В статье «Таинства в инославии: благодать вне Церкви или форма без благодати?» был предложен критический разбор догматического объяснения различных чинов присоединения к Церкви из ереси и раскола. Сделанный анализ требует продолжения в виде положительного обоснования икономического толкования этих же чинов, которое сщмч. Иларион (Троицкий) резюмирует следующим образом: «Только ради пользы церковной, ради облегчения присоединения к Церкви можно не повторять над обращающимися обряда крещения, если он правильно совершён вне Церкви. Не потому, что этот обряд был уже благодатным Таинством, а в надежде, что благодатный дар получен будет в самом единении с телом Церкви»[i].

Прот. Георгий Флоровский в своем комментарии икономического толкования попадает мимо цели, поскольку рассуждает в чуждом этому толкованию юридическом ключе: «Вряд ли можно усваивать Церкви власть и право как бы вменять небывшее в бывшее, "превращать ничтожное в значимое" — "в порядке икономии"»[ii]. Речь идет не о правовых нормах, а о реальных возможностях, не о вменении, но о получении. Поэтому прежде всего следует разобрать наиболее спорный момент «икономической теории»: возможно ли разделение внешней формы Таинства и его благодатного внутреннего содержания?

При ответе на этот вопрос может оказаться плодотворным следующее рассуждение. Спасение человека, его обожение, его духовное возрождение, начинающееся в крещении, не является плодом только человеческих усилий или действием одного божественного могущества — но синергией, содействием, соработничеством человека и Бога.

Патриарх Сергий в своей магистерской диссертации «Православное учение о спасении», написанной им еще в сане архимандрита, большое внимание уделяет необходимости в деле спасения человеческих усилий, в частности веры и доброго произволения, без чего божественная помощь остается бездейственной. «Таинственное возрождение в крещении, — писал соискатель магистерской степени, — не составляет исключения: и оно возможно только в виде произвольного решения, которое только укрепляется и доводится до конца благодатию»[iii].

Вера и покаяние — вот два необходимых условия совершения Таинства Крещения, которые требуются от приступающего к нему. При наличии того и другого внутреннее расположение человека освящается и усовершенствуется в крещении божественной благодатью, следствием чего и является очищение от грехов. Подтверждение такого взгляда на действие и смысл крещения мы можем найти в Св. Писании: «Так и нас ныне подобное сему образу крещение, не плотской нечистоты омытие, но обещание Богу доброй совести, спасает воскресением Иисуса Христа» (1 Пет. 3: 21).

Это же отношение к Таинству Крещения можно встретить и в трудах церковных писателей, свв. отцов и учителей Церкви. Так, рассуждая о покаянии, Тертуллиан писал: «Я не отрицаю, что божественное благодеяние, то есть уничтожение грехов, спасительно для вступающих в воду крещения, но нужно трудиться, чтобы этого достигнуть... Это омовение есть запечатление веры, а вера начинается и свидетельствуется верой в покаяние»[iv]. Подобным же образом говорит о значении крещения свт. Григорий Богослов: «Ибо, кратко сказать, под силою крещения разуметь должно завет с Богом о вступлении в другую жизнь и о соблюдении большей чистоты»[v], а само крещение свт. Григорий определяет как «отречение от безбожия и исповедание Божества»[vi].

Более подробно раскрывает эту тему свт. Феофан Затворник: «Но надо при сем иметь в мысли, что в сем умертвии греху чрез крещение ничего не бывает механически, а все совершается с участием нравственно свободных решимостей самого человека. Существо умертвия греху всегда одно: это есть отвращение от греха, смертельное возненавидение его. Где же оно в крещении? Тут же, в духе крещаемого. Ибо что делает крещаемый пред погружением в купель? Отрицается сатаны и всех дел его и всего служения его; а это то же, что отвращается от греха и возненавидевает его. Когда затем, в сем духе отвращения и ненависти ко греху, погружается он в купель, тогда благодать Божия, нисшедши внутрь, закрепляет сии расположения и решения воли и дает им силу живую и действенную. Крещеному все прежние грехи прощаются, а от будущих охранять его будет сия нисшедшая в него в крещении сила... Как истинно то, что, погружаясь в смерть Христову в крещении, мы умираем греху, так непреложно и то, что сие умертвие греху есть возненавидение греха, которое надлежит нам возгревать в себе самоохотно, при всей облекающей нас силе благодати Христовой»[vii].

Здесь следует остановиться на следующем вопросе: как воспринимать крещение в том случае, когда человек принимает это Таинство лицемерно или механически, равнодушно, в состоянии «окамененного нечувствия» или по какому-нибудь случайному поводу, к примеру, чтобы избавиться от бессонницы или головной боли? То есть как воспринимать крещение без веры и покаяния? Святитель Григорий Нисский о подобных случаях говорит следующее: «Если же баня послужила телу, а душа не свергла с себя страстных нечистот <…>, то хотя смело будет сказать, однако же скажу и не откажусь, что для таковых вода останется водою»[viii]. В этом же смысле, рассуждая о совершении Таинства Крещения, высказывается и свт. Кирилл Иерусалимский: «Если же ты останешься в злом произволении своём, то проповедующий тебе не виноват будет, а ты не надейся получить благодать. Вода тебя примет, но Дух не примет»[ix]. В 8-м правиле VII Вселенского Собора мы находим указания: тех из евреев, которые крестятся без веры, «притворно делаяся христианами», числить «по их вероисповеданию»[x].

Константинопольский Синод в XII веке принял решение не признавать крещения магометанских младенцев, приносимых родителями ради избавления от неприятного запаха, хотя крещение их было совершено в Церкви вполне законным образом[xi]. Авторитетный византийский канонист Феодор Вальсамон, патриарх Антиохийский, упоминает о подобных случаях в толкованиях на 18-е правило Сардикийского Собора в связи с рассуждениями о мирянском крещении: «…Так не должен считаться крещеным и тот, о котором говорят, что крещен от непосвященного; почему таковый и должен быть без предосуждения удостоен истинного крещения. Ибо, если мы не это скажем; не только войдем в противоречие с священными и божественными правилами, но и будем вынуждены из почтения к святому миру называть верными и тех агарян, которые в силу долговременного обычая крестятся за тем, чтобы от них не было запаху <…>; чего, по моему, по крайней мере, мнению нельзя допускать»[xii].

Таким образом, мы видим, что бывают случаи, когда Церковь не признает крещения, совершённого православным священником законным образом, если с человеческой стороны полностью отсутствуют необходимые для крещения вера и покаяние.

Что касается случая с крещением мусульманских младенцев, то здесь требует разрешения следующий вопрос. Если один из таких младенцев по достижении сознательного возраста искренне уверует во Христа и обратится к Церкви, следует ли совершать над ним Таинство Крещения? С одной стороны, конечно, следует, так как совершённое крещение признано недействительным. Но с другой стороны, если церковная иерархия, зная, что крещение над этим человеком было в свое время совершено, решит принять его в Церковь через миропомазание или через покаяние (если миропомазание было совершено вместе с крещением), значит ли, что этот человек присоединяется к Церкви без крещения? Конечно же нет, поскольку крещение всё же было совершено. Так и 8-е правило VII Вселенского Собора, говоря о случаях присоединения к Церкви притворно крестившихся евреев, когда они искренне уверуют, не требует принятия их через крещение, но через покаяние и публичное отвержение оставленных заблуждений[xiii].

То же самое можно сказать и о любом человеке, когда он приступает к Таинству Крещения, понуждаемый к этому народной традицией, каким-либо суеверием или в силу других причин, не связанных с христианской верой. Если рассматривать крещение как завет человека с Богом, то человеческая сторона здесь, по сути, отсутствует. Таинство совершено, благодать дана, но она не воспринята. Синергия невозможна, когда отсутствует усилие одной из сторон. Хотя Таинство в подобных случаях можно считать несовершённым, но когда человек, обретая истинную веру и приходя в покаянное сокрушение, прибегает к помощи Церкви, тогда то, что потенциально было дано ему в крещении, актуализируется, и благодать, которой он пренебрег ранее, начинает по вере действовать. Конечно, эти случаи крайние и достаточно редкие, но они помогают понять те принципы, согласно которым совершается Таинство Крещения. Все же, надо думать, что недостаток веры и покаяния восполняется через чинопоследование Таинства верой самой Церкви, поскольку обыкновенно приступающий к Таинству Крещения имеет хотя бы доверие к Церкви и соглашается на отречение от «сатаны и всех дел его».

Тем не менее, как видно из сказанного выше, возможна и крайняя степень, когда крещение не совершается по причине отсутствия даже зачатков веры у крещаемого или его воприемников. В противном случае мы должны были бы признать и крещение крещеных насильно, и крещеных методом, подобным тому, который применяли латинские миссионеры, которые, тайно произнося крещальную формулу, трижды брызгали водой на индусов, купающихся в Ганге.

Хорошей иллюстрацией необходимости человеческой доброй воли для совершения Таинства Крещения может послужить случай, приведенный прот. Владимиром Воробьевым. Одна христианка много лет безуспешно убеждала креститься свою сестру, которая на все уговоры до самой смерти отвечала отказом. Тем не менее, когда неверующая сестра впала перед смертью в состояние беспамятства, эта христианка совершила над ней обряд крещения. О. Владимир так прокомментировал описанное событие: «При всем моем уважении к этой уже покойной христианке, я, конечно, сказал ей, что такой способ действий совершенно неправомочен. Такого насилия над совестью человека, над его волей мы совершать не можем. Все подобные случаи, конечно, недействительны. Признать такого человека крещеным я бы не решился. Если бы мы признали его крещеным, то это значит, что мы признаем какую-то православную магию. Это значит, что мы не понимаем, что такое православное Таинство»[xiv].

Забвение отмеченных принципов в современной церковной жизни оборачивается увлечением части христиан с воззрениями, отдаляющими их от Церкви. С одной стороны, магическое восприятие Таинства Крещения заставляет множество людей прибегать к нему по причинам, имеющим случайный характер. С другой стороны, в самой Церкви получает распространение гипертрофированная боязнь печати антихриста, которую, по мнению некоторых, можно принять совершенно бессознательно (даже во сне) без явного отречения от Христа и поклонения антихристу. Развитие этой идеи оканчивается возведением в статус антихристовой печати любого государственного документа, имеющего в своем составе какое-либо число, и как следствие — отвержение государства, воспринимающегося как царство антихриста, и самой Церкви, поддерживающей связи с этим государством. Бессознательное отношение к возрождению в Таинстве Крещения оборачивается боязнью столь же бессознательной гибели от печати антихриста. Таким образом, искаженное (магическое или латинизированное) восприятие крещения ведет к серьезным искажениям в сознании и духовной жизни христианина, нередко уводящим в раскол.

Что же касается крещения в еретическом или раскольническом обществах, то принцип его совершения можно представить следующим образом. У приступающего ко крещению в отступившем от Церкви обществе есть вера в Спасителя нашего Господа Иисуса Христа Сына Божия, во Святую Троицу, есть в основных моментах верная обрядовая форма Таинства, но нет содействия Божия, нет благодати, так как обряд совершается вне Церкви. И в этом случае Таинство не совершается по причине того, что в завете не участвует уже божественная сторона. Если же человек, крещенный таким образом, пожелает присоединиться к Церкви, то будет законно принятие его и через крещение, и без него, так как в последнем случае Бог восполняет то, чего не хватало совершённому вне Церкви обряду.

Таким образом, и лицемерное или случайное крещение в Церкви, и искреннее крещение вне Церкви восполняются тем, что им недостает. В первом случае — действием человеческим, во втором — действием Божиим.

То же, что благодать Таинства может действовать не одновременно с совершённым обрядом и даже без него, мы можем увидеть уже из текстов Священного Писания Нового Завета. Так, мы нигде не находим свидетельства о крещении апостолов. Они причащались Тела и Крови Христовой еще до получения Св. Духа. Но явно, что они были очищены и получили благодать крещения иным образом. «Вы уже очищены через слово, которое Я проповедал вам», — сказал апостолам Господь (Ин. 15:3). Тертуллиан так рассуждал об этом: «Но пусть апостолы были крещены каким-либо образом или остались некрещеными... Судить же о спасении апостолов было бы достаточно самонадеянно, потому что для них заменой крещения может быть преимущество первого избрания и затем неразлучной близости»[xv].

Также и ниспослание Св. Духа на апостолов было действием Божиим, совершённым без какого-либо обряда. На домочадцев сотника Корнилия Дух Святой сошел даже до крещения (Деян. 10: 44-48). Мы знаем о крещении кровью, о крещении при отсутствии воды, например, крещении песком[xvi]. Известно также воздушное крещение, имеющее распространение у православных греков Северного Эпира[xvii].

Тому, что благодать, подаваемая в Таинствах, может быть получена от Бога иным образом и даже без внешних действий, находим подтверждение и у святых отцов. Так, прп. Симеон Новый Богослов замечает: «Бывало, что некоторых посещала благодать Божия и без возложения рук священника, но то были исключительные случаи; не всем общие»[xviii]. Еще более определенно говорит об этом св. Николай Кавасила: «Случалось, что получали совершенство и в сем лике многие еще не омывшиеся, которых, когда они ещё не были крещены водою, крестил Сам Жених Церкви. Многим посылал Он облако с небеси и воду из земли сверх ожидания и таким образом крестил их, а большую часть воссоздал сокровенно. Ибо как лишение Христово восполняют члены Церкви, Павел или иной кто, подобный ему, так нет ничего странного, если лишение Церкви восполнит Глава Церкви. Или, если бывает нечто, в чем члены, по-видимому, помогают главе, насколько справедливее, чтобы самая Глава приложила то, чего недостаёт членам? Это так и бывает»[xix].

На основании сказанного мы можем утверждать, что заявленная в «икономической теории» возможность разделения внешней формы Таинства и его благодатного внутреннего содержания вполне укладывается в русло церковного учения о Таинствах и согласуется со святоотеческой традицией.