Введение
Название статьи, возможно, удивит читателя, вне зависимости от его принадлежности к какому-либо мировоззренческому лагерю: какое отношение пари Паскаля имеет к «основному вопросу философии», который родом из марксизма, что общего может быть у представителей теистической религии с марксистами – материалистами и атеистами? Как это ни удивительно на первый взгляд, у сторонников теистической религии и приверженцев марксизма, несмотря на мировоззренческую бездну между ними, есть общее, и это общее – постановка и попытка решения «основного вопроса философии», который позитивисты и апатеисты объявляют или надуманным, или безнадежно устаревшим, – метафизического вопроса о природе первоначала, о соотношении материального и духовного как в мире, так и в человеческой жизни.
Именно выбор ответа на «основной вопрос философии» намечает фундаментальную идейную границу между двумя мировоззренческими полюсами и двумя, без преувеличения, системами жизненной навигации человека, полемика между которыми с новой силой разгорается в нынешних постсекулярных условиях развития современного российского общества – полемика между атеизмом и теизмом, между синергетическим видением мира и телеологическим дискурсом, детерминизмом и индетерминизмом, редукционизмом и антиредукционизмом, антропоцентрическим волюнтаризмом и провиденциализмом, а также революционно-материалистическим и религиозно-идеалистическим видением путей преобразования человека и социального мира.
Пари Паскаля, рассматриваемое в контексте этой полемики, которое может восприниматься как в русле рассуждений, связанных с естественной религией, так и в качестве своего рода преддверия религии Откровения, намечает определенную методологию построения конструктивного и плодотворного диалога между православными верующими, с одной стороны, и атеистами, а также представителями иных как атеистических, так и теистических форм сознания, с другой стороны. Кроме того, пари Паскаля позволяет говорить и о рациональном выборе религии Откровения, ведь помимо максимы верую, ибо абсурдно, также есть положение верую, чтобы понимать, понимаю, чтобы верить.
1. Устарел ли «основной вопрос философии»?
Несмотря на мировоззренческую несовместимость религиозного христианского и марксистского (материалистического и атеистического) учений о мире, человеке и обществе, их объединяет, как ни странно это прозвучит, один важный философский вопрос, который, по признанию Фридриха Энгельса, является основным в философии[1]. Это вопрос о природе первоначала, о происхождении мира и человека, о первичности материального или идеального, материи или духа. В постперестроечный период в философских кругах стали говорить, что вопрос этот вовсе не основной и даже вообще не философский, что он представляет собой идеологический штамп или по меньшей мере безнадежно устарел, и вряд ли в серьезном философском дискурсе может идти речь о таком вопросе[2].
Обратим внимание на то, что, если «основной вопрос философии» устарел, тогда следует признать также устаревшей дискуссию между верующими и атеистами; но поскольку такая дискуссия, что совершенно очевидно, не устарела, не устарел и «основной вопрос философии». Это рассуждение представляет собой условно-категорическое умозаключение отрицающего модуса, формализация которого дает тождественно-истинную формулу, т. е. логический закон.
Однако при чем здесь дискуссия между верующими и атеистами и как она связана с «основным вопросом философии»? Эта связь является вполне непосредственной. Если «основной вопрос философии» представляет собой постановку и возможные подходы к философской проблеме субстанции, первоначала, первоосновы, первоисточника бытия – проблеме, которая решается через признание нематериального результатом существования и деятельности материального или, наоборот, материального как производного от идеального, через признание первичности материи или духа, – тогда возможно утверждать, что «основной вопрос философии» является частным вариантом, если можно так выразиться, основного вопроса всего – фундаментального вопроса о бытии Личного Бога как Начала и Цели всего существующего, в том числе любой человеческой жизни. Здесь может возникнуть вопрос, почему автор исходит из связи философского идеализма с теизмом, а не, например, с пантеизмом? Потому что на вопрос, может ли сознание, разум, дух быть безличным, скорее всего, придется ответить отрицательно.
Положительный и отрицательный варианты ответа на этот вопрос (вопрос о первоначале всего существующего) обуславливают два противостоящих друг другу мировоззрения, которые определяют образ мыслей, чувств и поступков каждого из нас, наших ценностей, надежд и ожиданий, т. е. без преувеличения являются двумя различными системами жизненной навигации любого человека – даже такого, который утверждает, что он воздерживается от мировоззренческого выбора, поскольку стоит на позициях агностицизма, релятивизма, скептицизма, позитивизма. Как мы увидим ниже, воздержаться от выбора в данном случае невозможно, и тот, кто будто бы воздерживается, пусть незаметно для себя, но тоже делает выбор.
2. Мировоззренческие спутники материализма и идеализма
Два основных мировоззренческих ответа на «основной вопрос философии» – материализм и идеализм, оказывается, существуют не сами по себе, как бы в некоей изоляции от других идейных позиций, но являются включенными – и тот, и другой – в целую систему мировоззренческих установок, каждая из которых не просто тесно связана с остальными, а предполагает их и из них выводится. Начнем с материализма.
Материализм. Материальное, или материя, представляет собой causa sui, является первичным, субстанциональным началом бытия и мироздания. Даже Большой взрыв, о котором говорит современная космология, – это не рождение материи из ничего, а грандиозный ее переход из одного состояния, о котором мы ничего не знаем, в другое, которое и есть нынешняя вселенная и мы в ней. Нематериальное, или идеальное, следовательно, производны от материального, как и сознание – от материи, вне которой никакого сознания, разума, духа не существует.
Атеизм. Если вне материального нет идеального, а вне материи – сознания, то реально существует только естественный, или имманентный мир, в то время как мир сверхъестественный, или трансцендентный, представляет собой результат деятельности человеческого сознания[3].
Эволюционизм. Если первоначалом сущего является материя, то все формы бытия – это различные ее проявления (простые и непростые, непосредственные и опосредованные, более или менее явные и т. д.), а их возрастающая иерархическая сложность – результат длительной эволюции материального мира.
Синергетизм. На вопрос о том, каким образом более простые материальные структуры самопроизвольно переходят в более сложные, представители материализма отвечают с помощью такого современного междисциплинарного научного направления, как синергетика, которая представляет собой теорию самоорганизации различных структур, описывающую механизмы рождения порядка из хаоса.
Сциентизм. Если сверхъестественного мира в личностном его понимании и измерении не существует, тогда надежда и упование человека сосредотачиваются на безграничных возможностях науки, техники и технологий, научном методе, рациональном познании имманентного мира и на добываемом наукой знании, которое – сила[4].
Детерминизм (естественный фатализм). Если сверхъестественного мира не существует, а наука с успехом познает естественный мир и открывает его законы, то этот мир принципиально определен, предсказуем, «прозрачен» – имея полные исходные данные как о некой системе (части мира) или мире в целом, можно с достоверностью сказать, что с ней (системой) или с ним (миром) будет дальше, т. к. развитие носит линейный характер, а свобода человеческой воли – иллюзия.
Редукционизм. Если мир познаваем и предсказуем с помощью научного метода, то более сложное явление (объект, событие и т. п.), в принципе, может быть сведено к более простому явлению и объяснено им и через него: любовь – это гормоны, мышление – это нейроны, человек – это природные инстинкты, история – это экономические потребности и т. п; в детерминизме что-то одно обусловлено (детерминировано) чем-то другим – первичным, или базисным, основополагающим по отношению к нему, или первое сводится (редуцируется) ко второму, выводится из него и объясняется им.
Антропоцентрический волюнтаризм. Если сложное принципиально сводится к простому и объясняется через него, а мир познаваем и возможности науки почти безграничны, тогда, несмотря на детерминизм, он может быть преодолен нами через свободу как познанную необходимость, в результате чего все окажется в наших руках и мы преобразим как мир, так и самих себя («Философы лишь различным образом объясняли мир; но дело заключается в том, чтобы изменить его» – К. Маркс).
Революционный героизм. Если возможно преобразование мира и человека на основе научной теории и строящейся на ней социальной и антропологической практике, тогда можно встать на путь насильственного сокрушения несовершенного мира и построения мира нового, посредством внешнего подвига, выражающегося в «революционном служении» обществу и человечеству.
Позитивизм. Завершает мировоззренческую цепочку, начинающуюся с материализма, утверждение о бесполезности и ненужности философского поиска ответов на метафизические вопросы и важности научного поиска ответов на вопросы, не выходящие за границы имманентного мира, т. к. жизнь человека, даже если ему и не хотелось бы это признавать, сводится, по крупному счету, к хлебу и зрелищам. Понятый таким образом, позитивизм в качестве жизненной установки представляет собой метафизический сон, или обморок, когда человек сознательно желает себе неведения, забвения, малодушия и окамененного нечувствия.
Противостоящий мировоззренческий лагерь, каждая из позиций которого является противоположностью представленных выше положений.
Идеализм. Causa sui, первоначало, первопричина, первооснова всего существующего – это не материальное, а идеальное, не материя, а сознание (внечеловеческое), разум, дух, от которого материя является производной.
Теизм. Если задаться вопросом, как уже говорилось, может ли разум, или дух быть безличным, то ответ, по всей видимости, будет отрицательным; значит, первоначало (Первоначало) и источник (Источник) всего может существовать и мыслиться в личностном измерении и понимании (не оно, а Ты) или как Личный Бог.
Креационизм. Если первоначалом сущего является дух в теистическом его понимании, или Личный Бог, то все формы материального мира, включая человека с его телесной и духовной организацией, представляют собой результат Божественного творения.
Телеологизм. Эволюционные идеи самопроизвольного рождения порядка из хаоса близки к положению о том, что нечто происходит из ничего, что противоречит как естественным законам сохранения, так и основным законам логики. Если даже признать наличие у материальных объектов способности к самоорганизации и эволюции, остается открытым вопрос о происхождении самой этой способности; в то время как вполне обоснованным будет вывод о разумном творении, который следует из несомненной разумности мироустроения.
Антисциентизм. При огромном значении и важной роли науки в социальной и человеческой жизни она не является всесильной: будучи инструментальной по своей природе, она не ставит и не отвечает на смысложизненные вопросы, без которых человек не был бы вполне человеком. В силу этой же причины наука не может быть мировоззрением, а привычное для нас понятие «научное мировоззрение» является внутренне противоречивым.
Индетерминизм. Если имманентный мир представляет собой не единственно возможную реальность, но является результатом абсолютно свободной воли Творца, то и в нем, и особенно в человеческой жизни не может быть полной определенности и предсказуемости, развитие носит нелинейный характер, а свобода человеческой воли – не иллюзия, а реальность[5].
Антиредукционизм. Если первоначалом мира является не материя, а дух, тогда более сложное в принципе не может быть сведено к более простому и объяснено им и через него: любовь – это не гормоны, творчество – это не нейроны, человек – это не природные инстинкты, душа – не функция тела и т. п. Как в индетерминизме нет полной обусловленности (детерминированности) одного другим, так невозможно и сведение (редукция) первого ко второму, равно как и выведение одного из другого.
Провиденциализм. Если и мир, и человек – творение Бога, то все происходит по Его воле, в силу Его безграничного и непостижимого Промысла, но при сохранении свободной воли человека. На этих двух основаниях – воле Бога и воле человека – и строится теистическая религия и провиденциальное понимание мироздания и человеческой жизни. Когда «выносится за скобки» одно из этих оснований, тогда исчезает провиденциализм: если «за скобки» выносится воля Бога, то получается атеизм и антропоцентрический волюнтаризм, когда «за скобки» выносится воля человека, получается фатализм.
Религиозное подвижничество. Никакие революции, реформы и общественные перевороты не сделают человека лучше, его изменение связано не с преобразованием условий его жизни, а с его собственным, личным, внутренним преображением. Борьба с несовершенством общественной системы – это борьба со следствием, а не с причиной, которой являются человеческие несовершенства, страсти и пороки. Поэтому от человека требуется внутренний подвиг в виде борьбы с самим собой для очищения души, и только вслед за этим возможно изменение внешних условий человеческой и общественной жизни[6].
Антипозитивизм. Завершает мировоззренческую цепочку, начинающуюся с идеализма, утверждение о том, что человеческая жизнь не сводится к хлебу и зрелищам, метафизические вопросы не менее, а более нужны и важны для человека, чем «физические» вопросы; а задача его – пробудиться от метафизического сна или обморока, от которого своими только силами он не может очнуться: Господи, избави меня от всякаго неведения и забвения, и малодушия, и окамененнаго нечувствия.
3. Ближе и понятнее, не значит – правильнее
После рассмотрения двух основных мировоззренческих ориентаций и, соответственно, двух систем жизненной навигации человека зададимся вопросом – какая из этих двух позиций, скорее всего, в большинстве случаев покажется современному человеку более правильной, понятной, простой, привычной, знакомой – материалистическая или идеалистическая? Для современного, подчеркнем, среднестатистического человека, скорее всего, более правильной покажется материалистическая точка зрения. Причем она может представляться ему таковой как в явном виде, так и в неявном, как на сознательном, так и на бессознательном уровне, т. е. человек может стихийно придерживаться материалистических, атеистических, эволюционистских, сциентистских, детерминистских и волюнтаристических воззрений, даже не зная о том, что он их придерживается. Почему это так?
Обратим внимание на то, что материальный мир, или физическая, чувственная реальность входит в нашу жизнь в соответствии со словами знаменитого поэта (сказанными, правда, по другому поводу), «весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима» (В.В. Маяковский). Мы находимся в материальном мире, он окружает нас на каждом шагу, мы сами являемся материальными объектами. Усомниться в существовании материальной реальности достаточно трудно. Попробуем пройти сквозь кирпичную стену или пробить ее лбом, или, выйдя под проливной дождь, не промокнуть, или, раздевшись во время сильного мороза, не замерзнуть, или, внеся руку в пламя костра, не обжечься и т. п. Материальный мир слишком близок нам, привычен, знаком, неотвратим для нас; причем для всех нас в одинаковой мере и степени. Иной же мир – идеальный входит в нашу жизнь, именно в силу своей нематериальной природы, намного более тонким и незаметным образом, из-за чего человек и может думать, что этот мир «на самом деле» не существует, что он – результат деятельности нашего сознания, которое само – результат длительной эволюции материи, которая одна только реально и существует, будучи первоначалом всего.
Кроме того, все мы учились в школе. Несмотря на то что в школе, скорее всего, нам не говорили ни про какой «основной вопрос философии» и про проблему первичности, тем не менее наше школьное образование как бы «по умолчанию» исходило из материалистической интерпретации мира и человека. Наша школьная физика и астрономия (хотя, возможно, что в школе ее и не было), химия и биология, география и история неявно исходили из того, что сложно устроенный окружающий нас мир и человек – это результат длительной эволюции материальных объектов и структур, а мышление, сознание, разум, духовная жизнь есть только там, где есть человек, т. к. все это – результат его высшей нервной деятельности, которая сама является результатом деятельности высокоорганизованной материи – центральной нервной системы человека, которая, в свою очередь, представляет собой некий итог длительной эволюции материального мира.
Таким образом, неудивительно то, что мы, в силу нашего опыта, привычки, воспитания, образования и т. п., как правило, склонны более доверять тому, что нам ближе и понятнее, зримее и ощутимее, а материальный мир в любом случае зримее и ощутимее, чем идеальный; естественный мир вроде бы намного ближе к нам, чем сверхъестественный. Одна из задач философии как самостоятельной и специфической формы культуры состоит в «отключении» привычки, в попытке посмотреть на все свежим, чистым, по возможности, непредвзятым или хотя бы минимально предвзятым взглядом – для того чтобы хотя бы отчасти выйти из плена «очевидностей» и «разумеющихся вещей», т. е. стереотипов и заблуждений, и хотя бы немного приблизиться к истине. Поэтому философия и является фило-софией – любовью к мудрости, или стремлением к истине.
Итак, привычное, понятное, знакомое, близкое и само собой разумеющееся может оказаться совсем не таковым, обернуться иллюзией, и все может быть совсем наоборот. Для иллюстрации обратимся к очень простой аналогии и зададимся таким, например, вопросом: что ближе к нам – Луна или Африка? Конечно же, Луна, ведь ее отсюда видно, а Африку не видно! Несмотря на всю комичность приведенного примера, он не такой уж и смешной или глупый, как может показаться на первый взгляд. Он говорит о том, что нам надо не забывать следующее: «ближе» – не обязательно то, что «видно». Реально существующее – это не обязательно то, что непосредственно окружает нас на каждом шагу и с чем мы постоянно соприкасаемся. Возможно, все обстоит совсем иначе: кажущееся очень близким может оказаться очень далеким; представляющееся реальным может быть совсем не реальным, то, что мы называем первичным и первоначальным, может оказаться вторичным и производным. Далее – истина может быть совсем не там, где мы ее стремимся найти, и сам смысл нашей жизни, полагаемый нами в чем-то одном, может оказаться находящимся в чем-то совсем другом, – вопреки всем очевидностям, привычному опыту и «объективным» мнениям.
Некто, например, может быть вполне уверен в том, что основа мироздания материальна, нынешний сложно устроенный мир – результат эволюции, сознание или дух – проявление деятельности высокоорганизованной материи, метафизического Родителя у человека нет, надеяться ему не на кого и не на что, душа – функция тела и с гибелью тела исчезает, и после земной жизни ничего уже не будет, человека ждет вечное небытие; а поэтому жить можно и нужно так, как хочется, как попало или как получается.
Но ведь может быть, что все совершенно иначе! Материальный мир не является единственно существующим, он – творение Бога, Небесный Родитель и Покровитель, упование и надежда человека, действительно существует, душа – не функция тела и является бессмертной, а наша телесная конечность – это не полный и безвозвратный конец; и во многом в воле самого человека не погрузиться во мрак вечной смерти, но наследовать свет вечной жизни. Но тогда и жить на земле надо совершенно иначе, нежели в первом случае. Так какая же точка зрения является правильной? Как все обстоит на самом деле, независимо от нас и наших желаний и предпочтений? Вот на этот-то вопрос и невозможно ответить таким образом, чтобы ответ оказался окончательным, исчерпывающим и – особенно – общепризнанным.
4. С чем согласятся все? И о чем говорят факты?
Обратим внимание на то, что, несмотря на все разногласия между нами по различным метафизическим вопросам, все мы согласимся с одним утверждением. Это такое утверждение, в котором сойдутся все – ученые, философы, богословы, люди верующие и неверующие и даже те, кому вообще все равно. Что же это за утверждение? Это утверждение, согласно которому ни подтвердить, ни опровергнуть ни ту, ни другую мировоззренческую систему в принципе невозможно. Не существует никаких средств подтверждения или опровержения, существования или несуществования сверхъестественного мира, Бога, бессмертной души, вечной жизни.
Здесь отметим, что достаточно часто по поводу тезиса о существовании сверхъестественного мира можно услышать такой «аргумент»: «Не существует никаких доказательств!» А что такое доказательство? Это совокупность приемов подтверждения или опровержения какого-либо тезиса. Часто слово «доказательство» воспринимается и используется как синоним слова «подтверждение» и как антоним слова «опровержение». Это серьезная логическая ошибка. Почему? Потому что в этом случае высказывание «Не существует никаких доказательств» может – ошибочно и по умолчанию – восприниматься как «не существует никаких подтверждений и поэтому вроде бы можно думать, что есть опровержения».
Доказательство – не то же самое, что подтверждение и не противоположность опровержения; доказательство – это или подтверждение, или опровержение какого-либо утверждения (или системы утверждений). Получается, что знаменитая фраза «Не существует никаких доказательств», относящаяся к утверждению о существовании сверхъестественного мира, означает в действительности, что не существует никаких подтверждений и никаких опровержений в пользу этого утверждения.
Итак, все согласятся с тем, что нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть существование или несуществование сверхъестественного мира. Достаточно часто при столкновении с этим тезисом задается известный удивленный вопрос: «А как же факты? Разве они не свидетельствуют в пользу существования или несуществования этого мира?»
Как соотносятся факты и их объяснения (концепции, теории), или эмпирический и теоретический уровни познания? Мы хорошо знакомы с такими выражениями, как факты говорят о том, что…, факты указывают на…, против фактов не попрешь, факты – вещь упрямая, факты говорят сами за себя, с фактами не поспоришь, наконец наука опирается на твердо установленные факты и т. п. Во всех этих высказываниях речь идет о том, что факты сами по себе могут являться некими доказательствами, т. е. о чем-то говорить, на что-то указывать, в пользу чего-то свидетельствовать (в пользу той или иной точки зрения). Однако не меньшую известность имеет выражение голые факты. Как его понимать, что оно значит? По всей видимости, оно отражает противоположную ситуацию, в которой факты – это ровно столько, сколько в них есть, и из них самих ничего не вытекает и не следует, т. к. важны не они сами по себе, а их интерпретации, толкования или трактовки.
Как будет, например, называться сотрудник спецслужб, которого внедрили в государственные органы другой страны с целью добывания государственных тайн? Если мы его внедрили к ним (нашим заграничным противникам), то он – разведчик, причем героический разведчик; а если они его внедрили к нам, то он – шпион, причем подлый шпион. Как видим, факты здесь одни и те же, а интерпретации их совершенно различные, хотя каждая из них является «правильной». Мужчина и женщина живут вместе, но их союз не зарегистрирован, – можно сказать, что у них гражданский брак, совместное проживание, но так же можно сказать – блудное сожительство. Так что же у них на самом деле? В данном случае мы видим то же самое, что и в предыдущем, – один и тот же факт и разные его интерпретации. Человек находится в оппозиции к существующему политическому режиму, выступает против общественного строя как «неправильного» и даже ведет подрывную работу против того и другого, с целью переустройства общества. Кто он в данном случае – государственный преступник или самоотверженный революционер? Факты, связанные с образом его мыслей, его поступками и деятельностью здесь, как и в вышеприведенных примерах, одни и те же.
Итак, сами факты являются голыми, т. е. их возможно интерпретировать различным образом, причем эти интерпретации могут быть и противоположными, и взаимоисключающими, но в равной мере «правдоподобными» или «достоверными». Факты, возможно, – к нашему сожалению и разочарованию, – ни о чем не говорят или же говорят обо всем, о чем нам хочется, чтобы они говорили. Иначе говоря, не факты говорят о чем-то, а мы говорим за них; они же остаются безмолвными[7].
Возвращаясь к вопросу о том, какая мировоззренческая позиция – материализм-атеизм-сциентизм или идеализм-теизм-антисциентизм – по отношению или применительно к фактам является верной (правильной, истинной), спросим человека атеистически настроенного: «В твоем мировоззрении все ли подтверждается фактами?» Почти несомненно, он ответит, что в его мировоззрении все как раз и подтверждается твердо установленными фактами, с которыми не поспоришь. Теперь обратимся с тем же вопросом к человеку, стоящему на религиозных позициях. Каким будет его ответ? Скорее всего, он будет таким же, т. е., с его точки зрения, разделяемые им мировоззренческие установки вполне подтверждаются фактами. Там, например, где человек верующий скажет, что имело место чудо, атеист скажет, что это показалось, или было самовнушением, или произошло совпадение и т. п. Это и будут различные интерпретации одних и тех же фактов с различных мировоззренческих позиций.
5. Не знать, а верить
Если ни подтвердить, ни опровергнуть ни ту, ни иную точку зрения невозможно, то что же тогда возможно? Возможно только верить, как говорится, на свой страх и риск в то, что все устроено так или иначе, в то, что первоначало является материальным или нематериальным, в то, что сверхъестественный мир существует или не существует. Таким образом, как это ни удивительно, сторонники атеистического мировоззрения так же являются верующими, т. к. они не знают о несуществовании сверхъестественного мира, а верят в его несуществование.
Чем отличается вера от знания? Знание – это принятие чего-либо вынужденное и несвободное, а вера – добровольное и свободное. Что значит, например, утверждение: «Я знаю, что в прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов его катетов»? Оно означает, что я, как и любой другой человек, вынужден это признать, не могу с этим не согласиться, т. е. принимаю это в силу необходимости, или несвободно. А что означает утверждение: «Я верю, что мир сотворен Богом»? Оно означает, что я выбираю такое представление о происхождении мира, однако есть и противоположное ему представление, но из двух возможных идей я выбираю именно эту, следовательно, выбор мой является свободным и добровольным.
Еще одно отличие знания от веры заключается в том, что знание безличностно, а вера всегда личностна. Как это понимать? То, что квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов, лично меня никак не касается, более того, мне, как и другому человеку, все равно, чему равен квадрат гипотенузы, т. е. я не радуюсь и не расстраиваюсь по этому поводу; а вот то, создан мир Богом или не создан, лично касается как верующего, так и атеиста, непосредственно затрагивает надежды и чаяния как того, так и другого. Наконец, в области знания невозможно что-либо изменить, от меня тут ничего не зависит – я никак не могу повлиять на величину квадрата гипотенузы; в области же веры, наоборот, многое зависит от меня и моих усилий, в религиозном миропонимании человек во многом сам формирует как свой жизненный путь, так и то, с ним будет после земной его жизни.
Вера базируется не на доказательстве, а на нашем желании, чтобы все было устроено так или иначе. Однако желания желаниям рознь, одни из наших желаний, как мы хорошо знаем, полезны нам, другие, несомненно, вредны. Какое же желание из двух рассматриваемых нами и выше многократно упоминаемых лучше и, соответственно, что предпочтительнее для нас – верить в существование разумной идеальной (внечеловеческой) реальности или верить в ее несуществование и производность ее от материальной реальности? Вопрос, во что верить лучше, на первый взгляд кажется по меньшей мере странным. На него хочется ответить, что ничто не лучше и не хуже, пусть каждый сам думает, решает и выбирает, как хочет. Однако, как ни удивительно это прозвучит, на данный вопрос есть достаточно вразумительный, очень логичный и обоснованный ответ. Этим ответом является знаменитое пари Б. Паскаля.
6. Пари Паскаля: что выигрываю и что проигрываю?
Блез Паскаль – известный французский ученый и мыслитель, который встречает нас, как и английский философ Фрэнсис Бэкон, на заре Нового времени. Однако у последнего ярко выраженная сциентистская позиция: «Знание – сила», а у первого – антисциентистская: «Боюсь я математиков, чего доброго они и меня примут за какую-нибудь теорему». Кто бы мог так сказать? Наверное, какой-нибудь гуманитарий, у которого не сложились отношения с наукой наук, или даже лентяй, который вообще не хочет ничему учиться. Но нет! Это сказал выдающийся математик, автор многих работ, посвященных теории чисел, алгебре и теории вероятностей, один из основателей математического анализа и проективной геометрии, прародитель современных информационных технологий, создавший первые образцы счетной техники, а также физик, сформулировавший помимо прочего основной закон гидростатики. Не правда ли, странно? Очень странно и удивительно!
В чем же здесь дело? Паскаль является не только выдающимся ученым, который прошел науку насквозь, но и знаменитым философом, религиозным мыслителем, который понял, что наука не может дать человеку все, что ему нужно, увидел ограниченный характер науки и ее возможностей, ее не-всесилие, несостоятельность человеческой надежды и упования на потенциально безграничные возможности научного метода и научного познания мира.
Одно из незаконченных сочинений Б. Паскаля известно под названием «Мысли». Оно было задумано философом как «Апология христианства». Посмотрим, что говорит выдающийся ученый, естествоиспытатель, один из представителей науки Нового времени: «Тщетны и совершенно бесполезны попытки познать Бога вне Иисуса Христа[8]… Людей можно разделить лишь на три категории: к первой относятся те, что обрели Бога и служат Ему; ко второй – те, что, не обретя, ищут Его; к третьей – те, что существуют, не обретя и не утруждая себя поисками. Первые разумны и счастливы, третьи безумны и несчастны, те, что посередине, – несчастны и разумны»[9]. В этом же сочинении представлено доказательство разумности религиозной веры, строящееся на основе теории игр, которая является разделом прикладной математики и тесно связана с теорией вероятности.
Итак, ни подтвердить, ни опровергнуть существование Бога, бессмертной души и вечной жизни невозможно. Тем не менее этот сверхъестественный мир сам по себе, независимо от нас и наших желаний, или существует, или не существует. С этим трудно поспорить – такой мир либо есть, либо его нет. Но мы ничего не знаем об этом и не можем знать. Однако мы можем или верить, или не верить в его существование. Получается четыре варианта, которые представим далее в виде небольшой таблицы.
Первый вариант. Если сверхъестественный мир, Бог, бессмертная душа, вечная жизнь, рай и ад действительно существуют, человек верит в это существование и, разумеется, старается жить на белом свете в соответствии с тем, что такой мир есть, то в этом случае у него есть возможность (подчеркнем – именно возможность, а не гарантия) бесконечного выигрыша, под которым понимается возможность обретения благого бессмертия – наследование вечной жизни, рая, Царствия Божия. Кроме того, в этом случае он узнает, что был прав (в мировоззренческом смысле). Сравним это с третьим вариантом – узнает, что был неправ.
Второй вариант. Если сверхъестественный мир не существует, но человек верит в его существование и старается жить на белом свете так, что такой мир есть, то в этом случае он ничего не проигрывает, равно как и не выигрывает. Кроме того, в этом случае он не узнает, что был неправ (в мировоззренческом смысле). Сравним это с четвертым вариантом – не узнает, что был прав.
Третий вариант. Если сверхъестественный мир действительно существует, но человек не верит в это существование и, разумеется, не старается жить на белом свете так, что такой мир есть, а живет так, будто бы его нет, то в этом случае у него есть возможность (подчеркнем – именно возможность, а не гарантия) бесконечного проигрыша, под которым понимается невозможность обретения благого бессмертия, или невозможность наследования вечной жизни, а вместо этого – погружение во мрак вечной смерти. Кроме того, в этом случае он узнает, что был неправ (в мировоззренческом смысле). Сравним это с первым вариантом – узнает, что был прав.
Четвертый вариант. Если сверхъестественный мир не существует и человек не верит в его существование и, разумеется, не старается жить на белом свете так, что такой мир есть, то в этом случае он ничего не выигрывает, равно как и не проигрывает. Кроме того, в этом случае он не узнает, что был прав (в мировоззренческом смысле). Сравним это со вторым вариантом – не узнает, что был неправ.
Термины «выигрыш» и «проигрыш» употребляются здесь не в прямом и повседневном, физическом смысле, а в смысле предельно широком, или метафизическом. Получается, что если я верю в бытие Бога, бессмертной души и вечной жизни, а на самом деле сверхъестественного мира не существует, я ничего не теряю; если же я не верю в существование сверхъестественного мира, а он на самом деле существует, то я теряю все[10].
Однако, несмотря на эти аргументы, нередко человек говорит именно о выигрыше в четвертом случае (сверхъестественный мир не существует, и я в него не верю) и, соответственно, о проигрыше во втором случае (сверхъестественный мир не существует, а я в него верю). Что это за выигрыш и за проигрыш? Под выигрышем и проигрышем здесь подразумевается, соответственно, возможность или невозможность жить как попало и как получится, ни в чем себе не отказывать, делать все, что хочу и как считаю нужным.
Во-первых, этот «выигрыш» перед бесконечностью вечного мрака небытия (если сверхъестественный мир не существует) является ничтожно малым и бессмысленным. Во-вторых, и с этим согласится также и светский или атеистически настроенный человек, сильнее всех на свете тот, кто владеет самим собой, а самая большая на свете победа – победа над собой; т. е. воздержание полезно, а невоздержание вредно, с точки зрения как религиозного, так и атеистического мировоззрения. Жизнь, которая стремится следовать религиозным ценностям и нормам, характеризуется, помимо прочего, самоограничением и воздержанием, и если человек, даже в случае несуществования сверхъестественного мира, старается вести такую жизнь, он как раз не проигрывает, а именно выигрывает. Тот же, кто старается ни в чем себе не отказывать, потому что «живем один раз», как раз проигрывает, а не выигрывает, причем если смотреть на это даже с сугубо светских, нерелигиозных позиций.
В данном случае человеку светскому вполне можно задать такой вопрос: разве не будет кому-то лучше, если он, например, не объестся, не напьется пьяным, не залезет в разврат и т. д.? Разве не будет счастливым человек, который не завидует, не обижается, не осуждает, не ревнует, не тщеславится, не гневается, не злится и не ругается? Также и, наоборот, невоздержание, которое и есть «ни в чем себе не отказывать», оборачивается не выигрышем, а проигрышем, т. к. ведет человека к страданиям. Разве хорошо мне, когда я объелся, напился допьяна, залез с головой в разврат и т. д.? Разве могу я быть счастливым, когда завидую, обижаюсь, осуждаю, ревную, тщеславлюсь, гневаюсь, злюсь и ругаюсь?
Пари Паскаля указывает на то, что перед нами две «игры», две жизни, где можно сделать две «ставки» – или на существование сверхъестественного мира, или на его несуществование. В первом случае можно выиграть, но нельзя проиграть, во втором случае можно проиграть, но нельзя выиграть. Б. Паскаль как бы говорит нам: «Вы можете сделать любую из этих двух ставок, делайте ваши ставки». Зададим себе вопрос – какую же из этих двух ставок следует выбирать, на что надо ставить, какого мировоззрения придерживаться, из чего исходить в жизни, как жить? Не очевиден ли ответ, что надо выбирать первое, а не второе, т. е. полагать истинным утверждение о существовании сверхъестественного мира, а жить на белом свете несмотря ни на что надо исходя из того, что есть Бог, бессмертная душа и вечная жизнь.
Если же некто спросит: разве обязательно надо делать какую-либо ставку и осуществлять выбор, можно ответить: конечно же, обязательно! Но почему? Допустим, некто не хочет этого делать и скажет, что не будет делать никакую ставку, не будет ничего выбирать и воздержится от выбора, потому что является представителем агностицизма, скептицизма или релятивизма. К нашему удивлению, оказывается, что не делать ставку невозможно, воздержаться от выбора нельзя. Почему? Потому что ты уже в «игре», т. е. уже пришел в эту жизнь, уже живешь на свете, и, хочешь ты того или нет, выбор приходится делать. Если же некто говорит, что он воздерживается от выбора, потому что он агностик, то в этом случае, возможно даже незаметно для себя, он уже сделал ставку и осуществил выбор, поставив на второй «сектор», который исходит из несуществования сверхъестественного мира.
7. Является ли вера корыстной? Или смерть как болезнь, Бог как Врач
Наконец, еще одно существенное возражение относительно пари Б. Паскаля со стороны материалистического и атеистического сознания заключается в том, что верующий человек делает свой мировоззренческий выбор будто бы из соображений «безопасности», «выгоды», «расчета» и т. п.[11] Может показаться, что вера в существование Бога, бессмертной души и вечной жизни будто бы представляет собой нечто «корыстное», «меркантильное», «прагматическое» и «эгоистичное». Атеист здесь может сказать верующему примерно так: «Ты ведь веруешь в Бога для того, чтобы спастись и наследовать вечную жизнь, стало быть, вера твоя исходит из соображений личной пользы, является корыстной и меркантильной».
По поводу этого вроде бы вполне обоснованного и логичного утверждения обратимся к физической аналогии, с помощью которой попытаемся, насколько это возможно, сказать о метафизической реальности. Допустим, что человек заболел. Хочет ли он выздороветь? Конечно же, хочет. Зададимся вопросом – можно ли его желание выздороветь назвать корыстным и меркантильным? Ответ будет однозначным – никак нельзя! Желание выздороветь в этой ситуации – единственно возможное, само собой разумеющееся, нормальное, правильное, верное, спасительное.
Человеческая смертность в координатах атеистического сознания является полным и бесповоротным концом; с религиозной же христианской точки зрения она (смертность) есть болезнь, или общечеловеческое повреждение изначальной человеческой природы, являющееся следствием грехопадения. Причем если в материализме и атеизме речь идет только о телесной или физической смертности, то в христианстве – и о смерти души, которая намного хуже телесной смерти, потому что смерть души – это вечные муки, которые хуже даже небытия. Для атеиста самое худшее, что может случиться с человеком, – телесная смерть, для христианина телесная смерть – не самое плохое, более того, она сама по себе, как таковая, даже и не представляет собой ничего плохого, т. к. плохое и самое плохое, что может случиться с человеком, – это смерть души, наследование не вечной жизни в Царствии Божием, рая, а, наоборот, вечной смерти, терзания души в аду. Одно из лучших пожеланий атеиста атеисту – если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой (так поется в одной комсомольской песне). Для христианина мгновенная смерть – одно из худших пожеланий, ведь одна из основных его надежд – да наглая смерть не похитит мя неготового. Телесная смерть может быть и мгновенной, но в этом нет ничего ни хорошего, ни утешительного, т. к. смерть души, которая может последовать на ней, является вечной.
Если наша общая поврежденность, которая проявляется и в телесной смерти, и в греховной наклонности, влекущей нас к духовной смерти, есть не приговор и конец, а, пусть и тяжелая, но болезнь, то она может быть исцелена и преодолена, а человеческая природа в ее изначальном – от сотворения – состоянии может быть полностью восстановлена. Понятно, что сам человек не может преодолеть эту болезнь, но ее может исцелить Господь Бог, являющийся Избавителем от нее, Врачом человека.
Единый Господь Иисус Христос, Сын Божий, единосущный Отцу, Творец мира и человека, Вседержитель и Попечитель своего творения, ставший человеком, нас ради человек и нашего ради спасения умер и воскрес (Христос воскресе из мертвых), тем самым победив смерть, уничтожив ее для нас (смертию смерть поправ), даровал нам по великой Своей милости и бесконечной любви к нам благодатный шанс на бессмертие как духовное, так и телесное (и сущим во гробех живот даровав). Духовное бессмертие – это возможность наследование рая. Где, смерть, твое жало? Где, ад, твоя победа? – говорится в пасхальном слове святителя Иоанна Златоуста. Телесное бессмертие – это надежда на воскресение людей в их телах, обновленных и нетленных, которое ожидается в конце времен. Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века, – говорится в Символе веры.
Таким образом, человек, будучи с Богом, не отлучаясь от Него, прикасаясь и припадая к Нему, приобщаясь и причащаясь Ему, приобретает превосходящую все мыслимые и немыслимые ожидания возможность преодоления собственной поврежденной природы, которая проявляется и во греховности человека, грозящей ему смертью души, и в его телесной смертности. Здесь перед нами такой гуманизм, который бесконечно превосходит все возможные виды светского гуманизма – у человека есть верный шанс спасения и от того, и от другого (смерти души и телесной смерти). Мне же, еже прилеплятися Богу, благо есть, полагати во Господе упование спасения моего.
Кроме того, поскольку сам Господь Бог хочет спасти человека (Ты бо рекл еси, Господи: хотением не хощу смерти грешника, но яко еже обратитися и живу быти ему), то уже по одной этой причине невозможно говорить о желании спасения как о сугубо человеческом желании, тем более желании будто бы «эгоистичном» и «корыстном». Кстати, подобного рода рассуждения и «аргументы» со стороны атеистически настроенного человека проистекают именно из простого незнания им основополагающих постулатов религиозного мировоззрения. Материалист и атеист, думая, что успешно полемизирует с христианскими идеями, на самом деле полемизирует не с ними, а со своими карикатурными представлениями о них, почерпнутыми из материалистических, атеистических, сциентистских источников.
Итак, религиозное христианское желание спасения, бессмертия, наследования Царствия Божия – это для человека среди всех его желаний единственно подлинное, настоящее, правильное, благое, в высшей степени разумное желание, которое дает человеческой жизни твердый ориентир и делает ее действительно осмысленной и счастливой.
Заключение, или Метафизическая ассиметрия
«Основной вопрос философии», который часто в настоящее время объявляется устаревшим, как мы увидели, не только не устаревает, но и является действительно не просто основным философским вопросом, но и основным вопросом всего – и бытия мироздания, и человеческой жизни, и истории общества, потому что в предельном своем выражении он будет вопросом о том, существует ли сверхъестественный мир в личностном его выражении и понимании, а следовательно – есть ли смысл в существовании естественного мира и человека.
Два основных ответа на этот философский вопрос – материализм и идеализм – образуют вместе со своими идейными спутниками начала двух мировоззренческих полюсов, обуславливающих две системы жизненной навигации человека. Парадокс постоянного противостояния и полемики между ними заключается в том, что невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть никакими средствами ни ту, ни другую систему, а можно только совершить (причем нельзя не совершать) мировоззренческий выбор, или, согласно Б. Паскалю, сделать одну из двух решающих метафизических «ставок», которые не являются равнозначными и «симметричными».
Пари Паскаля ценно в современных постсекулярных условиях тем, что в дискуссии между верующими и атеистами, между представителями религиозного и светского сознания, достаточно убедительно для вторых показывает колоссальную «ассиметричность» мировоззренческого выбора человеком одной из двух возможностей образа своих мыслей, чувств, поступков, надежд и ожиданий в пределе всей своей жизни.
Материалистически и атеистически или скептически и апатеистически настроенный человек, фактически не понимая основных установок теистического сознания, вполне поймет такую ситуацию, когда он адресует своему оппоненту следующий «аргумент»: «А что, если Бога нет?» Что здесь можно ему ответить? Ничего. Ведь на нет и суда нет – это тот самый ноль, который стоит в двух из четырех вариантов, предлагаемых в пари Паскаля. Если Бога нет, то тогда и говорить не о чем. А жить можно как попало и как хочется, твердо зная, что тебя ожидает абсолютный, точный, полный и безвозвратный конец, вечное небытие; а жизнь в этом случае бессмысленна, по точному определению поэта, «пустая и глупая шутка» (М.Ю. Лермонтов).
Совсем иначе обстоит дело с противоположным аргументом, который верующий адресует атеисту, и который не может быть непонятен последнему: «А что, если Бог есть?» Вот тут-то и начинается, без преувеличения, самое главное и интересное, здесь как раз и есть о чем поговорить и над чем как следует задуматься. В данном случае не все равно, как жить на белом свете! Здесь у нас есть возможность бесконечного выигрыша или бесконечного проигрыша, вечной жизни или вечной смерти, вечного блаженства или вечного страдания, твердого осознания полной бессмысленности всего происходящего или столь же твердого понимания высшей осмысленности всего мироздания, неживой и живой природы, многовековой истории цивилизации и особенно каждой человеческой жизни.
Литература
- Биленко Т.И. Героизм и подвижничество: проблема выбора // Булгаковские чтения. 2007. № 1. С. 184–189.
- Васильев Л.С. «Основной вопрос философии»: идеи и интересы // Общественные науки и современность. 2008. № 5. С. 152–162.
- Гумницкий Г.Н. Понятие свободы: детерминизм или индетерминизм? // Информационная среда вуза. 2017. № 1 (24). С. 252–256.
- Гусев Д.А. Религия, атеизм и наука: интерпретации взаимодействий и эвристических возможностей (в историко-философском и общетеоретическом аспектах) // Вопросы философии. 2018. № 8. С. 65–76.
- Гусев Д.А., Потатуров В.А. Наука и религия в контексте полемики между сциентизмом и антисциентизмом // Философия и культура. 2018. № 10. С. 28–44.
- Гомулка Я. Аргумент Станислава Лема против пари Паскаля // Третьи Лемовские чтения. Сборник материалов Всероссийской научной конференции с международным участием памяти Станислава Лема. 2016. С. 335–351.
- Ивашина Р.А. Теизм и атеизм: причины диспута и попытка консенсуса // Патриарх Сергий и церковно-государственные отношения в XX веке: трудный путь к сотрудничеству. Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. 2017. С. 221–225.
- Лавров В.А. Проблемная ситуация «Верить ли в Бога?» в университетском курсе «Теория принятия решений». Пари Паскаля // Научно-образовательная информационная среда XXI века. Материалы X Всероссийской научно-практической конференции. 2016. С. 99–101.
- Лисанюк Е.Н. Сильных аргументов нет // Рацио.ru. 2009. № 2. С. 103–121.
- Максимов Л.В. Редукция сознания к познанию как методологический принцип когнитивной науки и гуманитарных дисциплин // NB: Философские исследования. 2014. № 11. С. 32–71.
- Меньчиков Г.П. Об изменении основного вопроса философии // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2010. Т. 152. № 1. С. 125–134.
- Паскаль Б. Мысли. Пер с фр. Э. Фельдман-Линецкой. СПб, 2005. 336 с.
- Рахова Е.Э. Гуманистический героизм и православное подвижничество // Инновационная наука. 2016. № 4-4. С. 73–76.
- Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. М., 1989.
[1] См.: Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. М., 1989. С. 31-36.
[2] См.: Васильев Л.С. «Основной вопрос философии»: идеи и интересы // Общественные науки и современность. 2008. № 5. С. 152-162; Меньчиков Г.П. Об изменении основного вопроса философии // Ученые записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. 2010. Т. 152. № 1. С. 125-134.
[3] См.: Ивашина Р.А. Теизм и атеизм: причины диспута и попытка консенсуса // Патриарх Сергий и церковно-государственные отношения в XX веке: трудный путь к сотрудничеству. Материалы Всероссийской научно-практической конференции с международным участием. 2017. С. 221-225.
[4] См.: Гусев Д.А., Потатуров В.А. Наука и религия в контексте полемики между сциентизмом и антисциентизмом // Философия и культура. 2018. № 10. С. 28-44.
[5] См.: Гумницкий Г.Н. Понятие свободы: детерминизм или индетерминизм? // Информационная среда вуза. 2017. № 1 (24). С. 252-256.
[6] См.: Рахова Е.Э. Гуманистический героизм и православное подвижничество // Инновационная наука. 2016. № 4-4. С. 73-76; Биленко Т.И. Героизм и подвижничество: проблема выбора // Булгаковские чтения. 2007. № 1. С. 184-189.
[7] См.: Гусев Д.А. Религия, атеизм и наука: интерпретации взаимодействий и эвристических возможностей (в историко-философском и общетеоретическом аспектах) // Вопросы философии. 2018. № 8. С. 65-76.
[8] Паскаль Б. Мысли. Пер с фр. Э. Фельдман-Линецкой. СПб, 2005. С. 284.
[9] Там же. С. 124.
[10] Лавров В.А. Проблемная ситуация «Верить ли в Бога?» в университетском курсе «Теория принятия решений». Пари Паскаля // Научно-образовательная информационная среда XXI века. Материалы X Всероссийской научно-практической конференции. 2016. С. 99-101.
[11] См.: Гомулка Я. Аргумент Станислава Лема против пари Паскаля // Третьи Лемовские чтения. Сборник материалов Всероссийской научной конференции с международным участием памяти Станислава Лема. 2016. С. 335-351; Лисанюк Е.Н. Сильных аргументов нет // Рацио.ru. 2009. № 2. С. 103-121.