Написанный М.П. Арцыбашевым в эмиграции в 1925 г. трагический фарс «Дьявол» в течение многих лет и с огромным успехом шел на подмостках театров Варшавы. Факт, если вдуматься, удивительный. Ибо чем так привлекателен для несчастных русских «в рассеянии сущих», одержимых сугубо злободневными заботами и проблемами, показался этот абстрактно-вневременной вихрь аллегорий и масок, кружащих перед ним на сцене? Что, казалось бы, им Гекуба?
Разгадка в том, что трагедия современного человека увидена и осмыслена автором сквозь призму вечных проблем человеческого духа.
Текст «Дьявола» представляет собой сложное сплетение разнообразных аллюзий, цитаций и парафраз из мировой, в том числе русской литературы. Это и «Каменный гость» А.С. Пушкина, и произведения Ф.М. Достоевского («Легенда о Великом Инквизиторе» и рассуждения Ивана Карамазова из «Братьев Карамазовых», а также размышления о праве человека на самоубийство Кириллова из «Бесов» и героя эссе «Приговор» из «Дневника писателя»), и аллегорическая трагедия Л. Андреева «Анатэма» и др. Мир предстает здесь как грандиозный дьявольский театр, в котором участвует множество аллегорических масок.
Интертекстуальная организация произведения входила в творческий замысел автора. Она позволяла создать глубокую историко-культурную перспективу и тем самым достичь эффекта глобальности в решении поставленных проблем.
Реминисцентный ключ к пьесе - легенда о докторе Фаусте (по преимуществу в интерпретации Гете). Прошлое, настоящее и будущее человечества автор показывает сквозь призму этого вечного мифа - «трагедии, которая от века // Терзает бедный ум и сердце человека»[1].
Легенда старая, но мысль ее нова <...>
Услышите вы здесь и старую, как время,
И вечно юную историю о том,
Как человек, отчаяньем томимый,
В бессмысленной борьбе с судьбой неумолимой
Не видя выхода и счастия нигде,
Запродал душу Сатане (С.501-502).
По «ветхой канве» легенды о Фаусте М. Арцыбашев пишет собственную версию этого вечного мифа - так, чтобы была очевидна «связь со злобой наших дней» (С.503). Спор за душу человека ведется здесь не между Богом и Дьяволом, а между Дьяволом и одной из, хотя и главной, ипостасей Бога - Духом любви. Тем самым уже в «Прологе» проблематике задан не совсем традиционный ракурс. Дух любви верит, что, несмотря на все извращенные формы, которые принимает любовь в душах людей, в конце концов «проснется дух любви в косматых их сердцах, // И род людской очнется <...>» (С.506). Дьявол же, естественно, убежден в обратном:
Зло царствует над миром
Единым вечным властелином <...>
А голоса любви не слышал я нигде,
И, кажется, он смолк навеки на земле (С.507-508).
Уже в «Прологе» сквозь этот вечный, космический спор просвечивает его злободневный аспект. Дух любви выражает оптимистическую версию перспектив исторического развития современного мира: люди поймут,
Что в мире - все любовь! Их разум разовьет
Идею светлую всеобщего слиянья
В объятьях братских. Радость созиданья
Заменит жажду разрушенья, и тогда
Над миром вновь взойдет прекрасная звезда
В сияньи радостном свободы и равенства ... (С.506).
Этот монолог вызывает у зрителя аллюзию на риторику политиков «левого» толка того времени. Так в подтексте возникает вопрос: не присутствуем ли мы сегодня, в эпоху грандиозных социалистических революционных преобразований, при осуществлении и торжестве вековой светлой мечты человечества о царстве братства, свободы и любви? Соответственно, преображается и фигура Фауста: у М. Арцыбашева Фауст - вождь революционной борьбы за равенство, братство и свободу.
Изменены и исходная ситуация и сам предмет договора между Фаустом и Дьяволом: Фауст М. Арцыбашева слеп. Дух любви указывает на этого человека, который, несмотря на страшный недуг и полное одиночество, предательство друзей и женщин, продолжает верить в добро и торжество истины. Дьявол же уверен, что именно от слепоты - его любовь к людям, вера в благородство и величие человека. Если с глаз Фауста снять пелену, он, постигнув истинную суть жизни и людей, откажется от своих высоких идеалов, от стремления найти истину, сам придет к Дьяволу
<...> с проклятьем на устах,
Отвергнув эту жизнь, все растоптав во прах,
«Забвенья смертного, как воздуха, алкая! ...» (С.535).
Так мотив несостоявшегося самоубийства Фауста, бывший у Гете лишь отправным пунктом дальнейших событий, здесь превращается в обрамляющий и обретает ключевое значение. Если в начале пьесы герой протягивал руку к яду не в силах далее переносить личных страданий, но так и не решился на самоубийство, ибо все еще верил в жизнь и человека, то в финале он выпивает яд вполне сознательно, страстно желая уйти из жизни и произнеся роковые слова договора: «Забвенья смертного, как воздуха, алкая ...» (С.678). К самоубийству Фауста приводит глобальное разочарование в самом миропорядке: «Здесь пустота и ложь, а там ... а там темно!» (С.678).
Изменена (в сравнении с традиционной) и функция Дьявола: он не просто предоставляет герою все блага жизни - он одновременно обнаруживает сущность людей и происходящих событий, скрытую от поверхностно-восторженного взгляда наивного слепца. Безобразным оборотнем оказывается в конце концов и революционная борьба за счастье человечества, и роль в ней Фауста, который искренне верил в светлые идеалы и цели.
Как и у Гете (а также у Л. Андреева в «Анатэме»), все рушится именно в тот момент, когда герой готов праздновать победу и почить на лаврах:
Итак, у цели мы! .. Еще одно усилье
И в мире нет рабов, позора и насилья! ..
Все то, о чем мечтал, к чему стремился я,
Свершилось наконец, и ныне жизнь моя
Приобрела и смысл, и цель, и оправданье!
Довольно нищеты, жестокости, страданья!
Тираны сломлены, окончена борьба,
И счастье новое дарует нам судьба!..
О, человечество, кровавыми волнами
Омыло ты свои предвечные грехи,
И светлая дорога перед нами ... (С.635).
Но тут приходят трое Членов Комитета (очевидна аллюзия на трех первых правителей Советской России: Ленина, Троцкого и Каменева) и доказывают Фаусту, что речь идет и с самого начала шла вовсе не о том, чтобы даровать народу мир, братство и любовь, а совсем о другом - о бесконечной и яростной борьбе за власть.
Здесь путь один: террор! ..
Систематический, кровавый, без пощады! ..
Для революции врагов не может быть награды
Иной, как смертный приговор! ..
В крови мы затопить должны сопротивленье,
Дух своеволия в них вытравив дотла,
Чтоб подавить навек возможность возмущенья,
Чтоб даже мысль о нем возникнуть не могла! ..
Инакомыслящих мы потерпеть не можем!
С лица земли мы их стереть должны,
И знайте, если мы их всех не уничтожим,
На гибель сами мы тогда осуждены! ..(С.648).
Самого Фауста, который отказывается принять столь кощунственно извращенное понимание святого дела революции, объявляют врагом и собираются арестовать. От этой участи его спасает только заступничество самого Дьявола. И тогда выясняется самое страшное: сам Дьявол, о какой-либо причастности которого к победе революции Фауст и мысли не мог допустить, оказывается настоящим ее главой, вождем и вдохновителем. Оказывается, именно Дьявол «Постановлением Верховного Совета <...> председателем назначен Комитета» (С.651). Замечательно, что остальных членов Комитета это ничуть не смущает:
<...> Так это - Дьявол? .. Верно?
Что ж, ежели служить он будет нам примерно,
Тем лучше! .. Мы бежим от предрассудка уз
И даже с Дьяволом готовы на союз,
Когда потребует святое наше дело! (С.651).
В определенном смысле это можно считать ответом А. Блоку, который, как известно, в финале «Двенадцати» во главе отряда красноармейцев поставил Христа «с кровавым флагом». М. Арцыбашев словно говорит: революция в России - это отнюдь не осуществление вековой светлой мечты человечества о наступлении царства любви, добра и справедливости, обещанного Христом, напротив, революция есть дело Дьявола, а Исус «с кровавым флагом» - не что иное, как бесовский оборотень.
В финале оправдываются прозвучавшее в «Прологе» предсказание Дьявола: «мировой пожар» социалистических революций, охвативший современный мир, не более чем очередное повторение тезиса: «Вы будете, как боги!» (С.506). Тезиса, которым дьявол от века искушал человека.
Но Зло торжествует у М. Арцыбашева не только в сфере общественной жизни - оно побеждает везде и всюду. Не только нежная, любящая и кроткая Маргарита оказывается похотливой самкой - в людях неизменно побеждает низменное начало: похоть, разврат, продажность, насилие, властолюбие и ложь. Все возвышенное и прекрасное - лишь лицемерие и гнусный обман. Не случайно гимн современной цивилизации, который звучит в сцене «Маскарада» из уст современного ученого, Астролога («В мире нет сильнее власти, // Как мечта об общем счастье <...>» - С.620-622), - не что иное, как перифраза знаменитой арии Мефистофеля из оперы Ш. Гуно «Фауст». Но если древний Мефистофель пел гимн злату, то представитель современной науки - культуре и цивилизации.
Поле битвы в итоге остается за Дьяволом. Вся жизнь человеческая - «дикий фарс», как и было сказано еще в «Прологе»:
Бессмысленна, нелепа, безобразна,
Полна жестокости, поистине ужасна -
Вся наша жизнь! .. Идет за веком век,
Но все по-прежнему бедняга человек
В борьбе за истину бессилен остается
И от религии к политике мятется,
Ища спасенья в них ... О, Боже, сколько раз
Они, как сон пустой, обманывали нас! ..
Все тот же мрак кругом ... Сознание бессилья
Подрезывает нам сияющие крылья
Порыва страстного восторженной мечты
К той жизни, - полной красоты,
Добра, могущества, свободы, наслажденья, -
О коей грезим мы от самого рожденья! ..
Усильям нет числа, и жертвам нет имен,
Но длится без конца все тот же страшный сон ...
Уже мы падаем, в борьбе изнемогая,
Но также далеки врата земного рая! .. (С.502).
Мрачный философский итог пьесы находит свое символическое воплощение в эффектном сценическом решении: сначала, в «Прологе», рядом с сиянием одинокой звезды и тихой нежной музыкой, которые окружают Духа любви, возникает глухой, как бы подземный рокот и красный свет, сопутствующие Дьяволу; затем на протяжении пьесы свет звезды несколько раз побеждает, прогоняя красный свет, но в финальной ремарке автора сказано: «Закрыв лицо руками, медленно удаляется Дух любви, опускаясь во тьму. Красный свет озаряет фигуру Дьявола, который стоит, хищно простирая руки над миром и гордо подняв безобразную голову» (С.682).
Осмысление современности достигает предельного мистико-религиозного обобщения. Вывод М.П. Арцыбашева крайне пессимистичен: современный момент в развитии общества, действительно, стал поворотным в истории человечества, но вместо чаемого людьми торжества светлых идеалов, после кульминации надежд наступила окончательная победа мирового Зла над мировым Добром, причем на сакральном, трансцендентном уровне и в масштабе всего мироздания. В извечной борьбе Бога с Дьяволом окончательно победил последний. Столь безапелляционно мрачного финала в решении глобальных проблем космического миропорядка мировая литература не знала.
«Я покинул родину потому, - объяснял М. Арцыбашев свою жизненную и политическую позицию в «Записках писателя», - что она перестала быть той Россией, которую я любил <...> в ней воцарилось голое насилие, задавившее всякую свободу мысли и слова, превратившее весь русский народ в бессловесных рабов» (С.361). Свое разочарование в русском обществе, в русском народе писатель перенес на все человечество и самое мироздание.
[1] Арцыбашев М.П. Записки писателя. Дьявол. М., 2006. С.503. Далее произведения писателя цитируются по этому изданию с указанием страницы в тексте.