В публикации магистра богословия, старшего преподавателя кафедры филологии Московской духовной академии иеромонаха Феодора (Юлаева) даётся богословский анализ «Второго согласованного заявления Смешанной комиссии по богословскому диалогу между Православной Церковью и Восточными Православными Церквами» (Шамбези, 1990). Указываются пункты Заявления, которые не являются спорными и могут считаться приемлемыми. Далее рассматриваются проблематичные пункты Заявления. Отмечается необоснованность находящегося в нём утверждения об осуждении Православной Церковью криптонесторианства блж. Феодорита Кирского. При рассмотрении вопроса о природах Христа признаётся бесспорность ряда высказанных здесь положений, но акцентируется намеренное умолчание о числе природ Христа. Указывается на то, что принципиальное расхождение в этом вопросе православных и умеренных монофизитов так и остаётся в Заявлении неразрешённым ввиду отсутствия необходимых уточнений. Отмечается, что принимаемое обеими сторонами выражение «различение двух природ только в умозрении» (τῇ θεωρίᾳ μόνῃ), не разрешает проблему из-за разного понимания данного выражения православными и нехалкидонитами.

В статье религиоведа, главного редактора сайта «Православная традиция» Владимира Ивановича Немыченкова излагается учение свт. Никифора об иконопочитании, сформированное в полемике с иконоборцами. Важной частью богословия иконы является впервые введенное святителем различение естественного и искусственного образа. Связь между искусственным образом и прототипом (первообразом) объясняется патриархом с помощью философской категории отношения (σχέσis). Возможность изображения Второй ипостаси Св. Троицы обусловлена изобразимостью человеческого вида Христа, поскольку в памяти зрителя икона вызывает Самого Сына Божия. Изображения ангелов (в виде человека, животных, огненных колес и т. д.) условны, но допустимы, если соответствуют Писанию и Преданию, считает святитель. По его словам, икона не имеет собственной благодати и силы, но заимствует их у первообраза. Особое внимание уделено исследованию значения имени изображенного и его надписания на иконе. Именно из внешнего подобия образа и первообраза и тождества их имен следует тождество их чести или бесчестия.

В статье религиоведа, главного редактора сайта «Православная традиция» Владимира Ивановича Немыченкова анализируется учение иконоборцев и иконопочитателей, преимущественно на материале деяний Седьмого Вселенского собора. Сравнивается учение иконоборческого лжесобора в Иерии (754 г.) и императора-иконоборца Константина Копронима. Приводятся опровержения отцов Вселенского собора положений учения лжесобора, относящиеся к иконе Христа (обвинения иконопочитателей в ереси Нестория, Ария, Диоскора, Евтихия и Севера; утверждения о неописуемости и неизобразимости Христа; обвинения во введении в Святую Троицу четвертой ипостаси; учение о Евхаристических Дарах как образе Христа). Излагается учение собора о тождестве поклонения образу и первообразу. Приводятся опровержения анафематизмов (догматических определений) лжесобора в адрес иконопочитателей (об иконе Христа). Излагается православное учение о почитании икон Богородицы и святых. Подробно анализируется значение имени и внешнего подобия изображенного на иконе для ее сакрального статуса (с примерами не надписанных священных изображений). В заключение перечислены основные положения богословия иконоборцев и учения отцов Вселенского собора.

Предмет статьи кандидата исторических наук, доцента, декана историко-филологического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета священника Андрея Постернака — чин дев в Древней Церкви I–VI вв. в разных регионах на протяжении длительного времени — весьма актуален, поскольку информация по этому вопросу носит разрозненный и спорадический характер. Девы в христианской общине составляли группу, в которую на Востоке вступали добровольно, а на Западе посвящались епископом (или пресвитером по благословению епископа), возможно через возложение рук (consecratio, uelatio), с определенного возраста, как правило с 25 лет. Чин дев можно считать институциональным, поскольку его члены, подобно низшим клирикам, получали материальное содержание от Церкви, занимали особое место в собраниях, имели свою очередь причащения среди женщин, а также одеяние: покрывало и, вероятно, дополнительный головной убор, «митру». Каноническое и гражданское право жестко ограждало статус девства, предусматривая церковную и уголовную ответственность для нарушителей этого права. Ко времени повсеместного распространения монашества в IV в. общины дев трансформировались в женские монастыри, члены которых воспринимались современниками как монахини-аскеты. Некоторые девы оставались в миру, в частных домах, но такая практика не получила развития как альтернатива женским монашеским общежитиям. К эпохе Средневековья понятия «дева» и «монахиня» будут уже тождественными.

В статье доктора богословия, профессора литургического богословия Свято-Сергиевского православного богословского института священника Андрея Лосского раскрывается и обосновывается прямая связь между таинствами и оглашением. Автор рассматривает свидетельства из Священного Писания, святоотеческих и литургических источников, на примерах которых показывает, что Крещению, Миропомазанию и участию в Евхаристии предшествует принятие человеком Слова Божьего. Об этом говорится в Деяниях апостолов, «Дидахе», «Апологиях» св. Иустина Философа, гомилиях Оригена и др. Автор подробно сравнивает два описания крещальной и воскресной литургии в «Первой апологии» св. Иустина Философа (II в.), из которых видно, что оглашение, предваряющее Крещение, служит той же цели, что и библейские чтения на Литургии слова перед Евхаристией. В раннехристианских источниках отмечается комплементарность восприятия Слова Божьего и евхаристических веществ, невозможность считать их самодостаточными и независимыми друг от друга. Ориген и свт. Иоанн Златоуст рассматривали сознательное восприятие христианского учения и приобщение Евхаристических Тайн как двойную и неразрывную форму богообщения. В огласительных катехизисах свт. Иоанна Златоуста и свт. Кирилла Иерусалимского (IV в.) подчеркивается, что проповедь должна иметь соответствующий отклик в жизни оглашаемых, а не просто содержать набор теоретических сведений.

В статье игумена Антония (Каменчука) обозначаются ключевые особенности христианского понимания Промысла в сравнении с философскими течениями Античности с I по III в. (до неоплатонизма). Автор выделяет три парадигмы понимания Божественного Промысла в античной языческой философии указанного периода — атеистическую, пантеистическую и деистическую — и в этом контексте определяет христианскую парадигму как диалогический панентеизм. По мнению автора, христианство в самой своей основе предлагает нехарактерное для язычества мировоззрение, согласно которому космос сосредоточен на осуществлении диалога человека с Богом и достижении экзистенциальной близости Творца и творения. Также отмечается, что христианство, в отличие от античной мысли, ставит акцент на том, что фундаментальным свойством высшего Божества является Его разомкнутость по отношению к Иному, а не просто самосозерцающее или самодовлеющее спокойствие. Это, в свою очередь, определяет два других аспекта в христианском учении о Промысле: всепронизывающее участие Бога в жизни мира и Его попечение об индивидуальном и несовершенном. Также указывается на то, что православное понимание Промысла представляет собой гармоническую середину между крайностями пантеизма и деизма.

В статье аспирантки Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета Софьи Владимировны Фомичевой анализируется малоизученная сторона проповеднической деятельности сирийского поэта-богослова прп. Ефрема Сирина (ум. 373) — острая критика его собственной христианской общины. Показывается, что внутренняя критика у прп. Ефрема зачастую сочетается с антииудейской полемикой. Ярким примером подобной стратегии является его мемра (сир. «речь, (метрическая) проповедь») «О Ниневии и Ионе». Выявленные интертекстуальные связи между этим произведением и другими мемрами, принадлежащими прп. Ефрему, — первой мемрой «Об Увещевании», мемрами «О Никомидии» — позволяют сделать вывод о том, что мемра «О Ниневии и Ионе» является частью цикла произведений, в которых анализируются причины катастрофы, постигшей родной город прп. Ефрема Нисибин, — нападение персидского царя Шапура II. Главную причину богослов видит в нечестивом поведении христианских жителей Нисибина. Поэтому он обрушивается на них с острой критикой, в том числе выстраивая аналогию между жителями Нисибина и ветхозаветными иудеями. Таким образом, мы доказываем, что для прп. Ефрема, особенно в произведениях жанра «мемра», иудеи были не только реальными современными оппонентами, но и символизировали парадигму негативного поведения.

История Церкви — исторический или богословский предмет? Почему сегодня исторический обзор можно написать и без историков? Как изменилась Московская духовная академия с 2000-х годов? Об истории древней Церкви и проблемах её преподавания рассказывает доцент кафедры церковной истории МДА иерей Иоанн Кечкин в 20-м выпуске второго сезона «Лиц Академии».

Статья бакалавра теологии, младшего научного сотрудника Лаборатории исследований церковных институций ПСТГУ чтеца Алексея Владимировича Мигальникова описывает ход и содержание полемики, развернувшейся на рубеже VI–VII веков по поводу титула «вселенский» (греч. οἰκουμενικός; лат. universalis), — полемики между, с одной стороны, римскими папами Пелагием II (579–590) и Григорием Великим (590–604) и, с другой стороны, константинопольскими патриархами Иоанном IV Постником (582–595) и Кириаком II (595–606). Источником для данного исследования послужили 17 писем папы Григория различным лицам [S. Gregorii Magni Registrum, 1982]. При анализе посланий особое внимание уделено аргументам папы Григория, обосновывающим необходимость отказа патриарха от титула. И хотя источником негативного отношения Григория к титулу, по мнению ряда исследователей, послужила не реальная опасность для Церкви, а расхождение в том смысле, который вкладывался в понятие «вселенский» на Востоке и на Западе, тем не менее доводы, приводимые папой Григорием в обоснование своей позиции, остаются важным святоотеческим свидетельством о невозможности универсальной власти в Церкви кроме власти ее главы Иисуса Христа.

Святой апостол Павел в своих посланиях синкретически заложил всю доктрину христианского учения о крестном спасении человечества. Однако весь первый и второй век осмысление темы распятия и креста представляло из себя некий бурлящий поток противоречий и мнений. Равно как и сам феномен христианства, ворвавшийся в сознание современников, ломал все устои и нормы мировосприятия. Равно и этот жестокий крестный образ, через который это спасение было осуществлено, вызывало потребность осмысления всего происходящего в мировоззрении и философии заново. Иудеи требовали чуда, а эллины мудрости (1 Кор. 1. 22).

Макарий, архиепископ горы Синай (XIII в.), принадлежит к числу малоизвестных арабоязычных православных авторов. Фактически сохранилось только одно его полноценное произведение — «О посте на сырной седмице». Это историко-каноническое произведение интересно тем, что в его состав входит исповедание веры Макария. Таким образом, этот относительно небольшой текст позволяет представить достаточно целостный портрет его автора, оценить Синайского архиепископа и как церковного писателя в целом, и как богослова-догматиста в частности. Историко-каноническая часть трактата свидетельствует, что Макарий был высокообразованным иерархом, степень его знакомства со святоотеческой письменностью, историей Вселенских Соборов, источниками канонического права Православной Церкви значительно превосходит средний уровень православных апологетов, писавших на арабском языке. Исповедание веры Макария Синаита, отличающееся как совершенством формы, так и точностью догматических формулировок, по праву может считаться одним из лучших исповеданий православной веры, когда-либо составленных на арабском.

Церковные соборы доникейской эпохи не имели ни четкой периодичности, ни строго определенной компетенции. Их компетенция была очень широка, практически безгранична: вопросы веры, дисциплины, календаря, практики совершения таинств. Неупорядоченным местным соборам доникейской эпохи пришли на смену провинциальные соборы эпохи Вселенских Соборов. В 325 г. на Никейском соборе был утвержден ряд правил для соборов провинций: они должны были созываться дважды в год, состоять из епископов одной отдельно взятой провинции, проходить в провинциальном гражданском центре (митрополисе), а их компетенция ограничивалась судопроизводством второй инстанции. Новеллы Юстиниана I впервые отчетливо очертили компетенцию «провинциального» собора. Модернизирующая законодательная деятельность св. императора Юстиниана оказалась полезной и получила признание со стороны церковной иерархии.

В очерке профессора Николая Дмитриевича Успенского рассказывается об истории возникновения и содержании чина Воздвижения Креста, который ежегодно совершается на Всенощном бдении праздника Воздвижения Креста Господня в соборных и некоторых приходских храмах.

В статье доктора исторических наук, научного сотрудника Санкт-Петербургской духовной академии Русской Православной Церкви Андрея Юрьевича Митрофанова исследуется сообщение византийского хрониста Иоанна Малалы (ок. 491-578) о союзном договоре, заключенном в 527/528 году между императором Юстинианом I (527-565) и царицей гуннов-сабиров Боа и направленном против гуннов, которые были союзниками персов. Автор рассматривает этот договор в контексте истории христианизации приазовских гуннов, которую сообщает Иоанн Малала. Опираясь на исследования современных синологов и на собственные аргументы, автор доказывает сяньбийское происхождение царицы Боа и высказывает предположение о буддизме сабиров и приазовских гуннов, подвергшихся безуспешной попытки христианизации. Он полагает, что договор Юстиниана и Боа стал важным дипломатическим прецедентом, на который спустя век опирался император Ираклий (610-641), который заключил союз с западно-тюркским каганом Тун-Джабгу (618-630) против персов и организовал брак кагана со своей дочерью от первого брака, августой Епифанией.

Статья кандидата богословия, master de sciences humaines et sociales, старшего преподавателя и научного сотрудника кафедры богословия Санкт-Петербургской духовной академии священника Максима Никулина посвящена рассмотрению богословских воззрений сирийской христианской литературы до V в. н.э. Для раннесирийского богословия характерно выражение концепций не в логико-философских терминах, но использование типологии и символически-образного языка. В статье дается исторический обзор основания и состояния раннесирийской Церкви, перечисляются основные произведения литературы указанного периода, кратко рассматривается проблематика установления авторства «Макариевского корпуса». Но основной акцент сделан на исследовании богословского учения «Проповедей» Иакова Афраата и «Гимнов о рае» прп. Ефрема Сирина. Делается вывод об индивидуально-аскетическом уклоне раннесирийского христианского богословия.

В современных дискуссиях о церковных расколах и путях их преодоления сторонники разных точек зрения приводят в качестве аргументов в свою пользу различные исторические прецеденты. К сожалению, среди активно обсуждаемых сегодня сюжетов церковной истории почти не упоминается конфликтная ситуация, сложившаяся в Константинополе в 380 г. в связи с попыткой Максима Киника сместить со столичной кафедры свт. Григория Богослова. Эта история заслуживает особого внимания уже хотя бы потому, что она обсуждалась на II Вселенском Соборе, который даже принял против Максима специальный канон (4-е правило).

В статье ректора Киевской духовной академии и семинарии епископа Белогородского Сильвестра рассматривается вопрос о том, был ли святитель Мелетий, возведённый на Антиохийский престол в 360 году, рукоположен арианами. Соответствующий аргумент нередко используется в дискуссиях о действительности хиротоний, совершённых в расколе.