Владимир Кириллович Шохин: Самое главное, что с этим альманахом происходит, — это то, что он продолжает выходить. Это уже не так мало, потому что у нас в России есть такая практика — что-то выйдет как первый номер продолжающегося издания, но на этом все и завершается. То, что есть уже второй выпуск, означает, что это издание живое.
Принцип второго выпуска тот же, что и был в первом. Тут скорее речь идет не об идеологии (о своих некоторых идеологических соображениях не в связи с альманахом я мог бы сказать два слова потом). Здесь принцип системной рубрикации. Как и в прежнем выпуске, первая рубрика — «Философия религии как философская дисциплина». Дальше мы переходим к смежным дисциплинам знания. В общем-то говоря, это философия религии в расширенном виде. Потому что предмет философии религии, как я постоянно пишу и говорю, — это религия. А мы здесь воспроизводим в основном структуру предыдущего издания. Так вот, вторая рубрика — «Современный философский теизм», то есть, говоря по-другому, философская теология. Опять-таки, третья рубрика — «Из истории естественной теологии». Далее идет рубрика «Переводы классики». Здесь перевод фрагментов из Гуго Сен-Викторского о двух теологиях, который сделал Алексей Русланович Фокин. Очень большое событие — это перевод Штуттгартских частных лекций Шеллинга. Это поворотный текст в его становлении как религиозного метафизика. Здесь он представляет группе избранных слушателей свою динамическую концепцию теизма. Дальше идет все, как и в предыдущем выпуске. Это «Публикации и архивы». В этой рубрике мы опубликовали раннее религиоведческое исследование Василия Павловича Зубова. Он более известен как медиевист, историк средневековой науки. А здесь интересно, что он начинал в качестве ираниста, занимался иранской мифологией. Так что тут есть уже и вкрапления религиоведения. И, конечно, раздел «Рецензии и размышления над книгами». Я придаю этому разделу большое значение, потому что, откровенно говоря, у нас сложилась такая традиция в нашем сообществе, в том числе и философском, что люди только пишут, но не читают. Выбор рецензируемых книг, конечно, зависит от интересов самих рецензентов.
Новое в сравнении с предыдущим выпуском — это «хроника событий»: философско-богословских семинаров и тех семинаров, которые проходили в нашем секторе.
Еще некоторая новизна заключается в том, что в это международное издание мы включили, помимо представителей англо-американской традиции, и современную немецкую традицию. Тут огромная статья Маркуса Эндерса об онтологическом понятии Бога у Ансельма Кентерберийского, и тут такой живой классик, как Рихард Шеффлер. Я не знаю, будем ли мы и дальше публиковать тех же немецких авторов, что более чем проблематично, но каких-то будем публиковать, дабы у читателя было представление не только об англо-американской традиции, но и о европейско-континентальной для расширения кругозора.
Игум. Адриан: Таким образом, англо-американское понимание философии религии и континентальное европейское различные?
В.К. Шохин: Современная философия не похожа на какой-то четко разграниченный биполярный мир: взаимовлияния значительны. Но в целом пока англо-американская философия религии — это преимущественно применения аналитического стиля философии к естественной теологии, а германоязычная в большей мере заинтересована в религии как таковой. Это действительно существенное различие.
Игум. Адриан: Немецкое понимание философии религии ближе к Вашему пониманию?
В.К. Шохин: В целом да. Там чаще раздаются голоса, что не следует умножать сущности без достаточного основания, что философия религии должна отличаться от теологии в связи с философией. В англо-американской традиции тоже существует некоторая оппозиция приравниванию философии религии к философской теологии. Но в немецкоязычной литературе этого больше. Они яснее осознают, что предметом философии религии являются различные измерения именно феномена религии, а не метафизические реальности. И это гораздо ближе к рациональности, так как и предметом философии науки является сама наука, научные парадигмы и их смены, научная ментальность как таковая, а не конкретные проблемы самих конкретных наук.
Игум. Адриан: Среди современных авторов альманаха много иностранных специалистов. Эти статьи специально написаны для Вашего альманаха?
В.К. Шохин: У нас существует координация с Обществом христианских философов. Это самое крупное философское общество США. Оно межконфессиональное — там и баптисты, и кальвинисты, и православные, и католики, плюс еще оно распространяется и на Британию. Ричард Суинберн, наш основной визави в этом диалоге, — крупнейший аналитический философ, живой классик. Я каждый раз к нему обращаюсь, чтобы он предложил мне подборку текстов для перевода. Он мне и в этот раз рекомендовал тексты. Но теперь мы (и это — отличие от предыдущего выпуска) решили, чтобы разные были взгляды на сам предмет. Ведь и аналитическая философия религии неоднородна. Например, другой крупный философ Алвин Плантинга (Университет Нотр-Дам) — кальвинист и является противником естественной теологии. Естественная теология всегда поощрялась и поощряется в томизме, в католической неосхоластике, а он выступает против нее. Это, однако, ему не мешает, например, применять модальную логику для восстановления онтологического аргумента Ансельма Кентерберийского. Правда он написал, что этот аргумент теологию может отстаивать с формально-логической точки зрения, но он не будет убедительным.
Игум. Адриан: В чем это различие в отношении к естественной теологии в различных христианских конфессиях? Казалось бы, здесь их должно быть меньше, чем в догматических вопросах.
В.К. Шохин: Различия существенны. А. Плантинга и близкие ему «философские теологи» опираются на Кальвина, который исходил из того, что бытие Бога, Его атрибуты, Его действия в этом мире не являются объектом демонстрации (иными словами, системной рациональной аргументации), но что Бог сообщает внутреннему чувству человека все, что ему нужно для познания, тогда как рациональное знание является скорее античным, чем христианским по своему характеру и происхождению. То есть религиозный субъект должен быть рецепиентом Божественного Откровения, а Откровение нельзя рационализировать.
Это не значит на самом деле, что кальвинисты этому всегда следуют на практике. Тот же Плантинга, хотя и придерживается этого постулата, апеллирует классическими аргументами, причем античного происхождения, например, типа исторического аргумента, который восходит еще к Платону, потом формулируется Эпикуром — а именно, что из того, что все народы имеют религию, следует то, что объект религиозного должен быть реален, что человечество не может ошибаться полностью. Это, кстати, и объективно очень сильный аргумент. Так что совсем без философской теологии никто не обходится, вопрос скорей о мере признания, о статусе рациональности в богопознании. У Фомы Аквинского сказано, что есть два автономных пути — путь веры и путь разума, что разум может дойти до известных пределов, дальше которых он переходить не должен. Но в богопознании разум естественным своим светом, который, конечно, ему дан от Бога, может все-таки очень многое познать, а дальше уже можно надстраивать Откровение. А многие протестанты отрицают эти два яруса — что в начале есть нечто вроде естественной религии, а над ней надстраивается богооткровенная религия. Религия, говорят они, богооткровенна и на первом ярусе.
Игум. Адриан: Для православного человека эти рассуждения всегда кажутся надуманными. Ведь человек может приходить к Богу разными путями. Кто-то, действительно, через некие интеллектуальные рассуждения, кто-то скорее через события своей жизни, отразившиеся на внутреннем устроении. Есть ли православное философское осмысление данного западного спора?
В.К. Шохин: Я не знаю, что значит православное осмысление. Есть разные люди, которые являются православными. У них может быть разный взгляд на эти вещи. Не скажу же я Вам, что только мой взгляд является православным. Но он состоит в следующем. Есть четыре разновидности отношения теологии и философии. Первый тип — это когда богопознание есть некая цель в себе и человек не связан никакими конфессиональными обязательствами. Он не связан вообще ни с каким взглядом на Откровение и может конструировать свою философскую теорию Бога. Классическим случаем такого подхода является гегелевская философия религии или спекулятивная теология Фихте и Шеллинга. Второй модус — это когда философская рациональность используется преимущественно только в апологетических целях, для отстаивания каких-то положений вероучения. Здесь цель практическая, а не спекулятивная. Существуют еще две типа рациональной теологии, где есть равновесие между целями спекулятивными и практическими. Я их различаю как естественную теологию и философскую теология. Различаю я их таким образом что, возможно, не все со мной согласятся.
Христианство отличается от других религий тем, что значение сверхъестественных истин в нем гораздо больше, чем в остальных. Поэтому гораздо четче прослеживаются границы между естественным богопознанием и богооткровенным. Следовательно, естественная теология, в строгом смысле этого слова, есть только в христианстве, потому что в нем есть богооткровенная теология и они четко отличаются.
Но тому же Ричарду Суинберну это не нравится. У нас была письменная дискуссия на этот счет: он считает, что человек может познавать догмат о Троице или догмат о Боговоплощении точно так же, как он может познавать истину о бытии Божием, целесообразности в мире, и что тут тот же самый тип аргументов. Я так не считаю. Истины Откровения не постигаются через «общедоступные данные» — в противном случае зачем же само Откровение?
Так или иначе, для православного человека, если он, конечно, хочет быть сознательным, философская рациональность в применении к вере (в том числе и вопрос о границах самого этого применения) не может быть безразлична. Как человек придет к вере — это как его Господь сподобит, но если он хочет оставаться верным вере, если он хочет ее отстаивать, для него это не может быть безразличным. Иначе он очень быстро может перестать быть верующим. Очень большие силы в современном мире направлены против веры.
Игум. Адриан: Существует ли в нехристианских религиях понятие естественной теологии, если нет четкого различия между ней и богооткровенной теологией? Не переходит ли все тогда как раз в разряд естественной теологии?
В.К. Шохин: Я бы скорее это назвал философской теологией. Посмотрите все аргументы в пользу существования Бога античного происхождения. Кроме нескольких. Например, аргумент Декарта: человек есть существо конечное, но у него есть идея Бесконечного Существа, а эту идею он не мог бы ни из какого источника почерпнуть, кроме как от самого Бесконечного Существа. Или, например, был аргумент у некоторых апологетов XIX века, что наша познавательная способность радикально различна от самой реальности вещей, следовательно, если мы познаем вещи и убеждены, что мы их познаем адекватно, то должна быть, говоря языком Лейбница, предустановленная гармония между нашим познанием и тем, что мы познаем, а этому должен быть причиной Бог. Но, честно говоря, это не самые первостатейные аргументы. А все остальные из античности. Потому мы не можем сказать, что в античности отсутствует теология, что она отсутствует у Платона, у Аристотеля, у стоиков, даже у того же Эпикура. Но нам было бы странно сказать, что вот у Платона есть естественная теология, потому что есть у него и богооткровенная теология.
В иудаизме же, в исламе нет такого разрыва между естественным богопознанием и богооткровенным. Да, они действительно ссылаются на свои сакральные тексты, но, тем не менее, у них нет настолько ясной, как в христианстве (подразумеваю традиционное, не модернистское), установки, что разум имеет четкие границы, которые он не может переступить. Или есть аналогии в индийской традиции, где также имеются рациональные аргументы в пользу существования Божества и размышления над Божественными атрибутами (такими, например, как всеведение или вневременность) и также есть свои сакральные тексты, но представление о реальной сверхразумности определенных истин там отсутствует. Поэтому то, что есть за пределами христианства, я бы предпочел называть философской теологией.
И многое из того, что и в пределах христианства. Благодаря тому же Плантинге сейчас очень модное направление — христианская философия. У него был манифест «Совет христианским философам» (1984 г.). Совет заключался в том, что надо оставить в покое апологетику, что все равно вы никому ничего не докажете, потому что окружающий вас мир давно уже перестал быть христианским. Там все другое и не надо тратить время впустую и метать бисер перед кое-кем, а потому занимайтесь-ка вы своей христианской тематикой — изучайте философским способом христианское вероучение. Это движение в англо-американском мире с 1980-х годов очень модное. Только что у нас прошла конференция, которая так и называлась — «Философская теология и христианская традиция». Там все доклады англо-американских философов посвящены философским реконструкциям христианских догматов. Это я тоже бы отнес к философской теологии, а не к естественной, тогда как они, опять-таки, этих границ не осознают. А классическая естественная теология была оформлена во второй схоластике, систематизирована у Франциско Суареса (XVI-XVII вв.) и его последователей. Там очень четко прописано, чтó разум может познавать и где его границы. Так что в христианстве тоже дело обстоит не так просто.
Конференция проходила три дня, в течение которых было прочитано 20 докладов. Это регулярные конференции, они проходят поочередно в Америке и у нас. В конце каждой конференции намечается тема следующей. Тему философской теологии предложил я полтора года назад. Американцы предлагали «философский атеизм», потому что это для них более острая тема (пусть и не такая, конечно, как для Англии, где формы атеистического давления на населения уже во многом напоминают советские). Но для нас атеизм отнюдь не экзотика, мы до сих пор еще очень хорошо его помним, и потому нам интереснее то, чего у нас еще не так много.
Игум. Адриан: Вы не опасались, что конференция могла бы сорваться из-за извержения вулкана в Исландии?
В.К. Шохин: Это очень интересная тема, на сей раз имеющая отношение к тому, что Вы назвали «идеологией». Я недавно читал лекцию студентам философского факультета МГУ из программы курса философии культуры. Говорил о философе, которого звали Джамбаттиста Вико (1668-1744 гг.) и который впервые разработал концепцию повторения исторических периодов в истории человечества. Например, возвращение первого варварства (древнего) он видел в раннем средневековье и стремился понять второе из первого. Эта жуткая экологическая катастрофа — извержение вулкана в Исландии — напомнила мне как раз идею Вико о возвращении исторических архетипов и ситуаций. Избежать ассоциации с Содомом и Гоморрой (которые также ведь погибли от определенного вулканического пепла), по-моему, довольно трудно. Обратим внимание на то, что произошло с этой несчастной Исландией. Была вроде бы тихая протестантская страна, пока она, наконец, не решила справиться со своими экономическими проблемами, вступив в Евросоюз. Для этого страна решила соответствовать современным стандартам и сочли за наилучшее, чтобы правительство возглавила открытая лесбиянка-социалистка. Это не просто факт ее личной жизни, это — пример для подражания.
Такой взгляд может показаться кому-то каким-то архаическим, но тот же Вико верно писал, что мы лучше изучаем современность исходя из параллелей в древности. Другая параллель — между строительством Новой Европы и строительством вавилонской башни. Обратите внимание на то, как эта новая башня начала напоминать Пизанскую почти сразу после принятия Лиссабонских соглашений — проекта новой конституции Европы, из которой исключается само упоминание о христианстве как не то что о духовной, но даже исторической реальности. Как и строители Советского Союза, архитекторы Европейского Союза решили построить земной рай на основании только экономических законов (разница в том, что у них другой основной идеологический ресурс для строительства светлого будущего — «права любых меньшинств») — и тут же получили Грецию, за которой уже следуют Испания и Португалия, а им дышат в затылок и новые члены европейского сообщества. Думаю только, что новая вавилонская башня окажется менее долговечной, чем предыдущая: слишком сильный напор афро-азиатских этносов встречает усиленно и успешно борющееся с традиционной религией общество потребления.
Потому то, о чем говорится в Библии, имеет характер вневременный. Как говорил один умный человек в связи с библейской критикой, не столько мы комментируем Библию, сколько она нас.
Игум. Адриан: Можно ли где-нибудь познакомиться с текстами докладов? Когда и где будет проходить следующая конференция? Ее тема?
В.К. Шохин: Тексты докладов — по крайней мере, большинство их — мы планируем напечатать в третьем выпуске того же «Альманаха». Там будет специальный и очень большой раздел, прямо прошедшей конференции посвященный. А о чем будет следующая конференция, пока судить трудно. Надо еще прийти в себя после прошедшей.
Беседовал игумен Адриан (Пашин)