В молитве на литии службы «Всем святым в земле Российской просиявшим», составленной свт. Афанасием (Сахаровым) и содержащей достаточно полный их перечень, мы находим имя только одного священника – святого праведного Максима Тотемского. В этом нет ничего удивительного, так служба свт. Афанасия, написанная в середине 20-века, основывалась на канонизациях синодального и предшествующих ему периодов и должна быть по меньшей мере дополнена именами святых Алексия Бортсурманского, Иоанна Кронштадтского, Алексия и Сергия Московских (Мечевых), духовника Марфо-Мариинской обители Митрофания (в монашестве Сергия) Сребрянского, Ионы Одесского, рядом с которыми могут названы имена прот. Валентина Амфитеатрова, прот. Понтия Рупышева, прот. Петра Серегина и многих других чтимых в двадцатом веке духовников и пастырей из числа белого духовенства.
Нетрудно указать на достаточное количество причин, обусловивших отсутствие святых этого «лика» на протяжении без малого тысячи лет русской церковной истории: здесь и монашеские идеалы древней Руси, и действительно зачастую низкий уровень служащего – особенно в провинции – приходского духовенства, и его же (духовенства) почти растворявшуюся в народной жизни жизнь, тогда как представление о святом подразумевает в том числе и некоторую «выделенность» его из общего быта, и многое другое. Но гораздо интересней и важнее понять: почему этот лик святых появляется в определенное историческое время? Конечно, есть святость явленная и тайная. Допустимо предположить, что день Страшного суда откроет нам и святых русских пастырей более, чем мы знаем сегодня. Но и тогда остается вопрос: отчего именно в конце синодальной эпохи, не раньше и не позже, скрытое становится явным? Иными словами: что изменилось в русской жизни, если характерный, для нее, кажется, более всего монашеский, «преподобнический» тип святого оказался тогда сущностно недостаточным, несмотря на известный расцвет монастырского старчества в том же XIX веке? Какие новые, несводимые к прежним, черты добавил новый лик к традиционно-русскому пониманию святости? Что своего сказал «об истинном христианстве»?
Надо заметить, что наследие праведных пастырей из числа белого духовенства до сих пор никем еще не рассматривалось как единый корпус источников, обладающий в силу общности служения авторов и неким единством посылок, области применения и выводов, не говоря уже про то, что многое по сей день остается просто неопубликованным и неизученным. Поэтому в рамках данной статьи я ограничусь только кратким обзором богословских воззрений прот. Понтия Рупышева, как примером того, насколько оригинальные и важные положения были высказаны в рамках этой неизученной традиции, к одному из самых интересных представителей которой может быть без сомнений причислен о. Понтий.
О. Понтий родился в 1877 году в Виленской губернии в дворянской семье. В 16 лет имел видение Божией Матери с младенцем Христом. Готовил себя к монашеству, но получив благословение на пастырство, вступил в брак и, сдав экстерном богословский экзамен при Виленской семинарии, в 1901 году был рукоположен в пресвитеры. Служил в разных местах, в том числе и по ведомству военно-морского духовенства. Последние 18 лет жизни провел в имении Мереч-Михновское (нынешняя Литва), где создал духовную общину, существующую и по сей день, что является само по себе достаточно уникальным явлением. Достаточно драматическая история общины о. Понтия – как при жизни старца, так и после его кончины, последовавшей 10 января 1939 года – должна быть предметом отдельного исследования, и потому автор сознательно не касается ее в данной статье.
Наследие о. Понтия на сегодняшний день опубликовано в незначительной своей части и не изучено.[i]В основном оно состоит из отдельных записей, характерной особенностью которых является то, что рефлексии собственно непосредственных впечатлений жизни или переживаний автора посвящена меньшая часть из них, тогда как большая – его размышлениям над Писанием. Эти размышления в свою очередь не являются последовательным толкованием той или иной книги Ветхого или Нового Завета, но разрозненными комментариями на отдельные стихи или фрагменты библейских текстов. Иногда о. Понтий по нескольку раз возвращался к одному и тому же месту, так, напр. стих Ин. 1:13, разбирался им 5 раз, причем наиболее развернутым и как бы вбирающим в себя все предшествующие толкования является последнее из них.
О. Понтием написано большее или меньшее количество толкований на следующие книги Священного Писания: Бытие, Левит, Числ, Второзаконие, 1 кн. Царств и 1 Пар., 2 Ездр., Псалтирь, Притч., Исайи, все 4 Евангелия, кн. Деяний, соборные послания апп. Иакова, Иуды, 1 Иоанна, послания ап. Павла к Римлянам, Галатам, Ефесеям, Колоссаям, Филиписеям, Титу, Филимону, Откровение ап. Иоанна Богослова. На сегодняшний день трудно сказать, является ли эта выборка следствием интересов автора толкований, или толкования на отсутствующие в списке книги Писания просто по тем или иным причинам не дошли до нас, хотя отсутствие толкований на пророческие книги (за исключением нескольких стихов пророка Исайи) бросается в глаза.
К характерным особенностям текстов о. Понтия следует также отнести полное отсутствие цитат из отцов (хотя по некоторым деталям можно предположить, что он был весьма начитан в них), и не малое количество комментариев на богослужебные тексты, почерпнутые в Октоихе, Триоди, месячных Минеях. Впрочем, позволительно объяснить это, хотя бы отчасти, условиями времени: при постоянных переездах и разоренности быта, зачастую именно только книги Писания и богослужебные и можно было иметь под рукой – по крайней мере они должны были быть в храмах, где о. Понтию приходилось служить. Но с другой стороны, уже здесь есть повод для предположения о прямой и принципиальной связи богословских построений о. Понтия с его пастырским опытом, и дальнейший анализ, как кажется, подтверждает это.
Как бы то ни было, именно в этих двух источниках – Священном Писание и богослужебных текстах, причем чаще в первом, чем во втором – о. Понтий ищет ответа на все вопросы жизни. «Научное» толкование Писания явно не удовлетворяет его, как не имеющее ключа, способного открыть актуальный смысл Откровения[ii]. Такой ключ напротив даруется участием в благодатной церковной жизни[iii] – именно так толкуется им стих Евангелия от Иоанна: «Ин.13:10Иисус говорит ему: омытому нужно только ноги умыть, потому что чист весь; и вы чисты, но не все – Постоянное присутствие Христа среди учеников и Его учение очистили их. Так и нас может очистить постоянное соединение со Христом в Таинстве Св. Причащения и чтении Слова Божия». Таким образом, верность преданию, являющаяся необходимым условием истинности толкования Откровения, основывается для него прежде всего не столько на святоотеческих текстах, сколько на святоотеческой жизни[iv]. В этом смысле, подходы о. Понтия можно сравнить с аналогичным отношением к толкованию Писания у свт. Филарета, хотя на последнего о. Понтий нигде и не ссылается.
Особенностью же толкований о. Понтия является то, что, если святитель Филарет к событиям современной жизни прилагает преимущественно тексты ветхозаветные, то о. Понтий идет дальше и стремится раскрыть смысл совершающихся событий «ключом» евангельской истории[v]. В этом ценность его толкований, которые прямо могут быть названы сводом новозаветного пастырского богословия, однако с другой стороны по той же причине возникают и некоторые рискованные на первый взгляд параллели, когда, напр. обличения Христом деятелей ветхозаветной Церкви прямо прилагаются к реалиям Церкви новозаветной[vi]. При этом надо помнить, что систематически своего учения о. Понтий нигде не излагал, хотя и имел, несомненно, ряд устойчивых богословских воззрений, а поэтому все его конкретные толкования касаются, как правило, какой-то одной стороны вопроса и для своего правильного разумения должны быть дополнены другими, в которых рассматривается другие стороны той же проблемы.
Особенно следует подчеркнуть, что все или почти все толкования о. Понтия носят конкретную пастырскую направленность, будучи либо подтверждены его пастырским опытом, либо представляя собой его необходимую богословскую основу. Свободным развитием толкований являются отдельные, не связанные, на первый взгляд, с ними записи мыслей о. Понтия, которые, однако, как правило затрагивают в той или иной мере те же предметы. Как наиболее характерные и часто поднимаемые о. Понтием проблемы пастырства можно отметить следующие: пастырь в его отношении к Пастыреначальнику Христу; место пастыря в Церкви; связь жизни пастыря с жизнью пасомых; деятельность пастыря в связи с современным положением Церкви.
Пастырь и Пастыреначальник. Твердая вера о. Понтия в то, что Евангелие прямо приложимо к жизни, пожалуй, нигде так очевидно не проявляется, как в его толкованиях, связанных с этой темой. В некоторых случаях его комментарий вообще ограничивается припиской «Так и пастырю (или: так и нам) надо поступать»[vii]. Но встречаются и гораздо более сложные и развернутые толкования, где выявляемое сопоставление вовсе не лежит на поверхности. Так, евангельский стих Мк. 2:15 И когда Иисус возлежал в доме его, возлежали с Ним и ученики Его и многие мытари и грешники: ибо много их было, и они следовали за Ним приводит о. Понтия к размышлению о том, что будь на месте Спасителя «обыкновенный верующий», это множество следующих за ним и прилепившихся к нему со всеми своими грехами людей должно было бы сильно тяготить его. Но Господь Пастыреначальник в «святой Своей свободе не тяготившийся грешниками» (Мк. 2:17 Услышав сие, Иисус говорит им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию) показал, что и всякому пастырю дается такая благодать, а потому и пастырю «нужно радоваться их стремлению ко спасению, если они прилепляются к нему духом, а, следовательно, и душой. Последнего бояться нечего. Ради благодати пастырства душа пастыря сохраняется свободной и не оскверненной их грехами». В приведенном рассуждении интересен не только вывод, но и самый ход мысли, который мог возникнуть только при «возведении» своего опыта к евангельской ситуации, из сопоставления последнего с которой и возникает разрешение проблемы, снова возвращающее к опыту сегодняшнего дня.
Аналогичным образом построено и толкование Мф. 8: 23-27. Христос спит в бурю на корме лодки, потому что знает, что час Его не пришел, что Он еще не воспринял на себя всю меру злобы, ожесточения и лукавства человеческого. «Так и нам не нужно смущаться никакими скорбями; доколе мы не придем в меру возраста в нас Христова, ничего не сделает с нами злоба диавола, какие бы волны свои она ни вздымала на нас со стороны людей или чрез природные так называемые несчастия. Нужно лишь пребывать во Христе во Св. Церкви»[viii].
Последний пример важен еще и потому, что в нем указывается на главный связующий Пастыреначальника и Его пастырей момент: страдание, а точнее сострадательная любовь: упоминания о ней можно не раз встретить в записках о. Понтия, и проще всего было возвести ее к пастырскому учению митр. Антония Храповицкого, однако и здесь о. Понтий сохраняет свою независимость, не отделяя понятие крестной любви от понятия правосудия Божия: к стиху из Октоиха – “Страстей Твоих божественным язвам поклоняемся, Христе Боже, и еже в Сионе владычнему священнодействию, на конец веков богоявленне бывшему[ix]” – о. Понтий приписывает: «Крестные страдания и смерть Иисуса Христа называются здесь “владычним священнодействием” – конечно, правосудию Божию. Так и всякий пастырь должен быть по жизни своей жертвою Богу за пасомых». Эта неоднократно проводимая мысль, однако, никогда не переходит границ, за которыми можно было бы говорить о претензиях на «соискупление». Полнота жертвы Христовой абсолютна[x], но полнота страданий исполняется в Церкви: «Как человек, Иисус Христос во время земной своей жизни не мог в действительности пережить все скорби и состояния души и тела человеческих, от греха происходящие, что и совершается Им теперь и будет совершаться до 2-го страшного Его Пришествия как в верных, живущих Им и в Нем, так особенно и преимущественно в истинных пастырях Его, в Нем пребывающих. О, блаженное пастырское служение!»[xi] Таким образом, речь идет даже не о дополнении, но скорее о продолжении Христовых страданий в пастырях, но и это возможно только постольку, поскольку пастырь прибывает во Христе (а Христос в нем): «Принять и нести на себе грехи ближних или паствы - это значит принять всё безумие, злобу и мерзость диавола, всё извращение им духовной природы, действующее чрез грех. И кто может сие понести? Один Господь и тот, кто в Нем и с Ним». Еще более определенно проговаривается эта мысль в толковании притчи о Пастыре добром: Ин. 10: 4-9 «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет - Если Христос есть дверь, то входящий дверью (2 а входящий дверью есть пастырь овцам) есть живущий Им, т.е. пастырь. Тогда и верующие будут слушать его: Ему придверник отворяет, и овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их. Вот где суть общей жизни пастыря и пасомых: пастырь живет Христом и ведет к Нему их: И когда выведет своих овец, идет перед ними; а овцы за ним идут, потому что знают голос его». Таким образом, в пастыре влечет к Себе спасаемых Христос[xii], и с этой точки зрения благодать пастырства есть богатство неправедное[xiii], «Лк. 16:9 (И Я говорю вам: приобретайте себе друзей богатством неправедным, чтобы они, когда обнищаете, приняли вас в вечные обители), ибо дается пастырям туне, без всяких подвигов и стараний с их стороны, а потому она не их достояние, но Божие, чужое (Лк. 16:12. И если в чужом не были верны, кто даст вам ваше?); стяжанная же многими подвигами и стараниями благодать Божия есть истинное, т.е. наше достояние». В идеале, конечно, и та и другая суть необходимые принадлежности пастырского служения[xiv], но здесь все же, очевидным образом, возникает вопрос о соотношении благодати «служебной» и личной, т. е. «стяжанной», вопрос, при разрешении которого, о. Понтий опять-таки исходит прежде всего из «опытной» евангельской экзегезы. (Необходимо, впрочем, еще раз подчеркнуть, что о. Понтий свои записи делал прежде всего для себя, не рассчитывая на публикацию – драгоценность их как раз и состоит в том, что они дают возможность наблюдать за непосредственным ходом мысли подвижника).
Пастырь в Церкви. Иногда суждения о. Понтия по этому вопросу звучат весьма резко, напр.: «Мф. 16:21С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту, и в третий день воскреснуть - Старейшины есть почитаемые в (официальной) церкви лица, первосвященники есть предстоятели церквей, книжники есть ученые силы церкви»[xv]. Прежде всего, требует комментариев термин официальная, на первый взгляд способный подразумевать под собой противопоставление Церкви «исторической» и «внутренней», – как это было распространено, напр., в среде русских мистиков позапрошлого века, – или церковного священноначалия – некоему харизматическому движению. Однако все собрание записок о. Понтия свидетельствует, что предъявлять ему в этом упрек было бы не корректно. Он, безусловно, твердо стоит на позиции признания Православной Церкви единственной хранящей евангельскую истину Церковью[xvi] и никогда не отделяет себя от нее[xvii], не противопоставляет себя ей и не подвергает сомнению благодатность ее иерархии[xviii]. Однако трагические события времени, а также данность евангельской истории, в которой он и здесь ищет «ключа разумения», понуждают его усматривать параллелизм между положением Ветхозаветной Церкви при первом пришествии Спасителя и Православной – при видимом[xix] приближении второго: «Лк. 3:2 при первосвященниках Анне и Каиафе, был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне – Наличие 2-х первосвященников, явно незаконное, свидетельствует о подчинении еврейской ветхозаветной церкви светской власти, но благодатная сторона ее от того не страдала. Такая же, не отвечающая существу последней (благодати), видимость ее (церкви)свидетельствовала об окончании ею своего назначения и служения. Не то же ли ныне происходит и с православной Церковью? Эти номинальные без епархий епископы и митрополиты (последние особенно в Константинопольском и Иерусалимском патриаршествах) … И если первое было пред наступлением благодатного царства Христова, то настоящее положение вещей не указывает ли на близость 2-го пришествия Христова и вечного Царства Славы? Дай, Боже! Буди, душа, готова». Речь, конечно же, не идет об окончании полномочий Церкви, которую врата адова не одолеют Мф. 16:18, но о характеристике ее формально-административных структур[xx], именно это – как можно увидеть из употребления слова официальная[xxi]в других контекстах – и разумеет о. Понтий. Собственно, его мысль вполне созвучна мысли того же митр. Антония Храповицкого: «Старец Зосима и монашество – вот та организующая, но лишенная внешних гарантий сила, чрез которую по преимуществу Церковь простирает свое возрождающее влияние на жизнь. То и замечательно, что Достоевский противопоставляет организации Великого Инквизитора не силу организованной православной иерархии, не Правительствующий Синод и даже не Восточных Патриархов, не русских ученых архиереев, а совершенно вне их активного влияния выросшую из недр самой Церкви и народа скромную монашескую общину близ уездного города»[xxii].
Однако в отличие от митр. Антония, твердо усваивавшего монашеству благодатное первенство в Церкви, о. Понтий, напротив того, выше ставит пастырство, причем также на весьма интересно аргументируемых основаниях: в принципе дары монашества и пастырства сходны: и тому, и тому дана «благодать преподобничества», но монах живет небом, пастырь – пасомыми. « В монашестве человечество личности как бы исчезает, а в пастырстве оно остается со всеми его немощами. Если монашеству нужна великая благодать для пребывания в благодатно-небесном состоянии духа, то пастырству она нужна гораздо болееобильная дарами, дабы, кроме того, еще побеждать зло в мире и свидетельствовать в нем об истине». Поскольку же иеромонах выше монаха, постольку и пастырство выше монашества: «По высоте и существу своего служения пастырь есть апостол[xxiii]. Апостольство же включает в себя и монашество, и пастырство, и мученичество, ибо оно есть отречение от мира до совершенного распятия им и ему ради Христа во спасение ближних вечное». И только в эсхатологической перспективе, когда потребность в земных аспектах пастырского служения исчезнет, монашество и пастырство уравняются в своем состоянии и дарах.
По отношению к мирянам благодатная церковная иерархия безусловно обладает всей полнотой власти[xxiv] и ответственности, и над нею стоит только власть правды Христовой[xxv]. Более сложные отношения возникают там, где соприкасается власть иерархии и «власть святости». Епископы наследуют благодать апостолов и действуют их духом и от их имени, но выше – не в смысле властных полномочий в земной Церкви[xxvi], но перед лицом Господа – те, в ком Дух помимо этого действует еще как бы «от первого лица», т.е. как личный дар подвижника. «Таков, например, был о. Иоанн Кронштадтский, которому честь, высшую своей, воздавали и воздают сами епископы. Посему смотри не на внешнее положение человека, но на тот дух, в котором он пребывает, и как он в нем действует: со властию самостоятельно, или руководствуясь сам тем духом, в коем пребывает, не дерзая быть и действовать свободнее, нежели послушание ему»[xxvii]. Поэтому обладателю церковной «служебной» благодати, данной ему для того, чтобы нести немощи и скорби паствы, по преимуществу душевно-телесные, надо обладать прежде всего достаточными душевными силами, тогда как по духу он может быть и слаб. Если же есть в его пастве благодатный подвижник, то, молясь о своем епископе, он укрепляет дух последнего, в то же время не накладывая на него груз своих немощей, как более сильный духом[xxviii]. Поэтому же «Пастырей нужно выбирать и поставлять по духу, а не по образованию, душевным качествам или иным подобным, не духовного характера причинам»[xxix]. Чтобы сделать мысль о. Понтия более понятной, надо рассмотреть его взгляды на взаимоотношения и связь пастыря и паствы.
[i] Автор доклада располагает на сегодняшний день текстами неизданных сочинений о. Понтия в виде файлов компьютерного набора, в которых, к сожалению, не отмечены ни начало и конец отдельной рукописи, ни номера листов, что делает неизбежным досадное отсутствие точных ссылок при цитации. Изданы же были фрагменты сочинений о. Понтия всего один раз. См.: Не оставлю вас сиротами…Жизнеописание и благодатные мысли протоиерея Понтия Рупышева. Москва 1999.
[ii] «Лк.11:52 Горе вам, законникам, что вы взяли ключ разумения: сами не вошли, и входящим воспрепятствовали - Ключ разумения есть понимание Священного Писания, которым, однако, законники не могут действовать в отношении современных им событий, т.е. прилагать его к ним, почему и сами не спасаются, и других не допускают до спасения. А оно есть вера во Христа - Мессию, воплотившегося Сына Божия, не признаваемого законниками».
[iii] «Высшее или среднее богословское образование без духовной жизни во Христе приводит к рационализму в ней (жизни)без Него. Духовная же жизнь дает это разумение веры и ее таин, которого не дает богословское образование (апостолы Петр и Павел в их посланиях и Евангелие Иоанна Богослова).
1937 г. (В экипаже по дороге из Вильно)».
[iv] Вот важное для понимания этого место: Евр. 7:18-19 «Отменение же прежде бывшей заповеди бывает по причине ее немощи и бесполезности и ибо закон ничего не довел до совершенства; но вводится лучшая надежда, посредством которой мы приближаемся к Богу - Итак, если даже Богом установленный закон, не заключающий в себе сути его (Мф. 22:36-39. Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; 40 на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки), может быть отменен, ибо он не совершенен, а лишь руководствует к совершенству, то тем более сие можно сказать о правилах и уставах Св. Церкви, руководственных для воспитания и возрастания в верных Духа Христова. Конечно, менее совершенное меняется на более совершенное. Поэтому, если можно найти правила, руководствующие к более совершенной духовно-нравственной жизни согласно духу времени, то и смущаться отменой прежних, хотя бы установленных и Соборами, нечего». В то же время: «Задача верующего - возрастать в вере, умножаться в освящении, достигать совершенства любви. Это относится к пастырству и рядовому верному. Задача ученого богослова - хранить чистоту учения веры. Ведь только при последнем возможно первое. К сожалению, наши богословы ушли от этой задачи, и верующиенарушают и искажают в жизни и учении чистоту веры. Задача эта - удел особенно избранных. Вот почему для осуществления ее нужны Вселенские Соборы, а потому нельзя относиться с легкостью к пренебрежению их правил и постановлений, что мы видим у наших современных богословов. Но исполнение этих правил не под силу нечестивцу. Вот почему, если хочешь дышать духом вселенской Св. Церкви, то держись благочестия, к которому ведут апостольские правила и постановления Вселенских Соборов. Так чистота учения веры тесно связана с чистотой души, сердца и жизни христианской.1929 г».
[v] Впрочем, и ветхозаветные Писания он ценил высоко: «Ветхий Завет есть прообраз Нового, т.е. его событий и благодатной жизни христианской Церкви. Эти прообразы в словах, предметах, явлениях, лицах, событиях и пр. так величественны, ярки, выразительны, содержательны и поучительны, что поэтому Церковьв таком изобилии и ввела их в свое богослужение во всех случаях и отношениях, каковы кафизмы, прокимны, паремии, каноны и т.д. Изучая и знакомясь с этими прообразами, перенеси их внутренний, таинственный, благодатный смысл на соответствующее событие из Нового Завета, или из жизни христианской Церкви, или из жизни духовной во Христе, к которой относится и твоя личная жизнь, и уразумеешь яснее эти последние события или благодатные состояния лиц в них и в жизни их.
1935 г. Усадьба Мереч-Гай. Моя келья».
[vi] «Мф. 23:23. Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять - Суть закона духовного: правда, милость и вера (рассуждение и отношение в соответствии с ней и благодатью Божией). А современные законники духовные (консистории) кое-как еще, смотря по обстоятельствам, держатся иногда первой и второй, а о третьей же - самой главной, которая есть, так сказать, душа их, - совершенно даже утратили понятие. Куда мы идем? О, горе наше!» Или: Мк. 9:11-13 «И спросили Его: как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде? Он сказал им в ответ: правда, Илия должен придти прежде и устроить все; и Сыну Человеческому, как написано о Нем, надлежит много пострадать и быть уничижену. Но говорю вам, что и Илия пришел, и поступили с ним, как хотели, как написано о нем - Книжники - современные ученые богословы - разумеют Священное Писание внешне, а во внутренний смысл его проникнуть не могут».
[vii] Например: «Мк. 8:12-13 И Он, глубоко вздохнув, сказал: для чего род сей требует знамения? Истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение и И, оставив их, опять вошел в лодку и отправился на ту сторону - Так Христос учит нас не вступать в споры и прекословия с противниками истины, но удаляться от них».
Или: «Мк. 7:19. Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища - Итак, в животе нашем пища очищается от ненужных и вредных телу частей, которые, как сор, выбрасываются из него вон через задний проход; Христос наглядно выяснил истину. Так и пастырю должно поступать в своих поучениях пасомым».
Или: «Мк. 11:31. Они рассуждали между собою: если скажем: с небес, - то Он скажет: почему же вы не поверили ему? а сказать: от человеков - боялись народа, потому что все полагали, что Иоанн точно был пророк. И сказали в ответ Иисусу: не знаем. Тогда Иисус сказал им в ответ: и Я не скажу вам, какою властью это делаю. Такою закоренелою и ожесточенной, и лукавой оказалась неправда их до конца. Посему Христос не дал им прямого истинного ответа, ибо они наругались бы над истиной, извратили и опорочили бы её. Так должен поступать и всякий пастырь. Где истина пренебрегается, тамнужно ставить людей в положение необходимости выявить её».
[viii] «В пастырстве близость пастыря ко Христу связана необходимо с близостью к нему, пастырю, диавола, который не оставлял Христа (во)все время Его земной жизни, хотя и чрез свои орудия. Это нужно помнить пастырю и не смущаться его кознями в своем пастырском делании».
[ix] Октоих, глас 1, неделя, утреня, стихира “на хвалитех”:
[x] « Мф. 27:32. Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симона; сего заставили нести крест Его - На примере Симона Господь показал верующим, как они по человечеству могут восполнять недостаток скорбей Христовых или участвовать в страданиях Христовых, что и осуществилось на святых, апостолах и мучениках. Это не значит, что жертва Христа была не полна или недостаточна. Но жажда Господа испить Чашу гнева Божия для прощения грехов человеческих была столь безмерна от любви Его к миру, что утолить её страданиями одной человеческой личности, хотя и несравнимой ни с какой другой, нельзя было, и эта жажда Христа перешла и на Его ревностных последователей, скорбию которых за Христа она и восполняется, ибо они страдают со Христом».
[xi] Толкование на стих: Кол. 1:24. Ныне радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых за Тело Его, которое есть Церковь.
[xii] «Лк. 11:1. Случилось, что когда Он в одном месте молился, и перестал, один из учеников Его сказал Ему: Господи! научи нас молиться, как и Иоанн научил учеников своих - Очевидно, ученик видел живое отношение Христа к Богу, Своему Отцу, в беседе с Ним - молитве, и его душа пожелала такого же близкого общения с Ним, к чему, собственно, и предназначен человек. Так могущественно действовала личность Христа на соприкасавшихся с Ним. Подобным образом, хотя и в несравненно малой степени, действует и личность облагодатствованного человека на них (соприкасаюшихся с ним)».
[xiii] См. притчу о неверном управителе. Лк. 16-1-13. – авт.
[xiv] «2 Тим. 4:2 проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием - Обличать может с дерзновением тот, кто сам оправдан благодатию Божиею, истинен, свят; запрещать может тот, кто силен духом благочестия, властен Духом Божиим; умолять способен лишь пребывающий в любви, в Боге. Вот пастырю и нужно быть благочестивым, исполненным силы Духа Христова и быть распятым в любви - и только так он победит верных Христу, скорее же Он Сам в них, пастырях, привлечет их, верных, к Себе - воспитает их в жизни в Нем. А у нас? Ни благочестия, ни его силы, ни любви. Благочестиевыродилось во внешнее благолепие во всём, церковную внешность, внешнее поведение и подобное; сила - во властность и подчинение внешнему авторитету и силе, а любовь - ее совсем нет или вместо нее- лицемерное себялюбивое блужение, благотворительные спектакли, цветы, значки и т.д. Так пастыри растлевают виноградник Божий».
[xv] Или: «Мф. 26:57 А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины - так и теперь рабов Божиих в современной церкви судят ученые и почитаемые в ней лица и епископы».
[xvi] Находя для этого весьма характерное основание: «Рим. 3:1-7 Итак, какое преимущество быть Иудеем, или какая польза от обрезания? Великое преимущество во всех отношениях, а наипаче в том, что им вверено слово Божие. Ибо что же? если некоторые и неверны были, неверность их уничтожит ли верность Божию? Никак. Бог верен, а всякий человек лжив, как написано: Ты праведен в словах Твоих и победишь в суде Твоем - так и великое преимущество быть православным, ибо у них пребывает истина (Если же наша неправда открывает правду Божию, то что скажем? не будет ли Бог несправедлив, когда изъявляет гнев? (говорю по человеческому рассуждению). Никак. Ибо иначе как Богу судить мир? Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что еще меня же судить, как грешника?); если же среди них есть и много недостойных сего названия, то на них лишь является непостижимая правда Божественной любви».
[xvii] Триодь цветная, среда преполовения, утреня, канон 1-ый, песнь 3, тропарь 1 - Христос даровал верующим, малым сим, Св. Церковь, как неисчерпаемый кладезь живой воды: «Ин. VII, В последний же великий день праздника стоял Иисус и возгласил, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей». А потому нужно строго держаться истинной церкви, дабы не лишиться жизни духовной, и не примыкать к общинам, именующим себя таковою».
[xviii] «Ин. 10:1-2, 7. Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам. Итак, опять Иисус сказал им: истинно, истинно говорю вам, что Я дверь овцам - Получающий пастырство от законных пастырей, имеющих благодать священства, преемственную от апостолов, и есть пастырь овцам. Но, кроме сей преемственности, нужно, чтобы и поставляющие пастыря пребывали во Христе, дабы и сами они входили в Царство Небесное Им же. Сие можно сказать лишь о православных пастырях. Католическое священство уклонилось в страсть гордости, которая повлекла за собою ниспадение и в остальные страсти. Иного же священства на земле и не осталось».
[xix] Известно, что и Оптинские старцы ожидали пришествия Антихриста в 20-е годы прошлого века. – авт.
[xx]«Лк. 23:51 не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи, города Иудейского, ожидавший также Царствия Божия - Итак, можно быть членом какого-нибудь учреждения и не участвовать в тех деяниях его, которые неправы». Или: «Ин. 16:1Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились - Итак, не нужно соблазняться гонениями за благочестие и правду креста Христова, являемую в жизни на словах и на делах. Может ведь дойти и в христианстве, как дошла древняя еврейская церковь до извращенного понятия о Христе и отношения к Нему убийственного»
[xxi] «Официальное православие нужно для малых по вере. Но чтобы оно отвечало своему назначению, нужно, чтобы оно по существу было таковым (православием). А в таком случае оно крестоносно. Если природа его извратилась или исказилась, или вообще не отвечает своему назначению, то надлежит ему быть очищену великими скорбями, чтобы малые по вере при пребывании в нем получали должное и не соблазнялись. Так в России оно очищается великими скорбями. То же будет с ним и в Польше, но как? Уния? Это будет видно впоследствии. Нужно готовиться к этому подвигами, благочестием и терпением.1924 г». Здесь, очевидно, разумеется именно церковь, оформленная как земная организация, хотя в 1924 году русская Церковь уже практически не была таковой. Об отношении же о. Понтия к Декларации митр. Сергия – ниже. Ср. выше приведенную характеристику консисторий как «современных законников» или такую запись: «Всякое внешнее делание в христианстве постольку имеет ценность, поскольку в основе его лежат духовная сущность и нравственный закон. Это относится и к церковно-административному управлению в Церкви, которое стало теперь исключительно внешним. То же относится и к светскому не только деланию, но и учению, например, юридическому. Поскольку право покоится на этих положениях, постольку оно приближается к справедливости. Поскольку оно отступает от них, постольку становится бесправием».
[xxii] Митр. Антоний Храповицкий Жизнеописание и собрание сочинений в 17-томах. Издание Североамериканской и Канадской епархии. 1956-1971. Т.12. С.177. Написано, кстати, также в 20-е годы. – авт.
[xxiii] Пример такого равноапостольного пастыря о. Понтий усматривал в о. Иоанне Кронштадтском. – авт.
[xxiv]«Апостолы и пресвитеры собрались для рассмотрения сего дела – Миряне не могут решать на соборах вопросы и дела веры и благочестия».
[xxv] «Ин. 18:23. Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня? - Своим ответом Господь Иисус Христос показал, что власть духовная и внешняя не выше нравственной правды, которой она сама должна подчиняться».
[xxvi] «Втор. 33: 11. благослови, Господи, силу его и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять - За недоброжелательство и ненависть к посвященным Богу гибель временная и вечная. Посему надлежит почтить законных пастырей, каковы бы они не были».
[xxvii] Келья 1931. Или еще: «Монашество есть дело только личного подвига, пастырство есть дело Христово в пастырях и чрез них. Поэтому монашество может служить и приготовлением к пастырству и споспешествовать ему. Пастырь мирской есть освященный благодатию Божиею христианин в миру с правом священнодействия или преподания верующим благодати Божией. Пастырь-монах есть освященный ею же отрешившийся от мира христианин с тем же правом. Пастырь чрезвычайный (например, о. Иоанн Кронштадтский) есть апостольский служитель в высшем значении этого слова. Он над миром и внемирен. Посему его состояние выше состояния пастыря и пастыря-монаха. 1925 г.»
[xxviii] «Если священник есть только предстоятель прихода, то он в малой степени есть то же, что епископ в великой. Если же он есть и благодатный подвижник, то за послушание епископу становится выше его. Священство вообще есть выражение несения частных скорбей и немощей верующих. 1926».
[xxix] Толкование на стих: Дн.20:28. Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею.