Ваше Высокопреосвященство, владыка Феогност,

Преосвященнейшие архипастыпи,

Ваши Высопреподобия настоятели и настоятельницы святых обителей,

досточтимые отцы и монашествующие,

возлюбленные во Христе братья,

благословите!

Я хотела бы поблагодарить Его Высокопреосвященство архиепископа Сергиево-Посадского Феогноста, наместника Свято-Троице-Сергиевой Лавры, за почетное для меня приглашение выступить с трибуны этой монашеской конференции, в этом благословенном месте, где пребывают радостотворные мощи великого русского Святого, преподобного Сергия Радонежского.

Наша Священная Обитель, расположена на острове Крит, давшем миру многих святых и посвящена Пресвятой Богородице, Её иконе «Живоносный источних» в местности Хрисопиги. Это Патриаршая ставропигия, относящаяся к Вселенскому Патриархату. На Божественной Литургии мы возносим имя Вселенского Патриарха Варфоломея, благословение которого я передаю всем участникам конферененции.

Со времен раннего христианства на пути монашеской жизни особое значение имеет личность предстоятеля общежития, выполняющего роль основного наставника. Согласно законоположнику монашешества Святителю Василию Великому, личность игумена или игуменьи служит предметом всеобщего доверия и приятия и мерилом для всей братии.[1] Настоятель одним своим присутствием отодвигает на второй план частные желания и сохраняет единодушие. По слову святителя Григория Нисского, «настоятель является соединением единомыслия и светом в водительстве душ».[2]

Авва, Геронт, Старец или, напротив, Амма Геронтисса или Старица, обладает безграничной любовью ко всем, даром рассуждения, снисхождения, терпимости и учительства; нравом церковным, духовной образованностью и зрелость. Он учит монашеское братство собственным жизненным примером, словом и отношением, подвизаясь, чтобы быть примером  и правилом жизни.

В сформировавшемся общежитии, где подвизаются и живут согласно с Евангельским законом, православным преданием и священными канонами, рашения настоятеля не могут быть ничем иным, как выражением совести всех братий. Согласно Святителю Василию Великому, в монастырь вместе живут люди, происходящие из разных мест, но все они настолько притираются и приобретают одни и те же свойства, как если бы одна душа пребывала во многих тела и имела бы единое мнение.[3] Братия, как подчеркивает Святитель, в равной мере становятся друг для друга и рабами и господами.[4]           

В самом деле, в общежительном монастыре обеты нестяжания и отречения от привязанности к материальным благам взаимосвязаны с единением и совместным жительством членов братства и исполняются через добровольной отречение собственной воли. Это предполагает принятие на себя духовной ответственности каждым в отдельности и всеми вместе взятыми, чтобы стать «хранителями благочестия друга друга»,[5] по слову Святителя Василия Великого. Для достижения этой первостепенной для общежительного монастыря цели, каждый монах нуждается в постоянной поддержке со стороны настоятеля. Только при мудром духовном водительстве игумена члены братства могут соединиться тесными братскими узами, подвизаясь все вместе и вместе следуя одним путем к Царствию Небесному.

Служение настоятеля состоит в том, чтобы навести и построить мосты общения между братиями, чтобы изглаживались причины отдаления душ и возделывались те духовные силы, которые приводят к взаимопониманию, единству и гармонии во Христе. Там, где существует подобное единодушие, монашеская жизнь достигает полноты.

Основатель общежительного монашества Преподобный Пахомий Великий, наставлял начальствующих, чтобы они несли свой крест в бОльшим усердием, чем все остальные и досконально соблюдали принятый в братстве устав, чтобы и все остальные стремились к тому же.[6]

В ктиторском уставе нашего монастыря, действовшего с 16 века как мужской, особо подчеркивается, что настоятель обязан иметь «взор неусыпный, зря деяния и житие братий».[7] Это правило, действующее для всякого монастыря, потому что настоятель или настоятельница должны брать на себя неусыпную заботу о каждом брате или сестре с момента отречения от мирской жизни, что является первым шагом к монашеской жизни и принятию в монастырь, и вплоть до ухода в вечность. Делание настоятеля начинается с момента знакомства с кандитатом к монашескому постригу и приведения его к тому, чтобы оставить тщетность мира и сопричтись к монастырской общине. В житии Преподобного Пахомия Великого сообщается, что после повеления от Ангела, Преподобный «начал принимать приходящик к нему и так после достойного испытания преподавал им монашеский образ».[8] Святитель Василий Великий, обращаясь к избравшим отречение от мира и монашеское житие, пишет: «Ты же, возлюбивший небесное жительство и ведущий жительство ангельское и святых Христовых учеников споборник, возжелай же и побуждай себя к твердости в принятии скорбей и мужественно войди в сообщество монахов».[9] Вновь прибывший предает свою волю в руки игумена и всей братии и по их молитвам достигается его отречение от мира. Святые Отцы особо подчеркивают непрерывность монашеского исповедания и обязанность монаха соблюсти до конца жизни свои монашеские обеты.

В уставах монастырей с первых веков содержатся поучения в форме оглашаний, в которых общих житий начальствующие обращаются к послушникам и новоначальным монахам. В «Оглашении»  Преподобного Илариона, современника и ученика Преподобного Антония Великого, мы читаем, что тот, кто стремится умом к тому, от чего отрекся, приходит к лишению себя жизни вечной. И в «Оглашении» Аввы Пинуфия, старец, обращаясь к послушнику, которого он приводит к монашеству, подчеркивает его обязанность до конца соблюсти обет смирения, которое он дал Богу,  равно как и послушание, которое он выказал в начале, и научает его лествице добродетелей, житию в общежитии и монашескому совершенству.[10]

Настоятель лично берет на себя укрепление в скорбях, испытаниях и духовных поисках каждого члена братства, включая и кандидатов к принятию монашества, живут ли они в монастыре как послушники или только взыскуют этого. С помощью Божией он находит способы преодолеть трудности и исцелить духовные немощи. Для достижения этого он призван возлюбить своих духовных чад отеческой любовью, вразумлять их с любовью и снисходить к их немощам, ибо сам Господь терпел наши прегрешения. Но и, по обстоятельствам, необходимо налагать взыскания и призывать к ответу. Строгость и надзор могут быть иногда заменены снисхождением и икономией, но не доводя до того, чтобы они вышли за рамки взаимного уважения и приличия.

Положение настоятеля или настоятельницы и бремя ответственности старших братий не отменяют непосредственности личного общения с каждым из братьев или сестер и не умаляют ласкового и заботливого обхождения, отеческой и материнской заботы.

Святитель Василий Великий подчеркивает, что настоятель несет ответственность и даст ответ перед Богом за все недопустимые проступки в братстве[11] и считает исцеление немощей и служение братии поводом не к высокомерию, но, напротив, к смирению и подвижничеству.[12]

Обхождение настоятелей с каждым членом братства требует большого рассуждения. Их исцеляющее вхождение в мир души каждого есть дар, действующий силою Божией и по молитвам святого основателя монастыря, его преемников, но и всех членов братства, если сопровождается постоянным личным подвигом со смирением и самоукорением самих настоятелей.

Настоятель призван первым шествовать путем крестоношения и мученичества, к которому он призывает и все братство, безропотно приняв на себя первым Крест Спасителя. Монашеская жизнь есть постоянное несение Креста. На подобно выходу в море во время сильного шторма, но ее гавань и прибежище в постоянном присутствии Духа. Благодатное утешение подается ежедневно, когда монах, на пути к спасению, испытывает скорби, испытания, падения, и многие искушения. Без внутреннего мученичества духовная жизнь не может достичь своей глубины.

Делание настоятеля в том, чтобы сообщить братству дух вечности и ревность в испытании своей совести. В том, чтобы вдохнуть в каждого члена братства, что ежедневное предвкушение Будущего Царствия может быть прочувствовано через сопереживание, совместное прохождение одного пути и духовную близость всех членов братства, в котором общей и неразызрывной связью они имеют любовь к Жениху Христу.

Это стремление к взысканию общения с Богом настоятели призваны обновлять ежедневно понуждая братию к подвигу и молитве и воодушевляя их и радуя на пути к вечности.

Этот жизненный опыт придает смысл и эсхатологическое измерение богослужению, которое является центром монашеской жизни и исключает возможность превращения круга богослужений в рутинную обязанность. Духовное исследование Священных Писаний может стать неисчерпаемым источником благодати, радования и божественного вдохновения.[13]

Это призвание общее и для мужчин и для женщин. Как подчеркивет Святитель Василий Великий в своих основополагающих для монашества «Словах Подвижнеческих», «монашество существует не только для мужчин, но и для женщин»[14] и пишет о настоятельнице как о личности, пользующейся всеобщим доверием, полагая ее «истинной матерью истинных детей».[15]

Святитель Нектарий, был основателем и руководителем женского монастыря Святой Троицы на острове Эгина, подчеркивает: «Начальница монастыря не живет для себя самой, но ради сестер и, живя ради сестер, живет для Бога. И Господь принимает как благоугодную жертву такую жизнь, которая предполагает отречение себя и умерщвление всякой личной воли».[16]

Он называет игуменью Ксению «духовной матерью монастырей»,[17] ответственной за благочиние в общежитии, и побуждает монахинь исповедовать ей свои прегрешения и помыслы, даже если они хульные и исполненные уныния. Игуменью же он призывает принимать их с любовью, дабы были побеждены искушения.[18] Святитель Нектарий учит монахиню, в душу которой прокрались помыслы неприязни к настоятельнице, что в это состояние она впала под влиянием беса, вложившего ненавить в ее душу, чтобы изничножить признательность сестры к настоятельнице, которая трудится ради ее спасения.

Самой же настоятельнице дается совет в следующих словах: «Ты должна знать, что когда ты здорова, здоровы и сестры, даже если они страждут. Когда же ты страждешь, то страждут и здоровые. Знай, что твоей радостью освещаются и лица сестер и монастырь становится раем, и от тебя зависит радость сестер и ты обязана сохранять эту радость в их сердцах. Твори же это, даже через многое понуждение себя».[19]

Настоятель или настоятельница через служение братии, подвизаясь в терпении, разумении, всепрощении и в постоянной борьбе со страстями, достигают преодоление и собственных трудностей и немощей. Поэтому и Преподобный Феодор Студит призывает: «Научайся и научай; просвещайся и просвещай; наставляйся и наставляй; обращайся к Богу и обращай… С душой исполненной любви сохраняй единение братии, стоя на страже всего, что приводит к Богу»[20]

Настоятель должен параллельно с постоянным бодрствованием ради единства братии и ради спасения душ, которые принял, укреплять братию на твердых основах православной веры и в утверждении, что истина освобождает, в то время как крайность, своеволие и самочиние отторгают и удаляют от спасения, поскольку отсекают нас от Церкви. Единство в Церкви – это путь общения с Богом, истинная жизнь, единство со Святыми, дорога к вечному блаженству. Монашеская община может следовать этим путем к вечности поскольку, постольку она приобретает полное отождествление себя с церковным сознанием и разделяет ощущение и опыт того, что в Церкви все мы одно, как говорил Преподобный старец Порфирий.[21] Таким образом, освящение монашеского братства может способствовать следованию всего Тела Церкви по преображещему во Христе пути.

Залог успеха в вышесказанном состоит в приближение и в прикосновении к душам – в существовании духовной связи настоятеля с братией, такой связи, которая, если она глубока, существенна и угодна Богу, продолжается и в будущей жизни. Это весьма красноречиво описывается в одном из текстов раннехристианской кельтской традиции словами «настоятель – друг души». Сообщается, что Преподобный Коломба (521-597), ирландский святой, настоятель общежительного монастыря и духовный наставник многих монахов, плакал вместе с раскивавшимся братом.[22]

Согласно Святым Отцам, пастырское и воспитательное общение зиждется на кротости, предупредительности, мягкости, на индивидуальном подходе и, конечно, на уважительности. Старец никогда не прибегает к психологическому и эмоциональному давлению и угрозам. Настоятели, действую в истинно отеческой и материнском духе, ни в коем случае не отождествляют послушание с дисциплиной. Монастырь просто подчиняющийся указаниям настоятеля представляет собой вулкан, который вскоре взорвется, уничтожая братство. Цель состоит в том, чтобы в монастыре сложился климат взаимной любви и все члены чувствовали, что между ними и настоятелем существует личная связь и духовное общение.

Святитель Василий Великий подчеркивает: «Настоятель, как отец, преклонится к нуждам каждого и предложит, по мере сил, надлежащее лекарство и исправление и поддержит действительно болящего члена с любовью и отеческим благоволением как телесно, так и душевно».[23]

Тот же дух различим и в тексте «Лествицы» Преподобного Иоанна Синаита, который пишет, что настоятель должен будет учить и исцелять кроткими и мягкими словами и с предельным снисхождением. [24] Преподобный Феодор Студит призывает игуменью Евфросинию руководить сестрами с терпением и любовью: «Итак, заботься о том, чтобы пасти вверенных тебе сестер. Руководи ими во Христе со многим долготерпением, состраданием, добиваясь исполнения ими своих обязанностей без излишнего давления. Но, как мать окружает заботой своих детей, так и ты с материнской любовью преподавай им все то, в чем они имеют нужду, полагаю даже собственную душу ради них… Делись своей любовью со всеми сестрой, не оказывася предпочтения той или иной. Одну – утешай, другую – побуждай, третью – укрепляй и в целом подавай каждой то, в чем она имеет нужду».[25]

Старец Паисий Величковский в своем письме к игуменье Марфе пишет: «Учи сестер путям спасения, с Божией помощью подавая им примеры всякого доброго дела с прилежным соблюдением евангельских заповедей, с любовью к Богу и ближнему, с кротостью и смирением, с самым глубоким миром Христовым в отношении ко всем людям, с истинно материнским милосердием».[26]

В монастыре материнское милосердие приобретает глубокий смысл и духовную широту, поскольку обращено к чадам, которые не произошли из естественной материнской утробы, а рождены через духовное усыновление. И поэтому оно может объять всех, даже немощных и строптивых братьев и уж конечно, нестойких и искушаемых, жаждущих духовной поддержки.

Известный в России прозорливый и благодатный Старец Порфирий Кавсокалевит (+1991) имел духовное общение и руководствовал многие братства не только в Греции, но и в других странах.

О настоятеле он говорил: «Старец (настоятель) играет очень важную роль в нашей жизни. Старец – наш духовный водитель. Он не просто образованный человек, ставший Старцем, поскольку он грамотен и силен в богословии. Давайте разберемся, что же такое Старец. Он может быть и неграмотным, может многого не знать, может не владеть даром слова, может не прочел много книг, но он может и быть и выше образованного, если жил в послушании и стяжал Благодать Божью. Такой Старец может принести много пользы своим послушникам, если они будут у него в послушании».[27]                         

Старец подчеркивает, что руководства братством необходимо рассуждение. Первостепенной вещью для нахождения подхода к душам он считал доверие, чтобы каждый брат или сестра уверенно и без опаски открывали бы свои помысли и прегрешения, не опасаясь быть отвергнутыми. Поэтому-то он и подчеркивал, что настоятель или настоятельница должны быть снисходительны, понимать душевное состояние каждого монаха и молиться. Требуются, как он говорил, мягкие способы: чтобы принимать других и руководить ими, чтобы выслушивать помыслы, он должен сам быть святым и выказывать отзывчивость, кротость, любовь.[28]

Он утверждал, что, когда Старец испытывает истинное сострадание и боль за трудности в борьбе за каждую душу, происходит малоприметное работа, через которую, по милости Божией, человек может духовно возродиться и обрести новые перспективы. Он говорил, что Старец призван духовно возлюбить братию, невзирая на их прегрешения и привести их к свету и красоте Райского сада. Он считал очень важной тайную молитву Старца о каждом брате и говорил, что это движение молитвы соединяет и исполняет благодатью всю братию. Настоятелей, скорбящих о прегрешениях своих послушников, он призывал не жаловаться во время трудностей и искушений, а вместо этого призывать души к новым усилиям.

Приснопамятный Старец Порфирий был весьма сдержан, когда дело касалось строгости: «В монастыре может быть порядок и черед, но самой монашеской жизни не быть».[29] Он считал ошибочным стричь всех под одну гребенку с излишней строгостью, не допускающей индивидуального подхода сообразно особенностям личности, темпераменту и особому душевному строю каждого члена братства.

Старец Порфирий считал необходимым для игумена или игуменьи, чтобы они сами подвизались в послушании. Он особо отмечал, что ты сам должен был пройти через послушание, чтобы почувствовать себя на месте того, кого ты призываешь к послушанию.

В каждом случае Старец Порфирий подчеркивал, что радость и свобода придают душе силы для продвижения в монашеской жизни: «Чтобы преуспеть в монастыре, нужно подвизаться без понуждения, с радостью и охотно, а не по необходимости. Не думай об аде. Монашество не должно быть бегством от негатива, но путем к божественной любви. Монашеская жизнь радостна. Монах должне познать сладость молитвы, взыскать божественной любви. Он не может утвердиться в монашестве, не познав сладости молитвы. Если этого не случится – конец, он не сможет оставаться в монастыре. Но то, что удерживает его в монастыре вместе с молитвой – это труд и рукоделие. Труд и молитва – это не разные вещи. Работа не мешает молитве, напротив, она усиливает и улучшает ее. Это вопрос любви. Работа – это то, как если бы кто-то молился или клал поклоны».[30]

Как говорит приснопамятный Старец Порфирий, труд, послушание и рукоделие имеют большое значение. Очень важно, чтобы каждый в монастыре трудился по мере своих сил. В равной степени важно, чтобы братство осознало, что работы в монастыре и добывание средств к существованию совершаются с трудом и с жертвами, потому что сама жизнь по заветам Отцов может продолжаться через эти простые ежедневные жизненные проявления.

Поэтому настоятель, который призван поддерживать каждого брата в борьбе со страстями, так должен его укреплять в ежедневном несении послушания, чтобы давать ему возможность заниматься осмысленным трудом. Он не должен идти при этом на поводу желаний и требований братии, но относиться к назначению и распределению послушаний рассудительно и подавая личный пример. Он призван вдохновлять и объединять усилия с тем, чтобы служение отвечало нуждам общежития и в то же время становилось объединяющим началом для братии, приводя ее к святости.

В первую очередь очередь послушания, связанные с работой на земле, соединяют членов братии между собой и с местом, где они живут. Когда продукты, предлагаемые для общей трапезы, оказываются плодом труда братьев, усердно трудившихся, чтобы вырастить их, и особенно когда это происходит традиционным способом, то есть без использования химикатов, тогда появляется возможность для членов братства, в первую очередь для молодых, которые жили в современном обществе, осознать, что монастырь следует многовековым традициям.

В современную эпоху монахи и монахини, приходящие в монастыри, в большинстве своем – люди, обременные значительным социальными и образовательным багажем и выросшие по правилам, диктуемым современным обществом. Некоторые из них происходят из мултикультурной среды, другие же побывали во многих страных и изучали различные науки. Они избирают монашескую жизнь, поскольку взыскуют Христа как Жениха, прекрасно зная, что общество их за это осудит. Чтобы эти молодые люди могли последовательно пережить трезвление и крестный путь монашеской жизни, который вот уже две тысячи лет проживает Церковь, они нуждаются в атмосфере постоянного духовного окормления, присмотра и ежедневного размышления над смыслом жизни. Духовный наставник призван постоянно утверждать братию в том, чтобы они сохраняли ревность и не подменяли трудный путь легким, тяжелую работу комфортом, жертвенное служение требованием особых прав. Потому что всегда сохраняется опасность, что в наших монастырях поселятся секулярное мышление и проявления, отменяющие нашу монашескую сущность, которая подлинная только тогда и только потому, что остается «обетованием креста и смерти».[31]

Жизнь в общежительном монастыре сохраняет до сего дня единство, какое было у первых христиан и ревность о совместном существовании душ. В монастырской жизни мы призваны следовать святоотеческой традиции. Однако, слово «традиция»,  само по себе означает «передачу» чего-то, что было преподано и пережито и не ограничивается простым сохранением. Монастырские правила, которые регламентируют жизнь в наших обителях, имеют смысл только в том случае, если мы и сегодня проникаемся и руководствуемся ими на пути к спасению души. А настоятель верен слову, истине, опыту и продолжению дела своего святого предшественника, когда не просто требует соблюдения заповедей и уставов, но когда руководствует членов братства в восприятие духовных заветов, в единстве, в единодушном общении и в непрестанном исследовании воли Божией.

В заключение мне представляется необходимым вспомнить и помолиться о братьях и сестрах в Сирии, как, впрочем, и обо всех христианах и монахах, живущих на Ближнем Востоке и конечно же на Синае. В трагическое время, которое переживает современный мир, большим утешением служат подобные братские собрания во Христе, объединяющие мысли и сердца с нашими братьями по всему миру, которые безвинно гонимы и страждут. Мы потрясены нынешними дикими гонениями на христиан, которые продолжаются на фоне всеобщего безразличия. Будущее христианства в месте его зарождения и дальнейшего развития не сулит ничего хорошего, поскольку исламисткие движения искореняют его самым кровавым образом. Продолжающее истребление христианства и как следствие монашества в его исторической колыбели, к сожалению, не вызывает сочувствия ни в христианской Европе, ни в Америке. В этот тяжелый час подвижничество и молитва монахов, а также их многовековые миссионерские труды служат свидетельством и одновременно протестом для тех, кто насильственно лишен права жить в местах, освященных кровью мученников и подвижников Древней Церкви. Смиренно полагаю, что эта Монашеская Конференция должна выразить в итоговом заявлении беспокойство и протест против этого современного геноцида христиан.

Большое вам спасибо.