Многонациональная земля Кавказа, впервые просвещенная светом христианства апостолами Господними Андреем Первозванным и Симоном Канонитом еще в первом веке, задолго до официального крещения Руси, и лежащая на традиционных торговых путях стран Европы и Азии, к средине XIX века особенно активно осваивалась российскими переселенцами и в связи с этим проходила период вторичной христианизации.

Длительная Кавказская война не способствовала материальному благополучию и процветанию российских крестьян-переселенцев и местного кочевого населения. В религиозном отношении эта земля представляла в тот период великое многообразие вероисповеданий – от ортодоксально-православного и многообразных сект, старообрядчества, католицизма и протестантства, мусульманства до буддистского (ламаистского) исповедания калмыков и даже языческого многобожия и огнепоклонства. Поэтому этот уголок окраин Российской Империи особенно нуждался в миссионерской проповеди православия, духовной поддержке пастырей и окормлении ими верующих в духе христианских заповедей.

Территория Предкавказья включает две большие административно-географические области – Ставрополье и Кубань, входившие с 1843 года в Кавказскую и Черноморскую епархию, выделенную из Астраханской, а затем (относительно недолго – в 1829–1842 гг.) из Донской епархии. С образованием новой епархии на плечи ее архипастырей и всего духовенства легло множество трудных забот по христианизации прежде малодоступного края, обескровленного материально и духовно Кавказской войной. Разнообразие природных условий этой территории, простирающейся от зоны полупустынных степей до влажных лесистых предгорий Большого Кавказа, исторически накладывало глубокий отпечаток на уклад жизни кочевого и оседлого населения региона. А как следствие – и их вероисповеданий, степени религиозности, предрасположенности к исповеданию православной «греко-российской» веры…

В наше время Россия, включая и регион Предкавказья, переживает во многом сходную ситуацию. Это связано с необходимостью новой проповеди православия на атеистически выхолощенной территории «Красного пояса», как эти земли называли в советский период. Возможно, знание истории христианской жизни и проповеди, звучавшей здесь 120 лет назад, поможет христианам XXI века, возрождать благочестие родного края…

Важной заботой епископов Кавказской и Черноморской епархии, как и всех ее клириков и монашествующих, по мере освоения территории Предкавказья Россией становится миссионерство среди местного и пришлого населения, в том числе создание и увеличение числа монастырей. Известно, что монастыри на Руси – исстари хранители христианского благочестия и разнообразных знаний, как в области религии и мировой культуры, так и ремесел, ведения крестьянского хозяйства. Именно они становились в новообразованной епархии центрами православия, к которым тянулись души верующих и благочестивых людей всех сословий и национальностей, населявших теперь эти места, прежде именовавшиеся Диким Полем.

Если на первом году существования епархии мы находим упоминания только о трех монастырях: Кизлярском Крестовоздвиженском монастыре, Екатерино-Лебяжской Черноморской Николаевской пустыни и Кавказском Архиерейском Доме[1] – об отводах и пожертвованиях им земель и прочих материальных средств [2], то через 40 лет (в частности, к 1884 году) в епархии существовало уже 7 монастырей: Воскресенский Мамай-Маджарский мужской монастырь, Иоанно-Мариинский женский монастырь, Кизлярский Крестовоздвиженский общежительный мужской монастырь, Свято-Михайло-Афонская Закубанская общежительная пустынь, Черноморская Марии-Магадинская женская пустынь, Екатерино-Лебяжская Николаевская общежительная пустынь и Архиерейский Кавказский Дом[3].

А, скажем, еще через 27 лет здесь уже действовало 12 монастырей и пустыней[4]. Добавились Казанский мужской общежительный монастырь, Виноделенская Казанская женская пустынь, Спасо-Преображенский женский монастырь, Свято-Александровская Афонская Зеленчукская пустынь, Покровский женский и Кавказский миссионерский монастыри. В дальнейшем процесс зарождения и становления новых иноческих обителей на территории продолжался. Монастыри и пустыни были очень разновеликими как по числу насельников, так и в хозяйственном отношении, по доходам. Но сам факт появления и роста числа обителей говорит об их насущной необходимости как для людей, стремившихся к монашеству, так и для всего местного населения, на средства которого и создавались монастыри. Процесс шел во встречных направлениях – монашествующие основывали общины, местное население жертвовало земли и денежную помощь, руководство епархии просило узаконить обитель, а государство (Священный Правительственный Синод) утверждало ее.

…Самым восточным, разместившимся на границе плодородного черноземья и полупустынных калмыцких степей был Воскресенский Мамай-Маджарский общежительный мужской монастырь в окрестностях города Святого Креста (ныне город Будённовск Ставропольского края, печально известный теперь всей стране террористическим нападением 14 июня 1995 года банды чеченских экстремистов на районную больницу, здания которой построены как раз на территории бывшего монастыря и даже из камней монастырского собора, разобранного в 30-е годы, после ликвидации обители… Часть монастырских зданий в наши дни еще сохранилась и используется больницей). Обобщая значение Воскресенского монастыря, священник Димитрий Морозов в газете Буденновского благочиния Ставропольской и Владикавказской епархии в 2003 г. писал: «…долгое время (с 1879 г. – до середины 1920 г.) Мамай-Маджарский Воскресенский монастырь являлся духовным светочем восточного Ставрополья»[5].

Согласно изданию П.П. Сойкина, к 1910 году обитель имела статус нештатной общежительной и располагалась «близь, заштатного города Св. Креста (Карабаглы), при реке Куме, недалеко от развалин татарского города Мамай-Маджары и в 180 верстах от Ставрополя…» Управлял Мамай-Маджарским монастырем игумен[6].

Основан монастырь был в 1882 г. по благословению Преосвященного Германа (Осецкого), епископа Кавказского и Екатеринодарского, первоначально в ознаменование избавления от гибели Александра II при покушении на него народовольцев во главе с Софьей Перовской 2 апреля 1879 года[7]. Однако новое покушение на Государя народовольцами 1 марта 1881 г. окончилось его гибелью. Поэтому было решено устраивать монастырь в память императора-мученика[8].

Одновременно монастырь созидался и в память святого благоверного Великого князя Михаила Ярославича Тверского (в иночестве Матфея), убитого в Золотой Орде 22 ноября 1318 года[9]. О гибели князя в Твери узнали лишь в 1319 г., поэтому в разных источниках годы гибели Князя разнятся.

В житии святого сохранились сведениия, что тело невинно и предательски убиенного в Золотой Орде племянником Великого князя Георгием (Юрием) московским при перевезении его в Москву для погребения находилось ночью в Маджарах[10]. При этом скорбный путь тела святого Великого князя-мученика сопровождался рядом чудесных событий[11]. В первую ночь над его телом, намеренно оставленным под открытым небом на растерзание многочисленным степным хищникам, даже не приблизившимся к нему, сопровождавшие тело русичи и татары видели два сходящихся и расходящихся светлых облака, а днем над ним стояла необыкновенная радуга. На вторую ночь, уже в караван-сарае Маджар, над телом стоял светящийся столп. На третью ночь в месте, называемом Бездежа, один из стражей, лежавший на санях рядом с телом, неожиданно был далеко отброшен невидимой силой[12].

…Преосвященный Герман уделял очень большое внимание миссионерской деятельности в епархии, особенно распространению христианства среди инородцев. Он первым из епархиальных епископов лично посещал калмыцкие кочевья и поселения. Распорядился, чтобы священники близлежащих к ним приходов брали калмыцких мальчиков на воспитание и обучение, и сам содержал одного калмыка, обучавшегося в духовном училище[13].

За 15-летнее управление Кавказской епархией преосвященного Германа миссионерская деятельность активизировалась также усилиями созданного им в 1873 г. в Ставрополе Свято-Андреевского братства. В задачи братства входило в первую очередь просвещать иноверцев, проживающих на территории епархии, рассылая православную литературу и другие средства к познанию и принятию православной веры.

Для поиска места под будущую миссионерскую обитель на востоке епархии владыка Герман в июне 1879 года направил иеромонаха Архиерейского Кавказского Дома о. Рувима, который осмотрел район древнего городища Маджары и ветхую часовню и изложил епископу Герману следующие свои соображения: «Учреждение православного монастыря у древних Мамайских Маджар на месте, освящённом кровью благородного князя-мученика… послужило бы одним из лучших средств к упрочению и распространению православной веры… в окрестных степях, обитаемых инородцами и иноверцами»[14].

Город Маджар был не только ремесленным, но и древним торговым центром на Северном Кавказе. Он лежал на путях, соединявших Закавказье и Малую Азию с устьем Дона и Волги[15]. Как писал историк-краевед Г.Н. Прозрителев в 1906 г., «Ставропольская губерния представляет громадный интерес с ее реками Кумою и Калаусом, с незапамятных времен служившими историческими дорогами народов, двигавшихся по этому пространству от Каспийского к Черному морю». Он же указывает:«Горские народы, шестидесятилетняя война с которыми так прославила Кавказ, были во время столкновения с Россией магометанами, поэтому и установилось убеждение, что население это всегда было мусульманского исповедания, и некоторые даже самую войну объясняли мусульманским фанатизмом, который будто бы и руководил движением. Мнение это остается и ныне не опровергнутым благодаря положительному отсутствию научных исследований Кавказа в этом отношении. То немногое, что имеется в работах по этнографии Кавказа, далеко не изменяет сказанного, и вопрос о происхождении горского населения Кавказа и его первоначальных верованиях остается открытым в литературе. Даже некоторые исследователи положительно называют сказкой указание на то, что по всему Кавказскому предгорью и на Северном Кавказе в пределах Кубанской, Терской области и нынешней Ставропольской губернии в самые отдаленные времена, далеко еще до распространения ислама, христианство прочно установилось и исповедовавшее его население обладало высокой культурой. Последовавшие потом нашествия диких орд из Азии и затем фанатические войны проповедников Корана смели с лица земли довольно значительное население Кавказского предгорья и его степной полосы, а с ним погибло и христианство, и весьма интересная культура, о которой теперь можно судить только по немногим остаткам. Такой ход исторических событий для Северного Кавказа кажется многим невероятным, а между тем на месте с очевидностью устанавливается несомненными свидетелями отдаленных эпох, что появление ислама и утверждение его среди горского населения относится к позднейшему времени и что раньше господствующим исповеданием было здесь христианство. Свидетелями этими являются развалины древних христианских церквей, надгробные памятники, каменные статуи с изображением крестов, кресты намогильные и мелкие металлические, надписи на каменных плитах и еще сохранившиеся во многих местах поверья и обряды христианского типа. Все это разбросано на громадном пространстве от берегов Черного и Азовского морей до сел. Бургон-Маджары Ставропольской губернии (древний город Мажары) и в южных пределах Терской области.

…Доказательством этому может служить тот же весьма интересный город Мажары, развалины которого занимают 14 верст, где еще в 1837 году архитектор Алексеев видел прекрасно сохранившиеся фрески на развалинах православной церкви, а ныне все это сравнялось с землей...

…В 858 году Кирилл и Мефодий были у хазар и прошли через северную часть Ставропольской губернии. Коган разрешил креститься, и в Мажарах была церковь »[16]. «Коганом» Г.Н. Прозрителев именует здесь хазарский каганат (прим. авт.).

27 июня 1884 года епископ Герман направил в Священный правительственный Синод рапорт «об учреждении общежительного мужского монастыря и об укреплении за сим монастырём земли». А 20 декабря 1884 года состоялось решение Синода об учреждении обители в Ставропольской губернии Новогригорьевского уезда «с наименованием этого монастыря Воскресенским, и с тем, чтобы монастырь имел такое число братии, какое обитель может содержать на свои средства»[17].

Первым настоятелем и строителем монастыря стал иеромонах Рувим, возглавлявший монастырь с 1889 по 1881 гг. Отдавшийся всей душой строительству миссионерского монастыря, о. Рувим успел за 2 года построить на левом берегу реки Кумы небольшой храм во имя Воскресения Христова, устроенный под горой, заложить корпус с кельями, хозяйственные постройки[18]. Первый храм отличался суровой простотой: он был сложен из необожженного кирпича (саман), покрыт камышом. Строитель воспользовался обрывистым берегом реки, к которому были пристроены три стены храма. Храм имел 7 сажен в длину и столько же в ширину[19].

Кроме того, в обители был небольшой деревянный храм в честь святого Великого князя Михаила, с приделом во имя св. княгини Ольги[20]. Колокольни при нем не имелось: колокола были подвешены на каменных столбах.

Наконец, 23 апреля 1900 г. в обители был торжественно освящен епископом Агафодором самый большой и величественный трехпрестольный каменный храм[21].

Свято-Андреевское Братство отправило в Воскресенский монастырь в первый же год его учреждения 400 экземпляров книг и брошюр религиозно-нравственного содержания[22].

…Вторым строителем монастыря, в связи с болезнью о. Рувима, стал в 1882 г. иеромонах Конон (в миру Кирилл Гумедов). Климат здешних полупустынных мест не очень благоприятен, особенно для уроженцев средней полосы Росси, а в описываемые годы при почти полном отсутствии медицинского обеспечения многие приезжие заболевали малярией, оспой и другими изнурительными и опасными болезнями.

Иеромонах Конон происходил из государственных крестьян Ставропольской губернии, но в 24 года избрал иноческий путь. Выйдя из крестьянского общества, он в 1854 г. уезжает из дома и поступает на испытание в Успенскую Святогорскую пустынь. Там через 2 года получает первое свое духовное звание – послушника. Еще через шесть лет послушничества он возвращается в Кавказскую епархию, где его определяют в Екатерино-Лебяжскую Николаевскую общежительную пустынь. Хорошо зарекомендовав себя в пустыни, послушник Кирилл в ноябре 1863 г. был направлен в Кавказский Архиерейский Дом, где 20 декабря пострижен в монашество. Через 3 года, в апреле 1866 г., его рукополагают в иеродиаконы, а в апреле 1871 г., т.е. еще через 5 лет, – во иеромонахи. И возвращают в Екатерино-Лебяжскую пустынь. Так, весьма неспешно развивалась судьба человека, смиренного монаха, ищущего постнической жизни, а не церковной карьеры. Но карьера нашла его сама. В августе 1872 г. иеромонаха Конона назначают на должность казначея пустыни, где в 1874 г. «за отличное усердие к священнослужению» награждают набедренником. Еще на три года старательного иеромонаха назначают быть надзирателем Андреевской церкви в г. Ставрополе, а затем, в 1879 г., направляют в Закубанскую Михайло-Афонскую общежительную пустынь. Но уже в следующем году снова перемещают в Архиерейский Дом на 2 года. Наконец, в 1882 г. иеромонаху Конону «поручено заведование новоучрежденным Воскресенским монастырем и назначен строителем этого монастыря»[23].

В то время монастырю шел всего 3 год. В нем проживало 17 человек: 5 монахов и 12 человек на испытании по документам, среди них 3 малограмотных, остальные умели читать, писать, петь на клиросе.

В материальном и духовном становлении монастыря, развитии его миссионерской деятельности наибольшая роль, как видно из описания его истории, принадлежала именно иеромонаху Конону, управлявшему монастырем более шести лет. Именно в этот период заботами преосвященного епископа Владимира принесена из Твери икона Великого князя с частицей мощей. Первоначально она хранилась в Ставрополе в архиерейской домовой Сергиево-Германовской церкви в специально изготовленном для нее вызолоченном киоте. Перенос ее в Воскресенский монастырь был приурочен к празднованию 900-летия Крещения Руси. В июле 1888 года она была торжественно доставлена крестным ходом, длившимся полтора месяца, в монастырь[24].

В этом же году сменился настоятель, строитель монастыря. При последующих строителях – иеромонахах Платоне, Иннокентии, игумене Геннадии – продолжалось строительство корпусов обители, развитие его хозяйства. Долгих 12 лет протекало строительство Преображенского собора. Были построены настоятельский корпус, 6 каменных одноэтажных корпусов для проживания братии, дом для паломников, больница, воскресно-церковная школа для мальчиков. Особенно примечательным для этих степных мест был монастырский собор.

1 марта 1900 года, по личному распоряжению Ставропольского генерал-губернатора Н. Никифораки, храм был осмотрен архитектором Григорием Кусковым, который составил описание:

Храм «сложен из жжёного кирпича пополам с камнем-ракушечником, высотой в 60 аршин. Внутри храм производит чрезвычайно приятное впечатление своей законченностью и соразмерностью всех частей, обилием света, отсутствием каких-либо заграждений в форме полонов, препятствующих молящимся видеть алтарную часть. Арки и колонны, на которых покоится главный купол весом 21750 пудов, легки и эффектны. Размеры храма от западных врат до восточной алтарной стены 44 аршин, от южных дверей до северных – 34. Кроме того, немало места для молящихся на хорах, которые представляют ту особенность, что устроены они не в трапезной части, а расположены при основании главного купола, почти на одном уровне с высотой иконостаса. С хоров хорошо виден весь алтарь, а из окон открывается чудесный вид на окрестности».

Достопримечательностью храма был иконостас. Он был троечастный и пятиярусный. Оформлен крупной рельефной резьбой, с изящными колоннами. Иконостас включал 81 икону, которые были заключены в вызолоченные рамы. Также были вызолочены многочисленные люстры храма, заклиросные киоты, лампады, подсвечники. Иконостас имел в высоту 28 аршин, а в ширину – 36. В одном из двух приделов собора находилась икона святого благоверного князя Михаила Тверского с частицей его мощей, привлекавшая в обитель массу богомольцев со всей Руси[25].

Русский мальчик, оставленный в вагоне поезда в 1915 г. матерью и усыновленный армянской семьей, воспитавшей его и давшей ему образование, автор книги «Страницы истории Прикумья с древнейших времен», изданной в Буденновске в 1992 году, Рубен Емельянович Аджимамедов, проживший удивительно яркую трудовую жизнь, служивший в советской армии с 1939 по 1946 год и участвовавший в Великой Отечественной, проработавший 7 лет советником за рубежом в Иране, Югославии, на Кубе, 15 лет – в районах Крайнего Севера (Колыма, Чукотка, Якутск), опубликовавший 3 книги по экономике геолого-разведочных работ, более 50 очерков по истории родного Ставрополья, оставил и личные детские впечатления о монастыре: «Теперь, когда я слушаю по радио хоровую песню «Вечерний звон», в памяти возникают картины далекого детства, когда я со своими школьными друзьями… играли в районе монастыря, блуждали в пещерных ходах подземелий монастыря, искали развалины древнего города Маджары.

Как-то под вечер, заглянув в величественную пустоту храма, я был поражен увиденным. Огромное трехъярусное паникадило со многочисленными позолоченными подсвечниками свисало с головокружительной высоты главного купола, а яркие лучи заходящего солнца, проникая через высокие и узкие окна, растекались по храму разноцветными сверкающими брызгами отражений от хрустальных деталей. А от центральной части паникадила на массивной позолоченной цепи свисал огромный, с куриное яйцо, красный рубин, отбрасывающий на стены храма свои красные блики»[26].

Под стать собору величественная, трехъярусная колокольня, с высоким пиком, была сооружена над вратами обители. Ее хорошо заметно на хромолитографии Е.И. Фесенко, отпечатанной в Одессе с разрешения Цензора Санкт-Петербургского Духовного Цензурного Комитета архимандрита Климента, подписанного 24 марта 1898 года[27].

К началу ХХ века монастырь владел 1655 десятинами земли, имел 80 монахов и послушников. Силами братии велось обширное монастырское хозяйство: кирпичный и винодельный заводы, мельница, сапожная и столярная мастерские. Содержались конюшни, амбары, базы. Имелись сады, виноградники, огороды и бахчи[29]. За пределами монастыря находилось еще два храма и часовня на святом источнике, который сохранился и поныне.

А высокочтимую святую икону Великого князя Михаила Тверского из монастыря ежегодно крестным ходом приносили в храмы епархиального центра и обратно.

Так, в 1891 г. «Ставропольские епархиальные ведомости» в разделе хроники сообщали: «Минувший август месяц… представляет целый ряд праздников, торжество которых усугублялось для г. Ставрополя тем, что некоторые из них были храмовыми для церквей городских. Преосвященнейший Евгений, Архипастырь Ставропольский, с обычной ему неутомимостью, совершал положенные богослужения… 16 августа Архиерейское служение было совершено в Спасской (рядской) церкви, приписной к Кафедральному собору. На этот раз торжество храмового праздника увеличивалось пребыванием в этой церкви особо чтимой горожанами иконы святого благоверного князя Михаила Тверскаго. Святыня эта принесена  в город 17 июня и с той поры она поочередно бывала во всех приходских и монастырских храмах, а 10 августа  находилась в Спасской церкви, откуда и предположен был вынос ея для обратного шествия в Воскресенский Мамай-Маджарский монастырь. Еще до начала звона к литургии небольшй храм Спаса был переполнен народом, так что мы вынуждены были просить полицию более не впускать людей из опасения за прочность лестницы и балок уже не нового храма. Собрались не только горожане, приведенные сюда желанием еще раз поклониться и облобызать особо чтимую святыню, но и жители станицы Новомарьевской (попреимуществу женщины), прибывшие в город, чтобы встретить и принять на свои руки икону; шествие ея по ранее объявленному расписанию, направлялось через эту станицу.

…К концу богослужения собралось все городское духовенство, чтобы принять участие в крестном ходе при выносе иконы св. Михаила из города. Закончив литургию, Преосвященный Евгений, во главе всего городского духовенства вышел на облачальное место среди храма и перед иконой Страстотерпца, которую держали два диакона, начал молебен. Когда запели тропарь святому, Архипастырь благословил шествие. В преднесении хоругвей и запрестольных икон. Процессия во главе с о. ректором семинарии, при торжественном звоне колоколов во всех церквах города, не исключая даже армянской, направилась сначала по Большой улице, в затем поворотила к женскому монастырю. Несмотря на ветер и пыль, сопровождавших крестный ход, была не одна тысяча. У Ясеновского спуска городская процессия была встречена игуменией и сестрами монастыря, также с хоругвями и иконами. На месте встречи была совершена краткая лития Страстотерпцу. После поклонения святыне сопровождавшим духовенством, сестры приняли ее на свои руки и с пением направились сначала к своей обители, а отсюда к границам монастырской земли по дороге в ст. Новомарьевскую. Смотря на удаляющуюся святыню, не один из сопровождающих горожан осенил себя крестным знамением и подумал, приведет ли Бог еще раз встречать и провожать ее...

Время пребывания иконы в городе было, как и в прежние годы, временем особенного религиозного и молитвенного возбуждения горожан. Они с усердием посещали богослужения в тех церквах, где пребывала икона, приводили и приносили своих детей облобызать святыню, с особой верою и любовью притекали в нуждах и болезнях и, кто скажет, сколько духовного утешения, отрады, надежд, а может быть и чудной помощи разлито этой святыней для православного населения за короткое время пребывания ея. Да будет благословенна память о Преосвященнейшем Владимире, даровавшем городу и всему краю эту святыню, а с нею столько утешения и духовной пищи для истинно верующих православных.

На этом пути к монастырю икона св. Михаила, между прочим, будет в калмыцких степях, в поселке крещенных Князе-Михайловского миссионерского стана, храм которого – зачаток церкви Христовой среди кочевников – посвящен его святому имени. Да послужит это пришествие нетленных останков св. Князя, замученнаго предками кочевников, к славе Христова имени среди мрачного язычества, к утверждению Его святой церкви, ныне пребывающей в виде зерна горушична»[30].

Сколь велико было значение крестных ходов со святыми иконами, организующих духовное пространство Кавказской и Черноморской (а затем Ставропольской и Екатеринодарской, просто Ставропольской) епархии! Известны и другие ежегодные крестные ходы с чтимыми и чудотворными иконами в пределах епархии, Ставрополя, Екатеринодара и других больших и малых городов.

И неоценимо велико миссионерское значение этой формы воспитания и духовного обогащения населения городов и весей благодатью и радостью встреч со святынями в светлой атмосфере праздничных крестных ходов.

Миссионерская работа и ныне очень нужна, увы, не столько среди иноверцев и инородцев, сколько среди крещеных (и некрещеных) традиционно православных ставропольчан, слабо знающих и чувствующих значение и смысл веры своих отцов и дедов.

Возрождение традиции крестных ходов в России сейчас наблюдается повсеместно. Но требуется возрождение их и на святой земле Предкавказья. Это станет важным фактором православного патриотического воспитания детей и молодежи, а также и всех других категорий населения.

Слава Богу, земля наша по-прежнему богата и чудотворными иконами, и памятью о святых, положивших жизни «за други своя»!

…О печальном периоде умирания Воскресенского монастыря Р.Е. Аджимамедов в 1992 г., еще до буденовской трагедии, писал: «К середине двадцатых годов монастырское хозяйство стало постепенно приходить в упадок. Разбрелась по свету монастырская братия, разрушались и разбирались на кирпичи монастырские ограды, кельи, хозяйственные постройки. Монастырская служба насчитывала менее двух десятков человек.

Строительство на обломках старого мира призрачного «нового социалистического общества» не пощадило и величественный храм Воскресенского Мамай-Маджарского монастыря. В начале 30-х годов он был разобран на кирпичи, из которых затем был построен первый корпус будущей районной больницы».

Трудно утверждать, почему именно больница стала эпицентром столкновения извращенного экстремизмом ислама и поруганного в стране православия. Одно можно сказать точно: враг рода человеческого привел сюда бандитов не случайно.

Но и совершенно не случайно на бывшей территории Маджарского Воскресенского монастыря в те страшные дни воссиял с небес новый чудотворный образ Свято-Крестовской Божией Матери, «заступницы усердной рода христианского»!