В настоящее время все более актуальными становятся дискуссии о нормах представительства и процедуре принятия решений на ожидаемом Всеправославном cоборе. Насколько можно понять из ряда публикаций, некоторые Церкви склонны ограничить круг участников Собора лишь немногими архиереями (независимо от их численности в той или иной Поместной Церкви и от численности самой этой Церкви, ее верующих, ее общин), а все вопросы решать большинством голосов.

На первый взгляд, подобная норма имеет определенные основания в практике Вселенских соборов, в особенности пятого. В свое время, действительно, и Александрийский, и Антиохийский Патриархаты имели множество епархий, приходов и, самое главное — верующих. Их голос зависел от реального положения вещей: прежде всего — от места главного города  Патриархата в Византийской империи, его значения и численности населения Патриархата.

Однако за прошедшие столетия мир сильно изменился. Условно говоря, «новые» Патриархаты в настоящее время составляют количественное большинство в Церкви. При всем уважении к Патриархатам старейшим, при всем почтении к традиционной солидарности грекоязычных Церквей, справедливо ли, если эти Патриархаты и архиепископии получат, по сути дела, мандат на принятие всех решений, и меньшинство (а общая численность верующих этих Церквей едва ли превышает двадцать миллионов человек) будет повелевать православным большинством в разрешении судьбоносных вопросов? Справедливо ли, если, например, Кипрская Церковь, в которой не более полумиллиона верующих, будет иметь такой же голос, как Русская Церковь, насчитывающая десятки миллионов православных христиан? Впрочем, после того, как перед осенним совещанием грекоязычных Церквей 2011 года было публично озвучено намерение отодвинуть Русскую Православную Церковь с пятого места в диптихах на девятое, удивляться нечему.

Вызывает вопросы и следующее обстоятельство: мандат на голосования при таком порядке вручается главе Поместной Церкви, а не всем ее епископам. Не становится ли он в таком случае «епископом епископов», пусть и для своей Поместной Церкви? К сожалению, подобные печальные тенденции наблюдаются в современном православном мире, когда мнение главы Поместной Церкви довлеет над мнением даже значительного числа ее епископов. За примерами ходить далеко не надо: во время визита Папы Римского Бенедикта архиепископ Кипрский Хризостом в буквальном смысле выкрутил руки своим епископам, заставив их принимать Папу против их воли.

Соответственно, заранее обеспечив себе преимущество, грекоязычные Патриархаты и Поместные греческие Церкви будут диктовать свою волю всему православному миру, а, учитывая особенность их политического положения (значительную зависимость от Евросоюза и международных структур), вполне оправданно сомнение в том, что их решения будут направлены на благо вселенского православия.

И в связи с этим возникает вопрос: а не следует ли нам пойти иными путями, чем достаточно условное в нынешнем положении представительство от каждой Поместной Церкви? Таковыми может быть либо представительство, связанное с реальным, а не формальным большинством, либо принятие решений по принципу консенсуса.

Одной из базовых ценностей церковной жизни является единомыслие (ὁμόνοια). Оно основывается на даре Святаго Духа и взаимной любви членов Церкви. В Деяниях святых апостолов говорится: «У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее» (Деян. 4, 32)[1]. Соответственно, для ранних христиан характерна не только общность имения, но и общность мнения. Именнопоэтому в первые века христианства вопросы церковного устроения решались путем консенсуса. Так, в частности, на Апостольском соборе 51 года решался вопрос об обрезании язычников и соблюдении ими закона, подробный рассказ о котором содержится в 15 главе Деяний. Не приводя его целиком ввиду его известности остановимся лишь на некоторых моментах. Во-первых, первоначально существовала сильная оппозиция принятию язычников в Церковь без соблюдения ими Моисеева закона, однако, это была оппозиция меньшинства[2]. Во-вторых, вопрос решался всей Церковью, хотя и с особым уважением к голосам апостолов и пресвитеров. Эти разногласия были разрешены, и не насилием или волей большинства, а переубеждением со стороны св. апостола Петра и св. апостола Иакова. Из текста Деяний явствует, что вся Церковь согласилась с мнением святых апостолов[3]. Можно отметить здесь и черты мудрого компромисса, предложенного св. апостолом Иаковом: для язычников закон Моисеев перестает быть обязательным, но сохраняет свою силу для иудео-христиан, поскольку читается для них каждую субботу[4]. Наконец, в послании апостолов Церквям в рассеянии особо подчеркивается единодушие в принятии решения.

Святые отцы и церковные писатели, толковавшие 25 стих 15 главы, особенно выделяли единодушный характер решения. В частности, святитель Иоанн Златоуст замечает: «Ведь всем это было угодно, поскольку (решалось) не тиранически»[5]. Отметим, что святитель Иоанн выстраивает оппозицию: «тиранически» – «всем». Это не случайно, ведь может быть и тирания большинства.

Во многом сходно толкует это место Аммоний: «Заметь, что ни Иаков, ни Петр, хотя бы и рассудив, что это хорошо, не дерзнули без всей Церкви догматически рассуждать об обрезании. А отсюда и все не проявили бы власти, если бы не были уверены, что это угодно и Духу Святому»[6].

Можно с известной осторожностью сделать следующий вывод: основная черта апостольского собора состояла в консенсусе и компромиссе, которые были связаны с единомыслием и даром Духа Святаго.

У нас нет подробных сообщений о процедуре соборов в доникейскую эпоху, однако, можно предположить, что во многом она базировалась на консенсусе. Иначе трудно было бы понять следующее высказывание отцов Карфагенского собора 256 г.: «Никто не должен из нас делать себя епископом епископов или тираническими угрозами принуждать своих собратьев к необходимости подчинения, ибо каждый епископ в силу свободы и власти имеет право своего собственного выбора и как не может быть судим другим, так и сам не может судить другого, но будем ожидать суда Господа нашего Иисуса Христа, Который один только имеет власть поставить нас для управления Своей Церковью и судить о наших действиях»[7]. На первый взгляд, в этой формулировке наблюдается известное противоречие: каждый епископ в силу свободы и власти имеет право выбора и не может быть судим другим... В то же время он участвует в соборе, где принимаются общие решения. Следовательно, противоречие между этими двумя пунктами может быть снято лишь через консенсус, когда епископ по собственной доброй воле реципирует решение, принятое собором и свободно соглашается с коллегами.

Для истории понимания консенсуса, на наш взгляд, важно и следующее высказывание святителя Иринея Лионского о Римской Церкви: «Ибо по необходимости, с этой церковью, по ее преимущественной важности (propter potiorem principalitatem), согласуется (convenire) всякая церковь (т.е. повсюду верующие), так как в ней апостольское предание всегда сохранялось верующими повсюду»[8]. Исследователи обращали чрезмерное внимание на вторую часть высказывания — о важности или главенстве Римской Церкви, но недостаточное — на первую: священномученик Ириней Лионский говорит не о подчинении, а именно о согласовании, о свободном консенсусе, хотя, разумеется, и с учетом высокого авторитета Римской Церкви, в силу как ее апостольского происхождения, так и столичного статуса, а также многочисленности ее членов и их активности. Однако авторитет Церкви Рима не являлся доминирующим. Это, в частности, показывает сюжет, связанный с пасхальными спорами конца II в., когда Папа Виктор вознамерился было отлучить малоазийские Церкви за неправильную дату празднования Пасхи. Однако, по словам Евсевия Кесарийского, «не всем епископам это понравилось». В числе возражавших оказался епископ Лугдунский (или Лионский), святой Ириней. Благодаря своему посланию, ему удалось убедить Папу Виктора отказаться от своего намерения[9]. Отметим следующую важную деталь. Евсевий пишет: «Не всем епископам это понравилось». Если бы большинство епископата Вселенской Церкви (или тем более Запада) были против отлучения малоазийцев, то, вероятнее всего, Евсевий написал бы: «Многим епископам это не понравилось», – что прозвучало бы сильнее и убедительнее. Возможно, против намерения Папы Виктора выступило меньшинство, однако их голос способствовал отмене решения епископа первенствовавшей Церкви и достижению церковного мира через консенсус.

Один из наиболее красноречивых примеров консенсуса дает нам Восьмая книга Апостольских постановлений: «Первый говорю я, Петр: в епископа рукополагать, как в предыдущем все мы вместе постановили, того, кто безпорочен во всем, избран всем народом, как наилучший. Когда его наименуют и одобрят, то народ, собравшись в день Господень с пресвитерством и наличными епископами, пусть даст согласие. Старейший же прочих пусть спросит пресвитерство и народ, тот ли это, кого просят они в начальника, и когда они ответят утвердительно, то снова пусть спросит, все ли свидетельствуют, что он достоин сего великого и знатного начальствования, исправил ли он относящееся к благочестию по Боге, соблюл ли права к людям, хорошо ли устроил дела по дому, безукоризнен ли по жизни. Когда все вместе по истине, а не по предубеждению, как пред Судиею Богом и Христом, в присутствии, разумеется, и Святого Духа и всех святых и служебных духов, засвидетельствуют, что он таков; то опять в третий раз, чтобы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово, да будут спрошены, воистину ли достоин он священнослужительства, и когда в третий раз подтвердят, что достоин, то от всех пусть потребуют знака согласия, а как скоро дадут его, пусть умолкнут»[10].

Итак, здесь не только от епископов и клира, но и от народа требуется единодушное согласие, а не большинство голосов. Отметим, что здесь ставится особый акцент на всеобщности согласия. Конечно, Апостольские постановления в силу решений Трулльского собора 692 года утратили каноническое значение, однако они интересны как памятник эпохи, отражающий практику Древней Церкви, и не только четвертого века[11], но и более раннего времени.

В целом принцип консенсуса сохраняется и IV веке. Апостольское 34 правило, гласит: «Епископам всякого народа (ἑκάστου ἒθνους) подобает знати перваго в них и признавати его яко главу и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения. Творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без рассуждения (или мнения — γνώμη) всех. Ибо так будет единомыслие и прославится Бог чрез Господа во Святом Духе»[12]. Для нас особенно важно, что первенствующий епископ не должен творить без рассуждения всех, а не большинства. Таким образом, и здесь виден принцип консенсуса.    

На первый взгляд, шестое правило Первого Вселенского собора говорит об изменении ситуации. Рассмотрим его вторую часть: «Вообще же да будет известно сие: аще кто без соизволения митрополита поставлен будет епископом, о таковом великий Собор определил, что он не должен быть епископом. Аще же общее всех избрание будет благословно, и согласно с правилом церковным, но два, или три, по собственному любопрению, будут оному прекословить: да превозмогает мнение большего числа избирающих»[13].

Владыка Никодим Милаш понимает это правило как утверждение принципа большинства: «Предвидя же тот случай, что избрание не будет единогласным и на епископском соборе два или три, в силу своей склонности к любопрению (φιλονεικίαν), будут противиться избранию, правило повелевает в таких случаях, не обращая внимания на противящихся, решать избрание большинством голосов, но, конечно, если все исполнено в каноническом порядке»[14].

Однако отметим ограничительный характер правила. Во-первых, дается граница, ниже которой отменяется принцип консенсуса и действует воля большинства. Это два-три епископа. Во-вторых, выделяется мотив – «любопрение», любовь к спорам. По смыслу этого правила, возможен учет мнения и двоих-троих, если ими движут более высокие мотивы, чем любовь к спорам.

Именно так понимает дело владыка Петр Л’Юилье. Он глубоко и правильно постигает mens legislatoris — намерение законодателя, точнее законодателей — отцов Первого Вселенского собора, истолковывая это правило следующим образом: «В правиле предусматривается также возможность того, что некоторые из епископов, участвующих в избрании, выступят против кандидата по чисто личным причинам. Устанавливается, что в таком случае возобладать должно большинство. Это постановление повторяется в 19 правиле Антиохийского собора[15]. Не следует искажать подлинное намерение отцов Никейского и Антиохийского соборов, придавая неоправданно широкое значение этому постановлению: имеется в виду лишь объективно неоправданное прекословие. Если же епископы, даже находящиеся в меньшинстве на соборе, представят канонически обоснованные доводы против поставления кандидата, то, даже если большинство настоит все же на своем, то избрание такого епископа по существу будет отмечено канонической неправильностью»[16].

В поддержку этого мнения можно привести следующее соображение. Слово φιλονεικία может иметь как значение «спор», «вражда», «соперничество», так и «вражда», «ненависть»[17]. Соответственно, это место в шестом правиле первого Вселенского собора можно интерпретировать таким образом: «Если двое или трое по личной вражде будут прекословить…». Следовательно, если двое-трое противоречат большинству по существу и из любви к истине, а не из личных мотивов или любви к спорам, то их мнение должно быть учтено и принято большинством. Итак, и здесь молчаливо подразумевается консенсус, основанный на истине.

Вторая часть шестого правила находится в непосредственной связи с четвертым правилом первого Вселенского собора: «Епископа поставлять наиболее прилично всем той области епископам. Аще же сие неудобно, или по надлежащей необходимости, или по дальности пути: по крайней мере, три в одно место соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамат: и тогда совершать рукоположение. Утверждать же таковые действия в каждой области подобает ея митрополиту»[18]. Отметим здесь требование, или пожелание, того, чтобы в поставлении епископа участвовали все епископы провинции — либо через личное присутствие, либо посредством грамот. Соответственно, если нет всеобщего согласия, то рукоположение совершать невозможно.

То, что для избрания епископа требовался всеобщий консенсус, достаточно ясно показывает шестое правило Сердикского собора: «Аще в единой области, имеющей многих епископов, случится единому епископу замедлити, и он, по некоему небрежению, не восхощет быти в собрании и согласитися на постановление епископов, собравшееся же множество людей будет просити, да поставится требуемый ими епископ: подобает, во первых, чрез послание экзарха области [разумею епископа митрополии], воспомянути оному замедлившему епископу, яко просят людие дати им пастыря. За благо признаю ожидати, да прибудет и он. Аще же, и чрез послание быв прошен, не приидет, и ниже отпишет, то подобает удовлетворити желанию народа. Но и от ближние области должно призвати епископов к наставлению епископа митрополии»[19].

Смысл его ясен: требуется присутствие всех епископов и всеобщее согласие. Мнение даже одного епископа не учитывается только в случае очевидного игнорирования им нужд Церкви. Но в этом случае епископ, уклоняющийся от собрания, несет ответственность перед митрополитом.

Важной стороной консенсуса в Древней Церкви было и то, что он требовался не только от епископата, но и от народа, который участвовал в выборах. Характерно пятидесятое правило Карфагенского собора: «Подобает определити и сие: аще когда приступим к избранию епископа, и возникнет некое прекословие, понеже были у нас в рассмотрении таковые случаи: дерзновенно будет трем токмо собратися для оправдания имеющего рукоположитися: но к вышереченному числу да присоединится един или два епископа; и, при народе, к которому избираемый имеет быти поставлен, во первых да будет исследование о лицах прекословящих: потом да присовокупится к исследованию объявленное ими, и когда явится чистым пред лицем народа, тогда уже да рукоположится. Все епископы рекли: совершенно согласны»[20].

В толкованиях на это правило еп. Никодим Милаш аргументированно отмечает «принадлежащее народу право участвовать самым решительным образом в деле поставления ему епископа», которое он видит также и в 4 правиле первого Вселенского собора[21]. Это правило, отмечает владыка Никодим, сосредоточено на возможности возникновения в народе спора относительно поставляемого епископа[22]. В таком случае, во-первых, требуется увеличение числа епископов и, во-вторых , выяснение причин возникших относительно намеченного кандидата возражений. «Правило требует в таком случае узнать, каковы те лица, которые подняли голос против указанного кандидата, имеют ли они право голоса при избрании епископа и вообще обладают ли теми качествами, которые требуются по закону от каждого, намеревающегося выступить обвинителем против духовных лиц в делах церковных (II Всел. 6; Карф. 128, 129, 130). Если действительно будет доказано, что противники имеют все необходимые для сего данные, то тогда нужно узнать, какие доводы приводятся ими против представленного кандидата, и если доводы эти будут неосновательны и, следовательно, кандидат окажется вполне чистым перед лицом народа (δτε καθαρός φανειη επί δημοσίας προσόψεως, quando in aspectu populi pufus et innocens apparuerit), то пусть и совершается над ним хиротония. Если же будет удостоверено, что доводы противников вески, то тогда, конечно, надлежит приступить к новым выборам»[23].

Как отмечает епископ Никодим, это правило поддерживают и 123 и 127 новеллы императора Юстиниана, вошедшие в 8 главу I титула Номоканона в ХIV титулах.

Как мы видим, проблема решалась не большинством голосов, а выяснением ее причин и снятием самой проблемы — либо доказательством того, что обвинения неосновательны и кандидат достоин рукоположения, либо признанием, что доводы противников вески; в таком случае кандидат отводится, и начинаются новые выборы. Иными словами, в основу полагался принцип не большинства, а истины, не демократический, а аксиологический.

На первый взгляд, Вселенские соборы следуют принципу большинства, однако с ними не все так просто. Известно, что в конце первого Вселенского собора Ария все же поддерживало десять епископов, которые отказались принять соборные решения. Однако наши свидетельства о соборе являются слишком поздними и неполными, чтобы судить о его процедуре. Стоит вспомнить историю ΙΙΙ Вселенского — Эфесского собора, когда за сторонниками святого Кирилла, казалось бы, было абсолютное большинство (150 епископов), а число членов Восточного соборища, поддержавшего Нестория, составляло всего 43 епископа, однако потребовался долгий согласительный процесс, тянувшийся до 433 г., чтобы решения собора вступили в полную силу. Таким образом, и здесь можно говорить о значении консенсуса[24].

Еще более ярко принцип консенсуса проявился на четвертом Вселенском соборе, когда египетские епископы заявили, что для осуждения Диоскора им необходимо время для избрания предстоятеля, который и должен подписать свиток Папы Льва Римского. По этому поводу было даже принято специальное тридцатое правило: «Поелику благоговейнейшие епископы египетские отложили, в настоящее время, подписати послание святейшего архиепископа Льва, не аки бы противяся кафолической вере, но представляя существующий в египетской области обычай, ничего такового не делати без соизволения и определения своего архиепископа, и просят отсрочити им до поставления будущего епископа великого града Александрии: того ради за праведное и человеколюбное дело признали мы, оставити их в своем сане в царствующем граде, и дати им срочное время до поставления архиепископа великого града Александрии. Посему, пребывая в своем сане, или да представят поручителей, аще возможно им сие, или клятвенным обещанием да отвратят сомнение» (Ап. 34; Ант. 9).

В своих замечаниях на это правило епископ Никодим Милаш пишет следующее: «Когда на 4-м заседании Халкидонского собора предъявлено было требование, чтобы все отцы, осуждающие Евтихия и его учение, подписались на упомянутом послании Льва, и когда почти все уже и подписались было, тридцать епископов александрийского патриархата заявили, что они не могут подписаться, ибо у них обычай ничего не предпринимать без согласия своего архиепископа, между тем такового теперь у них нет, так как Диоскор низложен, новый же еще не назначен, и просили собор не принуждать их поступать вопреки обычаю. Снисходя к просьбе, отцы согласились не извергать их, а подождать, пока новый архиепископ не будет назначен; между тем решено было, чтобы все эти епископы оставались в течение всего этого времени в Константинополе, а для того, чтобы не начали они распространять опять учение Диоскора и Евтихия, потребовали от них представить поручителей или же клятвенно удостоверить, что свое обещание исполнят. Это решение халкидонских отцов и есть данное (30) правило»[25].

Как мы видим, несмотря на всеобщее решение собора, не принявших его египетских епископов, оказавшихся в явном меньшинстве, не извергают из сана, а дают возможность подумать до времени избрания нового предстоятеля. Создается некая видимость консенсуса для того, чтобы она могла позднее стать реальностью. Некоторые исследователи считают, что подобная снисходительность явилась причиной дальнейшего развития монофизитства[26], однако, мы не можем со всей полнотой знания судить об обстоятельствах той эпохи. Фактом остается то, что отцы Халкидонского собора стремились ко всеобщему консенсусу.

Однако пятый Вселенский собор строился уже на иных принципах. В нем четко заметна ведущая роль императорской власти, мнение большинства как основа принятия решения и, наконец, примат соборных решений над мнением авторитетных предстоятелей. Характерно следующее: перед собором Папа Вигилий дал согласие на «законное собрание, с соблюдением справедливости» (facto regulari conventu servata aequitate). Как оказалось, Папа имел в виду собрание двух численно равных делегаций Востока и Запада для «рассуждения о Трех Главах»[27]. Вначале император согласился на то, чтобы Папа сам составил список епископов от Запада, но затем император Юстиниан предложил иной принцип — равного представительства от всех пяти Патриархатов[28]. Тем не менее, стоит отметить следующую деталь: решения по всем вопросам были приняты единогласно, Папа Вигилий сам поставил себя за его рамки, боясь оказаться в одиночестве. И в дальнейшем, под угрозой отлучения, он был вынужден принять его решения, явив видимость консенсуса, которая, однако, была нарушена Аквилейской схизмой.

Принцип большинства также характерен и для шестого Вселенского собора, поскольку первоначально Патриарха Антиохийского Макария, исповедавшего монофелитство, поддерживали епископы его Патриархата, и лишь постепенно, в течение собора, они отходили от него. Патриарх Макарий, оставшись в меньшинстве, был низложен и отлучен.

Принцип большинства и одновременно авторитета характерен и для седьмого Вселенского собора, когда монашеская партия во главе со св. Саввой Студитом настаивала на низложении епископов-иконоборцев, однако, возобладало мнение епископского большинства и Патриарха Тарасия[29].

Впоследствии идея доминирования большинства прочно укоренилась в византийском сознании, чему свидетельством, в частности, являются схолии Аристина и Вальсамона к шестому правилу первого Вселенского собора[30]. Однако развивается также идея доминирования авторитета в спорных случаях. Новелла императора Мануила Комнина от 14 июля 1168 г. определяет, что если не все будут согласны, но некоторые будут разноречить с большинством, или голоса разделятся поровну, в таком случае должно иметь перевес мнение тех, с кем согласен председатель суда. Однако эта норма не была принята Церковью, поскольку, по мнению Феодора Вальсамона, правила этой новеллы не действуют по отношению к церковным избраниям и церковным делам, дабы не было извращено через нее каноническое предание[31].

Однако в наше время нет того института Византийской империи, который применял согласно духу Римского права принцип большинства и принцип авторитета. Отметим, что Вселенские соборы созывались императорской сакрой, сам император мог не присутствовать на заседаниях собора, однако соборная деятельность в значительной степени регулировалась представителями императора, которые наблюдали за порядком и оказывали известное влияние на процедуру принятия решений. Решения собора получали законодательную силу благодаря эдикту императора. Всего этого мы лишены в настоящее время. Ныне в мире отсутствует та легитимная христианская власть, которая в известной части отражала бы «мирянскую» составляющую Церкви и регулировала бы процессы во всей Вселенской Церкви, а также обусловливала бы возможностьпроведения Всеправославного собора сообразно византийским традициям. Напротив, существует реальная опасность воздействия нелегитимных иантихристианских центров влияния, которая еще более увеличится, если главы  Всеправославного собора перестанут руководствоваться принципами коллегиальности иконсенсуальности.

В отличие от византийских времен, ныне не существует обеспечивавшегося единством императорской власти видимого единого центра руководства церковной жизнью, находившегося в Константинополе. Мы вернулись к полицентризму доникейской эпохи. Все Православные Церкви готовы признать за Константинопольскоим Патриархатом первенство чести, но далеко не все — первенство власти. Многие Православные Церкви страшит перспектива оказаться под властью нового «епископа епископов».

Таким образом, фактор полицентризма в жизни Вселенской Церкви и отсутствие легитимной православной власти, могущей регулировать церковные процессы, становится очевидной реальностью. Соответственно, надлежит возвращаться к практике доникейской эпохи и, в частности, к принципу консенсуса, который был присущ доконстантиновской Церкви и который должен стать руководящим принципом Всеправославного собора, дабы исполнились слова: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца и Сына и Святаго Духа, Троицу единосущную и нераздельную».