В первой части статьи Синельникова С.П. рассматриваются и анализируются антинародные решения советского правительства по запрещению Закона Божия в 1917–1918 гг., а также определения Священного Собора и Патриарха Тихона, направленные на сохранение школьного и внешкольного религиозного образования, на поиск новых форм христианского просвещения народа.

Часть 1: Декреты и постановления советской власти по запрещению преподавания Закона Божия (октябрь 1917 – конец 1918 гг.)

­Уже на третий день после образования Совета народных комиссаров и Народного комиссариата по просвещению (29 октября 1917 г.) его пе­рвый нарком А.В. Луначарский в своём обращении ко всем гражданам России заявил о том, что новая советская школа должна и будет строиться на принципах «единой для всех граждан абсолютно светской школы»[1].

Были предприняты шаги по укреплению организационной структуры Наркомпроса, в составе которого декретом ВЦИК и СНК от 9 ноября 1917 г. учреждалась Государственная комиссия по народному просвещению[2]. Вместе с этим ликвидировались старые органы управления образованием и декретом СНК от 20 ноября 1917 г. распускался Государственный комитет по народному образованию, созданный при Временном правительстве[3].

Постановлением Наркомпроса «О передаче дела  воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Комиссариата по Народному Просвещению», принятым на заседании СНК от 11 декабря 1917 г., все учебные заведения бывшего духовного ведомства передавались в ведение Наркомпроса. Немедленной передаче подлежали все церковно-приходские (начальные, одноклассные, двухклассные) школы, учительские семинарии, духовные училища и семинарии, женские епархиальные училища, миссионерские школы, духовные академии и другие школы духовного ведомства (со штатами, ассигновками, движимыми и недвижимыми имуществами, т.е. со зданиями, надворными постройками, с земельными участками под зданиями и необходимыми для школ землями, с усадьбами (если таковые окажутся), с библиотеками и всякого рода пособиями, ценностями, капиталами и ценными бумагами, и процентами с них, и со всем тем, что предназначалось для вышеозначенных школ и учреждений. Вопрос о церквах в этих учреждениях намеревались разрешить готовящимся декретом об отделении Церкви от государства[4].

В соответствии с решением о закрытии церковно-приходских и иных школ бывшего ведомства Св. Синода и их передаче Наркомпросу прекращалось и всякое преподавание Закона Божия. Так советская власть покончила с многочисленными и трудными спорами 1917 г. по поводу ведомственной принадлежности и судьбы церковно-приходских школ. С этого момента огромная часть учащихся детей осталась без религиозного обучения, а советское государство реально продемонстрировало, что в услугах законоучителей оно не нуждается. Показательна формулировка этого постановления о «передаче дел воспитания» из одного ведомства в другое, из чего следовало признание за Церковью и преподаваемым Законом Божиим воспитательной и образовательной функций. Другое дело, что такое «воспитание и образование» было для новой власти неприемлемо. Развивая указанное постановление, Государственная комиссия по просвещению 1 января 1918 г. постановила упразднить в школах должности законоучителей всех вероисповеданий[5].

В своём первом послании от 19 января 1918 г. Патриарх Тихон дал обличительную оценку этому шагу советского правительства: «Школы, содержавшиеся на средства Церкви Православной и подготовлявшие пастырей Церкви и учителей веры, признаются излишними и обращаются или в училища безверия, или даже прямо в рассадники безнравственности»[6].

Одновременно с этим советская власть секуляризировала учебные заведения бывшего Министерства двора и, взяв под контроль благотворительность, освободила от церковного влияния такой важнейший государственный институт, как армия. Постановлением Народного комиссариата имуществ Республики от 14 января 1918 г. закрывались церкви бывшего Министерства двора и упразднялось придворное духовенство. Благотворительные учреждения бывшего придворного духовенства, находившиеся в ведении Народного комиссариата имуществ Республики, со всеми принадлежащими им капиталами переходили в ведение Народного Комиссариата государственного призрения, а учебные заведения – в ведение Народного комиссариата по просвещению[7].

Приказом Народного комиссариата по военным делам РСФСР от 16 января 1918 г. «О расформировании всех управлений духовного ведомства» ликвидировались все управления военного духовенства в армии, а священнослужители, находившиеся здесь на службе, увольнялись, закрывались полковые и походные церкви[8].

Декрет советского правительства (СНК) об отделении Церкви от государства и школы от Церкви от 20 января 1918 г. стал эпохальным документом, перевернувшим всю систему государственно-церковных отношений. Как считают многие историки, декрет был не столько самостоятельным актом, сколько реакцией – ответом большевиков на определение Поместного Собора «О правовом положении Православной российской Церкви» от 2 декабря 1917 г.[9] В упомянутом определении Собора выражалось намерение и убеждение Церкви в обязательности «утверждаемых Православной Церковью низших, средних и высших школ, как специально богословских, так и общеобразовательных, пользующихся в государстве всеми правами правительственных учебных заведений на общем основании» (ст. 18. определения). Церковь считала, что «во всех светских государственных и частных школах воспитание православных детей должно соответствовать духу Православной Церкви», а «преподавание Закона Божия для православных учащихся как в низших и средних, так и в высших учебных заведениях» и «содержание законоучительских должностей в государственных школах предпринимается на счёт казны» (ст. 19 определения)[10]. Ленинский декрет провозглашал незыблемым принцип: «Школа отделяется от церкви. Преподавание религиозных вероучений во всех государственных и общественных, а также частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные  предметы,  не  допускается.   Граждане  могут  обучать и обучаться религии частным образом» (§ 9 декрета).

Церковь своим определением имела намерение обозначить будущую модель церковно-государственных отношений, если не кооперационную, то хотя бы координационную, в форме проекта конкордата (соглашения) между Церковью и светским государством. Но советское правительство не собиралось вступать в полемику с Церковью и не скрывало ликвидационных по отношению к ней устремлений. Декрет В.И. Ленина стал ответом на определение Собора, причём ответом отрицательным. Не будучи самостоятельным документом, декрет отвергал все пункты определения Собора и вытеснял религиозное образование из системы советского образования.

Первая реакция Св. Собора на декрет изложена в соборном постановлении 25 января 1918 г., в котором признаётся: «Служители алтаря отстраняются от воспитания народа. Самое преподавание Закона Божия в школах не только государственных, но и частных не допускается; тем самым все духовно-учебные заведения обрекаются на закрытие». В постановительной части документа дана оценка декрету в целом, как «злостному покушению на весь строй жизни Православной Церкви» «под видом закона о свободе совести»[11].

Осуждающую и резкую оценку декрету Патриарх Тихон дал 15 (28) мая 1918 г. в своём послании Константинопольскому Патриарху Герману V: «Люди, ставшие у власти в нашей стране, чуждые христианской, а некоторые из них всякой веры, возымели нечестивое намерение устранить от руководства народной жизнью и от её освящения  Православную Церковь. Они измыслили закон, или, лучше сказать, беззаконие с целью изъять у Неё по возможности способы проявлять Её спасительное влияние на души верующих. Церковь лишается по их решению права собственности, и самые Святые храмы обращаются в общенародное гражданское достояние, вследствие чего права на наши Святыни приобретают наряду с православными людьми и инославные, магометане, иудеи и язычники. Распоряжение храмами и даже священными сосудами, крестом, Евангелием и иконами и предоставление их для богослужебных целей православным христианам признаётся правом гражданских властей. Преподавание законов Божиих в школах государственных, общественных и частных изгоняется. Церковные школы, как народные, так и подготовительные для лиц, посвящающих себя служению Церкви, уничтожаются. Все церковные таинства, священнодействия и общественные моления признаются для государства посторонними и излишними. Таков тот переворот в жизни и быте православного русского народа, который замыслили произвести его нынешние властители»[12].

Официально названный на языке СНК «декретом о свободе совести», фактически декрет, по оценке проф. А. Сагарды, был «направлен в сторону порабощения религиозной совести русского народа и своей последней целью имел полное уничтожение её»[13].

Законоучители, то есть лица, преподававшие Закон Божий (в основном ими были священники), удостоились особого внимания в виде двух правительственных установлений. Первым за подписью А. Коллонтай стал  приказ Народного комиссариата государственного призрения РСФСР от 20 января 1918 г. «О прекращении выдачи средств на содержание церквей, часовен, священнослужителей и законоучителей и на совершение церковных обрядов», по которому «с 1 марта 1918 г. прекращается выдача содержания cвященнослужителям и законоучителям в соответствии с  Постановлением Народного комиссариата труда о выдаче 4-недельного заработка при закрытии предприятий»[14]. Вторым стало решение об упразднении  законоучительских должностей всех вероисповеданий в соответствии с постановлением СНК и Народного комиссариата просвещения РСФСР от 17 февраля 1918 г. – с 1 января 1918 г., то есть задним числом[15].

Решение Наркомата призрения приравнивало законоучителей ко всяким увольняемым с работы и имеющим право на 4-недельный заработок при закрытии предприятия и предполагало рассмотрение процесса увольнения законоучителей со службы на общих основаниях. Согласно этому приказу законоучителей лишали денежного содержания только с 1 марта 1918 г. Но в правительстве посчитали этот шаг неверным, и его отменили указанным выше постановлением Наркомпроса, которое в устрожающем и дискриминационном порядке радикальным образом устраняло должность преподавателя Закона Божия.          

Постановлением Наркомпроса от 21 января 1918 г. ликвидировалась прежняя система управления и контроля учебными заведениями (директората, попечительства и смотрительства) с одновременным введением новых должностей[16]. Государственная комиссия по просвещению, в задачу которой входила организация общегосударственной сети просветительских учреждений, основываясь на декрете об отделении Церкви от государства, приняла 18 февраля 1918 г. специальное постановление «О светской школе» (см. документ 3 в приложении). В нём разъяснялось, что отныне «государство не может брать на себя религиозное воспитание детей». Тем самым этот вопрос изымался из государственной сферы, решение его становилось частным делом граждан.

Таким образом, на основании декрета СНК РСФСР от 20 января и постановления Государственной комиссии по просвещению от 18 февраля 1918 г. вопрос о Законе Божием «изымался из государственной  сферы», провозглашалась «полная свобода вероисповедания» и «возможность обучения религии частным образом»[17]. Если говорить точно, изымался не вопрос, а ранее преподаваемый в школах Закон Божий.

Для   уточнения   ведомственной   принадлежности  всех учебных заведений в новой системе образования было издано специальное постановление Наркомпроса РСФСР «О передаче всех учебных заведений в ведение Народного Комиссариата по просвещению» от  23 февраля 1918 г.  в котором объявлялось, что «для преобразования учебно-воспитательного дела в России, в целях объединения и обновления его на началах новой педагогики и социализма, все учебные заведения высшие, средние и низшие, общеобразовательные и специальные, числящиеся в различных ведомствах, переводятся в ведение Народного Комиссариата по Просвещению со всеми помещениями, имуществом и капиталами, находящимися в их пользовании, а также ассигновками и кредитами»[18]. Указанным постановлением преподавание религиозных учений детям до 18 лет не должно было принимать форму правильно функционирующих учебных заведений, что давало повод к запрету преподавания религиозных учений в храмах и даже на дому[19]. Запреты были юридически неправомерные с точки зрения законов советской власти, и к этому не один раз будут возвращаться. К примеру, в Рязани губернский отдел юстиции воспретил «групповое преподавание детям Закона Божия, где бы таковое не происходило, под страхом ответственности по всей строгости революционных законов»[20].

Конституционные нормы, установленные в советской России и в отношении религиозного обучения, носили формально светский и безрелигиозный характер, но фактически безбожный и атеистический. В принятом на заседании V Всероссийского съезда советов 10 июля 1918 года тексте Конституции (Основного закона) РСФСР провозглашалось: «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» (раздел 2, ст. 13). Вместе с тем Народному комиссариату просвещения поручалось «ввести во всех без изъятия школах и учебных заведениях Российской Республики изучение основных положений настоящей Конституции, а равно и их разъяснение и истолкование»[21]. Первая советская Конституция закрепляла принцип «свободы совести» в большевистской интерпретации: во-первых, в отделении Церкви от государства, во-вторых, в «свободе религиозной и антирелигиозной пропаганды» и, в-третьих, в замене Закона Божия изучением Конституции (как говорили и писали, «законом безбожия»)[22].

Религиозная и антирелигиозная пропаганда, как несовместимые по природе, были поставлены рядом через разделительную конъюнкцию – союз «и». Многократно расширились правовые возможности для проведения  антирелигиозной пропаганды, одобряемой и поощряемой государством и потому получившей самое широкое распространение в виде книг, брошюр, лекций антирелигиозного и крайне глумливого содержания. Вся идеологическая машина, находящаяся в руках государственных органов, была задействована для этой цели: печать, устная пропаганда, массовые зрелищные мероприятия, комсомол, школа, литература, театр и кино. Заметим, что Церковь всякую антирелигиозную пропаганду, даже самую умеренную, признавала хулой на Бога и Церковь, глумлением над религиозными чувствами. 

Напротив, формально признаваемая свобода религиозной пропаганды фактически была если не ликвидирована полностью, то как минимум правовое поле устного и письменного слова значительно сузилось. Устная религиозная пропаганда не могла проводиться по причине запрета, наложенного на преподавание Закона Божия. Всякое евангельское слово религиозной проповеди не могло звучать вне храма и теперь ограничивалось стенами храма, но и здесь речи проповедников были под контролем добровольных и оплачиваемых  агентов государства, а наиболее многоречивых священников подвергали изъятию, то есть арестовывали. Письменная религиозная пропаганда была ликвидирована лишением Церкви издательских возможностей, национализацией типографий, библиотек, редакций церковных газет и журналов со всем их материальным содержимым, хотя в 1918 г. церковные журналы ещё некоторое время выходили. Советские газеты в изобилии публиковали документы и разоблачения о мощах, о чудесах, материалы антитихоновского толка, статьи отрёкшихся или перешедших в обновленчество священников и опусы разных лиц, ставящих под сомнение веру и религию. Церковь же не имела возможности ответить на этот грязный газетный поток. У неё отняли «язык», но слово пастырей звучать не перестало. Отсюда вполне очевидно несоразмерное и неравноправное положение пропаганды религиозной и антирелигиозной. В Конституции (Основном законе) Союза ССР 1936 г., текст которой был утверждён постановлением Чрезвычайного VIII Съезда Советов от 5 декабря 1936 г., в части декларирования прав граждан (гл. Х.  Основные права и обязанности граждан) было больше соответствия реальному состоянию свободы пропаганды, то есть конституционная норма в отношении свободы религиозной пропаганды была приведена в соответствие с реальностью[23].

При всей революционности декрета этот документ оставался всего лишь декларацией, изменяющей существовавший ранее и пошатнувшийся в 1917 г. баланс между Церковью и государством. Декрет, как декларация, открыто заявлял об абсолютной невозможности и неприемлемости для советской власти каких-либо равновесных или партнёрских отношений между Церковью и государством (как того желала сама Церковь). Советская власть не собиралась включать Церковь в государственную структуру в качестве «ведомства православного исповедания», служащего государственным целям и задачам, как это было до 1917 г. Ленинский декрет указывал на Церковь как на главного противника и врага новой власти, прикрывая ненависть словами о свободе совести, о праве на веру и т. д. Исполнительный механизм реализации заложенных в декрете ликвидационных по отношению к Церкви задач раскрывался в инструкциях, циркулярах, постановлениях и разъяснениях правительства (СНК) и наркоматов юстиции, внутренних дел, просвещения и т. д. Запретительно-ликвидационная политика государства в годы после издания декрета дополнялась новыми узаконениями, ведущими намного дальше установлений декрета и даже противоречащими в этом смысле декрету.

Советская власть практиковала обращения к населению: местные органы  использовали все формы широкой пропаганды идей, заложенных в декрете, путём вывешивания объявлений, обращений и разъяснений в людных местах, с объяснением причин отмены и запрещения преподавания Закона Божия[24]. Часть граждан поддавалась этой пропаганде.

Подробно разъясняющим порядок проведения в жизнь декрета, касающегося религиозного обучения, стало постановление Народного Комиссариата юстиции (инструкция) от 24 августа 1918 г.[25]

Отдельный раздел инструкции был посвящён теме «О преподавании религиозных вероучений», в трех пунктах которого сообщалось к сведению и исполнению: «… 33. Ввиду отделения школы от церкви, преподавание каких бы то ни было религиозных вероучений ни в коем случае не может быть допущено в государственных, общественных и частных учебных заведениях, за исключением специальных богословских. 34. Все кредиты на преподавание религии в школах должны быть немедленно закрыты и преподаватели религиозных вероучений лишены всякого рода довольствия. Ни одно государственное и иное публично-правовое общественное установление не вправе производить преподавателям религии каких-либо выдач денежных сумм, как за настоящее, так и за истекшее с января месяца 1918 года время. 35. Здания духовных учебных заведений  всех вероисповеданий, а также церковно-приходских школ, как народное достояние, переходят в распоряжение местных Советов Рабочих и Крестьянских Депутатов или Народного Комиссариата Просвещения. Примечание: В арендное или иное пользование эти здания могут быть Советами Рабочих и Крестьянских Депутатов предоставлены для специальных учебных занятий всех вероисповеданий лишь на общих для всех граждан основаниях и с ведома Народного Комиссариата Просвещения»[26].

В инструкции подтверждались прежние решения в отношении Закона Божия, оплаты труда законоучителей и вносилось новое положение об арендном пользовании зданиями закрытых духовных учебных заведений и бывших церковно-приходских школ. Кроме того, согласно 2-му приложению к инструкции подлежали передаче в Народный комиссариат просвещения  немалые средства в виде капиталов всех учебных заведений бывшего духовного ведомства (Св. Синода), включавшего духовные академии, семинарии и училища, женские епархиальные училища, второклассные и одноклассные церковно-приходские школы, Училищные Советы (синодальный и епархиальные), Учебный Комитет при Синоде.

На баланс Наркомпроса переводились и сборы, ранее числящиеся за Св. Синодом, а именно: «1. 25 % сбор на содержание духовно-учебных заведений и на удовлетворение заслуженных жалованьем преподавателей духовных семинарий по богословским предметам. 2. На организацию краткосрочных курсов по религиозным отраслям прикладных знаний для детей воинов. 3. На церковно-приходские школы. 4. На распространение православия между язычниками. 5. На восстановление православия на Кавказе»[27].

Летом 1918 г. было проведено три Всероссийских съезда, организованных советской властью в поддержку готовящейся реформы школы. 2–6 июня в Москве состоялся I Всероссийский съезд учителей-интернационалистов. 3–8 июля был созван I Всероссийский учительский съезд, одобривший деятельность Наркомпроса, а 25 августа – 4 сентября собрался I Всероссийский съезд по просвещению, на котором выступили В.И. Ленин и первые лица Наркомпроса – А.В. Луначарский, Н.К. Крупская, М.Н. Покровский, В.М. Познер и др. Выступивший на съезде А.В. Луначарский в своей речи  26 августа отметил, что крестьянство в своей массе «испугалось отделения церкви от государства и школы от церкви и смотрело на наши реформы как на нечто навязанное». Помимо этого, органам Наркомпроса приходилось преодолевать сопротивление реформе школы со стороны старого учительства, законоучителей и «косных» родителей, не согласных с воспрещением преподавания Закона Божия[28]. По словам народного комиссара просвещения, в части разрушения старой школы было немало сделано по «сбрасыванию  мусора, который лежал на школе»[29].

Главной проблемой, с которой столкнулась лицом к лицу советская власть, была катастрофическая  нехватка учителей. Большая часть учителей не поддержала намечаемую реформу школы и, в частности, отмену религиозного образования. Не являясь по должности законоучителями и не имея к преподаванию Закона Божия никакого отношения, учителя и педагоги имели отношение к религии и вере, состояли в Церкви и считали себя её частью, дорожили религиозными ценностями. И поэтому решение советской власти о строительстве светской или безбожной школы многих возмутило. Такая школа была противна их убеждениям. Часть учителей вступила  Всероссийский учительский союз, другие – если и хотели работать в советской школе, то не подходили по классовым параметрам как «классово-чуждые», приверженные буржуазной идеологии и идеалам старой школы или имевшие «контрреволюционные» религиозные настроения.

Кадровый вопрос ставился и решался в постановлениях СНК, Государственной комиссии по просвещению, Наркомпроса. В постановлении Государственной комиссии по просвещению от 27 февраля 1918 г. о выборности всех педагогических и административно-педагогических должностей в школе особое внимание обращалось на требования к кандидатам на должность учителя в советской школе. Помимо соответствующего педагогического образования (хотя отсутствие звания учителя или диплома не являлось безусловным препятствием к занятию должности) и удостоверения о практическом опыте, требовалась рекомендация от партии или иной организации с изложением педагогических и общественно-политических взглядов кандидата. Участие в саботаже или во Всероссийском учительском союзе автоматически лишало кандидата возможности занимать должность учителя в советской школе[30]. Если приоритет политической благонадёжности лица, претендующего на звание учителя был безусловным, то отсутствие специальной научно-педагогической подготовки, звания учители или диплома не являлись безусловными препятствиями к занятию должности. Такое лицо вполне могло быть допущено к работе в советской школе.

Обязанность отмежевания советского учителя от «контрреволюционного» Всероссийского учительского союза регламентировалась резолюцией I Всероссийского съезда учителей от 8 июля 1918 г. В ней были сформулированы основания, по которым съезд отмежевался от учительского союза и не желал иметь ничего  общего с ним и его деятельностью. Последний обвинялся в организации «преступной учительской забастовки против народа и его детей», в поддержке «сознательного и злостного саботажа» учительства с целью окончательного разрушения всего школьного аппарата, в выступлении против «демократического принципа выборности учителей самим населением», в стремлении построить школу на базе национализма – в противовес общечеловеческой и интернациональной школе и т.д. Всероссийский союз учителей обвинялся в том, «что изменяя признанному даже радикальной демократией и обязательному для социалистов принципу светской школы, он сохранял закон божий в качестве обязательного для школы предмета»[31].

Вопросы о реформе учебных заведений, готовящих учителей, о новых уставах, учебных планах и программах педагогических институтов и учительских семинарий обсуждались 18–25 августа 1918 г. на Всероссийском совещании деятелей по подготовке учителей. Решено было в курс обучения в советских учительских семинарий ввести изучение социологии, политической экономии, истории социализма, советской конституции и основ единой трудовой школы, то есть дисциплин, формирующих в новом учителе антирелигиозные убеждения[32].

На просвещенческих съездах летом 1918 г. решался вопрос о подготовке новых учителей и создании с этой целью «такого типа единого высшего педагогического учебного заведения, которое явилось бы надёжным рассадником учителей-социалистов, преданных интересам трудовых масс населения России». В частности, предполагалось следующее: «преподавание историко-социологических предметов всюду следует поручать лицам, стоящим на платформе Советской власти. В противном случае введение в курс педагогических учебных заведений ряда новых важных предметов даст одни лишь отрицательные результаты»[33].

В отчёте Наркомпроса за 1917–1918 учебный год отмечалось, что, несмотря на саботаж, когда «народные учителя на первый призыв Советской власти ответили бешеным саботажем» и на то, что 1917–1918 учебный год «почти целиком оказался потерянным для школьной реформы», было сделано немало в части выработки новых планов для учительских семинарий и институтов. «В курс учительских семинарий вместо закона божья и т.п. введены новые предметы, как, например: история социализма, основы теории права и т.д.»[34].

В соответствии с декретом  ВЦИК «Об единой трудовой школе РСФСР» от 30 сентября 1918 г., всем школам, состоящим в ведении Народного комиссариата по просвещению, за исключением высших учебных заведений, присваивалось наименование «Единая трудовая школа». Единая школа разделялась на 2 ступени: 1-я для детей от 8-ми до 13-ти лет (5-летний курс) и 2-я от 13-ти до 17-ти (4-летний курс). Обучение объявлялось бесплатным. Устанавливался принцип обязательности посещения для всех детей школьного возраста. В статье 6-й декларировалась полная светскость школы, тем самым  утверждался принудительный и непререкаемый принцип «светскости» школьного образования, не допускающий «преподавания в стенах школы какого бы то ни было вероучения и исполнения в школе обрядов культа»[35].

В целях создания и организации единой трудовой школы был подготовлен и со временем реализован целый пакет законодательных и исполнительных актов, в которых акцент делался на правительственное толкование «светскости» образования. В декларации «Основные принципы единой трудовой школы», принятой Государственной комиссией по просвещению 16 октября 1918 г. как обращение, были обозначены намерения и планы Наркомпроса по реорганизации всего дела образования. Аргументация в пользу светскости школы, приведённая в данном обращении, состояла в том, что  «освобождение школы от влияния церкви является не только важным, но прямо-таки существеннейшим завершением её общего освобождения от того государственного пленения, при котором она являлась рассадником нравственных пороков, именуемых добродетелями рабов»[36]. Слова обвинения в адрес старой системы образования, связанной с Церковью в области религиозного обучения и о том, что прежняя школа не могла быть ничем иным, как «рассадником нравственных пороков», – свидетельствовали о полном разрыве новой школы со старой именно по вопросу религиозного образования и воспитания[37].

В связи со сломом старой системы образования и попыткой создания новой школы, выразившейся в «осуществлении идеалов единой трудовой школы», место религиозного воспитания и обучения заняла идеология. Однако Наркомпрос здесь «наталкивался на полное непонимание, а часто и враждебное отношение к своим начинаниям со стороны широких слоёв населения». Причём такое непонимание часто проявляли и губернские комиссариаты по просвещению. Так, Смоленский и Ялтинский комиссариаты ходатайствовали от имени населения об оставлении Закона Божия в школах. В других губерниях (Архангельской и Олонецкой) декрет об отделении школы от Церкви совершенно не признавался[38].

Так случилось, что в эволюции отношения к преподаванию Закона Божия был пройден путь от обязательного или принудительного его преподавания (до 1917 г.) через этап необязательности (факультативности) (1917 г.) к полному запрету и изгнанию из школы. Далее принцип обязательности и принудительности был применён в отношении светскости образования и становился категорическим императивом советской политики в школьном  обучении и воспитании. Круг замыкался на принудительности!

1918 г. стал переломным в отношении Церкви и преподавания Закона Божия. Все важные государственные решения – о статусе Церкви, её месте и роли в жизни общества – были приняты в 1918 г. Всё, связанное с Церковью, объявлялось ненавистным и неприемлемым в новом государстве, а значит изгнание было уготовано и Закону Божию, школьному предмету, который Церковь ревниво охраняла от всяких посягательств. Одним волевым решением государство  сигнализировало Церкви и обществу о том, что отныне религиозные организации лишаются статуса юридического лица: они  теперь будто и не существуют. Церковь лишалась всего: собственности, исполняемых ею функций в обществе, среди которых важнейшая – воспитательная и образовательная; вся её деятельность в обществе ставилась вне закона.

Первая реакция церковного православного народа на решения советского правительства была однозначно негативной. В ответ на декрет СНК с выражением протеста против отделения Церкви от государства и изгнания Закона Божия из школы в адрес Св. Собора в массовом порядке поступали приговоры, резолюции и протоколы приходских собраний и советов, возмущённые обращения и письма духовенства и мирян по поводу «ненародных» решений советского правительства[39].

Организационное собрание «Совета объединённых приходов» (СОП), на котором присутствовали священнослужители и представители приходских общин, состоявшееся 30 января 1918 в Москве, определило,  что запрещение властями преподавания Закона Божьего в школах  является «антипедагогичным, антинародным и антигосударственным», так как, по убеждению присутствующих, «вся сила и всё величие Русского государства создавались и основывались на преданности и верности Русского народа православию, а потому это запрещение является явно направленным к полному устранению Церкви от великого дела воспитания юношества, главным образом, многих миллионов детей сельских и деревенских». Это – полный разрыв «со всеми основными преданиями, самое жестокое посягательство на народную совесть и весьма опасный опыт над Православной русской душой, что может довести, в конце концов, весь народ до полного нравственного одичания и духовной гибели»[40].

Во многих городах прошли собрания прихожан, выразивших свое отрицательное отношение к декрету в целом и, в частности, к вопросу отделения школы от Церкви. Церковный историк игумен Дамаскин (Орловский) приводит  немало фактов, свидетельствующих о несогласии верующего народа с правительственным декретом[41].

Прихожане храма Смоленской Божией Матери села Выездной Слободы Арзамасского уезда Нижегородской губернии, заслушав и обсудив 4 февраля 1918 г. на своём собрании «декреты народных комиссаров об отделении Церкви от Государства, о свободе совести, о недопущении преподавания Закона Божия ни в государственной, ни в общественной, ни даже в частной школе», в приговоре, направленном в Наркомюст, постановили: «Не признавать декретов народных комиссаров и вести дело по прежнему: в храмах молиться, в школах учиться наряду с другими предметами и Закону Божию. Просить законоучителей свящ[енника] Иоанна Веселовского и о[тца] Александра Смирнова продолжать своё занятие в школах по Закону Божию с уверением, что если их привлекут к ответственности, приход Выездно-Слободский эту ответственность принимает на себя …»[42].

Пересмотра декрета в отношении преподавания Закона Божия в школе требовали православные жители г. Царицына Саратовской епархии, Рязанское Епархиальное собрание[43].

Общее собрание Комитета объединённых клира и мирян церквей г. Саратова, обсудив декрет СНК об отделении Церкви от государства и, в частности, уже вводимые в жизнь постановления о запрещении преподавания Закона Божия в школах, учреждении института гражданских браков, лишении Церкви и духовенства пособий из средств казны на их содержание, секуляризации церковного имущества, единогласно постановило: «Признать, что декрет народных комиссаров под благовидным именем отделения церкви от государства стремится не к свободе церкви в свободном государстве, а к полному духовному и материальному разорению церкви государством и потому   заслуживает   протеста, порицания и отрицания со стороны всего церковного общества»[44].

Объединялись в защиту Закона Божия и законоучители, создавая свои союзы. Так,  весной  1918 г.  свою общественную организацию решили создать законоучители средних и низших школ  г. Тобольск. Учредительное собрание нового союза состоялось перед святой Пасхой. Избранной комиссии поручили выработать устав организации. В союз намечалось объединить почти всех священников Тобольска, являющихся законоучителями школ, преподавателями духовно-учебных заведений. В организацию могли вступать все сочувствующие религиозному воспитанию и образованию детей в школах. Целью союза являлось рассмотрение вопросов по улучшению преподавания в школах Закона Божия, оказание педагогической и материальной взаимопомощи. Предполагалось вхождение союза во Всероссийский союз законоучителей в качестве составного звена[45].

Резко негативно декрет СНК был воспринят в Самаре. Редактор епархиальной газеты, осуждая декрет и изгнание религии из школы, предложил выход, состоящий в том, что каждому приходу по силам организовать изучение Закона Божия в воскресных школах при храмах[46].

В ответ на закрытие всех церковных школ и на декрет СНК от 20 января 1918 г. Патриарх Тихон и Священный Синод неоднократно выступали с постановлениями и заявлениями в защиту Закона Божия и за сохранение духовно-учебных заведений.

В целях сохранения и поддержания духовных школ, остававшихся единственными, где можно было  получить христианское просвещение, Св. Патриарх Тихон и Священный Синод совместно с Высшим Церковным Советом (ВЦС) выступили с постановлением от 20 февраля 1918 г., названном «о мероприятиях к сохранению духовно-учебных заведений в ведении Церкви», в котором призвали духовенство и мирян придти на помощь духовной школе. На этом заседании Св. Синода и ВЦС было заслушано примечательное и беспрецедентное заявление собрания представителей духовно-учебных заведений Московской епархии на имя Патриарха о том, что «общее собрание представителей педагогических корпораций духовно-учебных заведений Московской епархии, решительно отказываясь подчиниться приказам большевиков и желая всеми мерами сохранить духовно-учебные заведения в ведении Церкви, просит допустить временную передачу духовно-учебных заведений в собственность родительских организаций». В постановлении в целях сохранения духовной школы в ведении Церкви было отмечено главным пунктом: «Предложить епархиальным Преосвященным всеми возможными способами выяснить православному населению особливую необходимость в настоящее время сохранения и поддержания духовной школы в виду её значения как единственного теперь, при запрещении преподавания Закона Божия в светских школах, рассадника христианского просвещения и призывать духовенство и мирян придти на помощь духовной школе в её тяжёлых обстоятельствах и, где представится возможность, созвать экстренные епархиальные собрания»[47].

Как видно из постановления, родители были готовы взять на содержание некоторые духовные школы. Ещё одно наблюдение: высшее церковное руководство вынуждено было признать  окончательное и бесповоротное решение государства о государственных светских школах (и, соответственно, изгнание Закона Божия из них), но не соглашалось с захватом церковных учебных заведений. Советская власть отняла у Церкви эти духовные школы, «перепрофилируя» их в светские.

В постановлении Патриарха и Св. Синода от 28 февраля 1918 г. о деятельности церковно-административного аппарата в условиях новой государственной власти в части, касающейся учебных заведений и преподаваемого в них Закона Божия, было принято решение: «… 7. Начальствующие и учащие в духовно-учебных заведениях должны тесно сплотиться с родителями учащихся и служащими в союзы (коллективы) для защиты учебных заведений от захвата и для обеспечения дальнейшей их деятельности на пользу Церкви и Православного народа. 8. Эти союзы должны настойчиво требовать и всемерно добиваться того, чтобы строй учебных заведений оставался неизменным впредь до особых распоряжений церковной власти. 9. Законоучители светских учебных заведений должны всемерно воздействовать на педагогические и родительские советы, чтобы они твердо отстаивали преподавание Закона Божия в учебном заведении, и идти навстречу всякому доброму начинанию их в пользу религиозного воспитания и обучения»[48].

У Русской Православной Церкви не было реальных механизмов защиты своих прав на учебные заведения, на оставление Закона Божия и т.д., поэтому Синод мог только рекомендовать «сплотиться для защиты от захвата», «требовать неизменности строя учебных заведений», «отстаивать преподавание закона Божия» и т.д. Лишённая собственности, прав юридического лица, отодвинутая на задворки, гонимая и преследуемая, Церковь становилась изгоем в государстве. А советская власть, уже запустившая механизм разрушения Церкви и системы религиозного воспитания и образования, не намеревалась прислушиваться к заявлениям, исходящим от Собора и от приходов, отдельных коллективов верующих. В определении от 18 апреля 1918 г. Собору ничего не оставалось, как только призывать от своего имени приходские и епархиальные организации «к принятию мер для возвращения отобранного имущества церквей, монастырей, церковных учреждений и организаций, в том числе духовно-учебных заведений» (п. 12 определения) и предлагать всем православным объединяться в братства и союзы для возвращения отобранного и составлять письменные приговоры в защиту Церкви и её достояния (п. 13)[49].

Весной 1918 г. Св. Патриархом Тихоном, Св. Собором и Св. Синодом были приняты и другие важные документы, в которых значительное место отводилось христианскому просвещению в приходе, подготовке пастырей-законоучителей, в числе которых определение о православном приходе (Приходский Устав) от 20 апреля, постановление и положение о пастырских училищах от 30 мая 1918 г.[50].

20  апреля   1918  г.   Св. Собор   принял   ряд   определений   для  ограждения духовных учебных заведений от окончательного разгрома. Это относилось к духовным семинариям и училищам, а также к епархиальным женским училищам, которые соборным определением оставлялись в ведении Церкви. Наряду с духовными семинариями учреждались пастырские училища[51].

Церковь в лице своих представителей – членов Св. Собора – осознавала и понимала, что если Закон Божий в школе недопустим, то центром религиозного воспитания и просвещения детей должен стать храм. Большое внимание вопросу о внешкольном преподавании Закона Божия уделил Священный Собор 1917–1918 гг. уже в заседаниях первой сессии. Вкратце история вопроса такова. Впервые тема внешкольного преподавания Закона Божия была поднята на заседании законоучительского отдела (XV Отдела Св. Собора о преподавании Закона Божия) 21 сентября 1917 г. При обсуждении в Отделе общих вопросов религиозного обучения возникла необходимость создания четырёх подотделов: 1) школьно-педагогического, 2) подотдела внешкольного религиозного воспитания детей и юношества в связи с вопросом об отделении Церкви от государства, 3) по организации вспомогательных средств религиозного просвещения и 4) об органах центрального и епархиального управления преподаванием Закона Божия. Причём вопрос о внешкольном обучении возник не в связи с прямой угрозой Закону Божию или его полной отмены, а в контексте повышения качества и результата религиозно-нравственного воспитания[52].

Член Отдела епископ Томский Анатолий признал, что необходимо озаботиться устройством внешкольного обучения Закону Божию детей и взрослых и привёл пример: «По опыту знаю, что половина подрастающих [детей и юношества], даже бывших в школе, совсем не знают Закона Божия. При опросах детей, кто учился в школе, в Томской губернии оказывалась половина не учившихся. Они не знают никаких молитв. В старое время священники обучали при храмах и тогда было больше знающих Закон Божий, Когда в Томске стали собирать детей с улицы в воскресную школу, то собралось до 500 человек, совершенно не знающих религии. Из этих детей, лишённых всякого религиозного воспитания, формируются будущие враги общественного порядка и преступники. Так стоит дело вне школы, но и в школе знание Закона Божия слабое… А в средней школе, особенно в старших классах мы часто видим неверующих юношей». Епископ Анатолий поставил закономерный вопрос: «Что же будет, если школы останутся вовсе без Закона Божия?», – и дал ответ на него: «На этот случай необходимо выработать программу внешкольного обучения Закону Божию и образовать особый подотдел»[53].

Подотдел получил название «Внешкольное обучение Закону Божию и христианское просвещение общества (христианизация народных масс) в духе Православной Церкви». Определились и с основными направлениями работы подотдела: а) при неотделении Церкви от государства (при сохранении Закона Божия в числе обязательных предметов) и б) при отделении Церкви от государства. Оба варианта предусматривали катехизические беседы  и уроки, воскресные занятия, создание христианских содружеств молодёжи, братств и обществ. Для второго варианта отдельно оговаривались службы, устраиваемые для детей, паломничества и миссионерство[54].

Итоги обсуждения вопроса подвёл председатель Отдела архиепископ Тамбовский Кирилл (Смирнов), напомнивший, что дело Собора – не частности, а общие положения о «религиозном воспитании всего народа на всю жизнь». И заглядывая в ближайшее будущее, архиепископ Кирилл пророчески предположил: «Нельзя скрывать от себя опасности, что мы можем остаться без помощи государства. Мы должны думать о религиозном воспитании народа уже не старыми путями. Школа может уйти от нас, но религиозное миросозерцание народа должно остаться»[55]. 

Собором были названы и тщательно проанализированы вспомогательные средства преподавания Закона Божия, как важнейшие факторы в деле воспитания активной христианской личности, требовавшие разработки и соборного установления[56]. Однако указанные средства провести в жизнь было совершенно невозможно в условиях советской действительности. Св. Собор намеревался обратиться с воззванием к интеллигенции, которая оказалась не на высоте своего положения, когда немалая её часть разошлась с народом и Церковью. По словам члена Собора В.А. Правдина, «неверующий учитель развратил всю школу, совершенно отбил детей от Церкви». Как говорил М.Ф. Глаголев, такое отчуждение интеллигенции началось давно, но «теперь пора призвать её, как блудного сына в дом отчий»[57].

18 января 1918 г. в Св. Собор поступило заявление священника Аполлинария Рождественского, предложившего в качестве внешкольного церковного законоучительства такую забытую форму, как катехизаторские и огласительные беседы с детьми и взрослыми в храме, которые закладывают мировоззрение на всю жизнь. При  этом он сослался на замечательный опыт петроградских священников во главе с протоиереем Егоровым, которые устраивали при церквях особые детские организации: дети собирались два раза в неделю в храме по вечерам, пели, участвовали в богослужении, слушали беседы и задавали вопросы[58].

После решений советского правительства об отмене преподавания Закона Божия в школах всех типов актуальность вопроса о внешкольном религиозном обучении возросла тысячекратно. В связи с этим в церковной периодике появился ряд замечательных статей законоучителей и священников[59]. Св. Собор искал пути и возможности обучения религии в новых условиях и в заседаниях его третьей сессии вопрос о школьном и внешкольном религиозном просвещении обсуждался  неоднократно.  10 августа 1918 г. Собор заслушал доклад представителя Отдела о преподавании Закона Божия М.Ф. Глаголева «О школьном преподавании Закона Божия», который огласил проект основных положений школьного преподавания этого предмета. Постатейное чтение и обсуждение проекта потребовало некоторых редакционных поправок, часть из которых была принята. В целом доклад и положение были одобрены и переданы в Отдел на окончательную доработку[60].

После обсуждения доклада председатель заседания митрополит Новгородский Арсений указал на главную задачу Отдела: «Выяснить, как преподавать Закон Божий при современных условиях воспрещения школьного преподавания Закона Божия». Как бы отвечая на реплику митрополита Арсения, М.Ф. Глаголев огласил второй запланированный  доклад «О внебогослужебном, внешкольном просвещении народа», который был подвергнут обсуждению и постатейному чтению. Обмен мнениями занял и всё следующее 143 заседание Собора 13 августа 1918 г.[61]

Указанные проекты не были доведены до конца и не стали соборными определениями. Первый проект был хорош, отвечал потребностям и духу времени и был значительным шагом вперёд в законоучительском деле. Но он не имел никаких шансов быть реализованным до тех пор, пока Церковь находилась в условиях внешней, враждебной по отношению к ней силы – советской власти.  Второй проект представлял собой развёрнутую программу внешкольного и внебогослужебного просвещения народа и был более реальным в тех условиях, поскольку формально не противоречил декрету в буквальном понимании его 9-й статьи. И отчасти  идеи проекта начали реализовываться в 1918 г.

Проект внебогослужебного и внешкольного религиозного образования при обсуждении получил на Св. Соборе дальнейшее развитие и приобрёл новые существенные дополнения, углубляющие понимание проблемы и намечающие пути реализации  христианского просвещения народа[62]. В условиях антицерковных мероприятий, проводимых советской властью, на заседаниях третьей сессии Св. Собора и его XV-го Отдела осознавалась необходимость единственного возможного пути просвещения народа путём его оглашения и катехизации. Лишение народа христианского просвещения считалось членами Отдела непозволительным прегрешением и даже преступлением против него. Внешкольное и внебогослужебное просвещение, то есть огласительные беседы и собеседования, отдельные занятия в храме до или после богослужения по изучению и объяснению молитв, Священной истории, катехизиса, богослужения, чтению Св. Евангелия и т.д., были признаны Св. Собором лучшими в тех условиях формами христианского просвещения. Другого пути у Церкви не было. Временные и возрастные рамки для оглашения или научения вере определялись для всех верующих – «от начала их сознательной жизни до смерти». Как было отмечено в дополнительном докладе М.Ф. Глаголева, центром религиозного просвещения должен стать приход: «Научение истинам веры прихожан всех возрастов в каждом приходе должно совершаться, преимущественно в храме, в богослужебное и внебогослужебное время чтением житий святых, творений Святых Отцов, избранных мест Св. Писания Ветхого и Нового Завета с их толкованием, общим пением молитв с объяснением смысла богослужебных молитвословий и обрядов и другими доступными местными средствами»[63]. Другое дело, что приходская организация под воздействием антицерковных мер правительства стала ускоренно разрушаться и была не в состоянии осуществлять полноценное просвещение прихожан и их детей. 

Таким образом, внешкольное преподавание Закона Божия Русская Православная Церковь связывала с храмом в небогослужебное время. В 1918 г. преподавание вероучения в храме допускалось[64]. Но уже в конце 1918 г. последовали сигналы о намерении государства  серьёзно заняться воспитанием детей не только в новой советской школе, но и вне её стен[65]. В 1919 г. категорические запрещения внешкольного христианского просвещения были законодательно оформлены.  

На заседаниях Св. Собора 24 и 26 августа 1918 г. (деяния 149 и 150) обсуждалось заявление 40 членов Собора по поводу декрета СНК об уничтожении домовых церквей при учебных заведениях и о ликвидации имуществ этих церквей[66]. Обсуждение завершилось утверждением постановления Соборного Совета от 26 августа 1918 г., в котором отмечалось, что опубликованное в «Известиях ВЦИК» (1918. № 180) постановление Народного комиссариата по просвещению об освобождении помещений из-под домовых церквей при учебных заведениях и о ликвидации имуществ этих церквей продемонстрировало «оскорбительное для чувства верующего православного народа отношение к церковным святыням»[67]. 30 августа 1918 г. Св. Собором было принято постановление об обеспечении служащих духовно-учебных заведений, остающихся за штатом по случаю декрета СНК о передаче этих заведений Наркомпросу[68].

Инструкция Наркомюста от 24 августа 1918 г. вызвала взрыв возмущения. На внеочередном экстренном заседании Собора 31 августа 1918 г. (деяние 153) обсуждались вопросы, связанные с её положениями – убийственными для Церкви и религиозного обучения. Вырабатывались меры по противодействию бесчинным действиям властей в отношении Церкви. С огорчением отмечался факт молчания народа. Члены собора называли «неслыханным грехом народа его молчание при всех гонениях на Церковь со стороны существующей власти». Некоторыми предлагалась крайняя мера – наложение на православный народ интердикта, состоящего в закрытии церквей, но она не получила общей поддержки. Митрополит Новгородский Арсений в своём выступлении отмечал: «Церковь в её земном проявлении (со стороны благотворительной, просветительной) уничтожается не потому только, что она теряет имущество…, а здесь удар по Церкви, как силе благодатной. Здесь мы лишаемся всего, права обнаружения религиозных чувств, права благодатного воздействия на паству… Лишены мы того, что является нашим священным долгом, права проповеди, за нами будут следить, чтобы мы не сказали чего-либо против советской власти, а мы знаем, что каждый видит то, что ему хочется. И каждая проповедь, самая безобидная, даёт возможность заподозрить эту проповедь как противодействующую советской власти…». Член Собора А.Г. Куляшев вопрошал: «Церковь теперь стала в ужасное положение. В последнем декрете сделано распоряжение о том, чтобы выносили из учреждений иконы, проповедь стеснена, пастыри поставлены под контроль паствы, Закон Божий изгнан из школы, храмы стали достоянием не Церкви, а советской республики. Неужели же мы и теперь будем молчать, сносить и эти гонения на Церковь и не примем решительных мер?.. И если не последует решительного народного протеста, то не нужно быть пророком, чтобы сказать, что дальше власть запретит и святое приобщение [св. тайн в св. причащении] как колдовство»[69]. На продолжившемся в заседании Собора 3 сентября обсуждении вопроса об отношении к инструкции СНК от 24 августа 1918 г.  протоиерей А.А. Хотовицкий заявлял о страшных последствиях проведения советской властью в жизнь положений указанной инструкции[70].

В обращении Св. Патриарха и Св. Собора к СНК об отмене инструкции Наркомюста, принятом Собором в заседании 6 сентября 1918 г., констатировалась фактически проделанная советской властью разрушительная работа в период между изданием декрета от 20 января 1918 г. и введением в обращение инструкции.  В нём  признавался факт открытой борьбы с Церковью и несовместимость христианского учения с коммунистической идеологией: «Дух всего христианства и Церкви ничего общего не имеет с официальным коммунистическим безверием и при желании любая христианская книга и любая проповедь могут быть истолкованы как враждебные советской власти». В заключительной части обращения звучало требование немедленной отмены действия данной инструкции и пересмотра её при участии представителей Православной Церкви, а до того времени решено в одностороннем порядке «приостановить и применение самого декрета от 23 января во всём его объёме»[71].

На последнем заседании Св. Собора 20 сентября 1918 г. было принято постановление об управлении духовно-учебными заведениями и церковно-приходскими школами и организации законоучительства для учащих в светских учебных заведениях, по которому управление ими предполагалось сосредоточить в Высшем Церковном Управлении[72].

Подводя итог первому году советской власти, Святейший Патриарх Тихон писал 25 октября 1918 г. в обращении к СНК в связи с первой годовщиной Октябрьской революции: «Выбрасывая из школ священные изображения и запрещая учить в школах детей вере, вы лишаете их необходимой для Православного воспитания духовной пищи»[73].

В справке Наркомпроса об отношении населения к реформе школы, составленной не позднее 13 февраля 1919 г., подводились своеобразные итоги школьной деятельности в 1918 г. В ней отмечались такие массовые, происходившие по всей России явления, как агитация родителей и особенно крестьян против советской школы, выражавшаяся в том, что детей не пускали в школы. В справке давалась однозначная оценка отношению населения к школьной политике: «Отношение это [населения к отделению школы от церкви], вне сомнения, отрицательное». Приводился целый ряд фактов не случайного или единичного, а массового порядка, относящихся к декабрю 1918 г. В одной из школ Спасского уезда Нижегородской губернии произошёл такой случай: «В 12 часов дня во время занятий в школу собрались матери и сёстры учеников с требованием отпустить тотчас же детей, угрожая убийством. Учащим еле удалось довести уроки до конца. Когда же ученики были отпущены на перемену, родители почти всех детей увели домой. По выяснению оказалось: кто-то разнёс слух, что в этот день в школу должен приехать антихрист, который будет снимать кресты с учеников и прикладывать печати». Слух этот, несомненно, возник не на пустом месте и имел основания. Он был вызван испугом населения перед выносом икон из школ и отменой преподавания Закона Божия. Испуг этот и недовольство наблюдались в Балашовском уезде Саратовской губернии, где население препятствовало вынесению икон из школьных зданий, в Елецком уезде Орловской губернии, где крестьяне перед местным отделом народного образования то ходатайствовали об оставлении икон и выдаче религиозных книг, то выносили на своих сельских сходках постановления о внесении икон в школу и о преподавании Закона Божия, а то просто силой вносили иконы в школьное здание. Аналогичные инциденты происходили во всех остальных губерниях. Наиболее распространённым способом борьбы населения за внедрение религии в школу являлась такая форма пассивного сопротивления, как отказ родителей посылать своих детей в школы. Отказ мотивировался неодобрением отмены преподавания Закона Божия. С другой стороны, уездные отделы народного образования констатировали, что учителя, которые пели в церковных хорах и участвовали в церковных службах, пользовались симпатиями и популярностью среди населения[74].

Руководители Наркомпроса понимали, что до полной победы над религией в школе было ещё далеко и местным органам образования предлагалось с целью устранения конфликтов с населением быть «осторожными и тактичными в своих мероприятиях»[75]. 

     [1] Обращение Народного комиссара по просвещению от 29 октября 1917 г. // Народное образование в СССР. Общеобразовательная школа. Сборник документов. 1917–1973 гг. / Сост. А.А. Абакумов [и др.]. М., 1974. С. 8.

     [2] Декрет ВЦИК и СНК «Об учреждении Государственной комиссии по просвещению» от 9 ноября 1917 г. // Там же. … С. 9–11.

     [3] Декрет СНК «О роспуске Государственного комитета по народному образованию» от 20 ноября 1917 г. // Там же. … С. 11.

     [4] Постановление Комиссариата по народному просвещению «О передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Комиссариата по Народному Просвещению» [11 декабря 1917 г.] // Собрание Узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства (СУ). 1917. № 9. 24 декабря. Ст. 126. С. 131; Постановление [Комиссариата по народному просвещению] о передаче дела воспитания и образования из духовного ведомства в ведение Народного комиссариата по просвещению, 11 (24) декабря // Декреты Советской власти. Т. I. 25 октября 1917 г. – 16 марта 1918 г. М., 1959. С. 210–212; То же. // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы. М., 1996. С. 21–22.

     [5] Постановление Государственной комиссии по просвещению «Об упразднении в школах должности законоучителей всех вероисповеданий в связи с постановлением СНК РСФСР об отмене преподавания закона божия», 1 января 1918 г. // Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. А-353. Оп. 2. Д. 698. Л. 78.

     [6] Первое послание Патриарха Тихона верующим русской Православной Церкви 19 января 1918 г. // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство… С. 24.

     [7] Постановление Народного комиссариата имуществ Республики от 14 января 1918 г. «Об упразднении придворного духовенства, о передаче благотворительных учреждений придворного духовенства со всеми принадлежащими им капиталами в ведение Народного Комиссариата призрения и о передаче учебных заведений придворного духовенства в ведение Народного комиссариата по просвещению». URL: http://law-news.ru/cp/c25/page_164.html  (дата обращения: 23.10.2008)

     [8] Приказ Народного комиссариата по военным делам РСФСР № 39 от 16 января 1918 г. «О расформировании всех управлений духовного ведомства». URL: http://law-news.ru/cp/c25/page_167.html (дата обращения: 23.10.2008)

     [9]  См.: Беглов А. От соборного Определения - к декрету СНК (К вопросу о генезисе государственно-церковных отношений советского периода) // Альфа и Омега. 2007. № 1 (48). С. 147, 163, 167; Декрет СНК «Об отделении церкви от государства и школы от церкви», 20 января 1918 г. (ст. 263) // СУ. 1918. № 18. 26 января.  С. 272–273; Декрет СНК о свободе совести, церковных и религиозных обществах, 20 января (2 февраля) 1918 г.  // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство ... С. 25–28.

     [10] Определение Священного Собора о правовом положении Православной Российской Церкви, 2 декабря 1917 г. // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство ... С. 13–15.

     [11] Постановление Св. Собора по поводу декрета об отделении Церкви от государства  [принятое в 69-м заседании Собора, 25 января 1918 г.] // Священный Собор Православной Российской Церкви [1917–1918 гг.]. Книга VI. Деяния   LXVI–LXXVII. [66–77]. М., 1918. С. 72.

     [12] Послание Святейшего Патриарха Тихона Константинопольскому Патриарху Герману V о воздвигнутых на Церковь Божию в России гонениях, 15 (28) мая 1918 г. // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943 гг. Сборник в двух частях / Сост. М.Е. Губонин. М., 1994. С. 131–132.

     [13]   Сагарда А. Декрет о свободе совести // Прибавления к Церковным Ведомостям. 1918. № 6 (14 (27) февраля). С. 252.

         А. Сагарда усмотрел в декрете лицевую и оборотную стороны. Тактика законодателей советского государства состояла в том, что провозглашалось одно, а подразумевалось и делалось другое, диаметрально  противоположное: вместо мира – всеобщая гражданская война, вместо хлеба – голод, вместо свободы совести – узаконенное систематическое насилие и издевательство над нею. Декрет положил начало законодательному и планомерному походу против Церкви: «В стране, покрытой на трудовую народную копейку тысячами православных храмов, монастырей и часовен, в стране, многомиллионный народ которой призывает благословение Церкви на брак, рождение детей, обращается к ней за молитвой во все дни своей жизни и напутствием в последний земной путь, – провозглашается отделение Церкви от Государства». По убеждению А. Сагарды, без преувеличений и по существу декрет «узаконил насилие над верующей совестью», и «в действительности закон преследует ту цель, чтобы граждане вообще никогда и нигде не обучали и не обучались религии» (Там же. С. 252–253).

     [14] Приказ Народного комиссариата государственного призрения РСФСР от 20 января 1918 г. «О прекращении выдачи средств на содержание церквей, часовен, священнослужителей и законоучителей и на совершение церковных обрядов». URL:  http://www.r-komitet.ru/law/faith/ussr/razdel/20011918  (дата обращения 23.10.2008)

     [15] См.: Постановление  СНК и Наркомпроса РСФСР от 17 февраля 1918 г. об упразднении должностей законоучителей всех вероисповеданий // ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 1. Д. 132. Л. 17–19; Оп. 2. Д. 1. Л. 24.   Принятое постановление подписал лично А.В. Луначарский.  В дальнейшем Наркомпрос делал всё для реализации этого постановления в жизнь (См.: Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. …С. 404–405).

     [16] Постановление Наркомпроса РСФСР «Об упразднении в средних учебных заведениях должностей директоров, начальниц, инспекторов и заведующих, должностей почётных попечителей (попечительниц), смотрителей (смотрительниц), блюстителей (блюстительниц) и об учреждении должностей председателей, товарищей председателя и секретарей педагогического совета» от 21 января 1918 г. URL: (http://law-news.ru/cp/c25/page_178.html (дата обращения 28.10.2008)

     [17]  Постановление Государственной комиссии по просвещению «О светской школе», 18 февраля 1918 г. // ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 2. Д. 32. Л. 65; То же // ГАРФ. А-353. Оп. 2. Д. 698. Л. 59; Сборник декретов и постановлений Рабочего и крестьянского правительства по народному образованию. Вып. I. М., 1919. С. 17.

     [18] Постановление Наркомпроса РСФСР «О передаче всех учебных заведений в ведение Народного Комиссариата по просвещению» от  23 февраля 1918 г. [Электронный ресурс]. URL: http://law-news.ru/cp/c25/page_243.html (дата обращения: 19.10.2008)

30 мая указанное постановление Наркомпроса будет в точности продублировано Декретом СНК РСФСР (См.: Декрет СНК РСФСР  «О передаче в ведение Народного комиссариата по просвещению учебных и образовательных учреждений и заведений всех ведомств» от 30 мая 1918 г. // Народное образование в СССР …С. 13–14).

     [19]  Дамаскин (Орловский). Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период / игумен Дамаскин (Орловский) // Православная энциклопедия: Русская Православная Церковь / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. М., 2000. С. 179–180.

     [20]  Сообщение отдела юстиции при Рязанском губисполкоме в VIII отдел НКЮ, 18 февраля 1918 г. // ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 2. Д. 698. Л. 114.

     [21] Конституция (Основной закон) РСФСР [1918 г.] (Постановление V Всероссийского съезда Советов, принятое в заседании 10 июля 1918 г.) // Декреты Советской власти. Т. II. 17 марта – 10 июля 1918 г. М., 1959. С. 550–564; То же. // Кукушкин Ю.С., Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М., 1987. С. 244.

         В Конституции РСФСР 1925 г., утверждённой постановлением XII Всероссийского Съезда Советов от 11 мая 1925 г., этот пункт о свободе всякой пропаганды сохранён в прежнем виде:   «В целях обеспечения за трудящимися действительной свободы совести, церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» (ст. 4). (См.: Конституция (Основной закон) РСФСР [1925 г.] (утверждена постановлением XII Всероссийского Съезда Советов от 11 мая 1925 г.) URL: http://constitution.garant.ru/DOC_893224.htm#sub_ para_№ _11100 (дата обращения: 01.10.2009)

     [22]  Курдюмов М. Православие и большевизм // Православие: pro et contra. СПб., 2001. С. 332.

     [23] В ст.123 говорилось об обеспечении равноправия граждан независимо от национальности и расы – во всех областях жизни, но не случайно не обещалось равноправия по религиозному признаку в религиозной жизни. А в ст. 124 прямо утверждалось: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». (Конституция (Основной закон) СССР [утверждена Чрезвычайным VIII съездом Советов Союза ССР 5 декабря 1936 года] // Кукушкин Ю.С., Чистяков О.И. Очерк истории Советской Конституции. М., 1987. С. 309). Неупоминание «свободы религиозной пропаганды» означало её запрещение, как само собой разумеющееся.

     [24] См.: [Обращение] Ко всему  населению гор. Борисоглебска и уезда от комиссии по проведению в жизнь Декрета Народных Комиссаров «Об отделении Церкви от Государства и школы от церкви» (1918, 1919 г., без даты) // ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 3.  Д. 758.  Л. 140.[типографский оттиск]

     [25] Постановление Народного Комиссариата Юстиции о порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (Инструкция) [24 августа 1918 г.] // СУ. 1918. № 62. 31 августа. Ст. 685. С. 757–763; [О порядке проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви (Инструкция от 24 августа 1918 г.)] // Систематический сборник важнейших декретов. 1917–1920. М., 1920. C. 23 (Первая публикация: Известия ВЦИК. 1918. 30 августа (№ 186); Гидулянов П.В. Отделение церкви от государства в СССР: Полный сборник декретов, ведомственных распоряжений и определений Верховного Суда РСФСР и других cоциалистических республик. М., 1926. С. 622–623; Русская Православная Церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. Т. 1. / Составитель Г. Штриккер. М., 1995. С. 130.

Надо заметить, что в литературе эту инструкцию датируют 24 августа (по дате подписания её народным комиссаром юстиции Д. Курским) и 30 августа (по дате первого опубликования документа). Строго говоря, верной датировкой государственного постановления является 24 августа, но надо иметь в виду, что все декреты и постановления советского правительства вступали в силу со дня их опубликования.

     [26] Постановление Народного Комиссариата Юстиции о порядке проведения в жизнь декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» (Инструкция) [24 августа 1918 г.] // СУ. 1918. № 62. 31 августа. Ст. 685. С. 757–763.

     [27] Примерная ведомость капиталов и сборов бывшего ведомства православного исповедания (Приложение 2-е к ст. 685) // СУ. 1918. № 62. 31 августа. Ст. 685. С. 760–761.

     [28] См.:  Луначарский А.В. Речь на I Всероссийском съезде по просвещению [25 августа – 4 сентября 1918 г.] // О воспитании и образовании / А.В. Луначарский; под ред. А.М. Арсеньева [и др.]; сост. Э.Д. Днепров [и др.]. М., 1976. С. 24–25.

     [29] А.В. Луначарский на съезде говорил: «Прежде всего мы уничтожили остатки старого аппарата, упразднили попечителей округов, директоров и инспекторов школ. Реформа эта готовилась несколько лет, мы же покончили с этим на деле. Затем надо было устранить из школы черты, которые являлись для нас неприемлемыми, и вот мы издали декрет о воспрещении преподавания закона божьего, об устранении латинского языка из программы, уничтожили аттестаты как таковые, заменив их свидетельствами о прослушании курса наук, отменили отметки и ввели совместное обучение полов. Все эти реформы всякий педагог признает необходимым условием мало-мальски нормальной школы… И мы только сбросили тот мусор, который лежал на школе, лишь избавили ей от некоторых бросающихся в глаза уродств. После этого мы должны приступить уже к настоящей творческой реформе школы» (Луначарский А.В. Речь на I Всероссийском съезде по просвещению … С. 26).

     [30] См.: Постановление Государственной комиссии по просвещению о выборности всех педагогических и административно-педагогических должностей в школе, 27 февраля 1918 г. // Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. … С. 81–82.

Постановление было позже дополнено инструкцией о перевыборах учителей от 21 июня 1918 г. и постановлением коллегии Наркомпроса о выборах на педагогические должности от 11 сентября 1918 г., в котором отмечалось, что перевыборы учителей должны привести к освобождению рядов учительства «от всех элементов, не пригодных для строительства новой школы, в интересах пролетариата и крестьянства». Одобрялось привлечение в ряды школьных работников тех лиц, которым был закрыт доступ в школу при старом режиме и новых кадров работников просвещения из рядов пролетариата. В положении о выборах на учительские должности указывалось, что «к делу воспитания подрастающего поколения социалистической республики должны быть привлечены лица добросовестные, любящие детей и достаточно подготовленные, т.е. обладающие необходимыми педагогическими и организаторскими данными, а также понимающими основные задачи советского социалистического строительства». Первичной избирательной инстанцией считался район. Каждый работник просвещения должен был в письменной форме сообщить, что он сделал для проведения: а) светскости школы, б) общедоступности, в) обязательности, г) трудовых процессов, д) смешанности школы. (См.: Постановление коллегии Наркомпроса о выборах на педагогические должности от 11 сентября 1918 г. // ГАРФ. Ф. Р-2306. Оп. 1, Д. 182. Л. 63–65; Сборник декретов и постановлений рабочего и крестьянского правительства по народному образованию. Вып. 1. М., 1919. С. 82–83).

     [31] См.: Резолюция первого Всероссийского съезда учителей об отмежевании передового учительства от Всероссийского учительского союза от 8 июля 1918 г. // Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. … С. 87–88.

Постановлением ВЦИК от 23 декабря 1918 г. этот враждебный советской власти союз, зарекомендовавший себя как реакционный, распускался. Союз противился распоряжениям советской власти, внушал учительству недоверие к ней, саботировал все решения советского правительства в отношении реформы школы и занимал «реакционную политику в деле освобождения школы от гнёта религиозных предрассудков и шовинизма, настаивая на обязательности предмета закона божия для школы и на национальном принципе воспитания в противовес идее интернационализма» (Постановление ВЦИК «О роспуске [Всероссийского] учительского союза от 23 декабря 1918 г. // Народное образование в СССР …С. 17–18).

     [32] Из отчёта заведующего отделом подготовки учителей Наркомпроса К.Н. Левина о работе с июня 1918 г. по июль 1920 г. (19 августа 1920 г.) // Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. … С. 125–126.

     [33] Резолюция I Всероссийского съезда по просвещению о подготовке учителей (26 августа – 4 сентября 1918 г.) // Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. … С. 88–90.

     [34] Из отчёта Наркомпроса о работе по организации системы народного образования за 1917/18 учебный год (не ранее 4 сентября 1918 г.) // Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. … С. 94, 97.

В отчёте торжественно заявлялось о проведённой секуляризации школы, отразившейся в том, что «рядом декретов не только отменено преподавание закона божьего в стенах учебных заведений, но и всё вообще религиозное образование сделано исключительно частным делом тех граждан, которые чувствуют необходимость в удовлетворении своих религиозных потребностей. Отныне никакой обряд культа не может совершаться в школе и ни один священнослужитель какой бы то ни было религии не может в ней преподавать что бы то ни было» (Там же. С. 97–98)

     [35] [Декрет ВЦИК "Об единой трудовой школе РСФСР" (Положение) 1918 г.] // Систематический сборник важнейших декретов. 1917–1920. М., 1920. C. 187; СУ. 1918. № 74. ст. 812 (Первая публикация: Известия ВЦИК. 1918. 16 октября (№ 225)); «Положение об единой трудовой школе РСФСР», утверждённое на заседании ВЦИК 30 сентября 1918 г. // Народное образование в СССР …С. 134.

     [36] Декларация «Основные принципы единой трудовой школы» [Обращение Государственной комиссии по просвещению], 16 октября 1918 г. // Народное образование в СССР …С. 142.

     [37] Через пять лет после принятия «Положения о единой трудовой школе», 18 декабря 1923 г., СНК РСФСР утвердил «Устав единой трудовой школы», в котором ещё раз было закреплено правило: «Преподавание в школе какого бы то ни было вероучения и исполнение в школе обрядов культа не допускается». Кроме того, в уставе содержится примечательный пункт, ликвидирующий частные школы: «Школы I и II ступени являются школами государственными; существование частных школ не допускается» (Устав единой трудовой школы, утверждён СНК РСФСР 18 декабря 1923 г. // Народное образование в СССР …С. 147.

     [38] См.: Корнейчик Т. Развитие системы народного образования РСФСР // Педагогическая энциклопедия / Под ред. А.Г. Калашникова. Т. I. М., 1927. С. 1033–1034.

     [39] См.: Приговоры (резолюции) и протоколы приходских собраний и советов, письма духовенства   и   мирян   с  выражением   протеста   против отделения Церкви от государства, январь – сентябрь 1918 г. // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 554. Л. 1–496; Д. 555. Л. 1–585.

     [40] Цит. по: Осипова И. «Сквозь огнь мучений и воды слёз». М., 1998. C. 210. [Приложение 3. Следственное дело «Совета объединённых приходов»  1919–1920 гг.]. 

     [41] «4.02.1918 общее собрание прихожан г. Ново-Николаевска единогласно постановило: «Отделение Церкви от государства считать равносильным отделению души от тела, русский человек, как православный христианин и как гражданин, не может разделиться... Устранение Закона Божия из числа обязательных предметов школьного курса является гонением на законное стремление верующих родителей, дающих средства на содержание школ, воспользоваться организованными средствами обучения и воспитания детей» (Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. № 7). Крестьянский съезд Казанской губ. постановил признать Закон Божий обязательным предметом в школах. Рабочие Казани в числе 14 тыс. обратились к комиссару по народному образованию с требованием сохранить преподавание Закона Божия в школах (Петроградский церковный вестник 1918. № 18). В Оренбурге прошли в 1918 г. собрания родителей всех школ, которые единогласно высказались за обязательное преподавание Закона Божия (Религия и школа. Пг., 1918. № 5–6. С. 336).

Подобные собрания прошли во Владимирской, Рязанской, Тамбовской, Симбирской губерниях, в некоторых учебных заведениях Москвы. «Ни одно из пожеланий народа не было удовлетворено» (См.: Дамаскин (Орловский). Гонения на Русскую Православную Церковь в советский период / игумен Дамаскин (Орловский) // Православная энциклопедия: Русская Православная Церковь / Под ред. Патриарха Московского и всея Руси Алексия II. М., 2000. С. 179–180.

     [42] Приговор прихожан Смоленского [Смоленской Божией Матери] храма села Выездной Слободы Арзамасского уезда Нижегородской губернии 4 февраля 1918 г. [о непризнании декрета] // ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 3. Д. 760.  Л. 7.

     [43] Заявление православных жителей г. Царицына Саратовской епархии по поводу декрета СНК об отделении церкви от государства (апрель 1918 г.) // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 555. Л. 186; Выписка из журналов заседаний Рязанского Епархиального Собрания 25 мая 1918 г.) // ГАРФ. Ф. А-353. Оп. 2. Д. 698. Л. 104.

     [44] Акт общего собрания Комитета объединённых клира и мирян церквей г. Саратова, 16 марта 1918 г. // Государственный архив Саратовской области (ГАСО). Ф. Р-521. Оп. 1. Д. 109. Л. 6. [рукописный подлинник] 

     [45] Сулимов В. С. Церковь и светская школа Тобольской губернии в конце XIX – начале ХХ вв. [Электронный ресурс] // Налоги. Инвестиции. Капитал. 2002. № 1–2. URL: http://www.nik.pirit.info/200204/226.htm (дата обращения: 12.11.2008)

     [46] См.: Подмарицын А., диакон. Секуляризационные декреты советской власти и начало их осуществления в городе Самаре (январь – май 1918 г.) // Труды Самарской Православной Духовной Семинарии. Сборник работ преподавателей и студентов. Выпуск 1. Самара, 2004. URL: http://www.saminfo.ru/~samds/Text/Vertical/Library/K_ubil/12.htm (дата обращения: 12.11.2008).  Редактор «Самарских епархиальных ведомостей» писал: «Последние переживаемые месяцы по справедливости называются в периодической печати декретными. Декреты издаются и оптом на всю Россию из Петрограда, и в розницу на местах и даже в небольших городах... Местные газеты от 23 января с[его] г[ода] принесли нам свежую новость – декрет Совета народных комиссаров, принятый ночью 20 января. По этому декрету Церковь отделяется от государства. Преподавание религиозных предметов в государственных и общественных, а также и частных учебных заведениях, где преподаются общеобразовательные предметы, не допускается». В своей статье редактор выделил прекращение и запрещение преподавания Закона Божия и, пытаясь найти выход, предложил приходам: «Школу для изучения Закона Божия... завести в каждом приходе весьма нетрудно и на это не потребуется больших затрат (в воскресных школах общеобразовательных предметов не будет, поэтому п. 9 декрета об отделении Церкви от государства подобного типа школ не касается). Если правительство будет неуклонно требовать исполнения декрета о прекращении преподавания Закона Божия в существующих школах, то, нам думается, духовенство должно остановиться на этом типе школы, и энергично, не медля долго, должно озаботиться открытием таких школ» (Там же.)

     [47] Выписка из Постановления Святейшего Патриарха и Священного Синода в соединённом присутствии с Высшим Церковным Советом о мероприятиях к сохранению духовно-учебных заведений в ведении Церкви, 07(20).02.1918 г. // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России … С. 91–93.

     [48] Постановление Святейшего Патриарха Тихона и Священного Синода о деятельности церковно-административного аппарата в условиях новой государственной власти, 28 февраля 1918 г. // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство... С. 32; Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России … С. 97.

     [49] Определение Священного Собора Православной Российской Церкви о мероприятиях, вызываемых происходящим гонением на православную Церковь, 5 (18) апреля 1918 г. // Русская Православная Церковь и коммунистическое государство... С. 19–20.

     [50] О православном приходе (Приходский Устав), 7 (20) апреля 1918 г. // Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 3-й. [Репринт. изд. 1918 г., вып. 1–4]. – М., 1994.  С. 13–41; Постановление Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Управления (ВЦУ) Православной Российской Церкви 17 (30) мая 1918 г. о пастырских училищах // Прибавления к Церковным Ведомостям. 1918. № 23–24 (1 (14) июля). С. 167–168; Положение о пастырских училищах // Там же. С. 168–174.

     [51] См.: Определение Священного Собора Православной Российской Церкви «О духовных семинариях и училищах и о пастырских училищах», 7 (20) апреля 1918 г. // Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 3-й. Приложение к «Деяниям» второе [Репринт. изд. 1918 г., вып. 3]. – М., 1994. С. 53; Определение Священного Собора Православной Российской Церкви «О женских училищах епархиальных и духовного ведомства», 7 (20) апреля 1918 г. // Там же. С. 54

     [52] Протокол № 7 заседания XV-го Отдела Св. Собора от 21 сентября 1917 г. // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 398. Л. 9-а.

     [53] Там же. Л. 9-а, 9-б.

     [54] Протокол № 8 заседания XV-го Отдела Св. Собора от 26 сентября 1917 г. // Там же. Л. 12.

     [55] Там же. Л. 15.

     [56] Проект положения «О вспомогательных средствах преподавания Закона Божия», зачитанный свящ. К.К. Стешенко [Протокол № 14 заседания Отдела о преподавании Закона Божия от 8/21 ноября  (21 ноября) 1917 г.] // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 403. Л. 1–11, 18–27.

Конкретными направлениями «вспомогательных средств к Закону Божию» определено следующее: написание и издание хрестоматий и сборников, учебников, богослужебных сборников; учреждение библиотек; организация чтений, бесед, рефератов, собеседований и вечеров; использование наглядных пособий (картин, карт, атласов, альбомов, диаграмм, таблиц, моделей и т. п.); организация экскурсий и паломничеств, создание христианских содружеств, союзов (обществ вспомоществования, майских союзов для охраны природы и т. д.); организация особых законоучительских классов; письменные работы учащихся, рисование, пение; анкетирование учащихся (Там же. Л. 5–11).

     [57] Протокол № 19 заседания Отдела о преподавании Закона Божия от 26 марта (8 апреля) 1918 г. // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 401. Л. 11–12.

     [58] См.: Тезисы доклада свящ. Аполлинария Рождественского «О современном положении религиозного обучения детей и юношества Отечественной православной Церкви и о мерах к его возвышению», прочитанного на Мологском Законоучительском съезде [Ярославской губернии], 30 ноября 1917 г. // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 399. Л. 2–15.

     [59] См.: Глаголев М. Внешкольное религиозное просвещение // Религия и школа. 1918. № 3 (январь). С. 165–171; Игнатьев А., прот. О религиозно-нравственном воспитании народа // Там же. № 4 (февраль). С. 193–195; Боярский А., свящ. Законоучительство вне школы // Там же. С. 195–204; Егоров И., прот. Основные законы и приёмы постановки внешкольного религиозного воспитания и образования // Там же. С. 214–218;    Рождественский А., свящ.  Об организации религиозно-нравственного просвещения детей и юношества в отечественной православной Церкви в виду декрета и запрещения преподавания религии в школах (Доклад, прочитанный на общем собрании Мологского законоучительского съезда 7 февраля 1918 г. // Там же. № 7 (май). С. 367–374.

     [60] [Проект основных положения Св. Собора Российской Православной Церкви 1917–1918 гг. «О школьном преподавании Закона Божия», 28 июля (10 августа) 1918 г. (Деяние 142)] // Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 10. Деяния 137–151 / Государственный архив РФ, Новоспасский монастырь. – М., 2000. С. 98–102.

     [61] [Проект постановления Св. Собора Российской Православной Церкви 1917–1918 гг. «О внебогослужебном, внешкольном просвещении народа»[в изложении Отдела о преподавании Закона Божия],  рассмотренный на заседании  31 июля (13 августа) 1918 г. (Деяние 143)] // Деяния Священного Собора …[Т. 10. Деяния 137–151] … С. С. 104–107, 109–121.

     [62] Протокол № 27 заседания Отдела о преподавании Закона Божия от 22 августа (4 сентября) 1918 г. // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 402. Л. 91–93; Протокол № 28 заседания Отдела о преподавании Закона Божия от 24 августа (6 сентября) 1918 г. // Там же. Л. 95–96; Доклад (дополнительный) М.Ф. Глаголева и свящ. В.А. Беляева «О внебогослужебном, внешкольном религиозном просвещении народа» // Там же. Л. 37.

     [63] Доклад (дополнительный) М.Ф. Глаголева и свящ. В.А. Беляева «О внебогослужебном, внешкольном религиозном просвещении народа» // ГАРФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 402. Л. 37.

     [64] 14 декабря 1918 г. Саратовская губкомиссия по отделению Церкви от государства и школы от Церкви направила в Наркомпрос просьбу о даче разъяснения по поводу допустимости преподавания Закона Божия в церквах. Бюро Коллегии Наркомпроса в своём ответе признало такое преподавание в храмах «вполне допустимым» (Отзыв [разъяснение] коллегии Наркомпроса на вопрос Саратовской губкомиссии по отделению церкви от государства и школы от церкви (от 14 декабря 1918 г.) о допустимости преподавания Закона Божия в церквах, 25 декабря 1918 г. // ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 2. Д. 304.  Л. 16.)

     [65] В декларации подотдела социального воспитания Наркомпроса подчёркивалось, что государство намерено заняться воспитанием подрастающего поколения не только в школьных учреждениях, но и вне их: «Россия покрывается сетью культурных учреждений к услугам подрастающего поколения. Но чтобы реформа воспитания была полной, она должна охватить собой всю жизнь ребёнка не только в школе, но и вне школы» (Декларация подотдела социального воспитания [Наркомпроса] (ноябрь 1918 г.) // ГАРФ. Ф. А-2306. Оп. 2. Д. 32. Л. 272).

     [66] Деяния Священного Собора [Т. 10. Деяния 137–151] … С. 200–214,  234–236.

     [67] Было определено: «1) Войти через особую делегацию в Совет народных комиссаров с настойчивым указанием: а) на безусловную недопустимость того способа ликвидации домовых храмов и храмового имущества, какой намечается постановление Комиссариата по просвещению …; б) на необходимость строгого соблюдения, при освобождении храмовых помещений, церковных правил о неприкосновенности святынь для лиц неосвященных…; в) на обязанность передачи священных предметов упраздняемых домовых церквей приходским обществам и братствам на точном основании статьи 13 декрета о свободе совести. 2) В случае безуспешности этих представлений принять все зависящие от Собора меры к осведомлению православного русского народа об отношении советской власти к народным святыням»   (Деяния Священного Собора [Т. 10. Деяния 137–151] … С. 234).

     [68] Постановление Св. Собора об обеспечении служащих духовно-учебных заведений, остающихся за штатом [по случаю декрета СНК о передаче этих заведений Наркомпросу], от 17 (30) августа 1918 г. // Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Т. 11. Деяния 152–170 / Государственный архив РФ, Новоспасский монастырь. –  М., 2000. С. 22

     [69] Деяния Священного Собора [Т. 11. Деяния 152–170] … С. 25, 34, 36.

     [70] В своей речи протоиерей А.А. Хотовицкий говорил: «Возьмёт верх инструкция – смерть нашим приходам, всё рассыплется, церковная русская жизнь останется без почвы. Вот где великий ужас для нас, вот где великие надежды и злорадство для гонителей Церкви. Поглядите дальше, как эта инструкция уготовляет нам свободу религиозной совести. Не звоните, колокольни в нашем распоряжении. Если кому из блюстителей инструкции не по душе звон, тревожит его, колокольня может быть упразднена. Уничтожьте проповедническую кафедру в церкви, нет больше того, упраздните все книги своего богослужения, ибо в каждом слове может найтись и в каждой букве может быть усмотрено «выступление против советской власти или против её представителей»… Проще сказать: не читайте и Св. Евангелия, ибо слово Спасителя – это, конечно, противно идеалам этой власти… Крестные ходы? Всегда ли выпросите право на них?.. Вы видите, что Святую нашу Церковь охватили за самое горло, душат её и хихикают: «свобода де совести». Над религиозной душой человека затягивают мёртвую петлю. Мы должны кричать на всю Россию. Мы должны разоблачать эту ужасную, коварную, демонскую систему. Мы должны стать за старый свой приход, мы должны требовать отмены инструкции» (Деяния Священного Собора [Т. 11. Деяния 152–170] … С. 82).

     [71] Обращение Св. Патриарха и Св. Собора к Совету народных комиссаров об отмене инструкции Наркомюста (постановления Наркомюста от 24 августа 1918 г. о порядке проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви), принятое Св. Собором в заседании 24 августа (6 сентября) 1918 г. (деяние 159) // Деяния Священного Собора [Т. 11. Деяния 152–170] … С. 117–118.

В обращении указывалось: «Ряд общих мероприятий, правительственных и законодательных, самого последнего времени превратил этот сначала как бы бессистемный поход против Православной Церкви в открытую и решительную борьбу, всё возрастающую в своём напряжении. Недавние, быстро следовавшие один за другим декреты и постановления об изнесении всяких священных изображений из школьных зданий вместе с полным запрещением открытого преподавания Закона Божия, об отнятии всех духовно-учебных заведений, вместе с воспрещением преподавания богословских наук, даже в специальных пастырских училищах, ранее 18-летнего возраста… об упразднении всех церквей при государственных и общественных учреждениях – все эти мероприятия завершились официально обнародованной 30 сего августа… от имени комиссара юстиции «Инструкцией по проведению в жизнь декрета от 23 февраля 1918 г. об отделении Церкви от государства»» (Там же. С. 116)

     [72] Деяния Священного Собора [Т. 11. Деяния 152–170] … С. 227; Определение Священного Собора Православной Российской Церкви «Об управлении духовно-учебными заведениями и церковно-приходскими школами и организации законоучительства для учащихся в светских учебных заведениях», 7 (20) сентября 1918 г. // Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 4-й. Приложение к «Деяниям» второе [Репринт. изд. 1918 г., вып. 4]. – М., 1994.  С. 13.

     [73] Обращение Св. Патриарха Тихона к СНК в связи с первой годовщиной Октябрьской революции от 25 октября 1918 г. // Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России … С. 151.

     [74] См.: Справка Наркомпроса об отношении населения к реформе школы (не ранее 13 февраля 1919 г.) //  ГАРФ. Ф. Р-2306. Оп. 2. Д. 402. Л. 70–76.

     [75] Там же. Л. 70–76. На заседании коллегии Наркомпромса 15 апреля 1919 г. было указано, что отделение школы от Церкви стало «наиболее удавшейся частью общей школьной реформы» в 1918 г. (Культурное строительство в РСФСР. 1917–1927 гг. Т. 1. Ч. 1. … С. 411).