С 1829 по 1837 год Георгий Васильевич Говоров обучался в Орловской духовной семинарии.

О семинарии

История этого учебного заведения начинается в 1778 году, когда епископ Севский Амвросий (Подобедов)[1], в то время викарий Московской епархии, основал при архиерейском доме духовную семинарию. Через 10 лет город Севск вошел в состав новообразованной Орловской епархии, и семинария, оставаясь в Севске, изменила свое наименование на Орловскую.

По завершении в 1827 году строительства семинарского комплекса в Орле семинария была переведена в епархиальный центр. В начале следующего года, 18 февраля, устроенный в семинарском корпусе храм был освящен в честь святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.

Выстроенный из камня комплекс зданий Орловской духовной семинарии составляли трехэтажный корпус и два флигеля, обнесенные оградой. С самого начала их площадь была недостаточной для осуществления учебного процесса, проживания преподавателей, питания и медицинского обслуживания семинаристов[2]. Несмотря на частое изменение целевого использования отдельных комнат, оборудование хозяйственных площадей под учебные классы и другие меры, в ревизиях разных лет неизменно отмечались теснота и дефицит помещений в семинарии. Другим недостатком жизнеобеспечения семинаристов ревизоры называли неразнообразное, скудное питание и даже низкое качество хлеба и недостаток воды[3]. Однако эти условия были повсеместно распространенным явлением для системы духовного образования среднего звена того времени. Так, святитель Иннокентий (Вениаминов), обучавшийся немногим ранее в Иркутской духовной семинарии, вспоминал, что в свои семинарские годы ни разу не ел чистого ржаного хлеба без мякины[4]. Орловская семинария была не худшим из ряда подобных учебных заведений.

Значительную часть периода обучения Георгия Говорова в семинарии управление ею осуществлял тогда еще архимандрит Исидор (Никольский)[5]. Он был назначен ректором Орловской семинарии как раз в год поступления в нее будущего святителя 8 сентября. На основании изучения комплекса документов семинарского правления, преимущественно многочисленных представлений ректора, касающихся улучшения учебного процесса и повышения качества обучения, современник заключает, что «это был заботливый, твердый в решениях, внимательный и аккуратный начальник вверенного ему духовно-учебного заведения»[6]. В результате трудов архимандрита Исидора на посту ректора Орловская семинария была поставлена, по свидетельству И.А. Крутикова, «на подобающую высоту, так что на нее обратило внимание киевское академическое начальство, под ведением которого она находилась»[7].

Четыре года спустя, летом 1833 года, архимандрит Исидор был поставлен во главе Московской духовной семинарии, а ректором в Орел был назначен архимандрит Сергий (Клиров). В отличие от своего предшественника, «он не был особенно выдающимся администратором и сколько-нибудь заметным профессором», так что «имя архимандрита Сергия как ректора на страницах исторических очерков Орловской семинарии не может занять более или менее видного места»[8]. Уже через год он просил об увольнении от ректорства по болезни, которое, по отзыву правящего архиерея Орловской епархии епископа Никодима (Быстрицкого)[9], было «необходимым»[10].

Вместо него на должность ректора получил назначение архимандрит Софония (Сокольский)[11]. По отзыву ревизора из Киевской духовной академии архимандрита Димитрия (Муретова), новый ректор оказался весьма способным «к прохождению возложенных на него должностей», его управление семинарией характеризовалось как деятельное и благоразумное, при этом преподаванием богословия архимандрит Софония занимался «с полным усердием»[12].

Об учебе, предметах и преподавателях

В семинарии более, чем в училище, Георгий Говоров ощутил на себе действие реформы духовного образования 1808—1814 годов, принятой после Отечественной войны 1812 года, которая развенчала увлечение российского общества западными ценностями и заставила даже высшие сословия обратить внимание на родную православную культуру. В это время, как пишет современник святителя, «русские, сознав свои ошибки и внемля урокам этой эпохи, занялись исправлением своих недостатков, когда на духовное просвещение, как на источник этого исцеления, обращено было большое внимание»[13].

Указом императора Александра I от 30 августа 1814 года основной целью духовных школ было поставлено «внутреннее образование юношей к деятельному христианству»[14]. Соответственно, реформы затрагивали структуру системы духовного образования, организацию учебного процесса и принципы преподавания. Учебный устав духовных школ был направлен на взращивание в душах студентов цельного христианского мировоззрения. Курсы были построены таким образом, что при прохождении их у слушателей возбуждался глубокий интерес к духовным основам и нравственным законам бытия мира и человека. При этом семинарское образование того времени развивало интеллектуальные способности студентов, формировало умение самостоятельно размышлять, свободно оперируя богословскими и философскими понятиями, а также стройно и аргументированно выражать свои мысли.

Шестилетняя программа обучения в семинарии состояла из трех двухгодичных отделений. Преподаваемые в семинарии дисциплины делились на основные, усвоение которых определяло успеваемость каждого семинариста, и на второстепенные предметы, знания по которым не учитывались при переводе в следующий класс. По названию основного предмета младшее отделение именовалось «риторическим», среднее — «философским», а старшее — «богословским».

Помимо риторики, предполагавшей изучение целого комплекса словесных наук[15], в младшем отделении в качестве второстепенных преподавались всеобщая история, древнегреческий и один из современных языков на выбор: немецкий или французский (Георгий Говоров изучал немецкий[16]). Также для всех семинаристов было необходимо знание латинского языка, причем на достаточно высоком уровне, поскольку это был язык преподавания философии, богословия и других предметов в российских духовных семинариях до конца 1830-х годов[17]. Латынь звучала в беседах учителей с учениками. На латинском языке, наряду с русским, воспитанники семинарий писали сочинения, о чем, в частности, свидетельствуют названия их тем[18].

В Орловской семинарии было немало одаренных преподавателей, особенно по основным дисциплинам, усердно относившихся к своим обязанностям и умевших наряду с хорошими познаниями привить учащимся любовь к их самостоятельному приобретению. К таковым относился преподаватель словесности Николай Иванович Городецкий — будущий митрополит Платон[19]. Несмотря на непродолжительное обучение у этого педагога — в течение двух месяцев, — святитель Феофан вспоминал о нем даже в своих поздних письмах[20]. Это свидетельствует о глубоком впечатлении, которое оставили уроки талантливого проповедника у тогда еще совсем юного семинариста.

На первом отделении Георгий Говоров обучался словесности у выпускников Киевской духовной академии. Учитель по первому классу Карп Васильевич Янковский, по отзыву ревизора, обладал умением «и заохочивать учеников, и передавать им в ясной и простой, но занимательной форме нужное и полезное»[21]. В результате после года учебы его ученики уже умели импровизированно рассуждать на предлагаемые им темы. Учитель по второму классу Николай Степанович Чехов, будучи человеком остроумным и находчивым, также «преподавал словесность живо и увлекательно»^[22].

Стоит отметить, что способности будущего святителя к красноречию проявились весьма рано и были отмечены ректором архимандритом Исидором, который уделял особое внимание самостоятельным сочинениям воспитанников. «У него были заведены в первые часы в субботу собрания всех классов в большую залу, — рассказывал святитель Феофан, — на коих ученики всех классов читали свои сочинения, какие Владыке понравились»^[23]. Семинарист Георгий Говоров часто назначался к прочтению своих опусов на этих собраниях после того, как по заданию учителя на Рождественских каникулах написал проповедь на свободную тему, по его признанию, «с большим воодушевлением», и отец ректор велел ему сделать для него копию. «Тогда я долго не по земле ходил, а выше облаков», — вспоминал свои юношеские переживания святитель^[24].

Из преподавателей второстепенных предметов известен Самуил Федорович Никольский, который преподавал гражданскую историю и французский язык, а также был экономом семинарии. Семинарский устав 1814 года ставил целью обучения истории не только знание учащимися значимых событий мировой, отечественной и церковной истории, но и умение соотнести их с современностью. Все это, в конечном счете, также способствовало развитию искусства проповеди, обогащая историческими знаниями и назидательными примерами будущих пастырей и деятелей Церкви.

Что касается греческого языка, то в отчетах ревизоров за 1825 и 1832 годы неизменно отмечались неудовлетворительные познания учащихся по этому предмету. Однако Георгий Говоров был исключением, очевидно, благодаря знаниям, приобретенным еще в Ливенском духовном училище. В семинарии он с увлечением занимался изучением древнегреческого языка, причем во многом самостоятельно, поскольку в 1832 году отдельного учителя греческого языка в семинарии не было^[25], и настолько хорошо освоил предмет, что в старших отделениях ему поручали преподавать его семинаристам низших отделений.

В среднем отделении семинарии, на которое Георгий был переведен в 1831 году[26], то есть в 16 лет, основным предметом была философия, а второстепенными дисциплинами — математика и физика, а также два древних языка: еврейский и греческий, и один из новых (как уже говорилось, святитель изучал немецкий).

Философия, как учебная дисциплина духовной семинарии, включала в себя такие науки, как логику, онтологию, космологию, психологию, естественное богословие, этику и историю философии от древнегреческих философов до представителей немецкой классической философии[27]. За исключением истории философии преподавание курса велось на латыни. Изучение в семинарии столь обширного комплекса философских наук имело своей целью сообщить воспитанникам понятие об истинном духе философии в полном согласии с христианской верой и приучить их к самостоятельным философским исследованиям. Несмотря на сложность достижения данной цели, стоит признать, что она отвечает характерной для юношеского возраста максималистской устремленности к высшим идеалам.

Не случайно биограф святителя отмечает, что «в философском классе способности Георгия Говорова стали быстро раскрываться»[28]. Во многом это было обусловлено и преподавательским талантом профессора философии Евфимия Андреевича Остромысленского, который, несомненно, оказал значительное влияние на будущего святителя. Ведь, как отмечалось, «методы обучения, план и вообще то или иное распределение научного материала всегда находились в зависимости от личных достоинств профессора и влияли, так или иначе, на учеников»[29].

Как лектор, Е.А. Остромысленский отличался способностью излагать сложные темы доступным языком. Дополняя стройное изложение лекционного материала сократическим методом преподавания, он нередко вызывал студента к доске и в процессе беседы вел с ним увлекательный разговор о философских вопросах. Георгий Говоров был настолько прилежным и внимательным слушателем Е.А. Остромысленского, что вскоре преподаватель стал выделять его среди других учеников. Между ними установилась духовная дружба, и способный студент бывал у профессора на квартире, где «часто можно было слышать их беседу о философских вопросах, длившуюся иногда по несколько часов»[30].

Из-за повышенного интереса к изучению курса философии, из которого он особенно выделял психологию[31], Георгий, будучи в числе лучших учеников своего класса (в списке успеваемости он занимал четвертое место[32]), решился повторно прослушать полный курс лекций Евфимия Андреевича. Надо заметить, что такой поступок был довольно распространенной практикой в духовных семинариях того времени по причине значительного объема учебного материала по данному предмету, который трудно было усвоить в полном объеме достаточно глубоко[33].

Однако ожидания Георгия не оправдались: профессор Остромысленский в самом начале курса был рукоположен во священника и переведен в другое учебное заведение. Прибывший на его место преподаватель Григорий Афанасьевич Жданов не мог в полной мере восполнить отсутствие своего предшественника. Тем не менее, любознательный юноша много занимался самостоятельно.

Что касается вспомогательных дисциплин: физики, математики, древнегреческого языка, то преподававший эти предметы в 1830—1833 гг. Алексей Иванович Думаревский был вынужден читать лекции одновременно всему отделению, то есть перед аудиторией до 300 человек[34], что не могло не сказаться отрицательно на качестве преподавания. Это также вынуждало Георгия к самостоятельным занятиям, особенно по греческому языку. Таким образом, повторное обучение на философском отделении преимущественно развило и укрепило в будущем святителе навыки самообучения и самодисциплины.

В высшем отделении семинарии, к занятиям в котором Георгий приступил по указанной причине только в 1834 году[35], важнейшим предметом было богословие, а дополнительными — церковная история, а также древние и новые языки в полном объеме предыдущего (философского) отделения.

Содержание учебного курса по богословию включало преподавание герменевтики (науки об изъяснении Священного Писания), догматического богословия, нравственного богословия, пастырского богословия[36]. Преподавателем этого курса и профессором богословия в семинарии был ее ректор.

В Орловской духовной семинарии по заведенному с 1819 года порядку, изучение Священного Писания было обязательным на протяжении всего обучения в семинарии, на что отводилось два часа субботних занятий для семинаристов всех трех отделений. Благодаря этому, Георгий первые два класса постигал Священное Писание под руководством архимандрита Исидора, которого он очень высоко ценил как педагога и наставника. Ревизор семинарии архимандрит Иеремия (Соловьев), положительно характеризуя преподавательскую деятельность архимандрита Исидора, сообщал в своем отчете, что «из свободных рассудительных ответов во время экзамена видно было, что ученики преподанные им богословские уроки приняли не памятью только, но и рассудком. Большая часть из них могли…, приводя какой-либо священный текст, раскрывать и смысл, и цель, для которой [он] приводится»[37].

Но в богословском отделении Георгию Говорову не пришлось обучаться у полюбившегося преподавателя. В 1833 году архимандрит Исидор был переведен в столицу, и в результате последовавшей за тем двукратной смены ректоров в 1834—1835 годах он слушал лекции по богословию сначала архимандрита Сергия, а затем архимандрита Софонии. Георгий не обрел в новых преподавателях богословия того желания видеть в каждом учащемся не носителя шаблонного сознания, а самобытную рассуждающую личность, которое было в его любимых преподавателях прежних лет. На этот раз контакта между профессором и семинаристом, очевидно, не было. Так что, по воспоминаниям очевидцев, будущий святитель не интересовался догматическим богословием, но по-прежнему увлекался изучением и толкованием Священного Писания, а также нравственным богословием, которое именовалось богословием практическим или деятельным.

Курс церковной истории охватывал Библейскую историю, общую церковную историю и историю Русской Церкви вплоть до XVIII века, причем последние две дисциплины изучались одновременно. Учитель церковной истории иеромонах Венедикт (Курковский) знакомил учащихся с отечественной церковной историей попутно при преподавании общей.

Программа изучения еврейского языка предполагала изучение грамматики, а также практический разбор и перевод избранных мест из Библии с еврейского языка на русский. Курс был рассчитан на два года, и семинаристам разрешалось пройти обучение во время любого из трех двухгодичных отделений. Лекции по началам грамматики изучаемых в семинарии языков читали, как правило, ученики старших классов, а практические занятия проводили наставники из педагогического состава семинарии. Из трех древних языков, которые должны были знать выпускники семинарии (латинского, греческого и еврейского), будущий святитель лучше всего владел греческим, и был, как уже упоминалось, лектором по греческому языку в младших отделениях семинарии[38].

Формирование личных качеств

Георгий Говоров охотно занимался с другими семинаристами, проживавшими с ним на одной квартире, доходчиво объяснял непонятые на уроках темы и помогал выполнять домашнее задание. Знавшие святителя в этот период его жизни люди вспоминали его скромным и простым в общении юношей, добросердечным и участливым, обладающим живым чувством юмора, но не допускавшим шалостей и удерживавшим от них своих товарищей. Очевидно, в нем возрастала ответственность за свое поведение не только потому, что, оставшись на повторный курс, он был старше своих одноклассников на два года. Точнее, причина состояла в его стремлении применять в своей жизни те знания, которые он усваивал на уроках христианской психологии, практической философии (этики), нравственного богословия. Он вникал в сущность предмета, и это изменяло его весьма живой от природы характер.

Только в кругу семьи, среди родственников, которых Георгий посещал на каникулах, он еще допускал невинные шутки, чтобы развеселить их и не выглядеть докучливым и высокомерным выучкой. От этого своих детей зорко оберегал и его отец. «Бывало, приехавши на вакацию[39] вместе с братьями, выйдем на ток и смотрим, как работники молотят, — вспоминал святитель. — Батюшка, увидев нас праздно стоящими, обыкновенно говорил: "Ну, профессора, что так стоите? Молотить!" И мы, бывало, молотим; впрочем, это делалось для удовольствия и недолго»[40]. О простодушии и добросердечности юноши Георгия свидетельствует и тот факт, что во время пребывания в родном Чернавске или в других сельских приходах, где служили его родственники, он не отказывался быть восприемником при Крещении детей местных крестьян. Еще в молодые годы он не сторонился народной жизни, и всегда старался быть полезным другим людям в добром деле.

Помимо дома, семинарские вакации он проводил в паломничествах. Общим правилом для всех учеников Орловской семинарии было посещение древних святынь Киева со знаменитой Киево-Печерской лаврой. Также в Киеве находилась духовная академия, в которую зачислялись лучшие выпускники подведомственных ей семинарий, в том числе и Орловской.

Кроме того, Георгий Говоров по-прежнему регулярно ездил в паломничество к святителю Тихону Задонскому. Традиция детства посещать место упокоения святителя в Задонском монастыре еще более окрепла в юношеские годы. В это время появилась насущная потребность в молитвенной помощи угодника Божия, духовная связь с которым все более усиливалась, в частности, при изучении его творений. «С мальства я люблю его, — писал святитель Феофан одному из своих адресатов в 1855 г. (за 6 лет до общецерковного прославления святого), — и маленький еще ходил к нему. И писания его все сладки и пресладки! — Ясновидящий!»[41].

В своих творениях святитель Тихон Задонский критикует увлечение светскими развлечениями и пишет о непрерывной внутренней борьбе христианина с демонскими искушениями. Борьба с ними ведется при помощи Слова Божия и молитвы. Внешняя же сторона жизни христиан должна быть наполнена доброделанием всем без исключения людям, как ответ на любовь Божию, спасшую каждого человека от вечной смерти. За годы обучения в семинарии не только внешняя, но и внутренняя жизнь юноши Георгия все глубже входит в указанное святителем Тихоном русло христианского благочестия.

Еще в ведомостях младшего отделения Орловской семинарии, наряду с примерным поведением Георгия Говорова: «назидателен в обращении с товарищами и подает собою пример трудолюбия и благонравия», — отмечалась его религиозность, внутренняя сосредоточенность: «отличается склонностью к уединению и трудолюбию», «кроток и молчалив»[42]. Со временем его тяга к уединению не развеялась. Наоборот, возрастая не только телом, но и духом, он еще более по временам предавался духовным размышлениям. Нередко его видели ночью усердно и подолгу молящимся[43]. Как считает хорошо знавший святителя И.А. Крутиков, «в сущности это были глубоко коренящиеся в душе юного питомца высшие стремления к иночеству»[44].

Направление в академию

Однако сам Георгий Говоров был о себе весьма скромного мнения и, по свидетельству студента семинарии, жившего на одной с ним квартире, не стремился даже к получению священнического сана. Считая пастырское служение слишком ответственным, Георгий рассчитывал на место диакона в одном из сельских приходов[45]. Его избранницей была дочь диакона, служившего в храме Владимирской иконы Божией Матери села Чернавска[46], где настоятелем был его отец. Возможно, с Анной Алексеевной Тимофеевой он был знаком с детских лет. Он периодически мог видеться с нею и в годы учебы, приезжая в родной дом на каникулы. В любом случае, в старших классах семинарии Георгий был готов прожить с нею всю жизнь подобно своим благочестивым родителям. Но брак не состоялся.

Семейное предание гласит, что «предмет его сердца умерла, и Владыка, кажется, принял это за указание свыше»[47]. Сам же святитель в одном из писем, указывая средства для преодоления мук от безответной любви, упомянул собственный жизненный опыт: «Мне не было еще 20 лет, когда я это переиспытал. — Но скомандовал, и пошло на поворот. Были припадки, но перетерпелись: ибо имелась в виду другая цель»[48]. Данные слова святителя дают основания рассматривать и другие причины его несостоявшегося брака. Это мог быть и отказ со стороны невесты, и результат его осознанного выбора своей дальнейшей судьбы: между приходским служением женатого клирика и продолжением обучения в академии[49]. Как бы то ни было, эту глубокую душевную драму юному выпускнику семинарии удалось пережить, по его свидетельству, имея в виду другую цель своей жизни. Этой целью стало служение Богу и Его Церкви.

Решение о направлении Георгия Говорова в Киевскую духовную академию было принято неожиданно не только для самого выпускника, но и для ректора Орловской духовной семинарии. Архимандрит Софония, «ценивший в своих учениках больше всего твердое заучивание учебника, чем не отличался Говоров»[50], не включил его кандидатуру в список выпускников, способных продолжить обучение в академии, который был подан епархиальному архиерею. Однако епископ Орловский Никодим лично распорядился зачислить в этот список имя Георгия Говорова[51].

Преосвященный Никодим, сам глубоко знавший Священное Писание и высоко ценивший таковые познания в других людях, обратил внимание на Георгия во время экзаменов, которые он лично проводил в Орловской семинарии в июле 1835 года[52]. Необходимость оценки знаний семинаристов архиереем, очевидно, была обусловлена сменой в семинарии ректора. В связи с этим возникали опасения, что новый профессор не сможет объективно оценить ответы учащихся, которых обучал его предшественник. О тщательности проводимых испытаний свидетельствует тот факт, что они длились с 8 часов утра до поздней ночи с двухчасовым перерывом на обед.

Учащиеся всех отделений писали сочинения на заданные архиереем темы. Тогда-то сочинение Георгия Говорова, в котором он продемонстрировал укорененность своего мышления в Священном Писании, получило особое одобрение епископа. Как отмечал И.А. Крутиков, епископ Никодим был хорошо знаком со всей семьей священника Василия Говорова, бывая в его доме во время посещения Елецкого благочиния, и лично знал всех его сыновей, «знал и Егора Васильевича»[53]. Тем глубже в его памяти отложились впечатления о его умственных и духовных способностях, выявленных на экзамене. Два года спустя епископ Никодим обратил внимание архимандрита Софонии на Георгия Говорова как на способного к продолжению образования в духовной академии выпускника. Ректор не мог не согласиться с архиереем, известным своей строгостью[54] и не терпевшим возражений. В результате будущий святитель был направлен в Киевскую духовную академию.

Годы обучения в семинарии стали для него периодом духовного возмужания и интенсивного развития умственных способностей. Этому способствовали как изучение основных семинарских дисциплин (особенно Священного Писания, философии, психологии, нравственного богословия), так и практика написания сочинений, которой в то время уделялось пристальное внимание. Обучаясь в семинарии, он усвоил ценные для духовного писателя и проповедника качества: дух любознательности, критичность мышления и глубокую укорененность в Слове Божием.