Необходимость для Церкви патриаршей власти осознается сегодня абсолютным большинством православных верующих. Однако полномочия патриарха и степень его властных компетенций в истории Церкви понимались не всегда одинаково, попытки их ограничить исходили не только со стороны государства, но и от церковных иерархов. Один из вопросов, особо актуальных сегодня — это вопрос о соотношении принципов патриаршего единоначалия и коллегиальности в русской церковной традиции.
Из истории патриаршего служения
Патриаршее служение в Церкви восходит к ветхозаветным временам. Слово «Патриарх» три раза встречается в книге Деяний святых апостолов и один раз в послании к Евреям святого апостола Павла. Патриархом назван праотец Авраам[1], в служении которого выделяется, прежде всего, его жертвенный характер. Жертвенность, готовность принести в жертву Богу и Церкви все, без остатка, как Авраам готов был принести в жертву любимого сына, во все времена выделяла патриаршее служение в Церкви. Как Авраам был родоначальником, «отцом отцов» народа Божия, так и патриарх призван быть «отцом отцов» для Церкви, предстоятелем за всю Церковь. Размышляя об этом, Святейший Патриарх Алексий II писал: «Высокий идеал! Вера — до самозаклания, отвержение всего земного во имя Небесного, очи и слух, отверстые к откровениям Божиим, неотступность в печаловании пред Богом, твердость в наказании и вразумлении, щедрость в служении примирения, верность “гробницам отеческим”, — вот великие черты, извлекаемые нами из Библии об “отце веры” — первом, кого назвала Церковь именем Патриарх».
Принцип сочетания власти первоиерарха и соборности всегда жил в Церкви. Апостольское правило 34-е говорит: «Епископам всякого народа подобает знать первого из них и признавать его яко главу, и ничего превышающего их власть не творить без его рассуждения. Но и первый ничего не творит без рассуждения всех. Ибо так будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе — Отец, и Сын, и Святый Дух»[2].
По этому принципу жили и управлялись Поместные Церкви до того, как св. император Константин (†337) вывел Церковь из катакомб. В зависимости от особенностей административного деления Римской империи, главы церковных областей могли называться архиепископами или митрополитами, но институт патриаршества обязан своим возникновением соединению Церкви и империи, которое осуществил св. Константин. Столичный епископ, в IV веке еще сохранявший титул архиепископа, фактически со времен Константина начал приобретать функции, делавшие его патриархом. Этот факт определялся как процитированным выше 34-м апостольским правилом, так и тем фактом, что императору, как главе всего народа, нужен был иерарх, который бы возглавлял всю церковную административную структуру империи. Так возникает служение патриарха — предстоятеля за Церковь, в ее земном измерении, перед Богом и перед императором, как от Бога поставленным главой этой империи. Время между Первым и Вторым Вселенскими Соборами стало периодом становления патриаршей власти и патриарших пределов в Церкви. Второй Вселенский собор своим третьим правилом провозгласил, что «Епископ Римский имеет преимущество чести перед всеми другими Епископами, а за ним следует Епископ Константинополя, так как этот город — Новый Рим»[3].
В своей речи на Поместном соборе 1917–1918 гг., давая исторический обзор возникновения первоиерарха, профессор МДА архимандрит Иларион (Троицкий), приведя многочисленные канонические правила соборов Древней Церкви, отметил: «Все эти правила устанавливают, что во главе управления Поместной Церковью стоит Собор и митрополит с особыми, лично ему принадлежащими, правами первоиерарха. И никто тогда не полагал, будто существование первоиерарха противоречит началу соборности»[4]. Итак, служение патриарха связано с соборным началом в Церкви, которое само по себе также не может полноценно существовать без возглавителя — патриарха. Исторически патриаршество сформировалось и существовало в течение многих веков в теснейшей связи с имперской традицией. А. В. Карташов указывал: «В лучах и ауре священной власти василевса быстро вырос и стал как бы неразлучным с ней двойником и авторитет столичного патриарха»[5].
После падения Византийской империи патриарх Константинопольский стал этнархом православных греков — их руководителем и посредником в урегулировании отношений с султаном. И здесь отчетливо выявилась важнейшая сторона патриаршего служения — в отсутствие власти императора, именно он становится во главе своего народа и официальным ответчиком перед султаном за всех православных подданных на территории своего патриархата.
В пределах Русской Земли патриаршество было установлено, как известно, в конце XVI века при царе Феодоре Иоанновиче, благочестивом сыне первого русского царя Иоанна Грозного. К этому времени Россия являлась мощным, централизованным государством, царь, возглавлявший его, признавался восточными патриархами в качестве преемника византийских императоров. В грамоте Константинопольского патриарха Иоасафа и Собора Восточной Церкви в таком качестве был признан Иван IV[6].
В Уложенной грамоте об учреждении русского патриаршества говорится, что приехавший в Москву патриарх Константинопольский Иеремия отвечал на мысль царя Феодора о патриаршестве: «В тебе, благочестивом царе, Дух Святы пребывает и от блага сицевая мысль тобою в дело произведена будет. Право и истинно Вашего благородия начинание, а Нашего смирения и всего великого освященного Собора того превеликого дела совершение. Так как ветхий Рим пал от Апполинариевой ереси, а второй Рим — Константинополь — находится во власти безбожных турок, то твое, благочестивый царь, великое Российское царство — третий Рим, превзошло благочестием все прежние царства; они соединились в одно твое царство, и ты один теперь именуешься христианским царем во всей вселенной; поэтому и превеликое дело (учреждение патриаршества — Д. С.), по Божию Промыслу, молитвами чудотворцев русских и по твоему царскому прошению у Бога и по твоему совету, исполнится»[7].
Константинопольский Собор 1590 года утвердил патриаршество на Руси, отведя предстоятелю Русской Церкви пятое место в диптихе Православных Церквей. Патриаршество в Москве Промыслом Божиим было устроено в канун Смутного времени, когда и на Руси пресеклась царская власть. В этих условиях, как и в Византии, после падения Константинополя, патриарх, хоть и ненадолго, приобрел роль этнарха — возглавителя народа. Патриарх всегда воспринимался на Руси не только как глава Церкви, но и как духовный вождь нации. В период междуцарствования так и говорили: мы ныне народ безгосударный, а правит нами Патриарх.
В начале XVIII века, избавляясь от патриаршества, Петр I стремился таким образом утвердить свою абсолютную власть над Церковью, руководствуясь протестантскими теориями, усвоенными им в Западной Европе. В Духовном регламенте патриаршество объявлялось нарушением канонических норм и источником смут и мятежей среди народа[8].
В канун новых тяжелых испытаний Церкви вновь было дано патриаршество. «У нас нет больше Царя, — говорил один из участников Поместного Собора 1917–1918 гг., — нет больше Отца, которого мы любили, Синод любить невозможно, а потому мы, крестьяне, хотим Патриарха»[9].
Полномочия патриарха Тихона и Священного Синода в 1917 - первой половине 1921 гг.
С восстановлением патриаршества Собором 1917–1918 гг. были установлены совершенно новые органы Высшего Церковного управления: Священный Синод, ВЦС и их соединенное присутствие. В определении Собора от 7 декабря 1917 г. «О Священном Синоде и Высшем Церковном Совете» было указано, что церковными делами управляет патриарх «совместно со Священным Синодом и Высшим Церковным Советом»[10]; также говорится о подотчетности органов центрального церковного управления Поместному Собору. Председательствует в Синоде, в ВЦС, а равно в их соединенном присутствии Святейший Патриарх, в случае его отсутствия или болезни старейший из членов Синода.
Из определений Собора следует, что в основном церковное управление возлагалось на Соединенное Присутствие Священного Синода и Высшего Церковного Совета. Священный Синод состоял из 13 архиереев: патриарха, который должен был являться его председателем и двенадцати членов: Киевского митрополита, как постоянного члена Синода, шести иерархов, избираемых Поместным Всероссийским Собором на три года, и пяти иерархов, вызываемых по очереди — на один год. Архиереи вызывались в Священный Синод из 5 групп епархий. В состав ВЦС входили патриарх-председатель и пятнадцать членов: три иерарха из состава Священного Синода, которых делегировал сам Синод, один монах из монастырских иноков, пять клириков и шесть мирян (клирики, монашествующие и миряне избирались сроком на три года).
На Священный Синод возлагались дела внутрицерковного характера — вопросы вероучения, богослужения, церковного просвещения, церковного управления и церковной дисциплины[11]. На ВЦС была возложена обязанность рассматривать дела церковно-общественного порядка, относившиеся, по преимуществу, к церковной администрации и хозяйству, к жизни духовных учебных заведений, а также ряд юридических вопросов.
В декабре 1917 года Собор избрал состав Священного Синода. В него входили: Киевский митрополит Владимир (постоянный член Синода) и члены Синода, избранные Собором: митрополиты Новгородский Арсений (Стадницкий), Харьковский Антоний (Храповицкий), Владимирский Сергий (Страгородский), Тифлисский Платон (Рождественский); архиепископы Кишиневский Анастасий (Грибановский) и Волынский Евлогий (Георгиевский). Также были избранны их заместители. В состав ВЦС должны были входить 15 членов: 3 архиерея из Священного Синода, а также по избранию Собора на 3-летний межсоборный срок: 1 монах, 5 клириков из белого духовенства и 6 мирян. Были избраны также заместители членов ВЦС[12].
Модель, установленная Собором, отводила патриарху важную, но не определяющую роль: патриарх является председателем всех органов ВЦУ и управляет Церковью «совместно» с ними, без согласия коллегиальных органов он не мог принимать важных решений.
В условиях гонений громоздкая и требовавшая больших денежных средств на свое содержание система ВЦУ, установленная Собором, просто не могла существовать. И этот факт стал очевиден уже в 1918 году. Так как страна была разделена на множество фронтов гражданской войны, это весьма осложнило вызов архиереев в Синод, многие даже из постоянных членов Синода и Совета были вынуждены эмигрировать. Состав ВЦУ к 1919 году уменьшился наполовину — до 13 из 28 человек. ВЦУ в тяжелых условиях было вынуждено принимать решения своим ограниченным составом, что противоречило определениям Собора 1917–1918 гг.[13]
Выбывшие члены Синода заменялись другими. Так, с 1920 года в Синоде стал играть важную роль личный ставленник патриарха Тихона архиепископ Владивостокский Евсевий (Никольский), возведенный 18 февраля 1920 года в сан митрополита Крутицкого, управляющего Патриаршей областью. В условиях, когда патриарх Тихон, находясь под домашним арестом, не мог председательствовать в Синоде, функции председателя исполнял митрополит Евсевий[14].
К началу 1921 г. в состав Синода входили только три архиерея: патриарх, митрополит Крутицкий Евсевий (Никольский) и архиепископ Михаил (Ермаков). Именно в чрезвычайных условиях постоянных арестов архиереев, патриарх Тихон, не имевший возможности организовать полноценную деятельность Синода, начал собирать в своих руках практически всю полноту власти в Церкви.
Переход к патриархоцентричной форме церковного управления (июнь 1921 г. — март 1922 г.)
В мае 1921 года патриарх назначил членами Синода трех человек из его старого состава: митрополита Евсевия, митрополита Сергия, который фактически не принимал участия в заседаниях, так как был вынужден жить в Нижнем Новгороде, и архиепископа Гродненского Михаила (Ермакова). Последний в конце июня 1921 года после возведения в сан митрополита был назначен экзархом Украины[15], куда и выехал.
Трех епископов патриарх назначил от церковных округов: епископа Уфимского Андрея (Ухтомского), архиепископа Полоцкого Иннокентия (Ястребова) и епископа Тверского Серафима (Александрова). Их имена указывает епископ Алексий (Симанский)[16].
В 1920 году выявилось скрытое противоборство в Синоде. Патриарх Тихон в условиях гонений стремился к большим полномочиям, некоторые архиереи стремились противодействовать этому, настаивая на сохранении полноты полномочий Синода. С 1920 года патриарх начинает значительно усиливать свои позиции, опираясь на лично преданных, малоизвестных до революции или новорукоположенных архиереев, таких как Евсевий (Никольский), ставший в 1920 году наместником Патриаршей области и митрополитом Крутицким, а также епископы Петр (Полянский) и Иларион (Троицкий), рукоположенные в 1920 году.
С 1 июня 1921 года произошла фактическая смена модели высшего церковного управления: возглавляемая патриархом коллегиальная форма сменилась на патриархоцентричную. Полномочий для формирования Синода и ВЦС патриарху Поместный собор не давал. Патриарх пошел на этот шаг вынужденно, понимая, что только принцип единоначалия может сохранить единство Церкви в условиях постоянных попыток государства ослабить, дискредитировать и расколоть Церковь.
Летом 1921 года в состав Синода был введен освобожденный из заключения архиепископ Никандр (Феноменов). Из числа назначенных в Синод других архиереев в его работе смогли принять участие только митрополит Евсевий и епископ Серафим. Таким образом, на 14 сентября 1921 года в составе Синода трудились три иерарха: митрополит Евсевий (Никольский), управляющий Патриаршей областью, архиепископ Никандр (Феноменов) и епископ Серафим (Александров), возведенный в начале 1922 года в сан архиепископа. Патриарх по-прежнему не мог принимать участия в заседаниях, но подписывал протоколы[17]. Так продолжалось до ареста патриарха в мае 1922 года. По свидетельству эконома Троицкого подворья архимандрита Родиона (Федорова), патриарх Тихон в заседаниях Синода участия не принимал[18]. Патриарх возглавлял только заседания объединенного присутствия Синода и ВЦС. В состав ВЦС на сентябрь 1921 года входили епископ Боровский Алексий (Житецкий), избранный заместителем члена ВЦС еще в 1917 году[19], протоиереи И. Громогласов, А. Станиславский, протопресвитер Н. Любимов, проф. П. Д. Лапин[20].
18 января 1922 года умер ближайший помощник патриарха митрополит Евсевий (Никольский), управлявший Патриаршей областью. Именно митрополит Евсевий в условиях домашнего ареста патриарха выполнял по его поручению значительный объем обязанностей по управлению Церковью и возглавлял Синод. На его место был назначен архиепископ Никандр (Феноменов), он получил титул Крутицкий, но не был возведен в сан митрополита. Он возглавлял до своего ареста заседания Синода.
22 марта 1922 года Политбюро по предложению Троцкого решило, не отвергая этих жестких мер, отсрочить их на некоторое время: «Арест Синода и Патриарха признать необходимым, но не сейчас, а примерно через 10–15 дней»[21]. Однако, аресты последовали в тот же день. В ночь с 22 на 23 марта 1922 года был арестован архиепископ Никандр (Феноменов), а также епископ Иларион (Троицкий), но он не входил в состав Синода.
Из числа членов Синода на свободе оставались митрополит Серафим и ставший в 1922 году архиепископом Серафим (Александров). Однако 4 апреля 1922 года архиепископ Серафим был арестован в квартире на Петровке, где он в это время жил[22].
Несмотря на арест ряда членов Синода и ВЦС, в функционировании этих органов еще некоторое время были заинтересованы власти. Они добивались осуждения руководства РПЦЗ. 10 апреля патриарх предложил Синоду и Высшему Церковному Совету «упразднить ВЦУ и Св. Синоду иметь суждение об ответственности некоторых церковных лиц за границей за их политические, от имени Церкви, преступления»[23]. На этом заседании, очевидно, присутствовали митрополиты Сергий и Серафим, а также введенный патриархом после арестов марта 1922 года епископ Фаддей (Успенский), вскоре получивший сан архиепископа.
25 апреля 1922 года в Москве был арестован митрополит Серафим (Чичагов)[24]. 5 мая 1922 года состоялось заседание соединенного присутствия Синода и ВЦС, упразднившее зарубежное ВЦУ[25]. Соответствующий указ заверил «член Священного Синода архиепископ Фаддей Астраханский»[26]. Это было последнее заседание Синода, после которого патриарх Тихон был подвергнут домашнему аресту и не имел возможности собирать членов ВЦУ.
В деле имеется копия письма патриарха, направленного Т. П. Самсонову 6 мая 1922 года, где говорится: «..со вчерашнего вечера пропуск ко мне лиц крайне затруднен… при таких обстоятельствах не представляется удобным пригласить членов Церковного управления на совещание…»[27].
Ликвидация канонических органов ВЦУ в Российской Церкви (март 1922 г. — май 1923 г.)
Еще в марте 1922 года власти приступили к подготовке церковного переворота, в результате которого высшая церковная власть должна была оказаться в руках управляемой ГПУ части духовенства. Изначально рассматривался сценарий перехода власти к новому составу Синода, который предстояло сформировать. В состав Синода планировалось ввести архиепископа Евдокима (Мещерского). Сохранилась шифротелеграмма начальника Секретного отдела ГПУ Т. П. Самсонова, направленная в марте 1922 года в нижегородский отдел ГПУ с требованием немедленного приезда в Москву архиепископа Евдокима[28].
Сам архиепископ Евдоким так описывал свой визит к патриарху: «24 марта я специально приезжал из Нижнего к патриарху. В 4 ½ дня был принят им. Я заявил ему: “Для спасения высшего церковного управления нужно немедленно восстановить Свящ. Синод и Высший Церковный Совет в составе или 24 или 12 членов. Я ручаюсь, что все будет улажено и церковная жизнь пойдет нормально”. Патриарх мне отвечал: “Синода не нужно, так как у нас нет никаких дел, за исключением наградных. Мы пользуемся проезжающими через Москву архиереями”. Я так был поражен ответом, что ни слова не возражал патриарху»[29]. Евдоким в цитируемой статье, написанной в 1924 году, продолжал: «Идет 24 год. Патриарх на свободе. Прошлое все же ничему его не научило. Мы видим опять то же самое: я повелеваю»[30]. Именно патриаршее единоначалие больше всего раздражало недовольных патриархом представителей духовенства. Но сохранить Церковь в тех условиях могло только единоначалие. Разумеется, патриарх понимал, что у ВЦУ есть дела и помимо наградных. Но понимал он и то, что Евдоким послан властями для того, чтобы добиться передачи патриаршей власти Синоду. Ставка властей была сделана на передачу власти новому ВЦУ, составленному из «советского» духовенства. В мае 1922 года ГПУ организовало операцию по захвату церковной власти обновленцами. 12 мая вышел первый номер журнала «Живая церковь» под редакцией московского священника Сергея Калиновского. Журнал был призван подготовить общественное мнение к церковному перевороту, смысл которого заключался в замене патриаршего управления коллегиальным органом церковного управления. Сам институт патриаршества рассматривался обновленцами как осколок монархического строя. В программе «Живой церкви» выдвигалось настойчивое требование: «Патриаршество должно быть уничтожено»[31].
Со страниц журнала звучал призыв к тому, что «к церковному управлению должны прийти новые люди и …протянуть руку русской революции… нужен новый Поместный собор»[32]. Вынужденно отказываясь от своих полномочий, патриарх ставил во главе церковного управления митрополита Агафангела, хотя и понимал, что власти не дадут ему приступить к этим обязанностям. Патриарху было крайне важно сохранить сам принцип предстоятельства в Церкви. Он понимал, что подмена этого принципа коллегиальным органом разрушительна для Церкви. И дело не только в том, что ВЦУ было обновленческим, ведь к реформам в Церкви обновленцы приступили только с августа 1922 года, когда было сформировано новое ВЦУ во главе с прот. Владимиром Красницким. Образованное 19 мая 1922 года ВЦУ возглавил заштатный епископ Антонин (Грановский), который, как видно из его переписки с митрополитом Сергием (Страгородским), не был сторонником радикальных обновленческих реформ[33].
Митрополит Агафангел при этом был одним из трех намеченных кандидатов в местоблюстители. По древней церковной традиции патриарх назначил трех возможных кандидатов на должность патриаршего местоблюстителя. Имена двух из них он назвал в письме на имя председателя ВЦИК М. И. Калинина — митрополита Агафангела и митрополита Вениамина[34], а имя третьего держалось в тайне — для того, чтобы уберечь его от ареста.
23 мая 1922 года в 6-е отделение Секретного отдела ГПУ поступила информация о том, что временным местоблюстителем патриаршего престола является архиепископ Фаддей (Успенский). Косвенно это подтверждает и то, что свое послание от 18 июня с призывом не признавать обновленческое ВЦУ[35] митрополит Агафангел передал для архиепископа Фаддея и протопресвитера Николая Любимова, который был членом ВЦС[36].
Обновленческое ВЦУ по указке ГПУ 6 июля 1922 года издало постановление: «Архиепископа Астраханского Фаддея (Успенского) уволить на покой, с воспрещением ему пребывания в Московской области»[37]. До этого момента обновленцы еще не приступили к увольнениям архиереев. Оставаясь на свободе, архиепископ Фаддей представлял опасность для всего плана захвата высшей церковной власти, так как был, хоть и тайно, утвержденным патриархом местоблюстителем. Поэтому вскоре он был арестован[38]. Патриарх Тихон оставался для миллионов православных христиан «отцом отцов», духовным главой всех православных людей в России.
Подготовка к суду над патриархом Тихоном началась уже в августе 1922 года и продолжилась до тюремного заключения Святейшего. Патриарх Тихон был взят под стражу и препровожден во Внутреннюю тюрьму ГПУ 19 апреля в 16 часов 30 минут[39]. 21 апреля глава ГПУ Ф. Э. Дзержинский, внимательно следивший за настроениями среди населения, пишет записку в Политбюро: «Полагаю, что необходимо отложить процесс Тихона в связи с разгаром агитации за границей (дело Буткевича) и необходимостью более тщательно подготовить процесс»[40]. Как мы не раз отмечали ранее в наших публикациях, именно настроение населения послужило основной причиной отмены судебного процесса над патриархом[41].
Для властей было важно не только осудить первоиерарха за «контрреволюцию», но и формально ликвидировать сам институт патриаршества. Главной задачей обновленческого Поместного собора, который открылся в Храме Христа Спасителя 29 апреля 1923 года, по замыслу властей, должна была стать именно окончательная ликвидация патриаршей формы высшей церковной власти. Как писал Е. А. Тучков, «мы имели на соборе до 50% своего осведомления и могли повернуть собор в любую сторону»[42]. Поэтому председателем собора был избран женатый «митрополит Сибирский» Петр Блинов. Видимым образом все соответствовало «соборности», но реально все решало здесь ГПУ.
Главное решение собора состояло в том, чтобы объявить патриарха Тихона «лишенным сана и монашества и возвращенным в первобытное мирское положение»[43]. В резолюции «Собора» говорилось: «Собор признает, что и самое восстановление патриаршества было актом определенно политическим, контрреволюционным. Древняя церковь не знала патриаршества, а управлялась соборно, поэтому Священный Собор настоящим отменяет восстановление патриаршества. Отныне Церковь должна управляться соборно»[44]. «Собор» заявил об упразднении патриаршества, введении коллегиального («соборного») управления.
Специально для того, чтобы делегация лжесобора смогла лично сообщить об этом решении патриарху, 8 мая 1923 года он был временно возвращен из Внутренней тюрьмы на Лубянке в Донской монастырь, куда к нему в тот же день явилась делегация во главе с женатым обновленческим «митрополитом», который председательствовал на лжесоборе, Петром Блиновым. Обновленцы зачитали решение собора о лишении патриарха сана и монашества и потребовали от него подписаться в том, что он ознакомлен с данным решением. Патриарх указал на его неканоничность, так как он был осужден заочно. Обновленцы требовали от патриарха снять монашеские одежды, на что получили категорический отказ[45].
«Митрополит» А. Введенский, как и другие обновленцы, утверждал, что институт патриаршества «царистский совершенно определенно»[46]. Введенский объявлял «самочинием» традиционные со времен святого Константина императорские прерогативы в Церкви: совершение миропомазания и вхождение в алтарь через Царские врата во время коронации и причащение у престола. Введенский писал, что это совершалось «в обход всяких церковных правил» «для политического возвышения царя»[47].
Объем патриарших полномочий в июне 1923 г. — апреле 1924 г.
16 июня 1923 года последовало заявление патриарха в Верховный Суд РСФСР, где он заявил, что не является врагом советской власти. Выйдя на свободу 27 июня 1923 года, патриарх Тихон вновь приступил к управлению Церковью. 28 июня он обратился с посланием к верующим, в котором осудил узурпацию церковной власти обновленческим ВЦУ и назвал лишение его сана обновленческим собором 1923 года неканоничным[48].
В августе 1923 года уже действовал Синод при патриархе из числа назначенных им трех архиереев: архиепископа Серафима (Александрова), Тихона (Оболенского) и епископа Илариона (Троицкого)[49], управляющего Московской епархией. 6 сентября 1923 года последний в сане архиепископа вместе с патриархом Тихоном подписал Постановление Св. Патриарха и Священного Синода № 209[50]. Вероятно, возведение его в сан архиепископа состоялось 26 августа в день именин патриарха.
С августа 1923 года в Донском монастыре начали проводиться епископские совещания. В этот период в Москве находилось около 50 архиереев. Власти препятствовали их выезду в епархии, однако арестовывать их тоже не спешили, что было связано с политикой «религиозного нэпа».
29 августа 1923 года на совещании архиереев в количестве 27 человек была осуществлена попытка добиться отстранения патриарха от власти в Церкви. Согласно плану устранения патриарха, задуманному в ОГПУ, обновленцы в августе 1923 года попытались начать переговоры, которые с самого начала были задуманы как провокация. 26 августа 1923 года, в день именин патриарха состоялась встреча архиепископов Серафима (Александрова), Илариона (Троицкого) и Тихона (Оболенского) с Евдокимом (Мещерским).
Для обновленческих иерархов и их кураторов в ОГПУ самым главным было добиться удаления патриарха: «Обновленцы шли на уступки и были готовы предложить женатым епископам отпустить от себя своих жен или уйти на покой без права служения архиерейским чином. Второбрачных же готовы были лишить сана. Но они упорно требовали отказа Святейшего Патриарха от управления Церковью и удаления на покой до созыва нового Поместного Собора в Гефсиманский скит или иную обитель. Новый Собор должен был пересмотреть все дело Патриарха и вынести свое объективное решение. Потом, в ходе переговоров, они хотели, чтобы при Патриархе, если он останется или будет избран другой, всегда состоял и действовал Священный Синод и чтобы этот Синод ограничивал Патриарха в его функциях и он без обсуждения в Синоде не решал никаких дел»[51]. Сторонников удовлетворения этих требований среди епископата было немного, поэтому переговоры с обновленцами ни к чему не привели.
Попытка устранения патриарха подтверждается архивными данными. В «Кратком информационном отчете Антирелигиозной комиссии ЦК РКП(б) Пленуму ЦК РКП(б) о проделанной работе», который был составлен между 15 и 25 сентября 1923 года, говорилось: «По инициативе тихоновцев состоялось тайное совещание с участием епископов-тихоновцев и двух обновленцев. Было решено, что Тихону необходимо отречься и самоустраниться, и тогда возможно будет объединение. Тихону об этом решении сообщили. Он заявил, что вовсе не намерен отрекаться от патриаршего звания, что если его приверженцы не хотят с ним работать, то пусть уходят к обновленцам, а он проживет без них, так как народ любит его, его поддержит и обеспечит»[52]. Именно православный народ во все времена хорошо понимал, что патриарх — это отец всех верующих, что Церковь нуждается в едином кормчем, особенно в сложные для нее времена.
Патриарх Тихон столкнулся с тем, что несогласие с решениями возглавляемого им Синода выразили архиереи, группировавшиеся вокруг Свято-Даниловского монастыря. Неформальным лидером оппозиции был епископ Феодор (Поздеевский), который критиковал «покаяние» Патриарха перед советской властью. Оппозиция «даниловцев» была направлена против членов Синода, обвинявшихся в том, что толкали патриарха на принятие угодных власти решений, а не против патриарха как такового. Они выступали за полное патриаршее единовластие, надеясь в случае отсутствия Синода, формирование которого было невозможно без одобрения ОГПУ, влиять на патриарха.
М. И. Губонин сообщал о письме патриарха Тихона архиепископу Феодору, в котором он благодарил его за поддержку, благодаря которой близкие ему епископы «заняли четкую и твердую линию в пользу признания деятельности Святейшего Патриарха безукоризненной и незапятнанной»[53].
Для патриарха мнение епископов-«даниловцев», прежде всего, архиепископа Феодора (Поздеевского), было очень весомо. Позднее люди, близкие к патриарху, показывали на следствии о Даниловском монастыре: «Влияние монастыря было очень велико. Патриарх Тихон прямо называл монастырь “даниловским синодом” и очень считался с его мнениями, часто размышляя перед тем, как принять какое-либо важное решение: а что скажет по этому поводу Даниловский синод»[54]. «Даниловский синод», согласно обвинительному заключению в деле митрополита Петра (Полянского) от 1926 года, составляли епископы Амвросий (Полянский), Николай (Добронравов), Парфений (Брянских), Дамаскин (Цедрик), Герман (Ряшенцев), Прокопий (Титов), Гурий (Степанов)[55]. На близких позициях стоял митрополит Серафим (Чичагов) и другие архиереи. Святитель Тихон, понимая объединяющую, скрепляющую Церковь роль, которую играет патриарх, не шел на разрыв с ними, пытаясь, по мере возможности, удовлетворить их требования. «Даниловцы» отказались служить по новому стилю, о введении которого было объявлено в Москве 1 (14) октября 1923 года, в то время как близкие к патриарху архиереи и он в октябре–ноябре 1923 года делали это. Материалы следственного дела патриарха Тихона подтверждают то, что «даниловцы» в этом и других случаях, не соглашаясь с решениями Патриаршего Синода, прекращали в своем монастыре поминовение патриарха.
В начале ноября, после того как патриарх отказался от введения нового стиля, власти приступили к репрессиям. В отчете ОГПУ за ноябрь 1923 года отмечалось, что «Иларион начинает проявлять себя как антисоветский элемент»[56]. 15 ноября 1923 года он был арестован. Хотя члены Синода архиепископы Тихон и Серафим не были арестованы, заседания Синода на время прекратились. Все решения, в том числе касающиеся хиротоний и перемещений архиереев, патриарх начал принимать единолично.
6 декабря (23 ноября) 1923 года патриарх написал распоряжение о преемстве высшей церковной власти на случай «ареста, осуждения гражданского, насильственного удаления от дел управления или кончины»[57]. Как и в 1922 году, были указаны имена митрополитов Агафангела и Кирилла[58]. Третьим, тайным возможным местоблюстителем снова стал архиепископ Фаддей. Незадолго до этого Патриарх, заботясь о том, чтобы он не был арестован, предписал ему выехать в Астрахань[59].
Не имея возможности в этот момент арестовать патриарха, власти попытались запретить его поминовение. Появился циркуляр Наркомюста от 8 декабря 1923 года, в котором поминовение патриарха во время богослужений признавалось уголовно наказуемым деянием[60]. Это ставило под угрозу сохранение патриаршей власти в Церкви.
В декабре 1923 года управляющим Московской епархией после освобождения из-под ареста стал архиепископ Петр (Полянский). Он вместе с архиепископом Серафимом убеждал патриарха идти на некоторые уступки властям. В начале января 1924 года ОГПУ докладывало Сталину: «Однако, в декабре Тихон вновь подтвердил необходимость перехода на новый стиль. Вообще в последнее время наблюдается, что Тихон под давлением своих епископов всячески старается добиться доверия у Советской власти»[61]. Такое давление отчасти было организовано самим ОГПУ.
Одним из важных событий января 1924 года было кратковременное освобождение проходивших с патриархом по делу членов Св. Синода митрополита Арсения (Стадницкого), архиепископа Никандра (Феноменова), а также делопроизводителя Св. Синода и ВЦС П.В. Гурьева. Они были освобождены решением Верховного Суда 10 января из Бутырской тюрьмы[62]. 15 января последовал новый арест всех троих, они были помещены в Бутырскую тюрьму[63].
По данным, поступавшим в ОГПУ, за короткое время пребывания на свободе, архиепископ Никандр (Феноменов) побывал у патриарха и выразил желание быть освобожденным от кафедры архиепископа Крутицкого. Патриарх принял его отказ, и на Крутицкую кафедру назначил архиепископа Петра (Полянского).
Стремясь обеспечить принятие Синодом необходимых ОГПУ решений, на некоторых его заседаниях в этот период присутствовал Е.А. Тучков. Так, по свидетельству архим. Феодосия (Алмазова)[64], было, например, на заседании Синода 16 января 1924 года. Задача визита Тучкова состояла в том, чтобы проконтролировать принятие постановления об увольнении митрополита Платона (Рождественского) с Американской кафедры[65]. Решение Синода об увольнении митрополита Платона подписали патриарх Тихон, архиепископы Серафим, Тихон и Петр[66].
9 февраля Патриарх подписал распоряжение о поминовении патриаршества Поместных Церквей вместо его имени в Москве и Московской губернии по следующей формуле: «Еще молимся о Святейших Патриарсех Православных Константинопольском, Александрийском, Антиохийском, Иерусалимском и Московском и о господине нашем Высокопреосвященнейшем Петре, архиепископе Крутицком»[67]. 20 февраля 1924 года Синод во главе с патриархом в составе архиепископов Серафима, Тихона и Петра принял резолюцию: «Если запрещено поминовение патриарха — поминать по формуле общепатриаршей»[68].
Здоровье патриарха в этих условиях продолжало слабеть, 23 февраля 1924 года у него случился очередной, уже третий по счету, сердечный приступ. 13 марта 1924 года по инициативе И. В. Сталина решением Политбюро дело патриарха Тихона было неожиданно для всех, в том числе ОГПУ, прекращено[69], после чего ОГПУ вынуждено было отказаться от политики грубого давления на патриарха. Е.А. Тучков по этому поводу писал: «Амнистированный Тихон стал значительно смелее и наши советы для него стали не обязательны»[70].
С апреля 1924 года началась новая операция ГПУ, направленная на создание легальных органов ВЦУ с участием обновленцев во главе с Владимиром Красницким. Патриарх вынужден был, как и в предыдущих случаях, лавировать и создавать видимость переговоров. Глава 6 отделения Секретного отдела ОГПУ Е. Тучков, в соответствии с решением Антирелигиозной комиссии, начинает оказывать давление на патриарха и членов Синода с целью добиться от него согласия на введение Красницкого в состав ВЦУ.
9 апреля 1924 года патриарх встречался с председателем ЦИК СССР М.И. Калининым, у которого он просил содействовать в легализации органов церковного управления. С этой же просьбой патриарх обращался и к А.И. Рыкову при личной встрече с ним, состоявшейся 8 мая 1924 года. Обе встречи были подготовлены ОГПУ.
В следственном деле патриарха имеется документ, отражающий планируемый Тучковым состав ВЦУ[71]. В состав легализованного Синода Тучков планировал включить патриарха Тихона, архиепископов Серафима, Петра и Тихона, то есть прежних членов. В состав ВЦС, согласно мнению Тучкова, должны были войти только два представителя патриаршей Церкви: прот. А. М. Станиславский и архимандрит Анемподист (Алексеев), остальные же — представители «Живой церкви». Красницкого же Тучков видел председателем ВЦС. Кроме того, Тучков предполагал ввести Красницкого и других «живоцерковников» в состав Московского Епархиального управления.
В связи с подготовкой создания Синода из 12 человек члены старого Синода архиепископы Серафим, Тихон и Петр были возведены в апреле или начале мая 1924 года в митрополичий сан. Истинную картину истории переговоров с Красницким помогает восстановить послание главных участников переговоров — митрополита Петра (Полянского) и митрополита Серафима (Александрова), посвященное опровержению той лжи, которая публиковалась на эту тему в советских газетах. Красницкий без согласования с патриархом поселился в Донском монастыре с целью создать видимость сближения с патриархом. 19 мая он подал Предстоятелю Церкви прошение, в котором просил принять его и его «собратьев» в молитвенно-каноническое общение и «благословить потрудиться над восстановлением общецерковного мира и подготовке очередного Поместного Собора в организующемся при Вашем Святейшестве Церковном Управлении, покрыв своей архипастырской любовью все, в чем я прегрешил в период церковно-обновленческого движения»[72]. Патриарх написал на этом письме следующую резолюцию: «Ради мира и блага церковного, в порядке патриаршей милости, согласен принять в общение Протопресвитера Влад[имира] Красницкого. Св. Синоду предлагаю обсудить вопрос о его включении в состав образуемого Высшего Церков[ного] Совета. Патр[иарх] Тихон»[73]. Как отмечают в своем послании митрополиты Петр и Серафим, «не Патриарх примирился с Красницким, а последний просил его принять в общение, простить его во всем, в чем он согрешил в период обновленческой деятельности»[74].
21 мая патриархом Тихоном, митрополитом Тихоном (Оболенским), митрополитом Серафимом (Александровым) и митрополитом Петром (Полянским) был подписан протокол деяний Св. Синода об организации полного присутствия ВЦУ в составе обоих органов: Священного Синода и ВЦС. В следственном деле находится подлинник этого документа. В состав Синода должно было войти 12 епископов, семь из которых находились в ссылках и тюрьмах. Первым в списке шел митрополит Сергий, затем митрополит Кирилл[75], который по этому поводу был ненадолго выпущен из заключения и приехал в Москву. Очевидно, митрополит Сергий, как и в апреле 1922 года, вновь прибыл в Москву для участия в работе будущего Синода. Если в составе Синода не было обновленцев, то в предполагаемом ВЦС они преобладали. В состав ВЦС были намечены к принятию В. Красницкий и ряд других «живоцерковников»: прот. В. Немов, прот. Василий Архангельский, мирянин В. Белоликов и др. Однако, как отмечают в своем послании митрополиты Петр и Серафим, «все намеченные лица имели быть включенными только до созыва поместного собора»[76].
Важно отметить тот факт, что митрополиты Петр и Серафим, а также прот. В. Виноградов подчеркивали, что 21 мая был выработан только проект будущего состава Св. Синода и ВЦС. Уже 24 мая, после появления лживых публикаций Красницкого в советской печати патриарх написал резолюцию следующего содержания: «...предлагаю св. Синоду все мои резолюции и все акты св. Синода по делу о. Красницкого и его группы считать не состоявшимися — аннулированными»[77].
26–28 мая патриарх дважды обращался в ОГПУ с просьбой освободить архиереев, включенных в состав Синода, в частности, митрополита Кирилла, а также других — например, особо патриарх просил об архиепископе Иларионе[78]. 29 мая он просил отменить циркуляр НКЮ о запрете поминовения его имени[79]. Однако, власти не спешили идти навстречу патриарху.
Инициированный властями проект создания Синода и ВЦС в полном, предусмотренном решениями Собора 1917–1918 гг., составе, хотя и был подписан патриархом и членами Синода, не был реализован. ВЦС действительно в этот период фактически отсутствовал, на заседаниях ВЦУ не из числа членов Синода присутствовал председатель МЕУ прот. В. Виноградов.
Патриарх не спешил сообщать Тучкову о своем решении аннулировать проект создания новых органов ВЦУ, потому что сохранял надежду на освобождение некоторых епископов и регистрацию епархиальных управлений на местах. Все это и побудило патриарха в июне 1924 года открыто заявить о прекращении всяких переговоров и аннулировании проекта с участием Красницкого.
10 июня 1924 года в Москве открылось обновленческое предсоборное совещание под председательством митрополита Евдокима, которое вынесло решение о ликвидации института патриаршества. Материалы этого совещания содержатся в фонде Ем. Ярославского в РГАСПИ[80]. Совещание в своем постановлении подчеркивало, что восстановление патриаршества было ошибкой и настаивало на «соборности». В постановлении говорилось: «Предсоборное Совещание считает необходимым восстановить древне-канонический митрополитанский строй с его регулярными ежегодными Соборами»[81]. Именно на принципе децентрализации церковного управления, расчленения церковного единства настаивали власти. Предсоборное совещание еще раз осудило патриаршество: «Институт Патриаршества, восходящий своими историческими корнями к идеалам языческого Рима (pontifexmaximus), явился отражением государственного строя. Он был в Византии, так и у нас в России (обмирщение, бюрократизация). Это нарост на теле Церкви, не дав ничего положительного Русской Церкви, был источником огромных церковных бедствий — нестроение, разделение Церквей, русский раскол старообрядчества, Украинская липковщина, наша современная Церковная разруха. Поэтому независимо даже от волнующей всех нас личности его современного носителя, самый институт Патриаршества должен быть окончательно изжит у нас и бесповоротно и навсегда похоронен в могиле исторического забвения, откуда он случайно и ошибочно был недавно извлечен»[82].
Сам принцип патриаршей власти был главной опасностью для властей и руководимых ими обновленцев, поэтому какая бы то ни было поддержка этого принципа в обновленческой среде пресекалась.
Попытка организации Поместного Собора Патриаршей Церкви (сентябрь 1924 г. — февраль 1925 г.)
Во второй половине 1924 года власти приступили к реализации плана создания сильной внутрицерковной оппозиции патриарху Тихону. 3 сентября 1924 года Антирелигиозная комиссия принимает решение: «Поручить тов. Тучкову принять меры к усилению правого течения идущего против Тихона и постараться выделить его в самостоятельную противотихоновскую иерархию»[83]. 6-е отделение СО ОГПУ осенью 1924 года предпринимало усилия, направленные на то, чтобы устранить единоначалие в церковном управлении, создав коллегиальный орган из удобных для власти иерархов, через которых можно было влиять на выработку решений.
Священный Синод в этот период продолжал собираться в том же составе, как он был сформирован в конце 1923 года: митрополиты Серафим, Тихон и Петр. Власти в антицерковной работе должны были перенести акцент на более скрытые методы работы. Секретным циркуляром от 5 сентября 1924 года ЦК РКП(б) категорически запретил применять меры административного воздействия по отношению к рядовым верующим[84]. Нужно было действовать руками самих «церковников». Поскольку Патриарх Тихон не шел на удовлетворение требований властей, было принято решение провести навязываемые властями решения на Поместном Соборе.
5 декабря 1924 года комендант Донского монастыря П. И. Кочетков письменно потребовал от патриарха Тихона ликвидировать фактически действующую в монастыре Канцелярию Московской Патриархии[85]. 9 декабря двумя неизвестными лицами был убит любимый келейник Патриарха Яков Полозов. Убийство келейника готовилось также с целью подорвать и без того слабое здоровье патриарха. Действительно, после убийства Якова Полозова у патриарха резко ухудшилось состояние здоровья, обострились болезни почек (нефрит) и сердца (стенокардия). 30 декабря 1924 года во время богослужения патриарх упал в обморок, и окружающие подумали, что он умер[86]. Патриарх страдал ишемической болезнью сердца или, как тогда говорили, грудной жабой. Эмоциональное перенапряжение вызывает приступы этой болезни, которые грозят смертельным исходом.
В этих условиях власти попытались начать организацию Поместного Собора из числа допущенных на него архиереев, с целью провести через него те решения, которые отказывался принимать патриарх Тихон. По инициативе властей к 20 декабря 1924 года в Нижнем Новгороде митрополит Сергий (Страгородский) составил текст, имевший название «Православная Русская Церковь и Советская власть (К созыву Поместного Собора Православной Российской Церкви)»[87]. В нем митрополит предлагал программу будущего Поместного Собора, основанную на полной политической лояльности Советской власти.
В начале текста митрополит Сергий декларировал необходимость возврата к нормам Собора 1917–1918 годов в вопросах церковного управления: «С восстановлением патриаршества Русская Православная Церковь определенно вступила на путь соборного управления …в отличие от Синодального периода, в настоящее время у нас нет постоянно присутствующей власти, которая была бы компетентна решать вопросы, превышающие полномочия исполнительных органов. Без Собора все такие вопросы или остаются без разрешения, или разрешаются лишь условно и предварительно, чтобы окончательно решение получить на Соборе. Отсюда промедление с Собором неизбежно вызывает застой в разных сторонах церковной жизни, что мы, к сожалению, и видим в нашей действительности»[88]. В резолюцию будущего Собора митрополит Сергий предлагал включить слова, в которых верующим предлагалось «радостно приветствовать узаконенный Советскою властию в СССР коммунистический строй, а богатых и имущих безропотно, во имя той же веры, ему подчиниться»[89]. При анализе указанного текста нужно учитывать, что митрополит Сергий вынужден был учитывать требования Е. Тучкова.
Проведение Собора требовало тщательной подготовки, поэтому текст митрополита Сергия АРК 14 февраля было поручено изучить главе V отдела НКЮ и члену АРК П.А. Красикову, после чего рассмотреть вопрос о публикации. В феврале у властей появилась надежда на принятие «декларации» самим Патриархом, поэтому от идеи организации собора они отказались.
Деятельность патриарха Тихона по обеспечению преемства патриарших полномочий в последние месяцы жизни
7 января 1925 года патриарх Тихон, понимая, что из-за состояния своего здоровья и попыток властей устранить его может потерять возможность церковного возглавления, подписал распоряжение о преемстве высшей церковной власти, указав в качестве возможных местоблюстителей митрополитов Кирилла (Смирнова), Агафангела (Преображенского) и Петра (Полянского). Здесь не было тайного кандидата в Местоблюстители, как в 1922 и 1923 годах, имя которого нужно было скрывать от властей. Фактически, очевидно, с согласия властей, высшая церковная власть завещалась митрополиту Петру, так как два других иерарха находились в заключении. Именно митрополит Петр в этот период вел все переговоры с ОГПУ от лица Церкви, властям казалось, что он, будучи местоблюстителем, будет выполнять их указания. Патриарх попытался закрепить преемство церковной власти, сохранив принцип единоначалия.
28 февраля патриарх передал Е.А. Тучкову обращения в СНК СССР и НКВД СССР с заявлением о регистрации при нем временного Священного Синода: «В целях благоустроения церковной жизни и для управления Русской Православной Церковью я, неоднократно, входил с ходатайствами в подлежащие Гражданские Учреждения о регистрации при мне Священного Синода. И ныне, в тех же целях, я намерен организовать, как исполнительный при мне орган, СВЯЩЕННЫЙ СИНОД, в состав которого временно, впредь до созыва, на что будет испрошено разрешение Советской Власти, Всероссийского Собора и до избрания последним как исполнительного органа, так и членов оного, имеют войти следующие лица: Я, как Патриарх и Председатель; 2) Нижегородский Митрополит Сергий (СТАРОГОРОДСКИЙ); 3) Уральский Митрополит Тихон (ОБОЛЕНСКИЙ); 4) Тверской Митрополит Серафим (АЛЕКСАНДРОВ); 5) Крутицкий Митрополит Петр (ПОЛЯНСКИЙ); 6) Херсонский епископ Прокопий (ТИТОВ); 7) временно Управляющий Самарской епархией епископ Мелитопольский Сергий (ЗВЕРЕВ)»[90].
Инициатива расширения состава Синода и его легализации исходила от епископата. ОГПУ докладывало высшему руководству в марте 1925 года: «Несмотря на очевидное усиление тихоновщины, положение ее в последнее время несколько осложнилось в связи с болезнью патриарха Тихона, принявшей довольно серьезный характер, так что Тихон был принужден лечь в больницу. Возможно, что на него сильно повлияла смерть его келейника Якова, убитого во время налета на Донской монастырь. Опасаясь развала церкви в случае его смерти, видные тихоновцы принимают в настоящее время все меры к тому, чтобы создать синод, по возможности легализовав его, и который мог бы заменить Тихона в управлении церковью»[91].
Патриарх просил Е.А. Тучкова, согласно их договоренности, содействовать регистрации Синода[92], обещая выполнить его требования — издать «декларацию» о лояльности и инструкцию для местных архиереев: «По организации и регистрации Священного Синода — последним, во главе со мной, будет издана декларация об отношении Церкви и ея служителей к Советской Власти, как Инструкция на местах для епископов»[93].
Новый Синод при нем так не был организован. Это было связано с тем, что составленный патриархом в начале марта вариант «декларации» вызвал крайнее неудовлетворение Е.А. Тучкова.
В течение марта - начала апреля давление на патриарха с целью заставить его подписать выгодный ОГПУ вариант «декларации» продолжалось. 21 марта он был допрошен в больнице Бакуниных сотрудником 6-го отделения СО ОГПУ И. В. Соловьевым, который начал оформлять постановление об избрании меры пресечения[94].
Прот. В. Виноградов сообщает подробности о последней попытке ОГПУ через Синод добиться от патриарха утверждения выгодного им документа: «Тучков в последние месяцы жизни Патриарха снова с самой решительной настойчивостью повел атаки на Священный Синод с целью заставить его добиться у Патриарха желательного ему акта в форме соответствующего послания: объявления себя сторонником советской власти, с одной стороны, и согласия на заочный суд и осуждение заграничной русской иерархии — с другой. Насколько ультимативно и настойчиво немедленно требовал этого Тучков в последние дни жизни Патриарха, достаточно свидетельствует тот малоизвестный факт, что больной Патриарх в самый день своей смерти, и притом в великий праздник Благовещения, был принужден поехать на экстренное заседание Священного Синода, созванное специально для выработки проекта соответствующего послания»[95].
Вероятно, речь шла о старом составе Синода: патриарх, митрополиты Серафим, Тихон и Петр. В наших работах мы подробно рассматривали вопрос, связанный с «Завещательным посланием» патриарха Тихона[96], и пришли к выводу, что оно, в том виде, в котором было напечатано в газетах, безусловно, не было подписано патриархом.
***
7 апреля 1925 года святой патриарх Тихон скончался. Он сумел сохранить патриаршество, ставшее оплотом Церкви в году открытых гонений, инициирования расколов, провокаций и угроз со стороны властей. То, что каноническая Церковь зиждется на патриаршестве, понимали и обновленцы, и сотрудники ОГПУ и других властных структур, поэтому все их усилия были направлены на попытки ликвидации института патриаршества, подрыв авторитета патриарха, замену патриаршего управления коллегиальным и, в конце концов, физическую ликвидацию патриарха Тихона. Патриарх готов был в тактических целях вести переговоры об уступках властям по многим вопросам, но он, буквально жертвуя собой, стремился сохранить патриархоцентричную систему управления Церковью, которую передал своему преемнику святому митрополиту Петру, деятельность которого по сохранению и укреплению принципа патриаршего единоначалия заслуживает отдельного изучения.
[1] См.: Евр. 7, 4.
[2]Книга правил святых апостол, святых Соборов Вселенских и Поместных, и святых отец. СПб., 1893. Репринт: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. С. 17.
[3]Там же С. 41.
[4]Иларион (Троицкий), сщмч. Творения в 3 т. М., 2004. Т. 3. С. 548.
[5]Карташев А. В. Вселенские Соборы. М., 1994. С. 278.
[6]Успенский Б. А. Избранные труды. М., 1996. С. 107–111.
[7]Уложенная грамота об учреждении в Москве Патриаршего престола // Идея Рима в Москве XV–XVI века. Источники по истории русской общественной мысли. М., 1989. С. 185–191.
[8]Духовный регламент. М., 1897. С. 14–15.
[9]Вениамин (Федченков), митр. Святый Сорокоуст: Мысли по поводу указов митрополита Сергия // К Свету. Альманах. Вып. 13. Патриархи смутных времен. М., 1994. С. 22.
[10]Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918. М., 1994. Вып. 1. С. 7.
[11]Там же. С. 12.
[12]Цыпин В., прот. Высший Церковный Совет // ПЭ. 2005. Т. X. С. 110.
[13]Кашеваров А. Н. Православная Российская Церковь и Советское государство. 1917–1922. М., 2005. С. 254.
[14]Никитин Д. Н. Евсевий (Никольский) // ПЭ. 2008. Т. XVII. С. 271.
[15]См. данные о нем, приводимые ЦНЦ ПЭ: Лубенский раскол и «иоанникиевщина» в документах Патриаршей канцелярии // Вестник церковной истории. 2008. № 1(9). С. 78.
[16]Письма Патриарха Алексия своему духовнику. М., 2000.С. 243.
[17]История иерархии Русской Православной Церкви. Комментированные списки иерархов. М., 2006. С. 871.
[18]Троицкое подворье при Святейшем Патриархе Тихоне / Публ., вступ. статья и коммент. Н. А. Кривошеевой // Вестник ПСТГУ. Вып. II: 2(19). М., 2006. 277.
[19]Цыпин В., прот. Высший Церковный Совет // ПЭ. 2005. Т. X. С. 110.
[20]История иерархии Русской Православной Церкви. Комментированные списки иерархов. М., 2006. С. 871.
[21]Архивы Кремля. Политбюро и Церковь 1922–1925 гг. М., Новосибирск: РОССПЭН, Сибирский хронограф, 1997. Кн. 1. С. 151–152. (Далее – Архивы Кремля).
[22]Новые материалы о преследованиях за веру в советской России (сост. И.И. Осипова) // Церковно-исторический вестник. 1999. № 2-3.С. 34-35.
[23]Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943 / Сост. М. Е. Губонин. М.: ПСТБИ, 1994. С. 192. (Далее – Акты).
[24]Церковно-исторический вестник. 1999. № 2-3.С. 79.
[25]Акты. С. 193–194.
[26]Там же. С. 194.
[27]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 6. Л. 32; Следственное дело Патриарха Тихона. Сборник документов и материалов Центрального архива ФСБ РФ. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. С. 123. (Далее – Следственное дело).
[28]ГАРФ. Ф. 1235. Оп. 140. Д.60. Л. 524.
[29]Евдоким (Мещерский), «митрополит». Соборный разум или единовластие? // Христианин. Издание Учебного комитета при Св. Синоде. 1924. Т. 1. № 2–3.С. 3.
[30]Там же. С. 3.
[31]Шишкин А. А. Сущность и критическая оценка «обновленческого» раскола Русской Православной Церкви. Казань, 1970. С. 104.
[32]Живая церковь. 1922. № 1. С. 3.
[33]См.: Косик О. В. К истории Владимирской епархии (1917–1923 гг.) // Богословский сборник. К 75-летию со дня кончины святого Патриарха Тихона. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. Вып. 6.
[34]Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 г. Сборник документов из фонда Реввоенсовета Республики. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 159.
[35]Акты. С. 219–221.
[36]Ради мира церковного: Жизненный путь и архипастырское служение святителя Агафангела, митрополита Ярославского, исповедника. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. Кн. 2. С. 177–178.
[37]Живая церковь. 1922. № 6.
[38]Цит. по: Дамаскин (Орловский), иг. Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ века: жизнеописания и материалы к ним. Кн. 3. Тверь, 1999. С. 540.
[39]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 3. Л. 30.
[40]Архивы Кремля. Кн. 1. С. 273.
[41]См. например: Сафонов Д. В. Почему не состоялся процесс над Патриархом Тихоном? // Российская государственность XX века: Материалы межвузовской конференции, посвященной 80-летию со дня рождения профессора Н. П. Ерошкина, 16 декабря 2000 г. М., 2001. С. 183–187.
[42]Архивы Кремля. Кн.2. С. 399–400.
[43]Поместный Собор Российской Православной Церкви 1923 г. (Бюллетени). М.: Изд. протопресв. В. Д. Красницкого, 1923. С. 12.
[44]Там же.
[45]Следственное дело. С. 354.
[46]Введенский А. И. Церковь патриарха Тихона. М., 1923. С. 30.
[47]Там же. С. 11.
[48]Акты. С. 283–284.
[49]РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 218. Л. 68–69.
[50]РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 221. Л. 2.
[51]Кузнецов А.И.Обновленческий раскол в Русской Церкви // Обновленческий раскол (Материалы для церковно-исторической и канонической характеристики) / Сост. И.В. Соловьев М., Издательство Крутицкого подворья, 2002. С. 353-354.
[52]Архивы Кремля. Кн. 1. С. 423.
[53]Акты. С. 737–738.
[54]ЦА ФСБ. Д. Р-35561. Т. 1. Л. 10.
[55]ЦА ФСБ. Д. Н-3677. Т. 4. Л. 254.
[56]«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). М., 2001. Т. 1. С. 947.
[57]Архивы Кремля. Кн. 2. С. 357–358.
[58]См. фотокопию текста: Вострышев М. И. Патриарх Тихон. М., 21997. С. 272.
[59]РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 218. Л. 250.
[60]Русская православная церковь в советское время (1917–1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью / Сост. Г. Штриккер. М., 1995. Кн. 1. С. 234–235.
[61]«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). М., 2001. Т. 1. С. 977.
[62]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 23. Л. 30.
[63]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 23. Л. 34 об.
[64]Феодосий (Алмазов), архим. Мои воспоминания. Записки соловецкого узника / Подготовка текста М. И. Одинцова. М., 1997.
[65]См.: Акты. С. 309.
[66]Акты. С. 310.
[67]РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 195. Л. 2.
[68]РГИА. Ф. 831. Оп. 1. Д. 195. Л. 4–6.
[69]Архивы Кремля. Кн. 1. Л. 290.
[70]ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 4. Д. 372. Л. 130; Архивы Кремля. Кн. 2. С. 420.
[71]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 13. Л. 127–127 об; Следственное дело. С. 369.
[72]Следственное дело. С. 737.
[73]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 5. Л. 178; Следственное дело. С. 737.
[74]Там же. С. 775.
[75]Там же. С. 370.
[76]ЦА ФСБ. Д. Н-1780. Т. 13. Л. 220–224; Следственное дело. С. 777.
[77]Там же. С. 777.
[78]Там же. С. 372–374.
[79]Там же. С. 375.
[80]РГАСПИ. Ф. 89. Оп. 4. Д. 180.
[81]Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917–1941. Документы и фотоматериалы / Сост. О. Ю. Васильева. М., 1996. С. 197.
[82]Там же. С. 197–198.
[83]РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 112. Д. 775. Л. 5.
[84]Далгатов А. Г. Политика Советского государства по отношению к неправославным вероисповеданиям: Октябрь 1917–го-конец 1930-х гг. Дисс. д-ра ист. наук. СПб., 2004. С. 293.
[85]Там же. С. 388–389.
[86]Левитин-Краснов А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты (Материалы по истории Церкви. Кн. 9). М., 1996.С. 432–433.
[87]Следственное дело. С. 784–804.
[88]Там же. С. 784.
[89]Там же. С. 798.
[90]Там же. С.396.
[91]«Совершенно секретно»: Лубянка – Сталину о положении в стране (1922–1934 гг.). М., 2002. Т. 3. С. 109.
[92]Следственное дело. С.396–397.
[93]Там же. С.397.
[94]Там же. С. 399–402.
[95]Виноградов В. П., протопресв. О некоторых важнейших моментах последнего периода жизни и деятельности Святейшего Патриарха Тихона (1923–1925) // Церковно-исторический вестник. 1998. № 1. С. 33–34.
[96]См.: Сафонов Д. В. К вопросу о подлинности «Завещательного послания св. Патриарха Тихона» // БВ. 2004. № 4. С. 265–311; Он же. Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Петр (Полянский) и его отношение к «Завещательному посланию» Патриарха Тихона // Интернет-сайт «Православие.Ru». 13.03.2003. (http://www.pravoslavie.ru/archiv/patrtikhon-zaveschanie2.htm); Он же. «Завещательное послание» Патриарха Тихона и «Декларация» заместителя патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия // Интернет-сайт «Православие.Ru». 24.03.2003. (http://www.pravoslavie.ru/archiv/patrtikhon-zaveschanie3.htm); Он же. К проблеме подлинности «Завещательного послания» Патриарха Тихона // Интернет-сайт «Православие.Ru». 07.03.2003. (http://www.pravoslavie.ru/archiv/patrtikhon-zaveschanie1.htm); Он же. «Завещательное послание» и Декларация митрополита Сергия (Страгородского) 1927 года // Община XXI век. Православное обозрение. 2001. №3 (5); «Завещательное послание» Патриарха Тихона как отражение поиска компромисса Церкви и власти // Он же. Патриарх Тихон и советская власть: к проблеме государственно-церковных отношений в 1922–1925 гг. Дисс. канд. ист. наук. М., 2004. С. 177–189.