Известно, что одним из важнейших формирующих факторов личности христианина является целостное мировоззрение или Православная картина мира. Упрощенные подходы к раскрытию указанной темы рано или поздно приводят к глубоким внутренним конфликтам именно мировоззренческого плана. Взрослеющие дети начинают относиться к библейскому тексту как к мифу-сказке или, что не менее опасно – усваивают негативное отношение к естествознанию, что в свою очередь является характерной составляющей сектантского мышления.
Для того, чтобы осознать всю сложность вопроса, позволим себе сделать небольшой (и далеко не полный!) экскурс в проблематику прочтения Шестоднева и связанных с ним библейских повествований.
Прежде всего, следует помнить, что наше прочтение и интерпретация библейского текста должны гармонично сочетать, по крайней мере, три компонента: соответствие духу Священного Писания, связь с вероучительной (святоотеческой) традицией Церкви и адекватность жизненной правде, постигаемой через естественные науки.
Общая тенденция широко привлекать для прояснения смысла Откровения известные отцам философские построения, данные естественных наук, филологии и истории находит свое выражение в словах преподобного Ефрема Сирина: «Моисей в книге своей описал творение природы, чтобы о Творце свидетельствовали и природа, и Писание, - природа, когда пользуемся ею, Писание, когда читаем его. Сии два свидетеля обходят всякую страну, пребывают во все времена, они всегда перед нами, и обличают отступников, отрицающих Творца» [15, с.270]. Однако, важно понять, с какой целью это делалось.
Сейчас вряд ли кто-то из богословов будет оспаривать тот факт, что святоотеческое предание и авторитет Православной Церкви когда-либо определяли строго естественнонаучный смысл Бытия или других книг Священного Писания. Отечественный дореволюционный библеист проф. А.П. Лопухин[1] [25, с.8, 68-69] в своем небольшом, но глубоком труде, посвященном рассмотрению библейской космогонии в контексте патристического предания, приходит к следующему выводу: учители Церкви часто неоднозначно толковали книгу Бытия по целому ряду объективных причин.
В первую очередь, святые отцы стремились донести до своих слушателей и собеседников важнейшие догматические истины христианского вероучения. Ради осуществления этой высокой цели они привлекали и факты современных им естественных наук, и - насколько это представлялось им возможным – построения греческой философии. Вполне естественно, что многие (даже фундаментальные) постулаты позднеантичной и средневековой науки (геоцентризм, форма земли и структуры небесных сфер, учение о четырех первоэлементах) в настоящее время устарели, потеряли свою актуальность. Ярким примером здесь может служить факт широкого принятия и разделения отцами гипотезы самообразования сложных живых организмов из элементов неживой природы. Святитель Василий Великий в своих «Беседах на Шестоднев» говорит буквально следующее: «Повеление сие [производить из себя жизнь (Быт. 1:11) – свящ. О. М.] соблюлось в земле, и она не престает служить Создателю. Одно производится чрез преемство существовавшего прежде, другое даже и ныне является живородящимся из самой земли. Ибо не только она производит кузнечиков в дождливое время и тысячи других пород пернатых, носящихся по воздуху, из которых большая часть по малости своей не имеют имени, но из себя же дает мышей и жаб. Около Египетских Фив, когда в жару идет много дождя, вся страна наполняется вдруг полевыми мышами. Видим, что угри не иначе образуются, как из тины. Они размножаются не из яйца, и не другим каким-либо способом, но из земли получают свое происхождение» [5, с.137] . Блаженный Августин, толкуя слова мессианского 21 псалма «Я же червь, а не человек» (Пс. 21:7), увидел в данном месте указания на кеносис, так как считал, что некоторые низшие организмы способны к самозарождению из ила и почвы, о чем он более подробно рассуждает в своем трактате «О книге Бытия буквально, в 12 книгах» (Кн. III, главы 12, 14)[2]. В Пс. 21:7 он усмотрел указание на бессеменное зачатие Мессии-Христа: «Я же червь есть, а не человек. Червь, а не человек: поистине человек есть червь; но тот Червь, а не человек. Отчего же не человек? Потому что Бог. Чего ради так себя смиряет, что говорит «Червь»? Не потому ли, что червь из плоти без соития рождается, как Христос от Марии Девы? И червь и, однако, не человек. Почему червь? Потому что смертный, потому что из плоти рожден, потому что без соития рожден. Почему не человек? Потому что в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог был Слово» [1][3]. Как известно, уже в XVII-XVIII вв., благодаря экспериментам итальянцев Ф. Реди и Л. Спалланцани, теория спонтанного самообразования живых организмов была серьезно поставлена под сомнение, а во второй половине XIX в. – окончательно опровергнута работами французского микробиолога Л. Пастера, доказавшего незыблемость принципа «omne vivum ex vivo». Между тем, это нисколько не обесценивает патристических творений, так как научные факты и теории использовались отцами лишь как образы и иллюстрации, призванные облегчить созерцание премудрости и благости Божией через рассмотрение творения, что в конечном итоге должно обеспечивать понимание, усвоение умом и сердцем незыблемых, вечных божественных истин. «У меня одна цель – все обращать в назидание Церкви», - говорит святитель Василий Великий в тех же «Беседах на Шестоднев» [5, с.115]. Таким образом, мы можем обозначить общий принципиальный момент: пастырские цели экзегетических трудов отцов Церкви всегда ставились на первом месте и имели лишь косвенное отношение к собственно научным интересам.
Второй объективной причиной разности в подходах к толкованию книги Бытия среди древних церковных писателей, по мнению А.П. Лопухина, является принадлежность отцов к различным «богословским школам», а так же - качественная разница между аудиториями, к которым обращались со своим пастырским словом учители Церкви. Так, например, святитель Афанасий Великий, следуя александрийской традиции аллегорического толкования вслед за Филоном, Оригеном и Климентом, говорил о мгновенном сотворении мира и населяющих его живых существ [4, с.341]. Сирийцы и антиохийцы: преподобный Ефрем Сирин, святитель Иоанн Златоуст, - стремились «буквально объяснить священный текст, чтобы возводя душу к Богу, преподать ей назидание, не заботясь об удовлетворении суетного любопытства» [4, с.25]. Они учили о поэтапном сотворении мира на протяжении шести 24-часовых творческих дней. Толкования на книгу Бытия святителя Иоанна Златоуста – это предмет его проповеднической деятельности в Антиохии в 386 и в 395 гг. Обращаясь к своей аудитории, он говорил: «Не будем же с любопытством проникать в дела Божии, но пусть эти дела служат для нас лишь поводом к благоговению пред их Виновником»[4]. Отцам-каппадокийцам – святителям Григорию Богослову, Василию Великому, Григорию Нисскому, удалось наиболее плодотворно совместить оба толковательных метода – и умеренный аллегоризм, и буквальное толкование. Для каппадокийцев характерно особое уважение к красноречию, науке, интеллектуальному анализу и философии. «История [миротворения – свящ. О. М.] не коснулась сего [стихий земных – свящ. О. М.], чтобы приучить ум наш к самодеятельности и дать ему случай по немногим данным делать заключения и о прочем», - говорит святитель Василий Великий в «Беседах на Шестоднев» [5, с.24]. В «Толковании на пророка Исаию» он замечает: «Творец <…> и в Писании намеренно допустил неясность к пользе ума, чтобы возбуждать его деятельность» [6, с.224]. Отцы-каппадокийцы допускали термин и идею одномоментного сотворения как потенцию того, что оформилось по воле Бога на протяжении шести реальных творческих дней. Богословско-философское развитие «каппадокийский синтез», в том числе и в экзегезе, нашел в византийском богословии, в трудах преподобных Максима Исповедника (учение о божественных логосах), Иоанна Дамаскина, Симеона Нового Богослова, святителя Григория Паламы (учение о божественных энергиях). Однако, касаясь экзегетических бесед самого святителя Василия Великого, прот. Леонид обращает внимание на слова его младшего брата - Григория Нисского, который считал, что Василий «всецело был занят простейшим толкованием речений». При этом он «беседовал в Церкви многолюдной при таком стечении народа, что по необходимости соображался с приемлющими слово». Было в числе его слушателей «много способных разуметь слова более возвышенные», но большинство были «люди простые, трудящиеся, занятые сидячими работами, как собрание жен, не учившихся таким наукам, и толпа детей, и престарелые по летам» [33, с.32]. Западные отцы часто богословствовали каждый независимо друг от друга. Поэтому, кроме свойственного им общего догматического учения, они заимствовали свои частные богословские мнения по вопросам, нерешенным Церковью, в науках [25, с.53]. Творения греческих предшественников и современников определенно оказывали на них большое влияние (например, текст «Шестоднева» святителя Амвросия Медиоланского свидетельствует о том, что он в своей проповеднической деятельности активно пользовался беседами святителя Василия Великого, а в других богословских трактатах, например, «О рае», часто склонялся к аллегорической экзегезе) [20, с.45-49, 63]. Особое место среди западных отцов-экзегетов занимает личность блаженного Августина. Он «глубоко осознавал необходимость для богослова пользоваться наукой для объяснения божественного творения, и он сильно восставал против тех христиан, которые, под предлогом охраны православия, отрицали научные истины» [25, с.56]. Исследователь работ Иппонского святителя, посвященных экзегезе книги Бытия, прот. А. Сидоренко пишет о его космологии: «Все создано разом, и тем не менее, в шесть дней. Отсюда и трудности в понимании рассказа о происхождении мира, считает блаженный Августин. То есть в Писании рассказ о творении уже приспособлен к пониманию людей «простого восприятия», которые могут мыслить лишь временными категориями» [27, с.221]. Таким образом, блаженный Августин, как антиохийцы и каппадокийцы, принимал буквальный смысл, но вместе с тем как бы отрицал действительное различение шести творческих дней. Он был первым из церковных писателей, ясно изложившим идею законов природы или «причинных оснований». Августин «не хотел умножать чудес без достаточных оснований и думал, что явления должно объяснять, когда это возможно, сообразно с «природой вещей» [25, с.60].
Рассматривая библейско-святоотеческое учение как о первозданном состоянии первых людей, всего творения в целом, так и о последствиях грехопадения для него самого и окружающего его мира, мы можем убедиться в том, что относительно понимания нетленности природы первозданного Адама до грехопадения разногласий между отцами (даже «по букве») практически нет; говоря же о состоянии окружающего мира до грехопадения, учители Церкви формально разделяются как бы на два лагеря – на тех, кто учит о нетленности всего первозданного космоса (свт. Феофил Антиохийский, свт. Иоанн Златоуст, прп. Максим Исповедник, прп. Григорий Синат, свт. Игнатий Кавказский, свт. Феофан Затворник)[5], и на тех, кто так или иначе говорит об изменяемости, смертности и «текучести» всей живой материи за исключением человека (блаж. Феодорит Киррский, блаж. Августин, свт. Василий Великий, свт. Григорий Нисский, свт. Григорий Палама)[6]. При этом ни теми, ни другими не отрицается как таковой факт «оскудения сил природы» после преступления прародителей и проклятия Богом земли (Быт. 3:17). Разногласия по букве среди отцов возникают лишь при обсуждении степени этой поврежденности.
Митрополит Макарий (Булгаков), обобщая разные святоотеческие мнения и высказывания относительно того, насколько сильно изменился материальный мир после трагедии грехопадения, выделяет следующие моменты: ядовитость некоторых растений (причем, видимо, для человека), выхождение животных из повиновения людям, факты рождения уродов (т. е., говоря современным нам языком, - возникновение и накопление вредных мутаций), ослабление лунного и солнечного света (в научных терминах - смена некоторых констант). Исходя их вышеперечисленного, о полной метаморфозе законов физического бытия для тварного космоса после преступления Адама речь все же не идет. «В чем собственно состоит эта суета, которой тварь повиновалась вследствие падения человека (Рим. 8:20,22. – Свящ. О. М.), с точностью определить не можем», - делает вывод митрополит Макарий [22, с.490-491].
Прот. Н. Малиновский так же говорит, что «с точностью определить свойства и степень изменения природы по силе и действию проклятия невозможно, так как мы не видели благословенной земли в ее первобытной славе и красоте. <…> Живые и чувствующие существа <…> могут ощущать страдания в работе тлению, - но они и не предназначены к нескончаемому и неразрушимому бытию» [23, с.338, 340].
Разрешение указанных противоречий представляется сложной и одновременно – крайне важной задачей, стоящей перед современной герменевтикой и экзегетикой, тем более, что в настоящее время в некоторых кругах наблюдается нездоровая тенденция к признанию т. н. «научного креационизма» истиной в последней инстанции[7].
Здесь представляется важным вспомнить слова архим. Киприана (Керна), предупреждавшего о недопустимости ограничения святых отцов нашими предпосылками, «стилизации» их под наши современные методологические приемы и понятия. «Отцы, если и не знали многого, что стало известно нам, все же были глубже в своих прозрениях», - писал архим. Киприан [19, с.322]. Дар истолкования Священного Писания – дар Святого Духа, непрерывно действующего в Церкви. Этот дар может проявляться различными образами, при том, что Дух – один (1 Кор. 12:4). Таким образом, в случаях, когда мы сталкиваемся с большим числом противоположных по букве святоотеческих мнений, «согласие отцов» необходимо искать не во внешних формулировках, но в духе подхода к истолкованию тех или иных сложных мест Священного Писания, помня при этом и о некоторой «эсхатологической перспективе» в нашем понимании тайн творения, ибо «теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан» (1Кор.13:12) [28].
Хорошим ключом к разрешению проблемы могут стать следующие размышления над словами святого апостола Павла (Рим. 8:20-21) святителя Феофана Затворника (достоверно известно, что его толкования никак не определялись эволюционистскими гипотезами): «Вседержитель понужден был поставить ее [тварь – свящ. О. М.] в сие состояние [тленности – свящ. О. М.] падением главы ее – человека. Поелику произошло сие последнее; то Он нашел необходимым подчинить и тварь, созданную для человека, тому же, чему подпал человек произволением. Но как? – Так ли, что, провидя падение человека, Он и создал тварь так, как прилично быть ей при падшем главе, - с тем однако же, чтоб когда восстановлен будет падший, приподнять ее в меру его восстановленного состояния; или она создана была в лучшем состоянии, в каком был и первозданный, а потом низведена в худшее, когда пал человек <…>, Св. Апостол не решает этого. Он смотрит на то, что есть, и предрекает, что будет, не поднимая завесы, скрывающей от нас первоначалия твари. Так поступают и наши толковники; и только мимоходом выражаются так, что их мысль подходит будто – то к первому, то ко второму» [30, с.506]. Таким образом, святитель Феофан еще более развивает и систематизирует те идеи согласования святоотеческих мнений, которые схематично (и даже, быть может, интуитивно) намечались в экзегезе митрополита Филарета (Дроздова)[8]. Действительно, если рассматривая столь принципиальный вопрос, как разделение человечества на два пола и благословение брака еще в раю (Быт.1:27-28; 2:21-24), святые отцы ясно говорили о предведении грехопадения Творцом[9], то почему этого аспекта нельзя допустить и тогда, когда речь идет о сотворении в определенном качественном состоянии всех живых организмов, созданных для человека?[10] Говоря иными словами, и Второе начало термодинамики и развитие могли лежать в основе бытия вселенной и до момента грехопадения[11].
Дальнейшее осуществление синтеза «противоположных» святоотеческих мнений, решение сложнейших экзегетических проблем, связанных с прочтением Шестоднева и его соотнесением с данными естественных наук, представляется перспективным в рамках общей герменевтической модели, разрабатываемой в совершенно различных аспектах и независимо друг от друга свящ. П. Флоренским [32], епископом Кассианом (Безобразовым) [18, с.194-216], прот. Л. Грилихесом [11, с.14-28], свящ. Л. Цыпиным [33, с.142], свящ. В. Шмалием [34, С.152-170], прот. А. Геронимусом [8, С.84-105], А. Нестеруком [24] и др. Объединяя главные результаты богословских исследований данных авторов, а также работы отечественных библеистов дореволюционной школ (прот. Н. Сергиевский, И.Н. Корсунский, П.И. Савваитов, Я.В. Богородский, А.П. Лопухин, А. Покровский), можно построить герменевтическую модель прочтения повествования о сотворении мира и человека как «словесной иконы», допускающей по-прежнему (в отличие от протестантских «критических» тенденциозных подходов) вполне традиционные для православной экзегетики буквально-историческое и христологически-типологическое толкования, не вступающие, между тем, в противоречие с данными современной науки. Это представляется вполне реальным, если допустить, что пророк-боговидец Моисей и святые отцы прозревали не просто некоторые отдельные, хотя и ключевые этапы истории сотворения вселенной (на чем настаивает т. н. визионерский герменевтический подход[12]), но созерцали ниспослание в мир в Божественных энергиях умопостигаемых логосов «естества», «промышления» и «суда» [32, с.123]. Именно таким образом, снимается «противоречие» между мнениями отцов, учивших о нетленности всей твари, «хорошей весьма» (Быт I гл.), и отцов, говоривших только о нетленности первозданного человека и окружающего его рая. Первые, не ошибались, так как нетленность тварного космоса и населяющих его живых существ в Божественных логосах являлась реальностью, но реальностью потенциальной, трагически утерянной самим человеком… И вторые говорили истину, описывая то, что как некое задание, состоящее в преображении мира (а не как роковая неизбежность!), было предложено Творцом первозданному Адаму. «Эту задачу он должен был осуществить в сфере своего произволения, путем свободного направления всех сил души к Богу <…>. Человек, прежде всего, должен был победить бесстрастием разделение в себе (на полы); затем святой жизнью соединить мир и рай, чтобы и тот и другой для тела его одинаково были землей; потом равноангельской добродетелью утончить тело и чувства настолько, чтобы открыть себе доступ на небо; далее достигнуть равноангельского ведения и, таким образом, объединиться с миром мысленным; наконец, в любви недоведомо соединиться с Самим Богом. <…> Объединяясь в конце концов с Богом, он достиг бы того, что на него излились бы потоки обожения, а через него и на все мировое бытие. Это обожение, соединение с Богом, погружение в Него, как естественная энергия тварного бытия, всегда стремящегося к своей Причине, доставило бы твари вечное и непреложное блаженство. Так осуществилась бы конечная цель, для которой Логос и поставил человека в центре мироздания, как Свой образ», - писал о миссии первозданного человека, обобщая мысли преподобного Максима Исповедника, С.Л. Епифанович [12, с.74-75]. Адам не смог справиться с этим заданием, и высокая миссия была осуществлена в конечном итоге Богочеловеком-Христом.
Таким образом, мы рассмотрели и разнообразие мнений древних церковных писателей относительно прочтения книги Бытия, и объективные причины этого явления. Закономерность вполне очевидна: на сколько святые отцы расходятся в понимании самого способа и подробностей творения, на столько они удивительно едины друг с другом в изложении догматического смысла первых глав книги Бытия: учении о единстве Бога, о сотворении ex nihilo, о Промысле, о сотворении человека «по образу и подобию» Божию, о единстве человеческого рода, о грехопадении. Никто из отцов никогда не отрицал типологического, прообразовательного, мессианского прочтения указанных разделов Священного Писания. Именно в этих моментах, как нам представляется, и должен заключаться второй аспект согласия отцов, consensus patrum.
Наша задача (на уровне школы, а иногда и ВУЗа), конечно же, состоит не в том, чтобы перегружать учащихся всей проблематикой, связанной с прочтением Шестоднева и книги Бытия. Талант педагога и миссионера заключается в способности просто объяснять самые сложные вещи. Потому наиболее перспективным нам представляется раскрытие библейского текста именно как словесной иконы, которая написана богодухновенным автором с соблюдением особых правил композиции, гармонии, поэтики для всех времен и народов, которая кроме реальной истории мира и человека заключает в себе созерцательно-богословский, нравственный и художественные планы. Как иллюстрации к реализации данного подхода можно использовать и известные учащимся литературные произведения (например, «Бородино» М.Ю. Лермонтова – не «репортаж с места событий», но и не миф), и иконографию праздников (Рождество, Воскресение Христово и др.). Несколько слов на уроке важно сказать и о границах научного познания. Безусловно, следует указать учащимся и на «аспект иероглифичности» [19, с.156, 199, 372-373, 385], относящийся к сущностной стороне самого акта сотворения космоса и первых людей, «ибо, - как писал В.Н. Лосский, - если есть тайна Божественного, есть также и тайна тварного» [21, с.70]. Такой подход к соотнесению науки и веры никак не стоит преградой на пути исследовательских интересов, но вместе с тем ставит вопрос о необходимости благоговейного отношения к таинству появления из небытия мира и человека, предупреждая как вульгарно-материалистические, так и агностические построения.
Касаясь же непосредственно обсуждения истории миротворения, особенно в старших классах, важно показать именно сложность вопроса в первую очередь для науки. Проблема обусловлена тем, что обилие накопленных к настоящему моменту научных фактов лишь мнимое. «Книга естественного Откровения» еще не только не прочитана, но и, по всей видимости, только начинает раскрываться перед нами. В этом смысле горделивые заявления о близости человечества к полному познанию мира и своей собственной истории, характерные и для советской, и для западной науки первой половины ХХ века, сейчас представляются, мягко говоря, наивными.
Обсуждая с учащимися модели соотнесения библейского Откровения о сотворении мира и человека с современными научными данными, следует помнить о том, что «было бы неверным стремиться каждую деталь в библейском тексте освещать данными науки». Сама система полного «согласования», по словам проф. прот. Василия Зеньковского, «ложна в своем принципе», т. к. наука постоянно развивается, а священный текст остается все тем же [16, с.60-61]. Именно поэтому, несмотря на свое развитие, апологетическую ценность и возможное приближение к истине, все концепции согласования библейского текста и космологических научных теорий остаются лишь «моделями» или «рабочими гипотезами». Важнейшие условия, которые должны быть непременно соблюдены при построении подобных моделей – неповрежденность догматического учения Церкви, научная и богословская компетентность.
В завершении хочется привести слова блаженного Августина, который, предстоя тайне сотворения мира и человека, молился так: «Дай мне услышать и понять, каким образом Ты сотворил в начале небо и землю. Написал это Моисей, написал и ушел, перешел от Тебя к Тебе, и нет его сейчас передо мною. Если бы он был тут, я ухватился за него и просил и заклинал Тобою раскрыть мне эти слова... А так как я не могу его спросить, то прошу Тебя, Истина (он говорил истину Ею исполненный), прошу Тебя, Боже мой, … Ты давший рабу Твоему сказать эти слова, дай и мне их понять» [2, с.318].
Список литературы
1. Augustinus. Innarationts in Psalmos, 174 – Sermo II, 168(I). Электронное издание: PL, T. 36. (PLD – version 5.06 © 1993-1996).
2. Августин Блаженный. Исповедь. – М.: Гендальф, 1992. – с. 541 с.
3. Августин, блаженный. О книге Бытия, буквально, в 12 книгах: Книги I-IV//Творения блаженного Августина епископа Иппонийского. Ч. 7. (Библиотека творений св. отцев и учителей Церкви Западных, издаваемая при Киевской Духовной Академии. Книга 20) – Киев, 1893. – С. 153-296.
4. Афанасий Великий, святитель. На ариан слово второе//Творения. Т. II. – М.: Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. - Репр.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. – С. 260-369.
5. Василий Великий, святитель. Беседы на Шестоднев. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902. – 149 с.
6. Василий Великий, святитель. Толкование на пророка Исаию//Творения Т. I. – СПб.: СПбДА, 1911. – С. 220-454.
7. Геронимус А., прот. Православное богословие и пути фундаментальной науки//Х международные Рождественские образовательные чтения. Христианство и наука. Сборник докладов. - М.: Отдел религиозного образования и катехизации Московского Патриархата, 2003. – С. 208-256.
8. Геронимус А., прот. Современное знание в свете антропологии преп. Максима Исповедника//Учение Церкви о человеке. Богословская конференция Русской Православной Церкви. Москва, 5-8 ноября 2001 года. Материалы. – М.: Синодальная Богословская комиссия, 2002. – С. 84-105.
9. Глаголев С., проф. Прошлое человека. – Сергиев Посад, 1917. – 115 с.
10. Григорий Нисский, святитель. Об устроении человека. – СПб.: АХIОМА, 1995. – 174 с.
11. Грилихес Л., прот. Шестоднев в контексте Священного Писания //Альфа и Омега. – М., 2005. - №2(43). – С. 14-28.
12. Епифанович С.Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. – М.: Мартис, 2003. – 220 с.
13. Ефрем Сирин, преподобный. Адам и Ева//Творения. Т. 5. – М.: Отчий дом, 1995. – С.191-202.
14. Ефрем Сирин, преп. Гимны (Мадраша) на Рождество. (Перевод с сирийского и вступительная статья прот. Л. Грилихеса).//Богословский вестник, издаваемый МДАиС. – Сергиев Посад., 2006. - № 5-6. – С. 17-41.
15. Ефрем Сирин, преподобный. О рае//Творения. Т. 5. – М.: Отчий дом, 1995. – С. 258 -297.
16. Зеньковский В., прот. Апологетика – М.: Издательский Дом «Грааль», 2001. – 248 с.
17. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры.– М.: Лодья, 1998. - (Книга IV, глава XXIV, О девстве). – 465 с.
18. Кассиан (Безобразов), епископ. Принципы православного толкования Слова Божия // Православие и Библия сегодня: сборник статей. – Киев: Центр православной книги, 2006. – С. 194-216.
19. Киприан (Керн), архим. Антропология святителя Григория Паламы. – М.: Паломник, 1996. – 450 с.
20. Лосев С. Св. Амвросий Медиоланский как толкователь Св. Писания Ветхого Завета. – Киев, 1897. – 102 с.
21. Лосский В.Н. Очерк Мистического Богословия Восточной Церкви. Догматическое Богословие. – М., 1991. – 288 с.
22. Макарий (Булгаков), митр. Православно-догматическое богословие. Т.I. – М.: Свято-Троицкий Ново-Голутвин монастырь, 1993. – 598 с.
23. Малиновский Н., прот. Православное догматическое богословие. Ч. II, первая половина. – Ставрополь-Губернский, 1902. – 445 с.
24. Нестерук А. Логос и космос: Богословие, наука и православное предание / Пер. с англ. (Серия «Богословие и наука»). – М.: Библейско-богословский институт св. ап. Андрея, 2006. – 443 с.
25. Павлович А. Библейская космогония по учению отцов и учителей Церкви. – СПб.: Типография А.П. Лопухина, 1898. – 73 с.
26. Покровский А. Библейское учение о первобытной религии: опыт библейско-апологетического исследования. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1901. – 457 с.
27. Сидоренко А., прот. Космология блаженного Августина: диссертация на соискание ученой степени кандидата богословия. – Сергиев Посад, МДА, 2000. – 221 с.
28. Сидоров А.И., проф. Принципы истолкования Священного Писания у отцов Церкви//Доклад на Богословской научной конференции «Святоотеческая экзегетика Священного Писания», проходившей в Московской Духовной Академии 27 октября 2005 г. (в печати).
29. Троицкий С.В., проф. Христианская философия брака. – Клин: Фонд «Христианская жизнь», 2001. – 223 с.
30. Феофан (Вышенский), епископ. Толкование послания святого апостола Павла к Римлянам. М., 1890.
31. Филарет (Дроздов), святитель. Толкование на книгу Бытия. - М.: Русскiй Хронографъ, 2004. – 702 с.
32. Флоренский П.А., свящ. На Маковце // У водорозделов мысли. - Соч., т. 3(1). – М.: Мысль, 1999. – С. 28-33.
33. Цыпин Л., свящ. Так чем же являются Дни Творения? Центральная проблема экзегетики Шестоднева. – Киев: Пролог, 2005. – 142 с.
34. Шмалий В., свящ. Космология святых Отцов Каппадокийцев: вклад в современный диалог науки и богословия//Альфа и Омега. – М., 2003. - №2(36). – С. 152-170.
[1] Работа издана под псевдонимом: Павлович А. Библейская космогония по учению отцов и учителей Церкви.
[2] «... семя присуще как травам и деревьям, так и животным, впрочем, не всем. Ибо наблюдением дознано, что некоторые из них рождаются из воды и земли так, что у них нет пола, а потому семя их заключается не в них самих, а в тех стихиях, из коих они происходят. <…> Ибо многие из них являются или от повреждения живых тел, или от нечистоты, испарений и разрушения трупов, иные – от гниения дерев, а другие – от порчи плодов…»[3, с.234, 236].
[3] Ср. с гимном преподобного Ефрема Сирина: «Духом червю уподоблен (Пс. 21:7), // Он, как безмужно рожденный. // Ныне понятен стал образ, // Святым Духом изображенный». – Ефрем Сирин, преп. Гимны (Мадраша) на Рождество. (Перевод с сирийского и вступительная статья прот. Л. Грилихеса).//Богословский вестник, издаваемый МДАиС. – Сергиев Посад., 2006. - № 5-6. – С. 21.
Евфимий Зигабен. Толкование Псалтыри. – М.: Донской монастырь, 1993. – Репр.: Киев, 1882. – С. 130-131.
[4] Цит. по: Павлович А. Библейская космогония по учению отцов и учителей Церкви [25, с.25].
[5] Феофил Антиохийский, святитель. К Автолику: Книга 2. – в кн.: Ранние отцы Церкви. – Брюссель: «Жизнь с Богом», 1988, с. 482-483.
Иоанн Златоуст, святитель. Беседы о статуях // Полное собрание творений св. Иоанна Златоуста: В 12 тт. – Т. 2, кн. 1. - Репр. – М.: Православная книга, 1993, с. 128.
Иоанн Златоуст, святитель. Избранные творения: Беседы на послания к Римлянам – М.: Издательский отдел Московского патриархата, 1994, с. 664-665.
Аналогичное по смыслу толкование Рим. 14:5 мы находим и у святителя Мефодия Патарского («О воскресении, против Оригена»). – Григорий Чудотворец, святитель и Мефодий, епископ и мученик. Творения. – Репр. – М.: Паломник, 1996. – (Библиотека отцов и учителей Церкви), с. 225.
Симеон Новый Богослов, преподобный. Слово 45 // Творения: Пер. с новогреч.: В 3 тт. – Т.1: Слова 1-52. - Репр. – М.: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1992, с. 367-373.
Григорий Синаит, преподобный. Главы о заповедях и догматах, угрозах и обетованиях, - еще же - о помыслах, страстях и добродетелях, - и еще - о безмолвии и молитве//Добротолюбие в русском переводе, дополненное. – Т. 5. - Репр. – Джорданвилль: Свято-Троицкий монастырь, 1966, с. 131.
Игнатий (Брянчанинов), святитель. Слово о человеке. СПб.: Центр духовного просвещения, 1995, с. 17-19.
Феофан Затворник, святитель. Цит. по: Рудинский Н., свящ. Жизнь и труды святого апостола Павла: Последовательный комментарий апостольских посланий, составленный по трудам еп. Феофана Затворника. – Репр. – М.: Московское Подворье Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, изд-во «Правило веры», 1995, с. 255.
[6] Феодорит блаженный, епископ Киррский. Изъяснения трудных мест божественного Писания, по выбору//Творения. Ч. I. – Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1905, с. 20-21, 37. (Вопросы 19, 38).
Августин, блаженный. О книги Бытия, буквально [«книга не оконченная»]//Творения блаженного Августина епископа Иппонийского. Ч. 7. (Библиотека творений св. отцев и учителей Церкви Западных, издаваемая при Киевской Духовной Академии. Книга 20) – Киев, 1893, с.142.
Подобные высказывания данного святого отца мы можем встретить и в других его произведениях. См.: Августин, блаженный. О книге Бытия, буквально, в 12 книгах (книга 6, п. 33) //Творения блаженного Августина епископа Иппонийского. – Киев, 1912, изд. второе. – (Библиотека творений святых отцев и учителей Церкви Западных, издаваемая при Киевской Духовной Академии), с. 62; О книге Бытия против манихеев (книга 2.19.29), цит. по: Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I-VIII веков. Ветхий Завет. Том I: Книга Бытия 1-11./ Пер. с англ., греч., лат., сир. Под ред. Э. Лаута и М. Конти / Русское издание под ред. К. К. Гаврилкина. – Тверь: Герменевтика, 2004, с. 113-114.
Григорий Чудотворец, святитель и Мефодий, епископ и мученик. Творения. – Репр. – М.: Паломник, 1996, с. 210-211.
Василий Великий, святитель. Беседы на Шестоднев. – Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902, с. 9, 120.
Григорий Нисский, святитель. Большое огласительное слово// Творения. Часть IV. – М., 1862, с. 29-31.
Григорий Нисский, святитель. О душе и воскресении//Творения. Часть IV. – М., 1862, с. 315-316. Григорий Палама, святитель. Беседа, произнесенная на Святой Праздник Светов (Богоявление); в ней же находится посильное разъяснение тайны Христова Крещения//Беседы. Т. III. – М. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994, с. 201.
[7] Необходимо отметить, что Православная Церковь никогда не догматизировала строгий креационизм как единственно правильный взгляд на историю происхождения и возникновения всего многообразия живых организмов, предоставив тем самым право на существование и развитие христианскому телеологизму. В «Основах Социальной концепции РПЦ», принятых Архиерейским Собором в 2000 г. этот вопрос также не затрагивается.
[8] Разбирая вопрос о наличии хищничества, а следовательно, и смертности среди животных до преступления Адама, святитель Филарет, упоминает о наличии разных точек зрения, причем сам с очень осторожной оговоркой («по крайней мере, в начале») принимает мнение о первоначальной нетленности всей твари [31, с.53-54]. С другой стороны, говоря о последствиях грехопадения для тварного мира в связи с проклятием Богом земли (Быт. 3:17-19), святитель Филарет пишет, что «настоящее проклятие <…> должно простираться более нежели на одно ее плодородие. Только мы не можем определить точно, сколь велико действие сего проклятия, потому что не видали ее в состоянии первобытного благословения». Далее, митрополит замечает: «Нет нужды полагать, что проклятие произвело на земле новые роды тварей. И благословенная земля могла произращать терние и волчцы, но для тех тварей, которым они служили в пользу и благо» [31, с.110-111].
Таким образом, уже у святителя Филарета намечается некоторая тенденция, если не к согласованию противоположных по букве святоотеческих мнений относительно физического состояния первозданного творения, то, во всяком случае, к некоторому их обобщению.
[9] См. например: Григорий Нисский, святитель. Об устроении человека (Глава 17) [10, с.56-59]; Епифанович С.Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие[12, с.75]; Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры [17, с.260-261]; Троицкий С.В., проф. Христианская философия брака [29, с.74-77].
[10] При внимательном рассмотрении священной истории становится вполне очевидным тот факт, что аспект предведения грехопадения со стороны Бога пронизывает очень многие события, связанные с сотворением и жизнью человека в раю, начиная с самого Предвечного Совета (Быт. 1:26), включая, например, даже повеление нарекать имена животным (Быт. 2:19), о чем преподобный Ефрем Сирин пишет так: «Творец сам нарек имена другим тварям, а рабу предоставил наречь имена животных, чтобы помнил он, что сам нарек имя Еве, что сам дал имя змию, и потому не давался им в обман. Если бы возмечтали они о себе, что – выше Адама, и стали соблазнять его древом: то мог бы Адам обличить их именами их; потому что получили наименования от его мудрости и, будучи прежде как бы мертвыми, с именами приняли жизнь» [13, с.198].
[11] Следует заметить, что никаких противоречий между Вторым началом термодинамики и эволюцией (о чем часто любят говорить креационисты) для открытых систем нет. Сам автор не является горячим сторонником эволюционных идей (ввиду их «нефальсифицируемости» по терминологии К. Поппера), однако в принципе не отрицает такого подхода как возможной модели.
[12] Подробнее о визионерской гипотезе (от лат. visio - видение) см.: Покровский А. Библейское учение о первобытной религии: опыт библейско-апологетического исследования [26, с.36-39].