Ибо какой человек в состоянии познать совет Божий?
или кто может уразуметь, что угодно Господу?
Помышления смертных нетверды, и мысли наши ошибочны,
ибо тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина
подавляет многозаботливый ум. Мы едва можем постигать и то,
что на земле, и с трудом понимаем то, что под руками,
а что на небесах — кто исследовал?

(Прем.Сол.9:13-16)

Мир сей есть дивное свидетельство о Боге,
ибо чрез него обнаруживается Премудрость Божия.
Это-то и увидел пророк и возвёл горе умные очи, говоря:
как дивны дела Твои Господи! Вся Премудростию сотворил еси! (Пс 103:24).

Свт. Амвросий Медиоланский (340-397). Шестоднев.

Само естествознание не в силах отвечать на вопросы, лежащие вне его компетенции, а именно на те, которые задаются по поводу внефизического, надприродного мира. Есть ли что-либо вне этого мира – другой вопрос, однако философии и религии интересно именно то, что вне границ нашего мира. Следовательно, само определение границ человеческого познания и, в частности, предельных вопросов естествознания есть вопрос и религиозный, и философский, решаемый в гносеологии.

Что мы вообще можем познать, или три ответа на один вопрос

Мы познаем этот мир чувственно, эмпирически, рационально и передаем знания через механизм социальной памяти и трансляции этого знания через человеческую культуру. В зависимости от того, в какой философской системе ставится вопрос границ, зависит его решение. Если это позитивизм О. Конта[i] или неопозитивизм Венского кружка, в частности Б. Рассела[ii] или его ученика Л. Витгенштейна[iii], то ответ очевиден – нет пределов человеческого познания; горизонты познания, как и познавательные способности человека, безграничны, и это оптимистическая позиция. Если же речь идет о средневековой схоластике или более поздних идеалистических системах метафизики Р.Декарта, Д. Беркли, И.Канта, Г.Гегеля – ответ будет другой. Можно было бы назвать это гносеологическим пессимизмом, но это будет слишком упрощенно: философы-идеалисты не сомневались в способности человека познавать этот мир. Но онтологический горизонт физического познания мира ими очерчивался до метафизики, вершиной же метафизики в таком случае уже выступала теология, или Откровение Бога, открывающегося человеку, смиренно осознавшему свою ограниченность – в том числе и познавательную. Эти вопросы подробно изучаются в стандартных разделах гносеологии, и нет необходимости останавливаться на них подробно. Есть и третья точка зрения – агностицизм, обесценивающий саму способность человека ставить предельные вопросы и отвечать на них, и он, в силу самого отношения к предельным вопросам, нами рассматриваться не будет[iv].

Что может быть нового в старом вопросе?

Научную новизну будет представлять частногносеологический аспект – это вопрос о границах познания естественнонаучных дисциплин, или определение предельных вопросов естествознания.

Для начала же укажем на 3 главных вопроса, вытекающие из вопроса о границах познания естественных наук.

1)         Границы познания в естественных науках совпадают, образуя общий горизонт непознаваемости, или для каждой частной науки – физики, химии, биологии, астрономии и т. д. существуют свои границы, не соприкасающиеся с непознаваемыми областями других наук?

2)         Границы познания, или предельные вопросы естествознания раз и навсегда определены, или для каждого времени они устанавливаются достигнутым уровнем научно-технической революции (Т. Кун[v], М. Фуко[vi], Ф.Фукуяма[vii])? В первом случае – это метафизический предел, хорошо описанный в «Критиках» И.Канта[viii]. Во втором случае границы – не более чем оптическая иллюзия горизонта, вполне преодолимая в дальнейшем движении науки, как писал лауреат Нобелевской премии по физике В.Гейзенберг[ix], рассуждая о пределе делимости материи, или Р. Доккинз[x] в полемике с теологами.

3) И, наконец, естественнонаучная революция, увеличивая экспоненциально объем своих знаний, двигаясь от очевидных истин к неочевидным, от простого к сложному, встретила неразрешимые ни сегодня, ни, кажется, в обозримом будущем вопросы. Это проблемы начала мира, происхождения жизни, появления в ходе биологической эволюции человека и его сознания. Действительно, до Большого Взрыва не было, по современным представлениям, ни пространства, ни времени, ни физической материи и, следовательно, наших физических законов. Наука не может говорить о самом начале мира, когда ничего не было. Равно и биология может лишь реконструировать модели возникновения первой клетки, первого мыслящего существа, первого человека[xi]. А так как этот процесс может быть и вполне единичным, уникальным, и отодвинутым от нас на миллиарды лет, то эмпирическая база археобиологии просто исчезает. Быть может, это и есть искомые предельные вопросы?

Мы полагаем, что на все три вопроса можно дать положительные ответы: 1) да, совпадают; 2) да, границы вечные; 3) да, естествознание остается наукой, и ненаучные вопросы, не относящиеся к естеству этого мира, не решает.

Почему не принято говорить о столь интересных вещах?

Однако, несмотря на очевидную научную новизну, крайне трудно определить, что же такое предельные вопросы естествознания (в дальнейшем будем использовать сокращение ПВЕ)[xii]. Автор не встретил однозначных определений ПВЕ в фундаментальных справочниках по философии, естествознанию, истории науки. Не защищено ни одной диссертации по указанной тематике в философии за последние два десятилетия в России. Анализ зарубежных источников показывает, что теперь западная аналитическая мысль решает чаще частнофилософские проблемы, нежели общие фундаментальные вопросы. Однако есть малоисследованная область, в которой широко обсуждаются проблемы ПВЕ – и в России, и за рубежом. Это богословие или философская теология. Неужели ни академической философии, ни профессиональным историкам науки совсем не интересны проблемы ПВЕ? Нет, но о них не принято говорить. Почему? Укажем две главные причины.

Во-первых, это непопулярная теперь проблема. Метафизика и натурфилософия, существующие с античных времен, рассуждая о предельных вопросах, полагали естественный предел естествознанию – имманентное естество этого мира, трансцендентная же первооснова мира, если таковая есть, по самому своему определению недоступна человеческому познанию. Но, с другой стороны, развившийся в Новое и Новейшее время позитивистский оптимизм предписывает неограниченное развитие человеческому познанию во всех областях естествознания, и, следовательно, предельных вопросов естествознания просто не существует. Это две главенствующие тенденции оформились уже к концу XIX века. Они существовали внутри самого естествознания. Так, отцы современного естествознания Нового времени – Г. Галилей, Б.Паскаль, Р.Декарт, В. Лейбниц, И.Ньютон – были и философами, и богословами. Обе эти позиции существуют с глубокой древности вплоть до настоящего времени. И гносеология как раздел философии также приводит нас к двум противоположным ответам на один вопрос о границах человеческого познания:

 1) Предельные вопросы естествознания ограничиваются наличным бытием этого мира, поэтому пределом этого познания является признание бытия непостижимого Бесконечного Всемогущего Личного Бога или же (с чем автор категорически не согласен) непознаваемой безликой трансцендентной реальности.

2) Человеческое познание неограниченно. Бытие трансцендентного начала этого мира недоказуемо, и о нем хотя бы не стоит говорить и учитывать его в научных построениях.

Если говорить о настоящей статье, то само ее название обесценивается второй позицией, и ее научно-практическая значимость, получается, равна нулю. Следовательно, если автор думает предпринять изучение предельных вопросов естествознания, он необходимо должен придерживаться первой идеалистической точки зрения.

Общеизвестно, что ни в философии, ни в науке такая точка зрения не является маргинальной. Настоящий труд не призван доказывать этот трюизм. Мы предпримем попытку доказать, что вторая позиция оказывается не только контрарной и оспариваемой, но и вполне законной, и даже уместно сосуществующей с первой. Это диалектическое единство рождало и рождает не только «Историю войны науки и христианской теологии»[xiii], но вполне «творческий конфликт», как пишет известный польский ученый и богослов М. Хеллер[xiv].

Во-вторых, секулярное мышление, останавливаясь перед трудностью определения предельных вопросов естествознания, богословскую интерпретацию уже не учитывает. Это связано не только с исторической преемственностью противостоящих идеалистических и материалистических философских тенденций, а с глубоким переворотом в естествознании и философии, который произошел в XVII столетии. Это не просто век великих научных открытий. Естествознание постепенно отказалось от натурфилософии, вернее от великой аристотелевской «целевой причины», что направило науку, философию, теологию в три современные русла автономного существования. Секулярная наука и философия в Новое время получают право на независимую от теологии постановку вопросов. Римо-Католическая Церковь уже ничего не в силах предпринять. Ни инквизиция, ни список запрещенных книг не в силах сдержать закономерных процессов секуляризации, поддерживаемой протестантскими государствами. Следовательно, вполне теологическая установка на определение предельных вопросов естествознания не имеет никакой силы для современной науки и философии, и это следствие исторически обусловленной «делигитимизации метанарратива», или обесценивания традиционных ценностей, прежде всего религиозных.

Заключение 

В современной истории науки принято считать, что наука возникает именно в Новое время с работ вышеуказанных ученых XVII века. Да, естествознание было, и проблема ПВЕ возникала, например, в Милетской школе, искавшей основу мира в первичных стихиях – воде, огне, воздухе или нескольких началах – или у эпикурейцев, первых атомистов. В историческом обзоре мы не можем игнорировать достижения ученых античности, средневековья и эпохи Возрождения. Но все предыдущее время принято называть преднаукой. Естествознание в современном значении этого слова складывается именно в XVII веке[xv]. Значит, говорить о современных предельных вопросах естествознания мы можем в границах периода с XVII века по настоящее время. В настоящее время, когда дифференциация наук привела к возникновению приблизительно 15000 научных дисциплин, среди которых большинство наук относятся именно к естествознанию, ситуация с ПВЕ выглядит значительно сложнее.

Философия науки, пытаясь говорить о ПВЕ, обходит, на наш взгляд, главное: именно стремление к Пределу знания – Богу – вдохновляет великих ученых от древности до наших дней. Таким образом, в научном мире возникает ситуация, когда наиболее значимые вопросы для человеческого духа – проблема пределов этого мира, и вопрос: Кто стоит за этими пределами? – оказываются без рассмотрения в силу царящего в мире богоборчества, равнодушия или теплохладности к религиозной вере[xvi].

Международная научная конференция «Картины мира: концептуальный и ценностно-смысловой строй» (V-е Лойфмановские чтения, посвященные 85-летию И. Я. Лойфмана) 2012 г. Екатеринбург