В третьей части статьи, посвященной истории Элладской Церкви во время и после Второй мировой войны, затрагивает вопросы религиозной политики властей в итальянской зоне оккупации Греции, о попытках итальянцев ослабить национальное самосознание греческого населения, о преследованиях духовенства и еврейского населения страны, о борьбе Элладской Церкви за жизнь греческих евреев и о разделениях и переменах внутри Церкви, а также рассматривает ее взаимоотношения с Московским Патриархатом.

Определенные особенности имела религиозная политика в итальянской зоне оккупации Греции. В отличие от немцев, итальянцы активно использовали местные организации Римско-Католической Церкви (прежде всего благотворительные), чтобы получить терпимость или даже симпатию части населения в занятых­ странах. Итальянское посольство в Афинах просило, чтобы первое­ оккупационное правительство аннулировало условия международного соглашения 1926 г., согласно которому Франция имела приоритет в религиозной католической деятельности на Балканах (это соглашение сохраняло существовавший ранее статус французской защиты католиков в государствах, возникших на территории бывшей Османской империи). В Греции, однако, данное правило никогда не имело силы, так как сразу же после создания независимого греческого государства защита местных католиков была возложена на греческого короля, и таким образом Римско-Католическая Церковь в Греции стала национальной Церковью под защитой государства. Следовательно, итальянский запрос не имел реального значения, однако ясно показывал намерение властей Италии использовать католические организации в своей оккупационной политике.

В результате деятельность Католической Церкви в Греции в 1940–1944 гг. развивалась во многих социальных и политических сферах. Она началась с аренды ряда зданий под больницы во время греко-итальянской войны и успешного посредничества Папы Римского Пия XII зимой 1940/1941 гг. между правительствами воюющих стран с целью предотвращения бомбардировки Афин и Рима. Кроме того­, Ватикан и католические епископы Греции ходатайствовали перед оккупационными немецкими и итальянскими властями о смягчении условий содержания греков в концентрационных лагерях и перед царем и премьер-министром Болгарии об улучшении отношения к греческому­ населению в Восточной Македонии и Западной Фракии. Католические епископы также предложили помощь для решения проблемы доставки продуктов питания городскому населению с использованием дипломатических служб Ватикана. Это привело к появлению посланий Папы Римского к английскому королю, обращений послов к оккупационным властям в Греции, а так же посредничеству между Афинским архиепископом Дамаскином и английским правительством или греческим послом в Лондоне.[1]

Учитывая наличие небольшого количества католиков в Греции, итальянские власти в своей религиозной политике уделяли значительное внимание Православной Церкви. В частности, согласно сообщению полномочного представителя III рейха из Афин в германский МИД от 10 июля 1941 г., они пытались предотвратить замену Афинского архиепископа, опасаясь, что это повлечет за собой реструктурирование Элладской Церкви и ее адаптацию к условиям оккупации. Однако им пришлось уступить, когда итальянские власти поняли, что вызовут недовольство греческого населения­, если их причастность к негативному решению такого важного вопроса станет достоянием общественности.[2]

Различие религиозной политики итальянских и немецких оккупационных властей соответствовало разным стратегиям Рима и Берлина относительно захваченной Греции. Итальянцы хотели концентрации всей власти в руках объединенных немецко-итальянских вооруженных сил и были против идеи создания греческого оккупационного правительства в Афинах, поскольку планировали аннексировать после войны часть областей Греции, оказавшихся в их зоне оккупации. Так как Элладская Церковь являлась самой сильной и популярной общественной организацией­ в оккупированной Греции, итальянские власти­ не желали замены архиепископа из-за возможного роста и так большого влияния церковного руководства в стране.

Следует отметить, что в первый период оккупации религиозная политика немцев, стремившихся сотрудничать с новым Первоиерархом Элладской Церкви, приносила определенную пользу итальянцам. В июле 1941 г. новый Афинский архиепископ Дамаскин разослал с помощью телеграфа послание, в котором призывал митрополитов континентальной Греции, содействовать разоружению гражданских лиц.[3] Архиепископ даже обещал, что если с помощью Церкви будет сдано оружие итальянским властям, они вознаградят сельских священников продуктами питания, в то время как другие архиереи объясняли свое стремление оказывать благожелательный прием итальянским войскам желанием избежать возможных беспорядков.[4]

Первое оккупационное греческое правительство, предпринимая­ усилия для координации деятельности всех учреждений государства, призывало государственных служащих обещать «перед Богом и страной», что они будут исполнять свои обязанности, оказывая «полное юридическое сотрудничество военным и политическим итальянским властям на пользу греческой нации». Церковное руководство поддержало эту политику и указало всем священнослужителям итальянской зоны пройти данную оскорбительную процедуру, несмотря на то, что они не были государственными служащими­ ни греческой, ни иностранной власти. Осенью 1941 г. архиепископ Дамаскин похвалил «отношение, продемонстрированное немецкими и итальянскими властями» к Элладской Церкви, в отличие от болгарских­ оккупационных сил.[5]

На Ионических островах итальянцы активно пытались ослабить национальное самосознание греческого населения. Тем не менее отношения между итальянским специальным уполномоченным Пьетро Парини и митрополитом острова Корфу Мефодием характеризовались принудительным повиновением архиерея итальянским властям. Эта тактика­ облегчила митрополиту его деятельность по решению социальных проблем. Разрыв между итальянскими оккупационными властями и церковным руководством на Корфу произошел только в сентябре 1943 г., когда местное духовенство отказалось сотрудничать и перешло к политике неповиновения.[6]

Отношения итальянских властей и руководства Элладской Церкви ухудшались весной 1943 г. Причина заключалась в том, что политический отдел итальянской оккупационной армии (находившийся на о. Корфу) попытался, хотя и неудачно, сократить на 50 % пенсии и дополнительные пособия духовенству.[7] К тому же последовало принудительное удаление ряда православных иерархов в другие области Греции по решению итальянских властей. В это время руководство Элладской Церкви заявило о существовании «беспрецедентного преследования… духовенства почти во всех областях» итальянской зоны. В послании Священного Синода от 18 марта 1943 г. говорилось, что многие клирики были подвергнуты гонениям, высланы, лишены их собственности, а некоторые приговорены к смерти и убиты. Незадолго до капитуляции Италии в сентябре 1943 г. архиеп. Дамаскин открыто выступил против итальянских оккупационных властей из-за действий итальянских войск против мирного населения. Итальянцы, однако, отклонили протест архиепископа, так как он отказался осудить­ греческих повстанцев.[8] Таким образом, отношение итальянских вооруженных сил к Элладской Церкви было более негативным, чем то, которое демонстрировало политическое руководство страны.

Несмотря на определенное сотрудничество с оккупационной администрацией, Элладская Церковь под руководством архиепископа Дамаскина действовала главным образом в интересах народа. Устройством народных столовых и кухонь в условиях катастрофического голода зимы 1941–1942 гг., защитой греческих заложников, оказанием материальной и духовной помощи больным, беднякам, сиротам и другими социальными мероприятиями Православная Церковь приобрела большой авторитет у населения. При этом председателем осуществлявшего значительную благотворительную помощь «Христианского сообщества» был прежний архиепископ Афинский Хрисанф. Активно участвовал в открытии столовых для голодающих бывший секретарь Синода иеромонах Иероним (после освобождения Греции он организовал «Союз возвращения на родину» и возглавил движение по восстановлению разрушенных храмов).[9]

Интересен в этой связи доклад командира Восточно-Эгейского военного управления от 3 сентября 1944 г. о ситуации на острове Родос. В нем говорится, что при осуществлении запланированной поставки продовольствие для помощи голодающему населению Додеканеса выдавалось только грекам. Однако Родосский митрополит в письме членам комиссии от 22 августа высказал мнение, что продовольствие должно быть предоставлено всему населению (то есть, включая представителей католической и мусульманской общин).[10]

Большую благотворительную помощь оказывали греческие монастыри. Так, например, обитель Живоносного Источника в Лонговарде к концу оккупации принимала всех, ищущих прибежища и пищи. Монахи сократили свою дневную порцию еды, каждый день кормили 150–200 человек и даже помогали нуждающимся с соседних островов Сирос, Наксос и др. Братия этого монастыря спасла не только голодающих, но и 125 молодых мужчин, арестованных в мае 1944 г. в г. Ливадия на о. Парос и приговоренных к смерти немецким комендантом острова. Местные приходские священники во главе с настоятелем монастыря о. Филофеем (Зервакосом) сформировали комитет по спасению заложников, но комендант отказался их освободить. Тогда о. Филофей сказал ему: «Пусть считают меня среди приговоренных к смертной казни», – и заложники были освобождены.[11]

Германские военные власти пытались привлечь Элладскую Церковь к борьбе с партизанами. Так, например, 29 июля 1944 г. немецкий комендант Крита генерал Мюллер созвал руководителей администрации критских городов, а также епископов на совещание в г. Ханья с целью сообщить свою точку зрения по поводу отношений оккупационной власти и населения в условиях активизации партизанского движения. Мюллер призвал греческих чиновников к борьбе с коммунистами и террористами, отметив, что в этой борьбе в первую очередь должна участвовать Церковь, так как она имеет огромное влияние на население. После консультаций участников совещания с губернатором они приняли итоговый документ, в одном из пунктов которого говорилось: «3. Во время своих поездок епископы должны произносить разъяснительные проповеди и передавать содержание этих проповедей подчиненным им священникам с целью распространения среди населения. Священники же не должны упускать ни одного повода, чтобы содействовать борьбе против коммунизма».[12] Однако подобные резолюции особого эффекта не имели.

Постепенно в Элладской Церкви сторонников компромиссной позиции архиепископа Дамаскина становилось все меньше. Референт германского МИД Колреп в своей заметке от 31 марта 1944 г. писал: «Хотя Афинский архиепископ посетил могилы в Виннице[13] и после своего возвращения в Грецию развернул сильную антибольшевистскую пропаганду, однако его можно назвать в этом отношении одиночкой, так как остальное духовенство настроено просергиански [то есть положительно к Московскому Патриарху Сергию]».[14]

Вскоре после избрания в сентябре 1943 г. Патриархом Московским и всея Руси Владыки Сергия (Страгородского) германский МИД предпринял усилия, чтобы добиться официального непризнания выборов со стороны Элладской Церкви. 9 октября представитель МИД в Афинах сообщил своему начальству, что у него не получается организовать эту акцию, и просил прислать для агитации резолюции и воззвания зарубежных русских архиереев, осуждавших избрание Сергия Патриархом.[15]

Подобные резолюции были присланы, но Элладская Церковь так и не поддалась давлению немцев. Проживавший же в Лондоне греческий архиепископ уже к 2 октября 1943 г. признал выборы Московского Патриарха. Интересно, что живший в Каире греческий король Георг по отличным от германских ведомств причинам также негативно отнесся к избранию Патриарха Сергия и в этой связи написал Константинопольскому и Иерусалимскому Патриархам послания об «обманных махинациях большевиков».[16]

В докладе отдела культурной политики германского МИД от 15 июня 1944 г. отмечалась «чрезвычайно неблагоприятная» церковная ситуация в Греции.[17] Часть священнослужителей, среди них и некоторые архиереи, активно поддерживала партизанскую борьбу ЭЛАС. Впрочем, и архиепископ Дамаскин к тому времени далеко не во всем следовал политике оккупантов и не раз вступал в конфронтацию с ними. 20 июня 1944 г. находившийся на оккупированной территории СССР Первоиерарх Белорусской Православной Церкви митрополит Минский Пантелеимон (Рожновский) отправил письмо Владыке Дамаскину, в котором призывал «выступить единым фронтом народов Европы против безбожного большевизма», однако ответа не получил.[18]

Когда в 1943 г. нацисты начали преследовать еврейское население страны, заключая многих в концлагеря (всего в концлагерь Освенцим было вывезено и там уничтожено 64 тыс. греческих евреев), архиепископ Дамаскин решительно выступил против, отметив, что расовая теория противоречит учению Православной Церкви и традициям греческого народа. В марте 1943 г. Первоиерарх Элладской Церкви отправился на прием к имперскому уполномоченному Гюнтеру Альтенбургу с протестом против унизительного указа от 25 февраля того же года, запрещавшего евреям покидать пределы своих гетто и обязывавшего их носить желтую звезду Давида на своей одежде. На заявление Владыки Альтенбург ответил, что решение об этом было принято в высших эшелонах власти, и он не может отменить указ.[19]

Подобную позицию занимали и некоторые другие греческие архиереи. Так, например, 1 апреля 1943 г. митрополит о. Корфу Мефодий (Контостанос) по просьбе местного раввина велел зачитать в церквях своей епархии указ об отлучении от причастия всех занимающихся осквернением еврейских кладбищ. Через год епископ Мефодий сделал безуспешную попытку спасти евреев острова от уничтожения, но его заступничество не имело успеха, из 2 тыс. еврейского населения Корфу в живых осталось только 120 человек.[20]

В начале 1944 г. немцы потребовали от мэра греческого острова Закинфа Керрари предоставить список всех живущих на Закинфе евреев для депортации. Мэр обратился к местному архиепископу Хризостому, который на следующий день вместе с ним пошел в комендатуру. На повторное требование архиеп. Хризостом ответил: «Евреи не христиане, но они мирно жили на острове на протяжении веков. Они никогда никого не беспокоили. Они греки, как и прочие греки. Нам будет очень печально, если они исчезнут». Завязался спор, наконец комендант, выйдя из себя, резко потребовал список имен. Архиепископ взял чистый лист бумаги, написал на нем «Архиепископ Хризостом» и, передавая его коменданту, сказал: «Вот ваш список евреев на острове Закинф». Командир пригрозил доложить об этом поступке Владыки «куда надо». Архиепископ и мэр, выйдя из комендатуры, обратились ко всем закинфским евреям с призывом прятаться в горах и к местным жителям всячески им содействовать, помогать скрываться от выдачи. В октябре немцам пришлось покинуть остров, и, таким образом, никто не пострадал. В 1978 г. еврейская организация Яд Вашем удостоила архиеп. Хризостома титула «праведника среди народов».[21]

В марте 1944 г. нацисты приступили к выполнению плана «окончательного решения еврейского вопроса» в Греции. Военным комендантом Афин был назначен генерал СС Йорген Струп, который руководил ликвидацией Варшавского гетто в мае 1943 г. Главному раввину Барзилаю было предложено немедленно предоставить список имен и адресов всех представителей еврейской общины города. Барзилай пытался искать защиты у греческих гражданских властей, но безрезультатно. Тогда он обратился к главе Элладской Церкви архиепископу Дамаскину. Владыка посоветовал всем евреям немедленно скрыться и дал тайный указ духовенству призывать прихожан давать убежище беженцам, он также призвал монахов и монахинь укрывать евреев в своих монастырях. В результате только в домах духовенства скрывалось около 250 еврейских детей. Когда начались облавы, то было арестовано и сослано примерно 600 православных греческих священников, помогавших евреям. Архиеп. Дамаскин также дал негласное распоряжение своему духовенству выдавать беженцам фальшивые свидетельства о крещении с христианскими именами (всего было выдано несколько тысяч), а шеф греческой полиции Ангелос Эверт выдавал им соответствующие удостоверения личности (около 27 тыс.). Существуют сведения, что архиепископ и лично выдавал ложные свидетельства о крещении греческим евреям, спасая их таким образом от уничтожения. Если бы Й. Струп узнал об этом, то Владыке, скорее всего, грозила бы смертная казнь.[22]

23 марта архиеп. Дамаскин с помощью известного греческого поэта Ангелоса Сикилианоса передал греческому премьер-министру Константиносу Логофетопоулосу и имперскому уполномоченному Г. Альтенбургу послание, в котором писал: «Греческая Православная Церковь и греческий академический мир протестует против этих гонений… Греческий народ был глубоко опечален известием, что немецкие оккупационные власти принялись исполнять программу постепенной депортации греческих еврейских общин… и что уже первая партия депортированных была отправлена в Польшу… Для нашего национального сознания все дети Матери Греции пребывают в нерасторгаемом союзе: они все равные члены нашего национального тела вне зависимости от их религии… Наша святая вера не признает различий, превосходства или недостоинства, основанных на национальных или религиозных признаках, придерживаясь учения, что пред Богом «нет ни эллина ни иудея», таким образом осуждая любые попытки дискриминировать людей по религиозным или национальным различиям… Если, тем не менее, они [немцы] будут требовать депортации, мы верим, что правительство, как носитель сохранившейся в стране власти, должно совершенно бескомпромиссно проявить свое отрицательное отношение к этому и предоставить иностранцам нести полную ответственность за очевидную несправедливость. Пусть никто не забудет, что все поступки, совершенные в это трудное время, даже лежащие за пределами нашей воли и власти, когда-то будут судимы всеми народами и подвергнутся историческим расследованиям. Если во имя нации лидеры побоятся смело выразить протест против оскорбляющей наше национальное единство и честь жестокой депортации греческих евреев, тогда это молчание вождей ляжет тяжелым грузом на совесть нации».[23]

Под обращением архиепископа подписались ректоры университетов, писатели, профессора, ученые – почти весь цвет греческой интеллигенции. Это письмо привело Й. Струпа в ярость, и он пригрозил архиеп. Дамаскину расстрелом, на что Владыка, имея в виду пример мученической кончины Константинопольского Патриарха Григория V, произнес: «Греческих религиозных лидеров не расстреливают, их вешают. Я прошу уважать эту традицию». Такой смелый ответ заставил Струпа оставить Владыку в покое. Следует упомянуть также, что архиеп. Дамаскин предоставил свой, пользующийся неприкосновенностью, автомобиль главному раввину Барзилаю, чтобы переправить его к партизанам. Таким образом Элладская Церковь в целом активно препятствовала холокосту.[24]

В сентябре 1943 г. греческое оккупационное правительство во главе с премьер-министром Иоаннисом Раллисом приняло закон о новом уставе Элладской Церкви (одобренный после войны в 1946 г.). В отличие от прежнего устава 1931 г., независимость Церкви от государства несколько увеличилась. Государственный комиссар должен был присутствовать на заседаниях Священного Синода из 12 иерархов без права голоса, в случае его несогласия решение все равно принималось. Кроме того, выборы новых епископов в основном становились делом самой Церкви, Министерство церковных дел лишь отбирало трех претендентов для хиротонии из присланного Синодом списка кандидатов. Правда выборы Архиерейским Собором главы Церкви – архиепископа Афинского – должны были проходить в присутствии министра, который мог возразить против избрания нежелательной для него кандидатуры. Служащие Священного Синода и митрополичьих бюро считались государственными служащими, они назначались и увольнялись Министерством церковных дел по предложению Синода. Назначение всех отправляемых служить за границу клириков также согласовывалось с министерством.[25]

Еще 10 ноября 1942 г. германское руководство указало немецким­ оккупационным властям в Афинах на то, что их политика по отношению к Элладской Церкви должна быть согласована с местной службой полиции безопасности и СД (занимавшей гораздо более жесткую позицию).[26] Тем не менее ухудшение отношений между архиеп. Дамаскином и немецкими­ властями в Греции началось только через год – в конце 1943 г. С апреля 1944 г. немецкие оккупационные силы фактически вели себя по отношению к руководству Элладской Церкви, и особенно ее Первоиерарху, так же предвзято, как и к архиереям Сербской Церкви. Это дало возможность руководству Элладской Церкви в ходе и после освобождения страны позиционировать себя как участника движения сопротивления оккупационному режиму.

Причинами, приведшими к изменению немецкой религиозной политики в Греции, были прежде всего установление постоянных контактов между Афинским архиепископом, с одной стороны, и англичанами, как и королевским правительством в изгнании, с другой, выступления греческих священнослужителей в защиту евреев, а также отъезд Альтенбурга из Греции в ноябре 1943 г. Он был заменен фон Граевенитцем, который первоначально пытался следовать прежней немецкой политике по отношению к церковному руководству. Однако отъезд прежнего полномочного представителя Рейха совпал с усилением роли командования вооруженных сил­ и полиции безопасности. Это произошло прежде всего в результате вывода итальянских войск в сентябре 1943 г. после капитуляции Италии и увеличения зоны оккупации немецких вооруженных сил. Кроме того, положение на военных фронтах указывало на возможность скорого ухода немцев из Греции. Поэтому оккупационные власти прекратили интересоваться социальной поддержкой, которую оказывала Церковь. Косвенную роль сыграли и изменения в религиозной политике германских властей в отношении всех Православных Церквей. Эти изменения произошли после признания большинством Первоиерархов этих Церквей, в том числе Вселенским Патриархом, выборов Патриарха Московского и всея Руси Сергия.

Греческая Церковь истинно-православных христиан в годы войны понесла большие потери от антицерковных действий коммунистов-партизан. Так, 20 июня 1944 г. после богослужения в д. Лалаоти вблизи Коринфа партизанами был арестован и 22 июля подвергнут жестоким пыткам и убит иеромонах Иосиф (Антониу). Гонения же на старостильников со стороны официальной Элладской Церкви ослабели, в условиях оккупации даже произошло некоторое сближение прежних непримиримых противников.

В начале 1942 г. митрополит Хризостом Флоринский выразил желание излечить раскол между двумя старостильными Синодами. В связи с этим 27 января того же года более ортодоксальные архиереи ИПХ – епископы Герман Кикладский и Матфей Вресфенский – написали митрополиту письмо, предложив сперва разрешить следующие духовные причины разделения: «1. Что Церковь Греции принятием папского календаря стала раскольнической. 2. Что таинства ее не имеют силы. 3. Что миро ее не имеет освящающей благодати. 4. Что детей злославных, приходящих в Православную Церковь, надо снова миропомазывать. Когда объявите это злославной Церкви через судебного исполнителя, чье приглашение Вы нам показали, и тем же образом отвергнете свои письма Министерству религии и все это объявите по церквам, тогда наше единство автоматически следует без заседаний и обсуждений». Однако митрополиты Герман Димитриадский и Хризостом Флоринский отвергли это предложение.[27]

В 1943 г. глава «флоринского» Синода митр. Герман Димитриадский подал прошение в новостильный Синод Элладской Церкви о приеме его в общение. Прошение было отклонено, но митр. Хризостом Флоринский в связи с этим прервал общение с митр. Германом и объявил себя «синодальным председателем» «флоринского» Синода (в котором кроме него тогда никого не осталось). В конце 1944 г. митр. Герман скончался; незадолго до смерти он пожелал вернуться в новостильный Синод Элладской Церкви, и хотя ему было отказано, отпевание совершили новостильные епископы.[28]

При этом сам митр. Хризостом утверждал, что новостильники – скорее потенциальные, чем действительные раскольники. Более того, в своей статье, опубликованной 14 ноября 1945 г. в газете «Элевферия», Владыка заявил, что не будет впредь посвящать епископов, так как старостильники представляют собой не Церковь, а лишь «гвардию» противников, отступивших от официальной Церкви. Эта позиция способствовала увеличению количества истинно-православных, в частности, двое из иерархов, вернувшихся в новостильную Церковь в 1935 г., – епископы Мегарский Христофор (Хаджис) и Диавлейский Поликарп (Лиосис) – в начале 1945 г. вышли из Элладской Церкви и были приняты митрополитом Хризостомом.[29]

В то же время более ортодоксальные архиереи ИПХ – епископы Кикладский Герман и Вресфенский Матфей – осудили примиренческую позицию митр. Хризостома, правда в 1943 г. они полностью разорвали отношения и между собой. Интересно отметить, что в 1947 г. митрополит Хризостом в своем меморандуме для будущего Всеправославного Собора писал: «Триумф Церкви Христовой [в СССР] был достигнут всемогущей силой Христовой, Который, как свои средства и органы использовал выдающегося руководителя Сталина и его великолепных соратников, политиков и генералов. Это – "изменение десницы Всевышнего" (Пс. 76, 11)».[30]

Оставшись в одиночестве, Владыка Матфей в ноябре 1944 г. под влиянием своего окружения принял решение о совершении единоличных архиерейских хиротоний (подобные хиротонии противоречат священным канонам, требующим минимум двух участников рукоположения). 26 августа 1948 г. «матфеевцы», собравшись на Собор, в котором приняли участие сам епископ Матфей и 18 архимандритов, священников и иеромонахов, приняли решение: «… чтобы Выскопреосвященный Епископ Вресфенский Матфей приступил к хиротонии новых Епископов, поскольку другие псевдоепископы ИПХ Греции не собираются ни исповедать Православие, ни соединиться с нами, и не соглашаются совершить хиротонию». В сентябре того же года епископ Матфей единолично рукоположил для кипрской паствы епископа Спиридона Тримифунтского, а затем вместе с ним Димитрия Солунского, Каллиста Коринфского и Андрея Патрского (будущего матфеевского Первоиерарха), которыми затем сам был возведен в достоинство «Блаженнейшего архиепископа Афинского и всея Греции Церкви истинно-православных христиан Греции». В результате появился «Священный Синод Истинно-Православной Церкви Эллады», что углубило раскол. Таким образом, к концу Второй мировой войны истинно-православные христиане оказались разделены на три группы: паства митрополита Хризостома, епископа Германа (в 1950 г. он вернулся в общение с митр. Хризостомом, но вскоре скончался) и епископа Матфея (после смерти 20 сентября 1955 г. Владыки Хризостома его последователи образовали «Совет архимандритов», не пожелав присоединиться к «матфеевцам»). В дальнейшем число групп греческих старостильников выросло в несколько раз, а общее их количество в настоящее время составляет около 200 тыс. человек.[31]

Московская Патриархия уже через полтора-два года после начала Великой Отечественной войны попыталась оказать влияние на ситуацию в Греции. Так, в Пасхальном послании Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) «Всем христианам в Югославии, Чехословакии, Элладе и прочих странах, к православным народам, пребывающим в плену фашистских застенков» от 23 апреля 1943 г. говорилось о героической борьбе греческих партизан и отмечалось: «Неужели православный греческий народ может остаться на фашистской цепи? В прошлом он, несомненно, был призван идти впереди человечества (по крайней мере, европейского) в области духовной культуры. Так было до христианства, так было и в христианстве, возродившем греческий гений. Своим великим прошлым греческий народ и до сих пор живет в лице лучших своих представителей. Вообразить себе греческий народ на фашистской цепи – это значило бы повторить картину из далекой старины, когда знаменитые ученые врачи в цепях, как рабы, осматривали своих пациентов – варваров-владетелей».[32] После одобрения ЦК ВКП(б) Пасхальное послание было напечатано на различных языках, в том числе греческом, и переправлено через линию фронта.

Вскоре после выборов 8 сентября 1943 г. Московским Патриархом Владыки Сергия проживавшая в Каире дочь королевы Ольги Константиновны греческая принцесса Ирина вступила в переписку с Первосвятителем. 4 мая 1944 г. председатель Совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпов передал Патриарху Сергию письмо принцессы, полученное через посланника Народного комиссариата иностранных дел СССР в Каире. В этом письме принцесса предлагала оказать материальную помощь со стороны Московского Патриархата православному Антиохийскому Патриарху Александру и двум русским женским монастырям в Палестине – Горненскому и Елеонскому (по 200 английских фунтов в месяц каждому). Патриарх Сергий заявил Г. Карпову, что он обдумает вопрос о помощи Антиохийскому Первосвятителю, монастыри же находятся в юрисдикции РПЦЗ, и поэтому оказание им помощи мало приемлемо.[33]

В конце 1943 – начале 1944 гг. принцесса Ирина (наполовину русская по национальности) трижды писала Патриарху Сергию о своем желании встретиться с ним в Москве. Однако все международные связи Московской Патриархии находились под жестким контролем советских властей, и на приезд принцессы в СССР требовалась их санкция. Видимо понимая, что подобная санкция не будет получена, Патриарх даже не сделал запрос в правительство (впрочем, там знали об этих просьбах, но молчали).[34]

Принцесса Ирина, как и многие другие проживавшие за границей русские по духу люди, воспринимала победу СССР над нацистской Германией как триумф православной России и связывала свои надежды с возрождением «Третьего Рима». 11 апреля 1945 г. она написала Г. Карпову: «Надеюсь, что в ближайшее время мне представится возможность лично с Вами познакомиться и лично обсудить многие православные вопросы. С окончанием войны они становятся все более и более острыми. Необходимо уже теперь решить вопрос о передаче его Святости Патриарху Цареградскому храма Святой Софии и отдать его заново православному вероисповеданию... Для нас православных Святая София – единственная возможность централизации наших церквей, что для нас – начало лучшего, более светлого будущего».

Продолжая эту тему, принцесса в другом письме Г. Карпову подчеркивала: «Россия должна... настоять на передаче храма Св. Софии для православного богослужения. Но передача этого храма не должна произойти непосредственно из турецких рук Патриарху Вселенскому. Она должна быть передана Патриарху всея Руси, который сам ее передаст Патриарху Вселенскому с заветом ему, чтобы храм Святой Софии послужил бы централизацией возрождения Православных Церквей. Никто не сможет сблизить больше СССР с Грецией и с православием, чем вновь открытие через русское посредство храма Святой Софии для православного богослужения, и вместо щита будет наш крест на вратах Царьграда».[35] Однако этим мечтам не суждено было сбыться. Правда в июне 1945 г. во время своего посещения Египта Патриарх Московский и всея Руси Алексий, наряду с руководителями этой страны, встречался с наследным греческим принцем Павлом и его женой принцессой Ириной. Согласно докладной записке Г.Г. Карпова И.В. Сталину от 27 июля 1945 г. все они «в беседах восхищались подвигами Красной Армии и очень тепло отзывались о Советском Союзе и о товарище Сталине».[36]

12 октября 1944 г. части прокоммунистической Народно-освободительной армии Греции (ЭЛАС) под командованием генерала С. Сарафиса освободили Афины, 30 октября – Салоники, а 3 ноября – всю Грецию. Одновременно по приглашению премьер-министра созданного к тому времени правительства национального единства Г. Папандреу в страну вошли английские войска. 13 октября они заняли Афины, а 1 ноября – Салоники.

В период оккупации 1941-1944 гг. активная политическая и социальная деятельность церковного руководства укрепила позиции Православной Церкви, ставшей существенным фактором в жизни важнейших городов и равнинных районов страны, но не в горных областях, которые находились под контролем левых сил сопротивления.

Следует отметить также, что общие людские потери Греции в годы Второй мировой войны составили почти 600 тыс., из них от голода умерли 436 тыс., около 120 тыс. расстреляли оккупанты, 7 тыс. погибло от бомбардировок, остальные – в боях, в рядах регулярной армии или партизанских отрядов.

26 декабря 1944 г. премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, представители США и Франции прибыли в Афины, где встретились с враждующими между собой греческими повстанцами. К этому времени власть королевского правительства, находившегося под защитой английской армии, была восстановлена только на территории­ Афин, Эпира, Восточной Македонии и большинства островов. С другой стороны, части Народно-освободительной армии Греции полностью контролировали остальную часть страны, выступая за создание демократической республики. Эта ситуация изменилась только после добровольного разоружения и самоопределения военной организации левой партии в феврале 1945 г. (важную роль в этом сыграли ялтинские договоренности между У. Черчиллем и И. Сталиным, согласно которым Греция отходила в зону английских интересов).

В примирении двух партий, левой – ЭАМ и правой – монархистов, активное участие принял оставшийся после изгнания оккупантов Первоиерархом Элладской Церкви архиепископ Дамаскин, удививший многих греков своей уступчивостью некоторым требованиям левых. Отдавая должное политическим и организаторским способностям архиепископа, У. Черчилль (заручившись поддержкой американцев) уговорил греческого короля назначить Владыку Дамаскина временным главой правительства с условием, что коммунисты в него не войдут. С января 1945 г. архиепископ более полутора лет был регентом-представителем короля Георга II, а после отставки Г. Папандреу – и премьер-министром, вплоть до возвращения короля в страну 28 сентября 1946 г. (в результате плебисцита, когда большинство населения одобрило предложение о возрождении монархии).[37] Архиеп. Дамаскин оказался одним из наиболее сильных лидеров националистов и центристов, который обеспечил их контакты с англо-американскими союзниками так же, как в свое время с оккупантами, с целью избежать послевоенного доминирования левых партий и обеспечить продолжение существовавшего до начала оккупации страны режима.

Вскоре после этого начался период «белого террора», проводимого военизированными организациями правых сил с санкции правительства. По мнению некоторых греческих историков, именно эти репрессии привели к восстанию коммунистов и началу греческой гражданской войны.[38] Вскоре после освобождения Греции и разоружения ЭЛАС, священнослужители, которые участвовали в левом движении сопротивления, также были подвергнуты остракизму со стороны руководства Церкви.

В 1946 г. в Греции началась гражданская война между прокоммунистическими военными формированиями, с одной стороны, и частями королевской армии и англичанами, с другой. Продолжавшаяся несколько лет, до осени 1949 г., и закончившаяся поражением ЭЛАС ожесточенная война сопровождалась репрессиями духовенства (было убито около 50 священников) и разрушением церквей (главным образом со стороны коммунистов).[39]

Руководство Элладской Церкви активно поддержало королевское правительство, хотя архиепископ Дамаскин и призывал периодически противоборствующие стороны к миру. Фактически Элладская Церковь стала важной частью так называемого святого антикоммунистического фронта. У терпимости, которую Церковь показала в отношении террористической тактики правого фланга и­ правительственных репрессий, в том числе создания концентрационных лагерей для сторонников левых сил, было идеологическое основание. Марксизм считался преступной идеологией, и коммунисты рассматривались в качестве преступников. Несмотря на это, руководство Элладской Церкви не осмелилось подвергнуть коммунистов анафеме.[40]

Вследствие позиции церковного руководства лояльное ЭЛАС духовенство (в основном те священнослужители, которые ранее боролись против оккупантов) подвергалось гонениям. Так, 12 апреля 1945 г. Священный Синод отстранил от исполнения обязанностей двух епископов: Иоахима и Антония, поддерживавших во время оккупации левое народно-освободительное движение. Официальным предлогом послужил отъезд этих епископов из своих епархий больше чем на шесть месяцев, хотя они лишь скрывались от преследования нацистов. Под различными предлогами, но в действительности за участие в левом народно-освободительном движении против немецких оккупантов, после окончания II Мировой войны преследованиям подвергались митрополиты Козани, Метхимни, Илии, Халкиссы, а также многие приходские священники.[41] Так, например, вступивший в ряды ЭАМ в 1944 г. митрополит Илийский Антоний был низложен в 1946 г. и возвращен на свою кафедру только после амнистии 1952 г.[42]

Подобная позиция руководства Элладской Церкви вызывала резко негативную реакцию в СССР. В докладе Г.Г. Карпова в ЦК ВКП(б) об итогах работы Совета по делам Русской Православной Церкви за 1946 г. (от 14 февраля 1947 г.) отмечалось: «От какой-либо связи с Греческой православной церковью Московская Патриархия воздерживалась сама, учитывая, что глава этой церкви архиепископ Дамаскинос отражал интересы реакционных кругов Греции и ориентировался на англичан».[43]

Подобная же позиция была и у Первоиерархов некоторых других Православных Церквей в странах народной демократии, в частности Сербский Патриах Гавриил в беседе с посетившим в декабре 1946 г. Белград митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем заявил: «У нас неопределенные отношения с главой Греческой церкви Дамаскиносом. Ведь неясно: кем он утвержден главой Церкви? Каноничен ли он? Ведь он поставлен немцами путем низвержения митр. Хрисанфа. И странно: он оказался угоден и англичанам. Я временно воздерживаюсь от канонического общения с ним».[44]

Однако уже вскоре, весной 1947 г., пытаясь привлечь как можно больше Поместных Православных Церквей к участию в намечаемом на октябрь 1947 г. Всеправославном совещании в Москве, Московский Патриарх Алексий послал известительное письмо о нем и архиепископу Афинскому Дамаскину.[45]

Правда некоторые иерархи Элладской Церкви отреагировали на планируемый созыв Всеправославного совещания в Москве резко негативно. Так, митрополит Закинфский Хризостом 1 августа 1947 г. опубликовал в официальном печатном органе Церкви статью «Две главные опасности», в которой писал, что «православная греческая церковь имеет своим врагом не только папизм и западную католическую церковь, но и славянство и славянские православные церкви, которые находятся под коммунистическим режимом». Митрополит считал Патриарха Алексия неправомочным созывать Всеправославные совещания и утверждал, что «славянские церкви стремятся поставить русского патриарха на то видное место, которое в течение веков занимает Вселенская патриархия».[46]

7 декабря 1947 г. Патриарх Алексий в разъяснительном письме Александрийскому Патриарху Христофору II по поводу его приглашения на Всеправославное совещание отмечал: «…Вы желаете уверить нас, что греческие церкви неповинны в том, что греческая печать пишет против русской Церкви. И нам хотелось бы, чтобы это было так и на самом деле. Но разве мы можем закрыть глаза на статью в официальном органе Элладской Церкви и притом принадлежащую перу митрополита Закинфского Хризостома, где заявляется, что славянские церкви являются столь же опасными врагами церквей греческих, как и папизм, и что ни одна православная церковь не должна сотрудничать с Московским Патриархатом… («Екклесиа» № 29-31 от 1.VIII.1947). И, насколько знаем, ни один греческий иерарх не нашел мужества возразить против такого странного утверждения в защиту единства греко-славянского православного мира, против которого ополчается лукавство инославных».[47]

В конце концов, Владыка Дамаскин все же послал делегацию Элладской Церкви во главе с митрополитом Кавалским Хризостомом на состоявшиеся в июле 1948 г. в Москве торжества по случаю 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви, но участия в работе Всеправославного совещания она не приняла.[48]

В этот же период архиепископ Дамаскин неоднократно делал антикоммунистические заявления. Так, в Пасхальном послании к своей пастве от 2 мая 1948 г. он писал: «Мы боремся против тех, кто попирает наши самые святые традиции и поклоняется иностранцам». А в феврале 1949 г. публично присоединился к протестам против приговора к пожизненному осуждению примаса Венгрии кардинала Йожефа Миндсенти, заявив: «Греки… не удивлены этим приговором, поскольку им давно известно, что представляет из себя идеология коммунистов, которые творят в Греции чудовищные преступления, убивая женщин, распиная на крестах сотни священников и оскверняя церкви. Факт осуждения главы венгерской церкви ужасен, но он имеет свою положительную сторону: он дает христианскому миру повод усилить свое стремление защищать святые дела и приблизиться к Богу, так как только в нем мы можем найти основу для свободы, подлинной радости и человеческого достоинства».[49]

Вскоре, 20 марта 1949 г., архиеп. Дамаскин скончался. Следующим архиепископом Афинским и всей Эллады 4 июня 1949 г. был избран Владыка Спиридон (Влахос), занимавший этот пост до 1956 г. При нем отношения Московского Патриархата с Элладской Православной Церковью из-за влияния политических конфликтов оставались довольно напряженными, что негативно влияло на положение русских обителей на Афоне. Так, например, в письме председателя совета по делам Русской православной церкви Г.Г. Карпова в Комитет информации при МИД СССР от 22 июля 1950 г. отмечалось: «Имеются оппозиционные [Константинопольскому Патриарху Афинагору] митрополиты и духовенство в Элладской (Греческой) церкви, глава которой архиепископ Спиридон – враг Советского Союза и стран народной демократии – проводит проамериканскую позицию».[50]

Примерно в это же время, в июне 1950 г., архиеп. Спиридон прислал Румынскому Патриарху Юстиниану письмо с требованием вмешаться в дело возвращения на родину детей греческих коммунистов, отправленных во время гражданской войны в Югославию, власти которой отказывались возвращать их. Афинский архиепископ грозил «в противном случае порвать отношения с Румынской церковью, на что Юстиниан ответил, что у него нет данных для какого-либо вмешательства в это дело».[51]

В марте 1951 г. архиеп. Спиридон пригласил в Афины для участия в июне того же года в торжествах по поводу 1900-летия со времени прибытия апостола Павла в Грецию, наряду с некоторыми другими Поместными Православными Церквами, также делегации Русской, Грузинской и Румынской Церквей. Первоначально Патриарх Алексий, по согласованию с Советом по делам Русской православной церкви, предполагал послать делегацию Московской Патриархии, однако затем позиция советских властей (а под их давлением и Патриарха Алексия) изменилась. После того как стало известно, что Болгарская, Албанская и Польская Церкви приглашения не получили, было решено в Афины делегацию не посылать, а, в свою очередь, пригласить в Москву летом 1951 г. глав этих трех Церквей, а также Румынской и Антиохийской, и «принять обращение, осуждающее дискриминационную политику Греческой церкви в отношении ряда других церквей».[52]

В отличие от Румынского, Антиохийский Патриарх все-таки приехал на торжества в Афины, где архиепископ Спиридон и премьер-министр Греции К. Цалдарис отговаривали его от предстоящей поездки в Москву, «рисуя положение в СССР в самых черных тонах». 18 июля 1951 г. главы Русской, Грузинской, Болгарской, Польской, Румынской и Антиохийской Церквей встретились на торжествах прп. Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, приняв, правда, совсем другой документ – антивоенное и по сути антиамериканское «Обращение к христианам и ко всем людям доброй воли».[53]

Лишь в конце 1950-х г. отношения Московского Патриархата с Элладской Православной Церковью нормализовались, что вскоре в лучшую сторону отразилось на положении русских обителей Афона.