Автор предлагает новый подход к философии Л. Шестова – понимание ее в качестве герменевтики. Ключевая для Шестова проблема враждебного противостояния личного и общечеловеческого бытия решалась им посредством интерпретации чужих текстов -  художественных, философских, богословских. При этом борьба индивидуальной экзистенции и «всемства» трактовалась Шестовым как судебная тяжба, в которой философ всегда брал сторону индивида. Заостряя проблему, Шестов противопоставлял преступное деяние – морали, выступая в роли «адвоката» субъекта преступления и ниспровергая при этом общепринятую мораль. Понять шокирующую этическую позицию Шестова помогает сравнение ее с абсурдно-двусмысленной фигурой адвоката дьявола –ролевого участника юридической процедуры канонизации святых в католической Церкви. The authoress offers the new method for comprehension of L. Shestov’s philosophy – its interpretation as the hermeneutics. Shestov grasped the meaning of the hostile opposition of the personal and common human beeing by investigation of another’s fictional, philosofical, theological textes. The struggle between individual existence and “vsemstvo” (“the common”) was interpreted by Shestov as any trial, - the philosopher supported always an individ’s position. Stressing the problem, Shestov opposed a criminal act and the moral; in this “trial” he played the advocate’s role and overthrew generally accepted moral. The comparison of the Shestov’s ethical paradoxical position with the equivocal and absurd image of advocatus diaboli (the personage in catholic Church’s procedure of beatification) helps to understand it.

Автор описывает предысторию герменевтики Серебряного века, вскрывая ее истоки в русской философии второй половины ХIХ в. Собственно герменевтические штудии предваряются некоторыми работами о творчестве Достоевского К. Леонтьева, Вл. Соловьёва и В. Розанова, чьи выводы легли в основу книг и трактатов о Достоевском Д. Мережковского, Н. Бердяева и др. При изучении принципов подхода философов к художественному тексту проясняется существо русской герменевтики как одной из разновидностей «наук о духе».

Автор продолжает развивать свой проект «Русская герменевтика» - исследование трудов философов Серебряного века о художественной литературе. В данной статье предпринята попытка описать предысторию герменевтики, вскрыв ее истоки в литературной критике и философии второй половины ХIХ в. Важнейшим направлением отечественной герменевтики является достоевсковедение; предваряют собственно  герменевтические штудии в этой области некоторые работы Н. Михайловского, К. Леонтьева, Вл. Соловьева и В. Розанова. Выводы о новой этике и религии Достоевского, сделанные данными мыслителями, легли в основу книг и трактатов о Достоевском Л. Шестова, Д. Мережковского, Н. Бердяева и др., где  интерпретация текстов и  развитие аксиом «нового религиозного сознания» идут рука об руку. The authoress is developing her project “The Russian hermeneutics”, - she is making a study of the works of the Silber-age philosophers devoted to fiction. In this article she is trying to describe the hermeneutic’s fore-going stage: she looks for it in the domain of the literary criticism and the philosophy of the second half of XIX century. The Dostoevsky’s study is the most important trend of the nativ hermeneutics. The autoress considers N. Mihailovsky, C. Leontjev, V. Solovjev and V. Rosanov as the direct fore-runner of the hermeneutic studies as such. The conclusion of these thinker about the new Dostoevsky’s ethics and religion were taken by L. Shestov, D. Merezhkovsky, N. Berdjaev a.o. as a basis of their books and treatises. Their work as the interpretators was accompanied by developing of the “new religios mind’s” principles. 

Автор статьи продолжает исследовать понятие русского постницшевского христианства - возникшего под влиянием идей Ницше «нового религиозного сознания». Представление Мережковского о Ницше как христианине нового типа Андрей Белый развил с позиций теософии и антропософии. На рубеже 1910-1920-гг. П. Флоренский разработал натурфилософскую концепцию превращения Вселенной в нетленное антропоморфное «тело» по мере развития техники и освящения природной материи средствами церковных таинств. Учение Флоренского о космическом человеке, движимом «волей к власти» над миром, является версией ницшеанского концепта сверхчеловека. The article’s autoress elaborates the concept of the Russian “postnietzschean Christianity” – that is “new religious mind” penetrated by the Nietzschean intuitions and ideas. Andrey Belyi developed Merezhkovsky’s notion of Nietzsche as the “new Christ” from the theosophical and the anthroposophical positions. Between 1910-1920 P. Florenskij elaborated the naturphilosophical theory of the world’s transformation into the immortal anthropomorphic “body” in course of the technical development and the sacring of natural substancies by the Church mysteries. The Florenskij’s doctrine of the cosmic man with his “will to power” over the world is the specifical version of the Nietzsche’s concept of “the superman”.

В статье обсуждается понимание жизни и творчества Ф. Ницше в качестве религиозного феномена мыслителями Серебряного века (Шестов, Мережковский, Бердяев, Вяч. Иванов). В связи с этим автор статьи вводит понятие постницшевского христианства - пронизанного ницшеанскими интуициями и идеями «нового религиозного сознания». Первым поставив цель соединения христианства и язычества в перспективе Второго пришествия Христа, Мережковский заявил о Ницше как христианине нового типа. Иванов, заимствовав у Ницше неоязыческий мотив, наметил контуры дионисического мистического богословия. Роль Шестова, основоположника ницшеведения в России начала ХХ в., состоит в создании образа Ницше как религиозного учителя, открывшего новый путь к Богу. Постницшевское христианство было ничем другим как декадентским неоязыческим проектом: эту мысль автор доказывает, не только опираясь на тексты религиозных философов, но и учитывая особенности их биографий. The article studies the interpreting of F. Nitzsche’s works and  biography as the religious phenomenby the Silber Age thinkers (Shestov, Merezhkovsky, Berdjaev, Ivanov). At the same time the article’s autoress elaborates the concept “postnitzschean Christianity” – that is “new religious mind” penetrated by the nitzschean intuitions and ideas. Merezhkovsky was the first who projected the connecting Christianity and paganism in the perspective of Second Christ’s coming; he proclaimed Nitzsche as the innovatory Christ’s follower. Ivanov borrowed the Nitzsche’s neopaganish motive and sketched something as the Dionisian mystic-theologian theory. Shestov was the founder of the nitzschean studies in Russia. He created the Nitzsche’s image as the religious teacher, who has opened the new way to God. The postnitzschean Christianity was the decadent neopaganish project: this thesis is being proved not only by the texts of the religious thinkers, but with taking into account their biographies.