Иконописцу Ларисе Узловой, помощнику декана Иконописного факультета Московской духовной академии (в который с этого года преобразована Иконописная школа при МДА), знакомо понятие «преемственность», ведь она изучала искусство иконы под руководством тех мастеров, которых когда-то учила иконописи монахиня Иулиания (Соколова).
Мы поговорили с Ларисой Узловой о том, для чего будущих священников важно учить ценить и понимать икону, почему учиться иконописанию идут чаще девушки, нужно ли иконописцам светское художественное образование, и почему икона – не предмет для медитации или поиска смыслов
– Когда говорят о возрождении прерванной традиции иконописи в новой церковной истории, имеют в виду прерванную революцией или ту, что имела место со времен Петровских реформ и так далее?
– С одной стороны, преемственность стала прерываться уже после XVII века, это был не моментальный процесс. И к Серебряному веку, когда произошло открытие древнерусской иконы, понимание ее было во многом уже утрачено. Но когда люди увидели множество расчищенных икон высокого уровня, например, на Московской выставке 1913 года, на выставках за границей, они поняли, насколько это значительное явление. Для мировой художественной общественности стали открытием вновь засиявшие краски шедевров древнерусской иконописи.
К Серебряному веку, когда произошло открытие древнерусской иконы, понимание ее было утрачено
Но, с другой стороны, Мария Николаевна Соколова, в будущем – матушка Иулиания, училась у дореволюционных художников-реставраторов, приняла у них из рук в руки – традицию, технологию. Так что до революции древняя икона хоть и была забыта и вновь открыта, но некая преемственность в иконописи все равно существовала.
Что касается новой истории – задача, мне кажется, была в том, чтобы продолжить развивать каноническую церковную икону. Тогда, в 1970–80-е и – активно – в 1990-е годы прошлого века, иконописцы открывали, прежде всего, русскую икону, но постепенно кому-то было интересно идти дальше, в глубь веков. Возьмем, например, творчество отца Зинона (Теодора) – он начинал с традиции русской иконы XIV–XVI веков, но постепенно, изучая историю иконописи, углублялся в нее, дошел до VII–VIII века и стал работать в совершенно другой стилистике.
История иконописи – Вселенная, где каждый иконописец находит созвучный ему иконописный язык. Кто-то увлекается изучением сербской иконописи, некоторых мастеров вдохновляют северные письма... У канонического иконописного языка, если можно так выразиться, много вариантов, диалектов, художник часто берет какой-то из них за основу.
– Как вы относитесь к упрекам в ретроспективности в адрес современных иконописцев?
– В нашу Иконописную школу (с 2019 г. преобразована в Иконописный факультет МДА) приходят люди, которые уже владеют художественной грамотностью в объёме художественного училища – это одно из требований к поступающим. И когда они обращаются к иконописи, им нужно учить ее язык – сначала буквы, потом слоги, потом слова, и только потом – предложения. Сначала – диктант, и только потом уже – сочинение. Изучая язык иконы, естественно, все опираются на иконы предыдущего периода – они созданы на этом языке, и вы не можете создать с нуля свой, новый.
Сначала – диктант, и только потом уже – сочинение
Поэтому обучение в Школе предполагает большую копийную практику. Кто-то останавливается на уровне диктанта – и создает качественные списки, копии, для чего нужно вполне овладеть иконописными навыками. Но сейчас уже много новых изводов, появились новые интересные композиции. Посмотрите житийные иконы новомучеников или новые иконы древних святых, от которых не осталось ни прижизненных изображений, ни икон, ни описаний... У нас есть такое задание для студентов – написать творческую икону древнего святого. Кто-то берет за основу время, в которое жил святой, кому-то ближе конкретный художественный язык. У нас были студенты, которые углублялись с педагогом, например, в псковскую икону – им близок ее цветовой строй, определенная пластика. Они в этом стиле создавали иконы святых, не связанных со Псковом по житию, но это все равно выглядело убедительно. В Иконописной школе весь учебный процесс строится на том, чтобы учащиеся постепенно оторвались от копий и, используя полученные навыки, стали создавать творческие произведения. К примеру, вот икона преподобного Ионы, старца Киевского, написанная Александром Микловдой как дипломная работа. Автор, несомненно, нашел свой изобразительный язык для рассказа о житии старца.
– То есть и сейчас разрабатываются сложные иконографии, как, например, разработанная матушкой Иулианией икона Всех святых, в земле Российской просиявших?
– Да, и очень часто разработка новой иконографии является темой дипломных работ. В дальнейшем выпускники постоянно сталкиваются с такими задачами и находят интересные решения. Как пример приведу работу нашей выпускницы, теперь – сотрудницы мастерской при школе Натальи Пироговой. У нее есть иконы Собора академических святых, Собора Римских святых, несколько икон Соборов Русских святых, новомучеников. Как иконописец, она нашла себя в многофигурных композициях, и они у нее индивидуальны, она никого не повторяет
– Почему, кстати, учиться писать иконы сегодня чаще идут девушки?
– Интересный вопрос... Почему, например, одними из самых известных иконописцев XX века стали две женщины – монахиня Иулиания (Соколова) в России и ин. Иоанна (Рейтлингер) – в Русском Зарубежье? Если говорить именно про нашу Иконописную школу, во многом это связано с тем, что воцерковленные молодые люди чаще идут в семинарию. Ребята, получившие среднее и высшее художественное образование и желающие заниматься иконописью, зачастую идут помогать на росписи, вливаются в состав бригад, сначала как помощники, затем уже как мастера... Девушки чаще стремятся получить законченное специальное образование.
– Если будущий священник сначала окончит иконописную школу – это просто подарок для его прихода: он точно не позволит появиться в храме безвкусным росписям…
– У нас были такие случаи, их не так много, когда ребята к нам поступали, а потом шли в семинарию, потом рукополагались. Но чаще на такую последовательность их нацеливали духовники. Для прихода такие священники, конечно, являются неоценимыми проводниками в мир церковного искусства.
Проблема сейчас немного в другом – как повлиять на остальных семинаристов, чтобы они понимали значение иконы, чтобы у них формировался художественный вкус, любовь к иконе, бережное отношение. Именно с этой целью матушка Иулиания в свое время организовала иконописный кружок для семинаристов, понимая, как важно все это для будущих священников. Как она говорила лаврскому отцу Виталию в бытность его учащимся кружка – ничего, что не получается, зато вы помолитесь над иконочкой, лучше ее почувствуете... Да, семинаристы сейчас изучают предмет «церковное искусство», но они нередко воспринимают его именно как предмет, некий набор отвлеченных знаний. Но ведь именно от священника в храме во многом зависит и то, как там будут относиться к иконе – сохранять старые иконы и писать, если необходимо, новые.
Занимаясь в кружке у матушки Иулиании, семинаристы пробовали писать иконы, заниматься реставрацией. Речь совсем не шла о том, чтобы все они стали иконописцами и реставраторами, а о том, чтобы они увидели, насколько икона требует серьезного, внимательного отношения, полюбили икону и научились молиться перед ней.