.jpg)
Профессор Пекинского университета Чжан Байчунь знакомит своих соотечественников с русской религиозной философией и богословием
Профессор Пекинского университета Чжан Байчунь, доктор философских наук, заведующий кафедрой религиоведения, более 30 лет изучает русскую религиозную философию. Благодаря его переводам на китайском языке можно прочитать ряд сочинений В.С. Соловьева, Е.Н. Трубецкого, Н.А. Бердяева, В.В. Розанова, Л. Шестова, о. А. Шмемана, о. И. Мейендорфа и других. Переводчик называет русскую религиозную философию «уникальным явлением» и стремится познакомить с ней соотечественников. О том, как он открыл для себя это явление, почему «полюбил», а потом «разлюбил» Бердяева, как познакомился с духовной практикой исихазма, Чжан Байчунь рассказал 6 февраля в Москве, в Доме русского зарубежья им. А.И. Солженицына (ДРЗ).
Встреча «Философия в Китае: Трубецкие и традиция религиозной философии и православного богословия русского зарубежья» была организована ДРЗ совместно с Образовательным фондом им. С. и Е. Трубецких. Как сообщил президент этого фонда священник Георгий Белькинд, вечер проходил в рамках «мемориальной седмицы», посвященной 100-летию со дня кончины Евгения Трубецкого, и был приурочен также к 100-летию выхода знаменитой книги Н.С. Трубецкого «Европа и Человечество», давшей начало евразийскому движению.
О. Георгий и ведущий научный сотрудник ДРЗ Ксения Ермишина, представляя гостя, называли его Василием. Нет, он не крещен в православии; будучи давно и глубоко погруженным в русскую религиозную философию и православное богословие, не считает себя христианином. Василием назвала его преподаватель русского языка, когда он в 1988 г. приехал в Ленинград для обучения в аспирантуре. Получив базовое математическое образование, Чжан Байчунь готовил диссертацию по философии науки.
Поскольку философия тогда и в СССР, и в Китае была одна – марксистско-ленинская, молодой ученый прогуливал занятия и готов был уже вообще бросить философию как таковую. Но его «спас Бердяев», первые публикации которого только появились тогда в СССР в журнале «Вопросы философии». «Бердяев стал моей первой философской любовью, и я сразу решил: буду его переводить», – рассказывал Чжан Байчунь. Конечно, он изучал и Гегеля, и Канта, и других классиков европейской философии, но признался, что их китайцам понять чрезвычайно трудно. «А Бердяева я понял сразу – он пишет просто и ясно, как и Соловьев, и Шестов. Я решил: если это философия, то вот такой философией я и буду заниматься», – так Чжан Байчунь остался в профессии.
По его словам, за 2-3 года он перевел на китайский все главные работы Бердяева, в Китае уже вышло 5 книг. Огромное впечатление на исследователя произвели сочинения Владимира Соловьева, который для него олицетворяет «вершину русской религиозной философии», Евгения Трубецкого, Льва Шестова, которых теперь тоже можно прочитать по-китайски, благодаря переводчику. В Китае вышло полное собрание Льва Шестова на китайском языке, в то время как такового до сих пор не существует на русском языке.
Как воспринимаются эти произведения в Китае? Чжан Байчунь объяснил, что философия как таковая началась в Китае 70 лет назад благодаря ортодоксальным марксистам из СССР. До этого в течение тысячелетий в Китае была своя особая «философия», своеобразная и с абсолютно другим понятийным аппаратом и смыслами, непереводимыми на европейские языки. «Но сегодня у нас нет марксизма-ленинизма – 30 лет назад, когда пал СССР, мы бросили марксизм. Теперь у нас другая линия: все интересуются западной философией, про русскую религиозную философию слышать не хотят», – посетовал ученый.
Однако ему удается приобщить пусть малую часть китайского мыслящего общества к сокровищам, найденным им в России, причем иногда – неожиданным для него самого образом. Так, после очередной командировки в Россию ему предложили в Китае написать книгу «Современная православная богословская мысль». Разумеется, он сразу отказался: «Я ничего не понимаю в богословии!» Но оказалось, что «из полутора миллиона китайцев больше некому» писать такую книгу в трилогии (уже были написаны тома про католическое и протестантское современное богословие). И тут Чжан Байчуня осенило: русскую богословскую мысль невозможно отделить от русской религиозной философии, а уж в ней-то он разбирается!
И исследователь засел за изучение русских мыслителей, которые трудились в эмиграции в ХХ веке, продолжая традиции русской религиозной философии: он познакомился, а потом познакомил китайских читателей с сочинениями Владимира Лосского, отцов Сергия Булгакова, Георгия Флоровского, Иоанна Мейендорфа, Александра Шмемана. Книга о русском богословии вышла в Китае в 2000 г., когда «и в России еще недостаточно обращали внимание на эту тему», рассказал переводчик.
Погрузившись в изучение русской религиозной философии за рубежом, он открыл для себя много нового и с тех пор размышляет о судьбах этого явления. Ему близка точка зрения С.С. Хоружего, который считает, что русская религиозная философия «исчерпала себя», закончилась со смертью Е.Трубецкого 100 лет назад и в эмиграции не продолжилась, «не создала ничего оригинального», а русские мыслители не оставили после себя на Западе учеников-продолжателей. Но русская религиозная философия не умерла – она трансформировалась в богословие.
И, по словам Чжан Байчуня, оо. Георгий Флоровский, Иоанн Мейендорф, архиепископ Василий (Кривошеин) и другие нашли в православии самое главное, «ядро». Нет, это не «соборность», как считал А. Хомяков. И не «всеединство» В. Соловьева. Это – исихазм, «единственное, что отличает православие от всех других конфессий». Китайский философ видит это так: «Чтобы стать стопроцентным христианином, надо стать монахом, бросить все и следовать за Христом. Исихасты живут прямо по Евангелию. В Католической Церкви тоже есть монахи, но они издавна ориентированы на миссионерские задачи, на распространение просвещения и науки. А здесь – надо всецело посвятить себя Богу. Исихазм – это духовная практика и цельность, это стопроцентная духовность».
Открыв для себя исихазм, Чжан Байчунь «немножко разлюбил» Бердяева: он, конечно, «гениальный христианин» и «поразительно писал о Духе Святом», но «о Духе нельзя говорить просто как философ, без практики нет Духа, а Бердяев мне о практике и слова не сказал». А подлинная духовная практика – это исихазм, убежден китайский ученый.
Как и следовало ожидать, такие утверждения стали поводом для оживленной дискуссии. Так, известный специалист по истории русской философии Анастасия Гачева видит в русском зарубежье ХХ века совсем другие примеры монашества: не запертого в келье в «умной молитве», а активно работающего в миру. «Христианизация жизни», «внехрамовая литургия» (по Н. Федорову), «весь мир – монастырь» – вот чем вдохновлялась, к примеру, мать Мария (Скобцова), деятели РСХД и другие православные деятели русского зарубежья, напомнила она. Ксения Ермишина обратила внимание на то, что в ХХ веке Афон по-прежнему сохранял значение как центр исихастских практик, но даже такого приверженца «умной молитвы», как архимандрита Софрония (Сахарова), «Бог в конце концов выбросил в мир».
Китайского гостя вдохновила дискуссия и заданные ему вопросы, но он остался при своем мнении: «Я уверен – я нашел главное для меня: русскую религиозную философию и исихазм, и я буду всю жизнь этим заниматься!» Он надеется, что его работа найдет применение в Китае, где, как он считает, после приобщения к западной философии «наступает время поисков духовности». «И тут Запад не может помочь. Поищем в России!» – говорит Чжан Байчунь.
Юлия Зайцева