В ответном слове предстоятель Финляндской Православной Церкви архиепископ Карельский и всей Финляндии Герман (Аав) выразил глубокую радость и полное удовлетворение решениями Священного Синода Русской Православной Церкви. Однако же на деле первые годы после восстановления общения между Церквами можно охарактеризовать как состояние взаимной осторожности и непонимания.

Протокол заседания Священного Синода РПЦ от 30 апреля 1957 г. был отправлен архиепископу Герману 25 мая, уже после поездки митрополита Николая. Одновременно с протоколом было отправлено и приглашение священноначалию Финляндской Православной Церкви посетить Советский Союз. «Достойным продолжением нашего столь счастливого возобновления общения будет пребывание у нас в качестве наших дорогих гостей Вас, Ваше Высокопреосвященство, с двумя спутниками или тех лиц, коих пошлете к нам как представителей Церковной общественности братской Церкви Финляндии»[1], – сообщалось в тексте приглашения. И архиепископ Герман и второй финляндский архиерей – епископ Гельсингфорсский Александр (Карпин), сославшись на преклонные лета, болезни и долгий утомительный путь, сами ехать отказались, но отправили официальную делегацию. В нее вошли: викарный епископ Йоэнсууский Павел (Олмари)[2], ректор православной Духовной семинарии священник Иоанн Сухола и судья Симо Хяркенен (последние двое являлись членами Церковного управления).

Советское посольство в Финляндии 20 июня 1957 г. запросило помощи Совета по делам Русской Православной Церкви в спешной выдаче въездных виз в СССР для данной делегации[3]. Финские гости, целью которых было «установление общения между Русской и Финляндской Православными Церквями»[4], в период с 27 июня по 10 июля должны были посетить Москву, Ленинград, Киев и Одессу.

Сохранилась беседа неизвестного нам инспектора Совета по делам Русской Православной Церкви и сопровождавшего делегацию переводчика П.И. Кувало, из которой мы узнаем много интересных подробностей о членах делегации и о самой поездке. Так, епископ Павел характеризовался как человек скрытный, умный и хитрый. Он фактически руководил Финляндской Православной Церковью и, до 1921 г. живший в Петербурге, позиционировал себя как финн[5]. Иоанн Сухола, как и Павел, держит себя очень осторожно, выяснилось только то, что он окончил филологический факультет Хельсинкского университета и читает лекции в Духовной семинарии. Судья Хяркенен, наоборот, живо интересуется всеми сторонами советской жизни, хорошо материально обеспечен, любит выпить и быстро хмелеет. Он окончил юридический факультет в Хельсинки, женат на преподавательнице музыки, имеет троих детей[6]. Все они не ожидали столь хорошего приема в Советском Союзе и были очень рады большому количеству полученных подарков.

Ленинградский протоиерей Михаил Славнитский, сопровождавший делегацию, также составил для Совета по делам Русской Православной Церкви «Хронику пребывания в Москве, Киеве, Одессе и Ленинграде делегации Финляндской Православной Церкви». Он отмечал прекрасную организацию приема гостей в Одессе архиепископом Херсонским и Одесским Борисом (Виком) и крайне плохую в Киеве, где финнам епископ Переяслав-Хмельницкий Нестор (Тугай) подарил по альбому фотографий местных достопримечательностей ценой по 15 рублей. Неприятный инцидент произошел и в Ленинградской духовной академии, где епископа Павла вывел из терпения своими вопросами А.Ф. Шишкин, преподаватель и сотрудник администрации. Известно, что 7 июля епископ Павел (Олмари) в Преображенском храме, что на Преображенской площади в Москве, участвовал в архиерейской хиротонии Павла (Голышева) во епископа Молотовского и Соликамского. Протоиереем Славнитским особо отмечалось, что гости были очень довольны подарками (в основном это были изделия из серебра: подстаканники, сервизы и т.д.). На прощание был устроен хороший банкет, во время которого глава финской делегации обратился с такими словами: «Теперь действительно лед тронулся, и отношения между Русской и Финляндской Православными Церквями будут новыми и хорошими»[7].

Имеются также интересные сведения о подробностях встречи Павла (Олмари) с патриархом Алексием I в его резиденции в Одессе. Владыка Павел спросил у Святейшего: «Почему у Вас так много приставлено к нам гражданских лиц? Вероятно, они следят за нами?» Патриарх спросил, кого он имеет в виду, и услышал, что есть подозрения (как сейчас выясняется, оправданные) в адрес переводчика П.И. Кувало и В.В. Зайцева. Также гость критически отметил скудость выпускаемой церковной литературы[8], на что получил ответ: «Мы печатаем то, что нам надо. Массовую литературу мы не выпускаем потому, что не имеем своей типографии, нам не препятствуют ее иметь, но нам затруднительно ее организовать (помещение и проч.)»[9].

В своих впечатлениях о поездке в Советский Союз участники делегации кратко отмечали свое отношение к восстановлению молитвенно-канонического общения, в основном они были очень официальны: «Финляндская Православная Церковь приняла без всякого предубеждения братское предложение Святейшего Патриарха Алексия восстановить молитвенное общение между Финляндской и Русской Православной Церковью»[10]. Финским гостям особенно запомнились торжественные богослужения в Богоявленском Елоховском соборе, а также встречи с митрополитом Николаем (Ярушевичем). Так, Симо Хяркенен писал: «Нам особенно запомнился торжественный момент, когда митрополит, стоя у Царских врат, произнес обращенную к нам, финнам, взволнованную и теплую речь о восстановлении молитвенного общения между Русской и Финляндской Церквами. В тот момент мы почувствовали в своих сердцах, что общение действительно восстановилось»[11].

Предполагалось, что в ближайшее время Финляндская Церковь пришлет приглашение Русской Церкви, но этого не последовало. В ожидании ответного визита было решено в январе 1958 г. направить архиепископу Герману еще одно обширное приглашение, на этот раз принять участие в торжествах в честь 40-летия восстановления патриаршества. Финская делегация должна была состоять из самого архиепископа и трех сопровождающих лиц, срок их пребывания был определен в две недели, начиная от 10 мая. Все расходы по пребыванию и отъезду Русская Православная Церковь брала на себя[12].

Министерство иностранных дел Советского Союза 13 апреля 1958 г. сообщало председателю Совета по делам Православной Церкви Карпову Г.Г., что Финляндскую Православную Церковь на торжествах будут представлять: епископ Павел (Олмари), член Высшего Духовного Суда протоиерей Михаил Ритамо, благочинный 3-го благочиннического округа протоиерей Александр Рюттюляйнен и личный секретарь архиепископа протодиакон Лев Касанко. Как и было запланировано, в мае гости из Финляндии посетили Москву, Ленинград и Киев. В Москве на праздник Вознесения Господня епископ Павел и сопровождавшие его клирики служили в храме св. вмч. Иоанна Воина на Якиманке[13].

Сотрудник советского посольства в Хельсинки сообщал, что данная поездка, в отличие от предыдущей, совершено не комментировалась в печати в Финляндии и прошла незаметно. Только протоиерей Александр Рюттюляйнен, очень авторитетный среди молодого духовенства священник, по приезде в Финляндию опубликовал в официальном печатном органе Финляндской Православной Церкви «Аамун койтто» (№15 от 5 июня 1958 г.) статью «Привет с церковного праздника в Москве», в которой рассказал о своих впечатлениях от пребывания в Советском Союзе. Данная статья носила довольно критический характер. Так, упоминалось, что «из окна поезда мы смотрели на виды Карельского перешейка, казалось, что здесь требуется трудолюбивая рука финна»[14]. «Самое тяжелое впечатление на меня произвели пустые, заброшенные и обветшалые от неупотребления Господни храмы, которых было очень много... Среди молодежи можно наблюдать пренебрежение к религии… Мы сравнивали наши зарплаты, наши советские коллеги сказали, что они получают много больше, чем мы… Хотя гостеприимство было великолепно и наши хозяева очень любезны, к концу нашей двухнедельной программы мы уже соскучились по дому. Здесь, в Финляндии, наша нива. Здесь свобода вероисповедания, о которой христиане Советского Союза не имеют представления»,[15] – писал о. Александр.

Епископ Павел был более дипломатичен, никаких статей не писал, а в своей ответной речи на московских торжествах, в частности, сказал: «После столь отрадного и благодатного объединения нашего у Трапезы Господней будем сознательно молиться, чтобы Христос, Глава Церкви, помог преуспеть всем Поместным Церквам во взаимной братской любви и смирении, дабы возможен был бы Собор всех Православных Церквей как Востока, так и Запада, для обсуждения общих проблем современной церковной жизни и для единодушной молитвы о мире всего мира и соединения всех христиан»[16].

Финляндская пресса в основном благожелательно осветила постановление Священного Синода Русской Православной Церкви, приезд митрополита Николая в Финляндию и поездку финляндской церковной делегации, отмечая, что «сближение Финляндской и Русской Церквей вместе с тем является вкладом и в дело налаживания хороших, добрососедских отношений между финским и русским народами»[17]. Но были и статьи, призывающие к осторожности в общении с Русской Церковью. Так, газета «Карьяла», выражая мнение «Карельского общества», писала, что «со стороны Советского Союза больше не стремятся вмешиваться в дела Финляндской Православной Церкви. Однако имеется мнение, что заключенные между обеими церквами соглашения могут увеличить влияние Православной Церкви Советского Союза на Финляндскую Православную Церковь»[18]. «Судя по всему, – заключала «Карьяла», – руководители Православной Церкви нашей страны в данном отношении стоят на уровне положения и их стремления совпадают с нашими государственными и национальными стремлениями»[19].

Некоторыми кругами как в самой Финляндии, так и в других странах, инициатива Русской Православной Церкви по урегулированию взаимоотношений с Православной Церковью Финляндии была расценена как победа, одержанная финляндским церковным руководством над Московской Патриархией. Известно, что архиепископ Герман «получил ряд благодарностей и поздравлений, в том числе и из Константинополя, за проявленную стойкость против "происков" Московской Патриархии и удержание своих позиций»[20]. Так, в газете «Свет» от 28 февраля 1958 г., издававшейся в США, было указано, что «стойкость Финляндской Церкви привела к тому, что Московской Патриархии пришлось отступить и коренным образом переменить тактику... Московская Патриархия признала существующее положение Финляндской Автономной Православной Церкви и восстановила с ней каноническое общение... Финляндский народ в области своей духовной жизни еще раз отстоял свою самостоятельность»[21].

Несмотря на уже два состоявшихся визита делегаций Финляндской Православной Церкви в Советский Союз, ответного приглашения посетить Финляндию Московская Патриархия так и не получила. Только 28 мая 1958 г. архиепископ Герман (Аав) направил патриарху Алексию I ожидаемое письмо, где сообщал о желании Церковного управления пригласить представителей Русской Церкви на побывку в Финляндию[22].

Делегация в составе митрополита Николая (Ярушевича), протоиерея М. Славнитского и священника В. Еремина должна была пробыть в Финляндии с 30 августа по 7 сентября. Но уже 20 июня того же года архиепископ Герман писал в Москву, что по случившимся обстоятельствам намеченное в августе посещение представителей Русской Православной Церкви следует отложить на другое условленное время[23]. Причину отмены приглашения мы узнаем из рапорта прот. Славнитского. Так, на заседании Церковного управления в июне было решено направить приглашение делегации Русской Православной Церкви, и архиепископ Герман должен был лично этим заняться, но этого не сделал, «видимо, руководился личным нежеланием это сделать»[24]. В качестве официальной причины отказа называлось отсутствие средств на прием гостей, хотя было известно и личное нежелание Германа (Аава), заявлявшего, что, «пока он жив, в Финляндии не будет русской православной делегации»[25]. Против принятия данного решения стразу выступили епископ Павел и член Церковного управления от мирян д-р Пааво Контканен. Павел (Олмари) в знак протеста даже покинул заседание, а Контканен для разрешения данной ситуации направился на прием к президенту Финляндии Урхо Калева Кекконену, с которым был очень хорошо знаком.

Из письма Пааво Контканена епископу Павлу от 10 сентября 1958 г. мы узнаем, что президент поддержал идею торжественного празднования юбилея и участие в нем делегаций Вселенского и Московского Патриархатов. Предполагалось, что для проведения этих мероприятий Церковное управление попросит у Министерства просвещения 400 000 – 500 000 финских марок, а президент на собрании правительства обещал поддержать данное ассигнование. Также в письме было обговорено награждение гостей по ходатайству Финляндской Православной Церкви государственными орденами[26].

Как только содержание данного письма, а также имя главного инициатора приглашения русской делегации – Пааво Контканена, стало известно архиепископу Герману, то он сразу переменил свое решение, и 16 октября 1958 г. Церковное управление подтвердило приглашение ответной делегации из Москвы, приурочив ее визит к празднованию 40-летия автономии Финляндской Православной Церкви[27].

Несмотря на такое, казалось бы, благополучное разрешение вопроса, сам Герман (Аав) заявил, что «не признает юбилея в 40 лет»[28] и предупредил Церковное управление, что служить во время торжеств не будет и не сможет. Также и епископ Гельсингфорсский Александр (Карпин) отнесся к приезду делегации Русской Православной Церкви без особого энтузиазма, он уже знал о тогдашних нестроениях в Патриарших общинах в Хельсинки по поводу учреждения благочиния Московской Патриархии в Финляндии, и советовал протоиерею Михаилу Славитинскому следующее: «Не надо торопиться, пусть все уляжется. В ваших церквях еще очень беспокойно, занимаются подрывной работой, хотели оторваться от Матери Русской Церкви, ездили к митрополиту Владимиру (Тихоницкому), нехорошо себя ведут»[29].

Для пояснения данного ответа необходимо рассмотреть историю образования благочиния Патриарших приходов в Финляндии. Решение Священного Синода Русской Православной Церкви от 11 ноября 1954 г., согласно собственному прошению, митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий (Чуков) освобождался от управления православными общинами и монастырями в Финляндии, и также от временного поручения по их окормлению освобождался епископ Лужский Михаил (Чуб). Покровский и Никольский приходы в Хельсинки были переданы в непосредственное управление председателя ОВЦС митрополита Крутицкого и Коломенского Николая (Ярушевича)[30]. На конец 1950-х гг. данные приходы объединяли незначительное количество русских эмигрантов, проживающих в Хельсинки и в ближайших окрестностях финляндской столицы. Так, в Никольской общине состояло 1200, а в Покровском всего 400 прихожан, к тому же из этого количества всего лишь около 30% прихожан принимало участие в церковной жизни[31].

Положение в приходах характеризовалось теми же чертами, которые были присущи им практически с основания, – это натянутые отношения как между самими общинами, так и между их настоятелями и Церковными советами, внутренние неурядицы, интриги, разногласия между отдельными священниками, казенное отношение должностных лиц к делу и т.д. Все это приводило к постепенному упадку церковной жизни, пассивности прихожан и уменьшения их количества.

Решение Синода Русской Православной Церкви о восстановлении молитвенно-канонического общения с Финляндской Церковью духовенство и прихожане обоих приходов встретили холодно, а некоторые даже с обидой. Последние заявляли: «Мы пережили большие тяготы и гонения, но сохранили чистоту веры и преданность Русской Церкви, но нас может постигнуть участь монахов Валаамского монастыря, которых Московская Патриархия так легко отдала реформаторам»[32].

Настоятели приходов – протоиереи Георгий Павинский (Никольская община) и Владимир Волков (Покровская община), сами не являясь сторонниками сближения с Финляндской Православной Церковью, в своей повседневной работе не разъясняли своим прихожанам значение решений Синода и не пресекали разговоров и выпадов, наносящих вред отношениям между Русской и Финляндской Церквами. Руководители Никольской общины даже составили и направили в Москву доклад, в котором пытались «теоретически» доказать нецелесообразность сближения двух Церквей. Протоиерей Михаил Славнитский отмечал, что клирики патриарших приходов «очень плохо настроены по отношению к официальной Православной Церкви и делу молитвенного общения Русской Православной Церкви и Финляндской»[33].

Соответствующим было и отношение к общинам со стороны Финляндской Православной Церкви. Так, Гельсингфорсский епископ Александр (Карпин) в адрес клириков Патриарших общин в 1957 г. говорил следующее: «Я старик, и у меня кроме основной работы есть кружки молодежи. Ваши священники лентяи: никакой просветительской работы не ведут. Особенно стыдно Павинскому Георгию, человеку с высшим богословским образованием. У меня все священники занимаются просветительский работой»[34]. Протоиерей М. Славнитский также отмечал полный упадок просветительско-преподавательской деятельности Покровской и Никольской общин[35].

С целью же благоустроения церковной жизни приходов Московского Патриархата в Финляндии, расширения их деятельности и усиления контакта с представителями Финляндской Церкви в 1958 г. было решено учредить финляндское благочиние Патриарших приходов. Указом Московской Патриархии за №1431 от 15.08.1957 г. благочинным был назначен настоятель Никольской Большеохтинской церкви г. Ленинграда протоиерей Михаил Славнитский.

Назначение благочинного, а не его выборы членами приходов, вызвало серьезные нестроения среди членов Покровской общины. Так как у Уставе общины ничего не говорилось о благочинном, то староста А.Я. Башмаков обратился за разъяснениями в Министерство просвещения, на что получил ответ, в тех случаях, где Устав общины некомпетентен, «дополнительно можно пользоваться уставом официальной Церкви, по которому благочинный проходит через выборы»[36]. В январе 1958 г. прот. М. Славнитский посетил Финляндию и 10 января при встрече с Башмаковом услышал следующее: «Мы не можем признать Ваше назначение благочинным законно. Благочинный должен пройти через выборы, а не по назначению. Мы Вас, конечно, примем, потому что знаем, если бы это было другое лицо или таковое будет после Вас, мы его не примем»[37]. На 15 января о. Михаилом было назначено общее собрание Церковных советов двух общин, однако Башмаков и члены Покровской общины, сославшись на подготовку годового отчета, на собрание не прибыли. Несмотря на данную неприятность, в программу первой поездки благочинного, помимо посещения приходов в Хельсинки, входил и обязательный визит архиепископу Герману в Куопио, как и посещение епископа Александра (Карпина).

В августе того же года епископ Берлинский и Германский Михаил (Чуб) писал митрополиту Николаю (Ярушевичу) о нестроениях в Патриарших приходах в Финляндии из-за «недостаточного внимания» Патриархии и советовал как можно быстрее командировать в Финляндию благочинного протоиерея Славнитского[38]. Нестроения заключались в следующем: Покровская община ходатайствовала перед главой Западноевропейского Экзархата русских православных приходов Вселенского Патриархата митрополитом Владимиром (Тихоницким) о принятии ее под свой омофор и, получив отказ, с той же просьбой обратилась к Первоиерарху РПЦЗ – митрополиту Анастасию (Грибановскому)[39].

В связи с этим в ноябре 1958 г. протоиерей Славнитский снова отправился в Финляндию. Сразу же по приезду в Хельсинки, 4 ноября, на собрании Церковного совета Покровской общины А.Я. Башмаковым сразу поднял вопрос о функциях и обязанностях нового благочинного. Когда отец Михаил сообщил, что в сферу дел благочинного входит и административная деятельность, то ему было заявлено о нарушении в данном случае Устава общины, оставляющего всю административную и хозяйственную работу за Церковным советом[40]. В итоге произошел небольшой скандал, на котором сторону старосты Башмакова особенно поддерживала член Церковного совета Л.Г. Мавропуло.

В декабре 1958 г. во время очередной поездки в Финляндию протоиерей Славнитский еще более убедился в окончательной оппозиции к нему как к благочинному старосты А.Я. Башмакова. Накануне праздника Введения во храм Пресвятой Богородицы на всенощной староста полностью игнорировал о. Михаила: не подошел к помазанию, отказался идти с тарелкой по храму. Благочинному стало известно и о запланированной поездке части прихода к митрополиту Анастасиею (Грибановскому) для перехода под юрисдикцию РПЦЗ[41]. Стоит отметить, что это было разрешено финским законодательством: группа из 20 граждан Финляндии уже могла создавать частную религиозную общину.

Епископ Гельсингфорсский Александр (Карпин), зная о неприятии Покровской общиной назначенного благочинного, занял очень взвешенную позицию. «Башмаков очень вежлив, но в той же мере настойчив. Я решил поколебать его настойчивость. Собрал соответствующий материал, думаю побывать в Министерстве просвещения – разрешить некоторые вопросы Устава Русской Православий Церкви в Хельсинки, насколько Башмаков правильно их понимает»[42], – говорил он протоиерею Славнитскому.

Чем бы разрешилась данная ситуация, непонятно, если бы осенью 1958 г. финская пресса не обратила внимание на некоторые факты, ставшие известными ей на пресс-конференции, организованной отделом печати Советского посольства в ГДР для немецких и иностранных корреспондентов, а в частности на факт использования антисоветской организацией «Народно-трудовой союз российских солидаристов» жены А.Я. Башмакова Ольги в подрывной деятельности против Советского Союза. Стало известно, что чета Башмаковых занималась доставкой и распространением антисоветской литературы на территории Ленинградской области, а также шпионажем на территории ГДР[43]. В итоге 18 ноября 1958 г. супруги Башмаковы были задержаны финской полицией и арестованы за деятельность, «наносящую вред соседнему государству»[44]. После судебного разбирательства Александр Яковлевич был осужден на один год и четыре месяца каторги, а его жена была приговорена к одному году и двум месяцам, также оба они были лишены гражданского доверия на трехлетний срок сверх тюремного заключения[45]. По данной причине решением Церковного совета Покровской общины от 25 января 1959 г. А.Я. Башмаков был освобожден от обязанностей старосты, также общим собранием прихода было выставлено постановление, которое «осуждало недостойную христианскую деятельность бывшего старосты А.Я. Башмакова, вредящую делу Святой Церкви и ставящую под угрозу интересы Финляндии»[46]. Против данного постановления выступили лишь прихожане Н.Г. Башмакова и А.И. Кудрявцев.

Никольская община приняла решение об образовании благочиния в Финляндии достаточно спокойно. Из сообщений сотрудников советского посольства в Хельсинки известно, что «приезд протоиерея Славнитского Никольская община встретила более лояльно (чем Покровская), во всяком случае внешне, не протестовала против назначения благочинного»[47].

О том, что не все члены Патриарших общин были довольны восстановлением общения с Финляндской Православной Церковью, мы уже писали. Благочинный Славнитский в своем отчете писал, что «со стороны приходских советов и клириков не ведется никакой работы для прекращения разных разговоров, подрывающих дело единения Русской Православной Церкви с официальной Церковью»[48] и пытался побудить священнослужителей приходов к более активному делу в разъяснении прихожанам всей важности восстановления общения между Церквами, все же отмечая, что церковные советы признают необходимость поддерживать данное начинание. Отмечалось, что еще до 1957 г. в Покровской общине совершались требы и для новостильникам, равно как и в храмах Финляндской Церкви не отказывали в духовных нуждах прихожанам Патриарших приходов. На факты «просто резких выпадов против нашей Церкви»[49] и одобрения этого со стороны настоятелей общин новому благочинному намекал и епископ Александр (Карпин), отговаривая его по данной причине от желания побыстрее начать совместные богослужения.

На фоне вышеописанных событий в конце ноябре 1958 г. гостями Финляндской Православной Церкви, отмечавшей 40-летие своей автономии, стали митрополит Крутицкий и Коломенский Николай (Ярушевич) в сопровождении первого благочинного Патриарших приходов в Хельсинки протоиерея Михаила Славнитского. Известно, что Советом по делам РПЦ рассматривался и другой состав делегации: епископ Псковский и Порховский Иоанн (Разумов), ректор Московской Духовной Академии протоиереи К.И. Ружицкий и М.В. Славнитский[50].

Программа пребывания делегации Русской Православной Церкви в Финляндии насчитывала 6 дней (24-30 ноября). Помимо посещения Хельсинки и Куопио, гости должны были побывать в городе Иисалми и селе Пиелавеси, где предполагался осмотр недавно построенных храмов и часовен, а также в программу входило и соборное богослужение в Успенском соборе г. Хельсинки 30 ноября. В целом программа была достаточно скромной: все встречи с архиепископом Германом не превышали двух часов, не было даже общего обеда хозяев и гостей. От Патриарха Алексия митрополитом Николаем на торжественном акте 25 ноября было зачитано особое приветствие, где в частности говорилось: «Нам отрадно знать, что Финляндская Автономная Православная Церковь, духовно окрыляемая Вселенской Патриархией, свято хранит и всячески оберегает чистоту нашей православной веры, заботится о ее распространении в сердцах пасомых и укрепляет узы любви, соединяющие в одну семью все поместные Православные Церкви»[51]. Стоит упомянуть, что на торжествах был и представитель Вселенского Патриархата – митрополит Мелитский Иаков (Кукузис), «человек честолюбивый и бестактный»[52]. Подобная практика приглашения на различные торжества одновременно представителей Московского и Вселенского Патриархатов применялась руководством Финляндской Православной Церкви в течение всего ХХ столетия в целях уравновешения внешнего влияния.

Есть свидетельства, что в организации данных торжеств не обошлось и без недостатков, в первую очередь отмеченных самими финляндскими священнослужителями. Так, в отличие от Иакова (Кукузиса), митрополита Николая не пригласили посетить захоронение финских военных героев, из-за чего он огорчился. Вызывало недоумение и то, что для рядового духовенства, в отличие от епископата, не было организовано ни одной встречи с иностранными гостями, в чем они увидели «деление на касты, которое до сих пор оставалось чуждым для нашей (Финляндской) Церкви»[53].

Стоит отметить, что самой большой проблемой в урегулировании отношений в 1957-1960-е гг. виделась осторожная и недоверчивая позиция членов финляндского Церковного управления и епископата. Так, сотрудниками посольства СССР в Финляндии относительно священноначалия Финляндской Церкви отмечалось, что они, «являясь по своей сущности консерваторами, продолжают оставаться на позициях финского национализма и антирусского шовинизма, они все еще не освободились от старой ненависти к России, Советскому Союзу и Московской Патриархии»[54]. Однако в обстановке развития дружественных отношений между Советским Союзом и Финляндией они «не рискуют показать свое истинное лицо и вынуждены в своих официальных заявлениях и в беседах с советскими представителями показывать себя сторонниками углубления и расширения дружественных связей с Русской Православной Церковью»[55].

Встречается информация, что руководство Финляндской Православной Церкви после 1957 г. даже занимало прямо враждебную позицию против улучшения взаимоотношений между Церквями: «На деле же руководители церкви, видя растущую популярность Советского Союза среди рядовых прихожан, ведут скрытую работу, если не на срыв установившихся дружественных связей с Московской Патриархией, то во всяком случае на торможение этого процесса, стремясь затянуть ликвидацию последствий многолетних неприязненных отношений между двумя церквями на долгие времена»[56]. В доказательства приводилась беседа Германа (Аава) с протоиереем М. Славнитским. В январе 1958 г. архиепископ, говоря о темпах развития дружественных связей с Русской Церковью, образно выразился: «В науке господствует мысль, что ревматизм излечивается и проходит через столько времени, сколько человек болел им до начала лечения. Мы болели 30 лет, значит нам торопиться особенно не надо»[57]. Эти слова архиепископа Германа трактовались как желание большинства противников затянуть каноническое сближение на неопределенное время в надежде вовсе отказаться от него, в случае ухудшения внешнеполитических отношений между Советским Союзом и Финляндией.

По мнению протоиерея М. Зернова[58], в 1960 г. сменившего протоиерея Славнитского на должности благочинного Патриарших приходов в Хельсинки, Герман (Аав) «за долголетнюю свою службу сумел воспитать в духовенстве подозрительность ко всему русскому и расставить соответствующих лиц на ключевые посты»[59]. Данное обвинение архиепископа в непотизме (якобы его зятья как раз и занимали многие видные должности в Финляндской Церкви) легко опровергнуть: лишь один зять архиепископа – муж его дочери Тамары – Михаил Касанко был настоятелем прихода Хельсинки.

Данная неприязнь и осторожность епископата Финляндской Православной Церкви, несомненно, обусловлена обстоятельствами визита митрополита Ленинградского и Новгородского Григория (Чукова) в 1945 г., когда финляндские православные епископы были вынуждены подписать протокол о способствовании воссоединения с Московской Патриархией. Как это происходило, отчасти можно узнать из воспоминаний самих участников. Митрополит Григорий писал следующее: «Долго колебался архиепископ Герман, но в конце концов должен был сказать, что принципиально не встречает препятствий к воссоединению; сам желает и будет проводить этот вопрос на Соборе, но было бы скорее и менее сложно, если бы Московская Патриархия непосредственно обратилась к Константинопольскому Патриарху»[60]. Архиепископ Герман совсем по-другому оценил характер данных переговоров: «Он [митрополит Григорий] приезжал, как диктатор – напыщенный, холодный, жестокий. Я его в беседе спрашиваю: "А можем мы пользоваться вашим свечным заводом? Для нас это проблема". Он жестко ответил мне: "Сначала раскайтесь, а потом мы будем с вами разговаривать". Я ему сказал о нашей бедности, а он ответил: "Зачем бежали с Карельского перешейка?" Я ему ответил, что и вся моя паства бежала, и ваши архиереи бежали с Юга России…Тон митрополита Григория бал крайне властный и недружеский»[61].

Об крайне отрицательных последствиях визита митрополита Григория вспоминал и второй правящий архиерей Финляндской Православной Церкви – епископ Гельсингфорсский Александр (Карпин): «Ошибка митрополита Григория была очень большая. Он привез с собой нажим, насилие, требование. Он не учитывал нашей психологии. До сих пор эмоциональные чувства довлели над канонической правдой, <…> теперь стало просыпаться каноническое сознание»[62]. В то же время в 1947 г. в беседе с сотрудником советского посольства в Хельсинки тов. Сысоевым епископ Александр говорил прямо, что в Церковном управлении лишь два человека за воссоединение: он сам и секретарь Алексей Перола[63].

Таким образом, если в 1940-гг епископ Александр рассматривался как сторонник сближения с Русской Православной Церковью, то затем его мнение изменилось – практическим во всех взаимоотношениях с гостями из Советского Союза он стал занимать очень осторожную позицию. Это выразилось в неодобрении им ускорения практики совместных богослужений с участием священнослужителей Финляндской и Русской Православной Церквей. На предложение благочинного Патриарших приходов в Хельсинки протоиерея М. Славнитского от 15 января 1958 г. о совместном богослужении в Успенском кафедральном соборе г. Хельсинки он ответил следующее: «К сожалению, за последнее время очень много разговоров не в пользу нашего объединения, и главным образом с Вашей стороны. Не принимается никаких мер к прекращению резких выпадов против нашей Церкви. В недалеком будущем от Вас должна приехать делегация и, по вероятности, будет возглавлена епископом, вот тогда мы и устроим торжественное богослужение в нашем храме»[64]. В дальнейшем богослужения в кафедральном храме епископа Александра откладывались в основном в связи с отсутствием необходимого числа священнослужителей, график служения которых был очень насыщенным.

Чтобы понять данную позицию епископа, стоит не забывать об отношениях между приходами Финляндской Православной Церкви и Патриаршими общинами в Хельсинки – Покровской и Никольской. Новый стиль стал причиной крайней неприязни к финляндскому духовенству среди прихожан старостильных приходов. Даже после восстановления евхаристического общения между Церквами данная напряженность сохранялась. Так, священник Успенского собора протоиерей Серафим Филин вспоминал, как во время приезда в Финляндию митрополита Николая (Ярушевича) в 1957 г. он пришел на вечернее богослужение в храм Покровской общины. Одна из местных прихожанок плюнула ему на рясу и заявила: «Уходи отсюда! Что тебе здесь делать, новостильный поп?»[65]. Стоит отметить, что в Покровском храме первое богослужение с участием священнослужителей Финляндской Православной Церкви состоялось лишь 13 июля 1964 г., и тогда лишь одна прихожанка, некая Иванова, заявила, что после этого богослужения «она не переступит церковный порог»[66].

Уже в 1958 г. «в личных беседах многие местные православные граждане предсказывают скорую смену руководства Финляндской Православной Церкви, ссылаясь на дряхлость и болезнь как архиепископа Германа, так и епископа Александра»[67]. Вероятным преемником архиепископа считали епископа Павла, «о котором имеется много противоречивых отзывов, но большинство склоняется к тому, что он все же в душе остался русским человеком. По характеру – осторожный и здравомыслящий человек, без предубеждений относящийся к Русской Православной Церкви»[68].

Учитывая, что к середине 50-х гг. так называемая «линия Паасикиви-Кекконена» как направление внешней политики Финляндии по отношению к СССР уже была выстроена, со стороны советского государства проблеме взаимоотношения Русской и Финляндской Православными Церквами пристального внимания не оказывалось. Внимание чаще уделялось внутренней жизни Православной Церкви Финляндии. «Финляндская Православная Церковь как социальная сила не играет значительной роли в государстве и не в состоянии оказать какое-либо влияние на внутреннюю жизнь страны. Но она является потенциальным союзником правых сил страны, в том числе реваншистского по своей сущности "Карельского союза", представители которого зачастую определяют политику Финляндской Православной Церкви»[69], – отмечалось сотрудниками советского посольства.

Поэтому чаще всего и Совет по делам Русской Православной Церкви, и Отдел Внешних Церковных Сношений волновали вопросы о расстановке сил на приходах и в Церковном управлении. Наличие в Финляндской Православной Церкви партий «русофилов» и «националистов» красной нитью проходит через все архивные отчеты посетивших Финляндию сотрудников Московской Патриархии.

Наиболее ярко борьба этих партий проявилась в декабре 1957 г., в период выборов в Совет уполномоченных при Гельсингфорском приходе. В это время развернулась широкая предвыборная борьба между русской и финской языковыми группами за 7 освободившихся мест в Совете. В значительных количествах издавались воззвания, собирались частные собрания, дело доходило до клеветы друг на друга[70]. Русской партии, как и в предыдущие два года, удалось одержать победу, выставив второй список, который и расколол голоса финской партии. В результате в Совет уполномоченных в основном вошли представители русской партии, которые и отстаивали интересы русского православного населения города Хельсинки, в том числе и сохранение церковно-славянского языка за богослужениями в Успенском соборе. Подобные нестроения были в большинстве приходов Гельсингфорсской епархии.

К основным проблемам Финляндской Православной Церкви на конец 50-хх гг. можно отнести следующие:

1. Богослужебно-приходская жизнь по причине некомпактного проживания прихожан и отсутствия необходимых кадров находится в состоянии кризиса и сопряжена с большими трудностями: так, ежемесячно в церкви прихода устраиваются два богослужения, а два других проводятся в отдаленных частях общины, в часовнях или временных помещениях.

2. Преподавание в школах Закона Божьего затруднено, чему должно помочь привлечение разъездных или временных учителей.

3. Из-за высокого церковного налога наблюдаются частые случаи выхода из членства в Церкви.

4. Практически нет никакого сотрудничества с лютеранской церковью Финляндии.

Стоит отметить, что в данный период начинает развиваться практика не только обмена официальными делегациями, но и поездок в СССР частных лиц с совершенно разными программами пребывания, в зависимости от поставленных целей. Так, в 1957 г. к митрополиту Николю (Ярушевичу) с просьбой о посещении Русской Православной Церкви для ознакомления с ее церковным певческим искусством обратился регент Успенского собора в Хельсинки Петр Федорович Миролюбов. В 1958 г. в сопровождении Б.С. Кудинкина он посетил храмы Москвы, Загорска и Ленинграда. «Благодаря знакомству с дирижерами ваших церковных хоров у меня появился контакт духовно-музыкальный, что для меня весьма ценно»[71], – писал он в благодарственном письме митрополиту Николаю (Ярушевичу).

В период 1957-1960–х гг. между Церквями состоялись и взаимовыгодные хозяйственные операции. Так, 17 декабря 1958 г. протодиакон Л. Касанко сделал предложение прот. Славнитскому изготовить на одной из текстильных фабрик в Хельсинки партию (3000 метров) материала для богослужебных облачений. Так как размер партии для нужд Финляндской Православной Церкви был слишком велик, то предлагалось Московской Патриархии взять себе часть ткани, а взамен передать лампадное масло[72].

В то же время с 1958 г. основным информантом о новостях церковной жизни Финляндии стал прихожанин Покровской общины А.В. Саарло, о котором протоиерей М. Славнитский писал, что он «предан Московской Патриархии и всегда готов выполнить наши поручения»[73]. Действительно, Андрей Васильевич, вплоть до своей кончины в 1985 г., активно участвовал в жизни не только Патриарших приходов в Хельсинки, но и во взаимоотношениях с Финляндской Православной Церковью. Отмечалось, что он стремиться первым узнать все новости Русской Православной Церкви, программу пребывания благочинного и рассказать о жизни Патриарших общин и Финляндской Православной Церкви[74]. Мы можем судить, что только с 1969 г. благочинные Патриарших приходов к нему стали относиться с настороженностью. Это было связано с желанием Саарло все более активно влиять на жизнь Покровской и Никольской общин, а также оказывать влияние на самих благочинных. Так, он считал, что даже может повлиять на награждение клириков Патриарших приходов наградами Финляндской Православной Церкви[75].

Также большую роль во взаимоотношениях Русской и Финляндской Православных Церквей играл и д-р Пааво Контканен, сторонник отстаивания линии государственных интересов и в церковной политике. В декабре 1959 г. он сообщал третьему секретарю советского посольства в Хельсинки Голованову Е.И., что «определенная часть финляндского духовенства в обстановке развития дружественных отношений между Советским Союзом и Финляндией стремится к углублению и расширению дружественных связей с Русской Православной Церковью, но наталкивается на противодействие главы Церкви архиепископа Германа, который продолжает оставаться на позициях финского национализма и неприязненного отношения к Русской Церкви»[76].

Предполагалось, что на Церковном Соборе 1960 г. архиепископу Герману будет предложено уйти на покой, так как он действительно был очень болен и не справлялся со своими обязанностями. Новым архиепископом виделся только епископ Павел, «энергичный и здравомыслящий человек, без предубеждений относящийся к Русской Православной Церкви»[77]. Предполагалось, что в скором времени изменится состав Церковного управления: протоиерей И. Сухола и Симо Хяркенен, которые «всячески стремятся затормозить установлению дружественных связей с Московской Патриархией»[78], должны уступить место более лояльным личностям.

Самым же важным можно считать то, что, по словам Пааво Контканена, все вышеизложенные вопросы были подняты, очевидно, не без вмешательства государства, а именно Аграрной партии, которая давала понять архиепископу Герману и Церковному управлению о своем недовольстве «отставанием Церкви в деле развития дружественных отношений между Советским Союзом и Финляндией»[79]. В итоге 1 июля 1960 г. Герман (Аав), возглавлявший Финляндскую Православную Церковь с 1925 г., ушел на покой, а новым архиепископом Карельскими и всей Финляндии был избран епископ Йоэнсууский Павел (Олмари).

В качестве заключения можно сказать, что восстановление молитвенно-евхаристического общения между Русской и Финляндской Православными Церквями первоначально не принесло ожидаемых Московской Патриархией результатов в усилении своего влияния среди православного духовенства и мирян Финляндии. Это было обусловлено и крайне осторожными позициями финляндского Церковного управления, и личными взглядами финляндского епископата, и проблемами внутри Патриарших общин в Хельсинки. Однако уже в период 1957-1960-х гг. наметился новый курс во внешней политике Финляндской Православной Церкви, который, не исключая ее заинтересованности в сохранении хороших соседских отношений с Московской Патриархией, предполагал совершено иной уровень самосознания и контактов с другими поместными Православными Церквями.


Богословский вестник, №22-23, 2017