Введение

Тема общения наших монастырей между собой наполняется пониманием смысловых узлов и актуальности, если посмотреть на нее в историческом контексте.

25 лет свободного бытия Церкви в России – это всего 1 смена поколений, то есть исторически ничтожный срок. Общение же – не что иное как сущностное проявление Церкви, понимаемой как Тело Христово, потому что оно выполняет ту же функцию, что и кровь в человеческом организме, - соединяет отдельные клетки в единое Тело, Глава которого Христос. Остановись кровообращение в теле – наступит смерть. Так не возможно бытие Церкви без общения между образующими Ее членами – отдельными христианами и их общинами.

Освобождение Церкви из-под идеологического пресса государства – это не только новые условия жизни и исповедания веры для тех, кто раньше вошел в церковную ограду, но и огромный приток в Храм новых христиан. Если говорить о монастырях, то их количество со времени Юбилейного Поместного Собора 1988 года увеличилось с 22 до 805 в 2015 году, то есть почти в 40 раз.

Естественно, возникает ситуация взаимодействия, взаимопомощи, сосуществования, всевозможных встреч и общения. Встают вопросы: всякое ли общение приносит духовную пользу, служит созиданию Тела Христова, а не идет во вред Ему? Какие мероприятия и, даже если они безусловно полезны, то в каком количестве оправданы для обители, для отдельного монаха? Ответы на эти вопросы тем труднее, чем меньше опыта их решения, чем динамичнее оказывается образование новыхобителей  и чем ниже в духовно-нравственном отношении становится окружающий нас мир.

На что можно и нужно опереться в поисках ответа на эти вопросы?

В конечном итоге это интуиция духовно ответственного монаха, игумена и архиерея, стоящих перед выбором и принимающих решение. Но сама интуиция должна быть воспитана стремлением в возможной полноте опереться на учение Священного Писания и опыт Святоотеческого Предания.

1. Библейско-богословское учение об общении

В Священном Писании мы находим весьма обширное учение об общении и общительности.

Прежде всего, посредством именно общения и в общении достигается усвоение человека Богу, то есть спасение: «о том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами: а наше общение - с Отцем и Сыном Его, Иисусом Христом. Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине; если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Ин.1:3,6,7), «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2:42).

Но есть общение и во зле – в грехе, в падшем духе. Так Библия говорит о «совете нечестивых», о «теле блудницы», о «сборище сатанинском». «Кто прикасается к смоле, тот очернится, и кто входит в общение с гордым, сделается подобным ему» (Сир.13:1-2).

Состоянию общения противопоставляется состояние не-общения, разрыва связи духовных существ между собой. Резко и бескомпромиссно обозначается граница:«Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?» (2Кор.6:14), «Какое общение у волка с ягненком? Так и у грешника - с благочестивым» (Сир.13:21), «мерзость пред Господом развратный, а с праведными у Него общение»(Притч. 3:32).

Многообразны формы общения соединенных во Христе братий: «Утешусь общением с вами»(Рим. 15:24), «подали мне и Варнаве руку общения»(Гал.2:9). Это есть «общение духа»(Фил. 2:1), «общение веры»(Флм.1:6).

Апостол Павел наставляет: «Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу» (Евр. 13,16). Словарь Стронга под №2842 дает такое разъяснение этому слову ( koinvnia ) «(взаимо)отношения, (со)участие, общение, общительность, подаяние, пожертвование».

Блаженный Феофилакт Болгарский толкует эти слова Апостола: «Где оправдывающиеся бедностью и потому не подающие милостыни? Пусть послушают, что Павел убеждает беднейших, разграбленных, не забывать милостыни. Ее же он называет «общительностью»…Жертвы благодарения и благотворения. Ибо ясно, что благодарный — и щедр, так как он знает, каких удостоится благ»[1].

Св. Феодорит Кирский добавляет: «Апостол указал на «жертву хваления», благоугодную Богу, но соединил с нею жертву «благотворения», которую справедливо назвал «общением». Ибо и Господь сказал: «Сотворите себе други от мамоны неправды, да егда оскудеете, приимут вы в вечныя их кровы» (Лк. 16:9). И божественный Апостол говорит: «Ваше избыточествие во онех лишение: да и онех избыток будет в ваше лишение, яко да будет равенство» (2 Кор. 8:14). Посему общение есть и воздаяние. Один дает деньги, другой воздает благословением; и большее дается нуждающимся»[2].

Также у Апостола Павла встречаем: «Богатых… увещевай, …чтобы они благодетельствовали, богатели добрыми делами, были щедры и общительны, собирая себе сокровище, доброе основание для будущего, чтобы достигнуть вечной жизни. (1 Тим. 6:18-19)», а Бл. Феофилакт комментирует: «Это относится к любви. Под общительными разумей разговорчивых, приветливых людей»[3].

Это библейское учение было быплодотворно дополнить понятиями православной экклезиологии.

Действительно, монашество во всех своих проявлениях пребывает внутри Церкви (иное – раскольническое или еретическое нас вовсе не интересует как безблагодатное и внецерковное). При этом, прежде всего, мы мыслим истинную монашескую общину. Она подобно христианской семье созидает в себе Тело Христово - малую Церковь. Чтобы в этом настояться и так себя осознать, община должна пройти целый путь борьбы за евангельскую духовность – в личном подвижничестве, в налаживании взаимоотношений между членами братства на евангельских принципах. А это целое поприще – путь длинною в жизнь.

С другой стороны, полнота Церкви всегда гораздо шире отдельной монашеской общины. (В конечном счете даже Поместная Церковь достигает полноты присутствия Тела Христова в историческом человечестве только в общении и единстве с другими Поместными Церквами.) Наличие духовного единства с правящим епископом, с другими монастырями и приходами Святой Церкви образует критерий подлинности церковного опыта, неповрежденности духовного творчества каждой отдельной монашеской общины.

В практической жизни эти две стороны церковности выражаются, с одной стороны, как разумная замкнутость – внутренняя сосредоточенность общины внутри себя, и, с другой стороны, как общительность, христианская открытость, через которую совершается обмен деятельностью, опытом, энергией между малыми церквами внутри единого Тела Христова. Именно в этом общении обретается свидетельство истинности стояния во Христе каждой отдельной общины, и признаком таковой служит действенное ощущение братства – одно «утешение общею верою» (Рим. 1, 12).

Равновесие (баланс) обеих сторон - относительной замкнутости и братской открытости, самоуглубленности и общительности - задает тот камертон, по которому следует решать вопрос конкретной меры общения монастыря с другими обителями.

Но тогда остается последний вопрос: а как этот камертон расслышать? Он-то и составляет проблему, так как при несомненности сформулированного общего принципа (критерия, требования) пути его воплощения в жизнь будут представляться разным людям весьма по-разному.

2. Анализ отдельных актуальных форм общения

Какие формы общения сложились в действительности и как они соответствуют требованию равновесия двух сторон жизни обители?

При обращении к этой теме мы, конечно, обращаем свой взор как на икону к сказаниям о древнем монашестве.

Так, если бы не было общения монастырей, то мы бы не получили «Лествицу» - этот плод общения и послушания игумена Синайского преподобного Иоанна другому досточудному Иоанну - игумену Раифскому. Однако, если бы первый не имел бы возможности пройти путь 40-летнего отшельничества в пустыне Фола, ав своей обители уже будучи игуменом сохранять молчание в течение целого года и часто совершенно уединяться – то не явилось бы той личности, которая смогла бы стать автором «Лествицы»[4].

Древний патерик доносит до нас дивные свидетельства о том, как премудро сочетали великие отцы уединение с общением:

«Авва Пимен говорил об авве Нистерое Великом: как медный змий в пустыне исцелял всякого, кто посмотрит на него; таков был и сей старец: он имел всякую добродетель, и молча врачевал всех»[5];

«АвваДиадох говорил: как в бане часто отворяемые двери скоро выпускают жар вон, так и душа, если желает часто говорить, то хотя бы говорила и доброе, теряет собственную теплоту чрез дверь язычную. Хорошо благовременное молчание; – оно ничто иное есть, как мать мудрейших мыслей»[6];

«Братия пришли к авве Филиксу, в сопровождении некоторых мирян, и просили его, чтобы сказал им слово. Старец молчал. Когда же они сильно упрашивали, сказал им: вы хотите слышать слово? – Так, авва! отвечали они. Старец сказал им: ныне нет слова. Когда братия спрашивали старцев и исполняли то, что старцы говорили им, тогда сам Бог наставлял их, как сказать слово; а ныне только спрашивают, но не делают того, что слышат. Потому Бог отнял у старцев благодать слова, и они не находят, что говорить; потому что нет исполняющего слова их. Братия, услышав это, вздохнули и сказали: помолись о нас, авва!»[7].

Непросто приложить эти образцы решения вопроса к нашему веку, когда монастыри и монахи присутствуют в интернет-пространстве, оснащены всеми средствами коммуникации, вовлечены в деловые обороты и бюджетные процессы.

Какие формы общения монастырям необходимы? Какие желательны? Какие допустимы?

Основа братии вновь создаваемых общин (1). Прежде всего, когда основывается новая монашеская община, ее корень – игумен и по возможности ряд старших братий – должен быть взят из числа преуспевших монахов в действующем монастыре.Если духовная жизнь представляет собой «науку из наук и искусство из искусств», то жизнь монашеская, имеющая своим предметом исключительно духовное делание, не может настроиться вне обучения и наставления. Здесь действует общий закон школы: ни науке, ни искусству человек не может навыкнуть вне определенной школы, которую он проходит вначале как ученик, и лишь впоследствии по мере усвоения традиции переходит в разряд мастера своего дела.

История Церкви изобилует примерами процветающих монашеских общин, устроителями которых были опытные монахи, и наоборот, свидетельствует, сколь трудным и противоречивым становится путь обители, во главе которой оказывается новоначальный монах, не прошедший школы послушания в одной из устоявшихся обителей.

Отчасти как посильное восполнение в случае невозможности осуществить основание новой общины по этому правилу, отчасти как желательное дополнение к нему положительно зарекомендовала себя практика направления кандидатов в игумены (2) новых обителей в благоустроенные общежития.

В этом же ключе очевидна целесообразность направления насельников, несущих административные послушания (3) в наиболее благоустроенные монастыри для ознакомления и восприятия их положительного опыта, на чем акцентирует внимание Воронежская епархия.

Тобольско-Тюменская епархия обращает внимание на вопросе о переходе и переводе насельников в другой монастырь.

С принятием монашеского пострига инок дает обет неисходно пребывать в обители своего монашеского рождения, либо на том месте, которое укажет священноначалие. Этим правилом устанавливается возможность только лишь перевода монаха в порядке церковного послушания. Основные случаи и причины перевода на постоянной или временной основе обозначены выше.

Что касается переходов монахов в другие обители – в этом понятии подчеркивается первостепенное участие собственной воли инока - то в общем случае это явление противоречит духу монашеского жития. Если же вспоминать путь святых Паисия Величковского, Савватия Соловецкого, Игнатия Брянчанинова и многих других, то «прáведнику закóнъ не лежи́тъ» (1Тим.1:9): здесь имеет место вождение Духом Святым, а потому их путь не может быть правилом для всех или многих, но существует в истории Церкви как исключение из правила (которым, как известно, правило подтверждается).

Как и в упомянутых выше эпизодах древнего монашества сегодня нам необходимо духовное общение. В противном случае наступает замкнутость, закрытость, в которой растет сектантское самопревозношение, соединенное с высокомерным пренебрежением опытом своих собратий из других обителей.

Такое общение происходит, прежде всего, в форме молитвы(4)друг за друга.

Но молитва будет живой настолько, насколько в сердце жив образ собрата – его духовный облик – успехи и падения, достижения и трудности. А это поддерживается знанием состояния ближнего, чему, в свою очередь, способствуют посещения (5) друг друга. В нашей жизни обязательно должно присутствовать то, о чем говорит Апостол, - утешение общей верой, а в ней утешение общением. Мы имеем в Церкви общение как Дар, и не пользоваться этим Даром преступно, потому что именно через него произрастают и плоды Святого Духа в наших душах – «радость, мир, долготерпение» (Гал. 5:22).

Очевидно, в целом такие посещения не должны быть слишком частыми (основанием частых встреч может быть лишь сотрудничество в каком-то благословенном деле).Как правило, это паломничества (6), соединенные с проживанием одного или группы из нескольких насельников в братском монастыре согласно правил благочиния (поэтому не являются предосудительными и взаимные паломничества мужских и женских обителей).

Игуменов и отдельных братий из числа духовных соборов  монастырей собирают обязанности участия в работе (7) разного рода коллегиальных органов Церкви, собраний и конференций.

Исключительно ценным для правильного направления развития обители является возможность услышать добрый совет со стороны опытных в монашеской жизни игуменов (8). Такую возможность открывает деятельность синодального отдела по монастырям в этом направлении.

В этой связи логично рассмотреть вопрос, затронутый Александровской епархией: полезно ли личное знакомство и общение братии с насельниками других монастырей, например в пределах епархии. Здесь могут быть разные случаи. Если это общение с монахом, выполняющим святое послушание духовника (9) не только в своем, но и в других монастырях, то такое общение необходимо. Если ряд насельников разных монастырей объединяет совместный труд по исполнению какого-либо церковного послушания (10) (например, подготовка мероприятия епархиального или общецерковного масштаба, взаимодействие с коллегами по послушанию из других монастырей и подобное) – то личное общение оправдано. Однако, наряду с этими случаями известно, что сближение может произойти и на почве личной симпатии или общности интересов (увлечений) посторонних монастырской жизни (например, в сфере искусств, или наук). Все подобные связи имеют не духовное, а душевное основание, а потому богоугодным такое общение быть не может; часто же может оказаться и вовсе началом дороги ко греху и совершенной погибели.

Заключение

Московская епархия призывает осмыслитьправославные монастыри как единый организм, но не как отдельные обособленные учреждения, в этой связи увидеть проблемы взаимопомощи, взаимного общения, взаимной поддержки.

Как было показано выше, благоустроенная монастырская жизнь сочетает в себе оба аспекта – и обособленность и единство со всем монашеским и, шире, церковным братством. Мост, соединяющий эти две стороны, - общение монастырей. Если есть общение, если установлена живая духовная и человеческая связь, то будут оказаны в нужное времяв нужных формах и помощь и поддержка. Если же вместо общительности и открытости навстречу ближнему в отношениях присутствует отчужденность и замкнутость, то и сама помощь, оказываемая в рамках какой-нибудь официальной программы, окажется формальной и безжизненной. Общение – ключ к органичному построению всего здания взаимоотношений между нашими обителями.