Сегодня, когда в Русской Православной Церкви открываются новые монастыри, особенно актуальна тема, касающаяся способов организации монашеской общины. Эта тема имеет важное значение и для меня лично. Как говорил старец Паисий Святогорец, епархия, которая не имеет монастырей – бесплодна. Каждый епископ стремится в своей епархии создать монастырь как место непрестанной молитвы, оплот православия, который будет и для мирян местом паломничества и особого духовного утешения. Как перед епископом новообразованной епархии, в которой нет ни одного монастыря, передо мной встает вопрос: по какому пути лучше пойти в выборе способа организации монашеской общины? По логике вещей на пути к своему учреждению каждый монастырь должен последовательно проходить определенные этапы. Самый первый и самый важный, и именно от него будет зависеть дальнейшее духовное благополучие или неблагополучие монастыря: формирование общины, которая в дальнейшем созреет для того, чтобы стать основой монашеского братства.

Анализируя источники по указанной теме, можно сказать однозначно – на протяжении всей истории монашества от его зарождения до наших дней, прежде всего, личность одного человека, преуспевающего в духовной жизни, являлась краеугольным камнем в процессе формирования сильной жизнеспособной монашеской общины.

По сути существует два основных способа организации монастыря:

1. Естественным путем вначале формируется монашеская община, во главе которой стоит сильная духовнаяличность. Когда эта община последовательно проходит все необходимые ступени на пути к формированию монастыря, она принимает форму монастыря. То есть вначале люди, объединенные одной целью начинают общаться между собой, между ними складываются определенные отношения, а уже потом они начинают жить вместе, следовать одному уставу.

2. Второй способ: есть стены, место, предполагаемое для устройства монастыря, возможно уже даже на этом месте живут люди, которые желают жить монашеской жизнью, но нет человека, нет той сильной, духовной личности, которая бы все это возглавила. Иногда так случается, что для этой цели может быть совершен перевод монашествующего из другого монастыря.

Первично формирование общины во главе с духовным руководителем

Если мы рассмотрим как происходила организация монашеской общины обители  прп. Сергия Радонежского, то увидим, что он  не думал организовывать монастырь, не желал собирать около себя братию, он имел желание стать отшельником, укрыться от мира и пребывать с Богом. Но постепенно, узнав о его святой жизни, и, желая под его духовным руководством идти монашеской стезей, возле него начала собираться братия. Только после долгих уговоров монахов за послушание он согласился стать игуменом монастыря.

Впоследствии братия его монастыря разошлись по всей Руси, и сами стали основателями монастырей.Преподобные Авраамий Галицкий, Мефодий, игумен Пешношский, Павел Обнорский, Сильвестр Обнорский прожив в общежитии достаточно времени и пройдя все послушания,  испросили у прп. Сергия благословение жить в уединении. Но затем к каждому из них начали приходить любители безмолвия и просить позволения жить вместе. Так основывались обители на Земле Русской возле сильной духовной личности.

Похожий опыт мы наблюдаем в наши дни на Святой  Горе Афон. В XX веке на горе Афон старец Иосиф Исихаст был одним из главных возобновителей образа жизни исихастов, в частности делания Иисусовой молитвы. После его смерти ученики старца распространили плоды этого влияния на Афоне, а затем и по всей Греции, на Кипре и вплоть до Северной Америки. Его ученик старец Ефрем Аризонский основал в Америке около двадцати монастырей, часто его называют «апостолом Америки». Современные общежительные монастыри на Афоне сочетают элементы образа жизни исихастов с элементами общежития. Духовное возрождение этих монастырей связано именно с личностью старца Иосифа.

Особый интерес для современного монашества представляет опыт организации монашеских общин двух монастырей под руководством одного духовного отца. Нахожу важным сказать о старце Эмилиане (Вафидисе) и о монастырях – мужском Симонопетре на Афоне и женском на Халкидиках – Ормилии.

«Увидеть возрождение и процветание монашества на греческой земле было мечтой и горячим желанием старца Эмилиана, – пишет о нем архимандрит Ефрем, игумен Ватопедской обители. – И он всячески способствовал обновлению, организации и приведению в действие общежительного монашества в наше время. В начале 70-х годов XX века, как член специальной комиссии Священного Синода Элладской Церкви по развитию монашества, он написал три детально проработанных статьи о правильной организации общежительных монастырей. Также он составил «Внутренний Устав  Священной Благовещенской Киновии». <…>  Многиегреческие монастыри взяли этот устав за основу для собственных внутренних уставов. <...> На Святой Горе он духовно возмужал и усовершенствовался настолько, что его учение преисполнилось Святого Духа и возымело силу возрождать»[i].

В возрасте 28-ми лет правящим епископом на отцаЭмилиана было возложено служение проповедника и духовника, а также работа по духовномуокормлению молодежи епархии. Именно с работы с молодежью началось формирование двух монашеских общин, которые впоследствии переросли в два монастыря. Отец Эмилиан понимал, что молодость особенно отзывчива и открыта для восприятия, он умел заинтересовать, вдохновить молодых людей, на понятном для них языке донести христианские истины и идеалы. К нему очень тянулись особенно дети, молодые люди «ради которых он не жалел труда и времени». Как написано в жизнеописании старца Эмилиана: «Он стал отцом для множества «сынов и дщерей» Божиих. <…> Свою жизнь он посвящал духовным чадам с полной свободой, никогда не ожидал ни малейшего воздаяния или ответного чувства»[ii]. Среди множества его учеников было немало таких, которые решили посвятить себя монашеской жизни. Афонский монастырь Симонопетра и Ормилия которые переживают сейчас времена своего духовного расцвета являются венцом всех трудов старца Эмилиана.

Отец Мирон, насельник обители Симонопетра в одной книге как бы подводя итог многолетнейжизни возле отца Эмилиана пишет: «Мы можем сказать, что мы совершенно счастливы. <…>Мы благодарны достопочтенному нашему старцу за то, что для каждого из нас он –  отец, духовник, геронда, вдохновитель, наставник, тайноводитель, который ввел нас в таинство монашеской жизни и любви Божией, для нас всех он стал всем, чтобы завоевать наши сердца и даровать нас Богу»[iii].

Отец Софроний Сахаров, желая организовать монастырь, по его словам, ставил перед собой цель передать тот живой опыт, который он стяжал на Святой Горе Афон, живя рядом со св. Силуаном.  «Эта маленькая семья есть моя жизнь», – говорил он о созидаемой им монашеской общине. На формировании общины отца Софрония Сахарова мы остановимся более подробно.Отец Софронийочень живо ярко и выразительно в своих беседах поделился опытом организации монашеской общины.

Он подчеркивал, что в основе организации монастыря должна лежать определенная идея. «Во всем я стараюсь иметь основанием блаженного старца Силуана»[iv], – говорил он. «Наш блаженный отец Силуан учит нас понимать монашество как молитву за весь мир: «Монах — молитвенник за весь мир: в этом его главное дело»[v]. «Начало монашеской жизни, – говорил старец, — это борьба со страстями, которая требует не только ума, но и мудрости»[vi].

«Самым важным уроком, – говорил он, – является пример, «образ» жизни, а не слова. Как бы ни умножали мы словесное учение, если нет жизни, соответствующей слову нашему, вернее, слову Христа, все становится напрасным». Отец Софроний считал, что организовывая монашеское братство нужно исходить из «реально данных условий». «Современники наши не обладают выдержкой, ни физической, ни психической, которая сравняла бы их с отцами, – подчеркивал он. –Замечается приход, скорее, образованных людей, развитых интеллектуально, но воспитавшихся в условиях едва ли не совсем безмолитвенных, и которые лишены духовных опытов, свойственных младенцам, детям, юношам»[vii]. Самым трудным в организации жизни монашеского общежития отец Софроний считал «удержать единство дисциплины и вместе с тем оставить свободу для проявления персонального характера каждого из братии»[viii].

Старец подчеркивал, что там, где речь идет о «совместном жительстве людей, неизбежно разных между собой», обязательно будут присутствовать трения и неудобства «или для другого или для обоих». Он советует не придавать большого значения «неловкостям и трудностям повседневной жизни, а постоянно думать о конечной цели – спасении души. «Оставьте всякую мелочь, устремите свой ум только к этому Христу. И тогда наш монастырь будет тем, чем мы хотим его видеть: местом и школою ко спасению вечному, где мы научаемся быть подобными Ему. <…>И я вовсе не хотел создавать такого монастыря, где были бы споры и мелкие человеческие расчеты»[ix].

Молитву друг  за друга отец Софроний считал очень важной в процессе формирования монашеской семьи: «Если вы хотите укрепить стены монастыря, молитесь друг за друга и живите себе все, как одна семья, как один человек». Он считал, что без душевного мира спастись невозможно, предостерегал своих чад от разделений, говорил, что в образованной среде царит страшное одиночество. «Там каждый человек, стяжавший свое мировоззрение, дорожит им. И когда его мировидение не совпадает с другими, они не могут жить вместе. Но вы «будьте как дети» (см. Мф.18:3), которых можно смешать и они сразу начинают быть в общении»[x].

Об отношении друг с другом старец говорил: «Научаются люди в общежитии тому, что через послушание они начинают постигать психологию других людей. Итак, научиться жить с одной матерью N. или матерью NN. – значит, научиться жить с миллионами подобных им людей, потому что среди миллиарда людей есть многие такие, как они»[xi].  Самым главным в своем монастыре отец Софроний считал «сохранить дух жизни».

Первично строительство монастырских стен

Формирование общины возле сильного духовного руководителя, которая потом перерастет в монастырь, без сомнения имеет большие преимущества перед обстоятельствами, когда первично строительство монастырских стен, а не наличие жизнеспособной монашеской общины. Но мы сегодня поставлены несколько в другие условия. После многих лет гонения на Церковь в нашей стране и закрытия практических всех монастырей, при всем нашем желании и усердии, мы не можем отыскать сегодня столько сильных духоносных игуменов и игумений чтобы поставить во главе каждого монастыря. Сегодня, как правило, игумен духовно растет вместе с братией.

В последней редакции проекта «Положения о монастырях и монашестве»  есть такой пункт: «В исключительных обстоятельствах, ради пользы Церкви, в частности, при открытии новых обителей, епархиальный архиерей может принять решение о переводе монашествующего в другую обитель. При этом следует учитывать желание самого монашествующего»[xii]. Данный пункт отражает сложность и затруднительность перевода монашествующего в другой монастырь.

Рассуждая о пользе свободного волеизъявления святитель Григорий Богослов писал: «Ибо все, что делается недобровольно, кроме того, что оно насильственно и непохвально, еще и непрочно. Вынужденное, подобно растению, насильно согнутому руками, как скоро бывает оставлено на воле, обыкновенно возвращается в прежнее свое положение. Напротив того, что делается по свободному произволению, то, как скрепляемое узами сердечного расположения, и весьма законно, и вместе надежно. Посему закон наш и Сам Законоположник особенно повелевает пасти стадо ненуждею, но волею (1 Пет. 5:2)»[xiii].

Яркой иллюстрацией к этому может служить выдержка из жизнеописания святителя Игнатия Брянчанинова. Однажды святитель Игнатий Брянчанинов получил указание от государя  из Сергиевой Пустыни сделать монастырь,«который в глазах столицы был бы образцом монастырей». Как верноподданый инок, святитель Игнатий решился исполнить волю монарха. «Все братство обители состояло из 13 человек: 8 монашествующих, 3 послушников и 2 подначальных, – пишет жизнеописатель. – И, несмотря на такое незначительное число братии, в среде их не было порядка, приличествующего монастырю».[xiv].

Святитель Игнатий сделал из Сергиевой пустыни образцовый монастырь, но он так и не стал одни целым с этим местом и с этим братством. В конце своего пребывания в Сергиевой пустыни он писал: «Как уже оставляющий настоятельство Сергиевой пустыни могу с откровенностию сказать об отношениях сердца моего к этой обители. Четырнадцатый год провожу в ней, и ни к чему в ней не прилепилось мое сердце, ничто мне в ней не нравится. Только к некоторым братиям питаю истинную любовь»[xv].

Подводя итог нашему скромному слову, хотелось бы особенно подчеркнуть: предание Церкви свидетельствует в пользу того, что при возможности выбора, формирование монашеской общины должно совершаться на добровольных началах вокруг духовной личности, способной к этому служению.Это важнейший ключевой принцип постановки и достижения цели на пути к возникновению и учреждению монастыря. Послушание не может насаждаться административными методами. Желательно, чтобы на пути к учреждению монастыря  община шаг за шагом последовательно прошла все необходимые ступени.  Это будет способствовать единству любви и единству духа. А единство – это первоначало всего, это то, что дает внутреннюю устойчивость монастырскому организму, определяет его духовную жизнеспособность и умножает возможности.