Книга студента 5 курса Смоленского государственного университета, руководителя молодежных научных объединений этого вуза, Максима Владимировича Каиля посвящена церковно-государственным взаимоотношениям в российской провинции периода проведения кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 г. Ранее автор опубликовал уже целый ряд статей по этой тематике[i], но теперь им издана еще и книга.

Перед читателем - публикация источников, относящихся к изъятию церковных ценностей в Смоленской губернии, предыстории этих событий (голод) и их последствиям (начало «обновленческого раскола», судебный процесс против смоленского духовенства). Однозначно монографическим исследование назвать нельзя, исходя из содержания авторского текста, который носит характер исторического комментария к представленным в основной части документам, и из его объема (авторских -95 страниц, то есть менее половины, 145 страниц документальных), хотя согласиться с тем, что это «документальная монография», как ее называет сам автор[ii], можно.

Во Введении М.В. Каиль так обозначает цель своего труда «с одной стороны, восполнить дефицит публикаций региональных источников по истории Православной Церкви, с другой - раскрыть особенности одного из первых крупных столкновений большевистской, советской власти и православного общества в начале 1920-х гг.» (С. 5). Стоит признать, что отмеченный автором «дефицит» - это, бесспорно, реальность нашей современной церковно-исторической науки. Более конкретно цель сформулирована так: «проследить взаимосвязь событий, происходящих в стране, с их преломлением в сознании населения, показать влияние настроений и их динамику в ходе осуществления самой операции (по захвату церковных ценностей. - А.М.)» (там же).

Следует отметить, что эта цель в целом в книге достигается, по крайней мере, у читателя создается представление о предмете исследования. Этому, прежде всего, способствует опора на документ, на источник. Во Введении также частично представлена историография по теме. Кроме того, приводится обоснование выбора смоленского региона (5 пунктов, С. 7), хотя вполне убедительное, но все-таки не настолько необходимое, поскольку на современном этапе изучения истории Русской Церкви важно изучение любого региона.

За Введением следует археографический комментарий, весьма добротный. Собственно документы, составившие Часть II рецензируемой книги, воспроизведены на довольно высоком археографическом уровне, хотя стоит сделать некоторые замечания по поводу того, как они переданы публикатором. Замечания относятся главным образом к заголовкам документов. Представленные в книге заголовки принадлежат то авторам документов, то публикатору, что нарушает единый стиль публикации. Много неполных, а потому и археографически неточных заголовков (например, «Циркуляр секретаря ЦК РКП В.М. Молотова» - С. 110; «Доклад» - С. 136 и др.).

Помимо этого, после заголовков (даже однотипных) автором запятая иногда ставится (С. 142), иногда нет (С. 141). Есть невнятные заголовки документов, например «Руководство к подготовительной работе перед изъятием церковных ценностей в Смоленске» (С. 129). К слову сказать, упомянутый документ написан конкретным человеком, высокопоставленным столичным чиновником (в тексте есть прямое на это указание в виде слов «считаю полезным...»), но публикатор и в историческом введении, и в комментариях, и в заголовке документа обошел вопрос об авторстве, даже не высказав по этому поводу каких-либо предположений.

Собственно в документах, содержащихся в книге, очень много ценного. Пожалуй, впервые комплексно публикуются материалы из местного партийного архива (Государственный архив новейшей истории Смоленской области), относящиеся к Церкви, к православным верующим. Первый раздел документальной части книги - документы о голоде. Они, казалось бы, не имеют прямого отношения к исследованию церковной истории. В то же время голод - это предыстория кампании по изъятию церковных ценностей, использованной для организации раскола в Церкви. Для советских властей важнейшей задачей была не только ликвидация целостности церковной структуры, но и постоянный контроль за реакцией у верующих на антицерковные акции. С этой точки зрения огромный интерес представляет второй раздел документального приложения.

Особое внимание заслуживают сводки о настроениях граждан: видно, что власти ежедневно и едва ли не ежечасно следили за военнослужащими, рабочими, торговцами, другими категориями жителей. Становится ясно, что к проводившейся властями кампании многие люди были настроены враждебно[iii].

Еще более характерно то, что власти в уездах с большим трудом обеспечивали проведение изъятия, а в Рославле, например, по истечении месяца с начала компании по изъятию к нему вообще не приступили (в городе существовал конфликт между местным викарным епископом Вениамином, выступавшим за изъятие, и архимандритом Рафаилом (Баутиным), который пытался воспрепятствовать изъятию). В этом контексте большой интерес представляют опубликованные М.В. Каилем сводки «о ходе работы по изъятию церковных ценностей».

В третьем разделе документальной части собраны источники о начале раскола, главным образом касающиеся отдельных аспектов его организации властями (естественно, эти документы в то время были секретными), в четвертом - в основном материалы газеты «Рабочий путь» о процессе «смоленских церковников» (нужно отметить, что это штамповое название автор книги употребляет постоянно без кавычек).

Большим достоинством всей книги, ее концептуального построения является вписывание событий церковной истории в контекст истории России. Автор прослеживает многие взаимосвязи, которые ранее в историографии не были должным образом подчеркнуты.

Безусловно, необходимо отметить заслугу автора в том, что он привлек газетный материал, который позволяет корректировать выводы о сущности кампании по изъятию церковных ценностей и организации «обновленческого» раскола. М.В. Каиль при этом точно подмечает официальную составляющую пропаганды того времени (епископы как «князья Церкви» и т.п.), оценивает роль пропаганды во всей кампании (С. 55 и др.).

Когда речь идет о процессе смоленского духовенства 1922 г., очень обоснованным представляется цитирование Уголовного кодекса РСФСР (С. 64 - 65), которое дает почувствовать, в какое узкое, даже правовое (не говоря о политическом), поле была поставлена Церковь в то время.

Ознакомление как с документальным приложением, так и с историческим введением заставляет читателя книги взглянуть на ее заголовок. В нем нет указания на то, что главная проблема книги (взаимоотношений власти и православных верующих в российской провинции) рассматривается на материалах всего двух видов: партийных документах и официальной периодической печати. Эти источники весьма специфичны: собственно о Церкви в партийных документах информации очень мало (в основном информация «внешняя», «итоговая», глазами партработников и агентов).

Имеет свои особенности и периодика. Как известно, газета «Правда» и ее областные подобия, правды почти не писали. Поэтому, несмотря на всю важность введения в оборот материалов периодики, исследователю местных кампаний по изъятию ценностей, началу обновленчества в регионах нужны материалы ведомственных архивов, преимущественно отложившиеся в местных архивах ФСБ. В настоящее время почти полное отсутствие доступа к ним для большинства исследователей (не прибегая к различным ухищрениям вроде знакомства с потомками участников судебных процессов и получений копий дел через них) уравнивает всех. Но все же иногда подобные материалы удается получить и использовать в исследовании. В связи с этим не ясно, почему М.В. Каиль, когда пишет о процессе «смоленских церковников» во главе с епископом Филиппом (Ставицким), полностью игнорирует, пожалуй, главный источник по этому вопросу - следственные дела, хранящиеся в архиве УФСБ по Смоленской области. Одно дело, если бы о них было совсем неизвестно и если бы секретом были их архивные шифры, что справедливо для многих десятков подобных дел, хранящихся в ведомственных архивах и совершенно неизвестных историкам. В то же время именно смоленские материалы уже частично вводились в научный оборот астраханским церковным историком игуменом Иосифом (Марьяном), который предоставил их для использования автору биографии епископа Филиппа протоиерею Валерию Павлову[iv] и сам их цитировал в своей работе «Архиереи Астраханской епархии (с 1902 по 2002 год)»[v]. Поскольку эти дела уже частично вводились в научный оборот, хочется пожелать автору добиться доступа к ним в архиве местного УФСБ и осуществить их публикацию[vi]. Вне зависимости от того, знал автор рецензируемой книги об указанных материалах или нет, ему следовало бы ввести в заголовок издания ограничение: «На материалах партийного архива и периодики».

Некоторая недосказанность чувствуется в тех местах книги (как в документальной, так и в исторической части), где речь идет о начале «обновленческого» раскола на Смоленщине. Несмотря на отмечаемый автором «привнесенный, если не сказать навязанный, характер обновленчества» в Смоленске, его «столичность»[vii], а также «специфичные условия непонимания (очевидно, верующими. - А.М.) сущности движения» (С. 57), «обновленческий» раскол стал фактом и фактором религиозной жизни Смоленской епархии последующих лет. Поэтому несколько странным представляется ограничение публикацией в книге выдержанных в «обновленческом» духе текстов протоиерея П. Чельцова и епископа Вениамина при практически полном отсутствии упоминаний других лидеров смоленского «обновленчества», которые можно было бы отыскать, например, в периодическом издании «Рабочий путь» за последующие годы (хронологические рамки книги - «начало 1920-х гг.» - этому никак не могли бы послужить препятствием).

В исторической части книги встречается много попутных замечаний, которые слишком категоричны и не подтверждаются документами или противоречат исторической логике. Так, едва ли можно передачу обязанности ведения метрических книг от Церкви к ЗАГСам считать потерей «сферы влияния», как это фактически делает М.В. Каиль (С. 16). Спорно заявление о том, что «четкого планирования антицерковные акции в этот период (1917 - 1922 гг. - А.М.) не имели, как не имели и подробного идеологического обоснования» (там же). Автор сам упоминает о кампании по изъятию св. мощей, которая представляется вполне спланированной и целенаправленной антицерковной акцией. Вызывает недоумение фраза М.В. Каиля о том, что «как раз здесь (где, по контексту не ясно. - А.М.) в целом мифологема "церковные ценности распроданы большевиками" имеет под собой реальные основания» (С. 74).

Связь «обновленческого» раскола с деятельностью партийных и карательных органов автор почему-то называет «широко распространенным стереотипом» (С. 40), хотя публикуемые им же документы показывают, что это просто общеизвестная историческая реальность.

Неоднократно в исторической части книги автор декларирует корректировку утвердившихся в историографии точек зрения, но, ознакомившись с работой, мы не находим четких выводов, отличающихся от уже имеющихся. Так, в рамках одного абзаца М.В. Каиль пишет, что «в период проведения кампании по изъятию церковных ценностей антисемитские настроения обострились до крайности: наступление на Православную Церковь оценивалось (кем? - А.М.), вероятно, не как атеистическое (sic! - А.М.), а как иноверческое - время реванша гонимых за веру иудеев» (С. 30) - и далее, что «спекулятивные суждения о массовости антисемитских настроений в период кампании 1922 г. не имеют под собой оснований» (С. 31). Какую из точек зрения считать авторской - не ясно.

Не нравится М.В. Каилю утвердившийся, по его мнению, в общественном сознании «нравственный, эмоционально окрашенный концепт восприятия событий 1922 г.: наступление на церковь было жестоким и беспринципным, народное бедствие было цинично использовано идеологами кампания (так в тексте. - А.М.) для достижения своих политических целей, церковь же терпеливо несла тяжкий крест гонений, лишений, призывая к миру и нравственности» (С. 79). По словам автора, «попытки... показать иные стороны произошедшего, не вписывающиеся в данную концепцию, отвергаются как оправдывающие и реанимирующие сталинизм». Какие это «иные стороны» и при чем здесь сталинизм, читателю не понятно (там же).

Неоправданным видится размещение «Хронологии событий», приведенной в конце книги и относящейся почти исключительно к общероссийским событиям истории церковно-государственных отношений первых лет советской власти. Думается, вместо нее (или вместе с ней) стоило бы поместить именной указатель - его рецензируемому изданию резко не достает.

Стоит еще сказать и о нескольких иллюстрациях, помещенных на последних страницах книги. Если обложка книги оформлена приятно, то этого нельзя сказать о внутренних иллюстрациях. Прежде всего, читателю бросается в глаза их низкое качество. Это простительно, так как все авторы обладают разными «полиграфическими мощностями» и у начинающих исследователей эти мощности не велики. Нарекания вызывает состав этих иллюстраций. Последние две - это антицерковные карикатуры из смоленской газеты «Рабочий путь». Републикация таких изображений оправдана (но, конечно, требует лучшего, чем в книге М.В. Каиля, качества передачи), хотя и не выборочная, а комплексная. Эти карикатуры дают материал исследователю тех пропагандистских средств, которыми пользовалась власть в период антицерковных кампаний. Непонятно другое, а именно то, зачем в книге воспроизведены с худшим качеством изображения из выпущенной всего два года назад (а потому до сих пор доступной каждому желающему) издательством ПСТГУ книги, составленной из документов об изъятии церковных ценностей в Москве[viii].

Подводя итоги, хочется выразить надежду, что из-под пера молодого смоленского коллеги-исследователя выйдут в скором времени новые работы по разрабатываемой им проблематике, выполненные с опорой на бóльшее число источников, с бóльшим числом продуманных, «выстраданных» выводов, с любовью к предмету своего исследования. Но и разобранная работа окажется, на наш взгляд, действительно весьма полезной для изучающих церковно-государственные отношения первых лет советской власти и голод 1921-1922 гг.

[i] Каиль М.В. Епископ Смоленский Филипп (В. Ставицкий): к вопросу о роли православного иерарха в период обострения государственно-церковных отношений начала 1920-х гг. // Человек в контексте своего времени: опыт историко-психологического осмысления: Материалы XX Международной научной конференции, Санкт-Петербург, 18-19 декабря 2006 г. СПб., 2006. Ч. 2. С. 10 - 16; Его же. Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 года: планы правительства и региональная специфика // Сборник научных работ Студенческого исторического общества. Смоленск, 2007. Вып. 3. С. 71 - 80; Его же. На пути к «великому перелому» в государственно-церковных отношениях. 1920-е - начало 1930-х гг. в религиозной жизни российской провинции // Власть - общество - личность в истории России: материалы Всероссийской (с международным участием) заочной научной конференции молодых ученых. Смоленск, 2008. С. 118 - 132 и др.

[ii] В письме к автору настоящей рецензии от 16.04.2008.

[iii] Сам М.В. Каиль делает заключение, что «внимание, проявленное (властью. - А.М.) к настроениям военных, побуждает оценивать настроения в среде военных неспециализированных частей как весьма шаткое» (С. 32).

[iv] Павлов В., прот. Светильник веры. Астрахань, 2002. С. 9 - 21.

[v] Очерки истории Астраханской епархии за 400 лет ее существования. Т. 2. Очерки по истории Астраханской епархии с 1902 по 2002 г. Ростов-на-Дону, 2002. С. 429 - 431.

[vi] Думается не лишним здесь будет привести их шифры: Архив УФСБ по Смоленской области. Д. 11018-с и 18756.

[vii] Это не совсем точная характеристика «обновленчества», ибо, например, Саратов можно считать одним из основных центров обновленчества (где его возглавили протоиереи Русанов и Ледовский), а Саратов - это провинция (при этом можно, конечно, вспомнить, что его называли в начале XX в. «столицей Поволжья» и потому все-таки обновленчество «столично», но это уже будет натяжка, если не казуистика).

[viii] Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 году. Сборник документов из фонда Реввоенсовета Республики. М., 2006.