В истории каждой науки всегда имеет место деятельность одного или нескольких исследователей, которые, вложив все свои силы в ее развитие, навсегда оставили о себе добрую память среди своих многочисленных преемников. Некоторые ученые могут претендовать на значительные результаты сразу в нескольких научных областях, что делает их вклад еще более серьезным. Несомненно, что для церковной науки среди имен таких ученых ярко выделяется имя профессора Алексея Афанасьевича Дмитриевского (1856-1929), превосходного литургиста и востоковеда. Перу А. А. Дмитриевского принадлежат многочисленные труды по литургике и востоковедению. Он принимал непосредственное участие в создании русской дореволюционной литургической школы, которая была прославлена именами многих его учеников: профессоров Н. Д. Успенского, М. Н. Скабаллановича, Н. Н. Пальмова и многих других тружеников науки.

Наиболее тяжелое время в жизни и научной деятельности профессора А. А. Дмитриевского настало после октябрьского переворота 1917 года, после которого в России установился политический режим, имевший своей целью уничтожение и искоренение всех проявлений религиозной жизни. Несомненно, что объектом постоянных преследований со стороны советской власти были и представители церковной науки.

Жизненный путь проф. А. А. Дмитриевского в послереволюционное время был несколько раз описан его преемниками и современными исследователями, но, тем не менее, именно этот период жизни ученого содержит в себе большое количество белых пятен: «Мы располагаем весьма ограниченными сведениями о научных занятиях Дмитриевского после революции»[1]. Однако последние открытия позволяют несколько дополнить картину деятельности этого великого русского ученого в исключительно тяжелый для русской церковной науки период. Новые факты деятельности знаменитого русского литургиста и востоковеда относятся ко времени существования в Русской Православной Церкви обновленческого раскола 20-х XXвека.

После октябрьского переворота и установления советской власти все представители русской церковной науки оказались в крайне бедственном положении, лишившись той государственной поддержки, которая обеспечивала не только жизнь, но и все стороны научной деятельности. Так, по словам проф. Н. Н. Глубоковского, чудом не умершего от голода, многие русские ученые ввиду отсутствия содержания или возможности какого-либо заработка были на грани голодной смерти. Примером такого бедственного положения служит судьба академика Б. А. Тураева (1868-1920), которого уморили голодом в 1920 году[2]. Помощник наркома просвещения М. Н. Покровский (1868-1932) говорил в адрес проф. Б. А. Тураева, что «он считает преступлением давать продовольственный паек какому-то египтологу, ибо наука в России ныне есть «буржуазная роскошь», которую нужно придушить вместе с ее жрецами»[3]. В таком положении оказались все представители русской церковной науки после 1917 года, не был исключением и А. А. Дмитриевский.

Деятельность проф. Дмитриевского в дореволюционное время в рамках русской духовной академической школы чрезвычайно обширна и разнообразна. Ограничимся лишь кратким упоминанием основных вех его деятельности до 1917, обращая читателей к более основательным трудам по этому вопросу[4].

А. А. Дмитриевский родился 11 марта 1856 в Астраханской губернии. Окончив Астраханскую Духовную семинарию, в 1878 году он поступил в Казанскую Духовную Академию, где стал читать лекции на кафедре литургики. В 1883 г. А. А. Дмитриевский получил степень магистра за сочинение «Богослужение в Русской Церкви в XVI веке». Впоследствии он возглавлял кафедру литургики и церковной археологии в Киевской Духовной Академии до 1907 года. А. А. Дмитриевский неоднократно отправлялся на Восток с целью изучения богослужебных рукописей, а в 1896 году был удостоен степени доктора церковной истории. В 1906 году, как большой специалист в области литургики, профессор работал в Предсоборном Присутствии. Значительное место в жизни Дмитриевского занимала деятельность на посту секретаря Императорского Православного Палестинского общества, в котором он был одним из ключевых фигур.

Таким образом, в деятельности проф. А. А. Дмитриевского ярко выделяются две приоритетные области: исследования и преподавательские занятия в области литургики, а также немалый интерес к православному Востоку, выразившийся в многочисленных публикациях и работе на посту секретаря Императорского Православного Палестинского общества.

После 1917 года в жизни профессора наступило исключительно тяжелое время. В 1918 г. государственная политика отделения Церкви от государства привела к фактическому прекращению деятельности Императорского Православного Палестинского общества, в результате чего А. А. Дмитриевский потерял место службы и пенсию Синода, оказавшись без средств к существованию. В начале 1919 г. он был вынужден уехать на свою родину в Астрахань, где с 1919 года по май 1922 года занимал должность проректора университета. Преподавание греческого языка в Астраханском университете давало ученому заработок, нужный для жизни.

В Астрахани его деятельность была направлена на сохранение культурных археологических, в частности церковных, ценностей епархии. Спасая их, А. А. Дмитриевский способствовал созданию краеведческого археологического музея.

На этом поприще ученый достиг значительных успехов благодаря своему фантастическому трудолюбию и колоссальному научному опыту в исследовании древностей. Однако в 1922 г. профессор был арестован по обвинению в скрытой агитации против кампании по изъятию церковных ценностей. Поводом для ареста послужил поданный им в комиссию протест против изъятия предметов церковной утвари XVII-XVIII веков, имевших большую историческую и художественную ценность[5].

Можно предположить, что арест проф. Дмитриевского был обусловлен не только его активной деятельностью по сохранению церковных ценностей, но и скрытой проблемой необходимости утверждения нарождающегося обновленческого движения в Астраханской епархии. По словам исследователя истории обновленческого раскола А. И. Кузнецова, арест А. А. Дмитриевского был связан именно с последними обстоятельствами: «По астраханскому делу были привлечены к судебной ответственности: управляющий епархией викарий Царевский - епископ Анатолий (Соколов), ключарь собора Д. Стефановский, проф. А. А. Дмитриевский, священник Колосков и еще несколько лиц - всего одиннадцать человек. Епископ Анатолий и проф. Дмитриевский были приговорены к условному наказанию, остальные к 1-2 годам заключения. Едва окончился процесс, как на Астрахань нагрянул уполномоченный ВЦУ Михаил Постников. Ему недолго пришлось уговаривать епископа Анатолия, только что пережившего судебную драму и находившегося под влиянием всяких неожиданностей. Очевидно, этим объясняется та сравнительная легкость, с которой обновленческая ориентация обосновалась в епархии…»[6]. Однако судебный процесс над проф. А. А. Дмитриевским не имел серьезных последствий для него лично: он был осужден на год условно и выпущен на свободу в октябре 1922 года.

13 мая 1922 года Астраханский университет был закрыт, и ученый вернулся в Петроград. По приглашению своих старых друзей по научной деятельности академика Ф. И. Успенского и проф. И. И. Соколова он принял участие в работах Русско-византийской комиссии при Академии Наук. Позже в 1923 году он был избран действительным членом Славянской комиссии Академии Наук.

Важной частью деятельности А. А. Дмитриевского в 20-х годах XX века было преподавание литургики на Богословских курсах центрального городского района в Петрограде, куда он был приглашен осенью 1923 года. Эти курсы возникли в Петрограде после закрытия православного Богословского института, который не признавал самочинного обновленческого Высшего Церковного управления, как неканоничного, и оставался верным Святейшему Патриарху Московскому и всея России Тихону. В течение года обновленцы вели борьбу, направленную против существования Богословского института, в результате чего последовало его закрытие в мае 1923 года. Его основные учебные функции перешли к Богословским курсам, функционировавшим в корпусе при русско-эстонском храме (просп. Римского-Корсакова, 24)[7].

Таким образом, после организации лидерами обновленческого раскола своего Богословского института в середине 20-х годов в Петрограде сложилось противостояние патриаршего и обновленческого учебных заведений. Ректор Богословских курсов, прот. Н. К. Чуков (будущий митрополит Ленинградский Григорий) привлек к чтению лекций профессоров бывшего православного Богословского института. По научно-педагогическим силам и подготовленности слушателей, из которых многие год или два учились в Богословском институте, курсы представляли богословский потенциал не меньший, чем обновленческий Богословский институт. «В профессорско-преподавательский состав вошли магистры богословия - протоиерей В. Ф. Лебедев и протоиерей М. П. Чельцов, ученые с мировым именем - бывший профессор Киевской духовной академии, член-корреспондент Академии наук А. А. Дмитриевский и бывший профессор Петроградского университета И. Д. Андреев»[8].

В середине 1925 года эти богословские курсы были реорганизованы в Высшие Богословские курсы, получив статус высшего учебного заведения. Курсы существовали до сентября 1928 года. Все это время, в течение 5 лет, Алексей Афанасьевич читал лекции по литургике, под его руководством были защищены диссертации Н. Д. Успенского («Происхождение чина агрипнии, или всенощного бдения, и его составные части») и А. Базунова («Чин богоявленского водоосвящения (великая агиасма)»)[9]. 13 ноября 1927 года в стенах Высших богословских курсов было устроено торжественное чествование А. А. Дмитриевского по случаю 45-й годовщины его преподавательской деятельности.

Исследования данных обновленческих периодических изданий, издававшихся в 20-х годах XX века, открывают остававшиеся дотоле в тени исторические факты, позволяющие судить о том, что деятельность проф. А. А. Дмитриевского в послереволюционный период времени не ограничивалась лишь вышеназванными направлениями. В 1925 году в центральном издании обновленческого раскола «Вестнике Священного синода Российской православной церкви»[10] появляется статья проф. Дмитриевского, посвященная проблеме современного ему положения в Восточных Православных Церквах, которая знаменует начало его сотрудничества с центральным обновленческим журналом.

1925 год в истории обновленческого раскола знаменателен тем, что обновленческие лидеры меняют основное направление своей деятельности, от стремления к радикальным церковным реформам к созданию образа хранителей православных традиций. Важнейшим шагом к достижению данной цели была попытка привлечения к сотрудничеству в области научной и публицистической деятельности ученых старой академической школы. Необходимо отметить, что среди главных идеологов обновленчества уже были представители русской академической школы профессора С. М. Зарин и Б. В. Титлинов, которые активно публиковали свои заметки в центральных обновленческих изданиях.

В первом номере «Вестника…» в 1925 году появляются обращения обновленческих лидеров к русской профессуре: «Двери широко открыты для всех, кто откликнется на призыв: дело для всех найдется. Идите к нам! Будем вместе работать на пользу Церкви в братском единении, любви и свободе. Свобода исследования, свобода мысли, свобода преподавания... Не об этом ли мечтали многие богословы во дни царского Синода? Но тогда за эти мечтания гнали. Теперь они осуществляются в действительности. Для реальной спайки представителей богословской науки и деятелей церковного просвещения в Москве образовано особое профессорское Бюро в составе профессоров: проф. Б. В. Титлинова, профессора А. М. Зарина, профессора-протоиерея Н. Г. Попова, профессора В. З. Белоликова. В это Бюро просят обращаться всех, могущих предложить свой труд в качестве профессоров, преподавателей, сотрудников изданий…»[11].

Среди профессоров, откликнувшихся на этот призыв и начавших сотрудничать с обновленческими печатными изданиями, был профессор А. А. Дмитриевский, статья которого «Вселенский Патриарх Константин на Афоне и значение этого события для церкви православной» помещена сразу вслед за вышеописанным обращением обновленческих лидеров[12]. В статье проф. Дмитриевский подробно освещает проблемы церковно-государственных отношений между Вселенским патриархом и турецким правительством, которые вылились в принудительное удаление патриарха Константина из своей резиденции в Константинополе на Афон: «Патриарх Вселенский Константин VI, всего два месяца избранный на престол Св. Иоанна Златоустого, выселен Турецким Правительством из Константинополя и нашел себе временный приют под мирным кровом иноческих обителей на Св. Афонской горе, подвластной ныне единоверной и единоплеменной греческой Республике. Выселение это, неожиданное как для Вселенского Патриарха и Православной паствы Царьграда, так и для всего христианского культурного мира, произвело настоящий переполох среди обывателей Константинополя и патриархии, вызвало горячие протесты со стороны православного греческого населения, живущего вне Константинополя, и приковало к себе внимание всего христианского мира. Это из ряда выходящее и печальное событие может иметь для всей православной церкви неисчислимые крайне печальные последствия…»[13].

Автор в статье освещает историю избрания Вселенского патриарха Константина, его личность, процесс его избрания в Константинопольской патриархии и церемонию интронизации, на которой особенное внимание уделяет речи при вручении жезла, содержащей в себе указание на особенно тяжелые условия предстоящего служения Вселенского патриарха.

В заключении автор делает вывод, что удаление патриарха Константина имеет под собой серьезную политическую подоплеку, связанную с личностью новоизбранного патриарха: «Изложенные нами факты относительно каких-то непонятных недоразумений перед избранием, сильная, можно сказать, программная речь при вручении патриарху жезла и быстрая, после интронизации, высылка его из столицы − все это, по нашему мнению, говорит за то, что личность нового вселенского патриарха незаурядная и кому-то чем-то мешает...»[14]. Необходимо отметить, что данная статья носит характер научно-исторического комментария, не содержащего каких-либо политических выводов и обновленческих лозунгов[15].

В 1925 году отношения обновленческого раскола с восточными патриархатами ознаменовались активными попытками обеспечить созыв Вселенского Собора во главе с Вселенским патриархом. В связи с этим под покровительством обновленческого Синода была создана Предсоборная комиссия, которая должна была подготовить мнения по вопросам церковной жизни от лица Русской Православной Церкви. Среди специалистов, привлекавшихся к работе в рамках этой комиссии, упоминается проф. А. А. Дмитриевский: «К участию в трудах Предсоборной Комиссии пригласить следующих лиц, поручив им составление докладов: ...профессора Ал. Ив. Покровокого − но вопросам каноническим. Профессоров Дмитриевского и Скабаллановича − по вопросам богослужебным…»[16].

Также в 1925 году проф. Б. В. Титлинов в статье «К современным толкам о мнимой «самочинности» и «безблагодатности» нового церковного управления и подчиняющейся ему иерархии», пытаясь доказать правомерность произвольных литургических реформ, упоминает имя проф. Дмитриевского, ссылаясь на его авторитет в области литургики: «…припомню лишь хотя бы такой факт. Как раз недавно мне пришлось говорить с известным литургистом профессором А. А. Дмитриевским. Он, между прочим, сообщил, что у него есть исследование, готовое к печати, о нашем старообрядчестве, где он доказывает, что в свое гремя у нас в споре о Никоновских реформах старообрядцы были кругом правы, а никоновцы неправы, что раскольники действительно защищали старину, и более правильную… Важно то, что, несомненно, реформа Никона была новшеством… Значит, новаторский принцип жив был в эпоху даже самой скрупулезной традиционности. Да и доселе каждый из вас, служителей алтаря, есть постоянный реформатор. Когда вы почему-нибудь опускаете молитву, делаете какую-нибудь комбинацию молитвословия, это, если хотите, то же творчество»[17].

Исходя из данного свидетельства, нет оснований полагать, что проф. Дмитриевский хоть в какой-либо степени придерживался высказанных взглядов, однако неоспорим факт его общения с одним из ведущих идеологов обновленческого раскола. Немаловажно, что проф. Титлинов был главным редактором «Вестника Священного синода…» в то время, когда в нем появляется статья А. А. Дмитриевского. Однако в марте 1926 г. Б. В. Титлинов был смещен с этого поста, ввиду ужесточения политики власти по отношению к пропагандисткой деятельности обновленческих организаций. В «Обзоре», составленном ОГПУ за март 1926 г., отмечалось: «Синодом сменен редактор журнала «Вестник синода» за слишком открытую и резкую пропаганду идеализма»[18].

Последующее упоминание в «Вестнике…» имени проф. А. А. Дмитриевского свидетельствует об интересном факте попытки обновленческих лидеров привлечь его к работе по переводу богослужения на русский язык, предпринятой под руководством Комиссии при обновленческом Синоде, начиная с 23 декабря 1927 года: «На первом же заседании Комиссии проф.-прот. Н. Г. Поповым поставлен был вопрос о целесообразности работ Комиссии, ввиду отсутствия в ее составе специалистов филологов и литургистов и крайней затруднительности в получении из книгохранилищ нужных книг и пособий… Для большей продуктивности и основательности работ Комиссии решено сделать все возможное для привлечения к участию в ее работах специалистов-литургистов: проф. Дмитриевского, проф. Карабинова, проф.-прот. К. Смирнова, проф. Скабаллановича и других»[19].

Однако фактов, говорящих о участии проф. Дмитриевского в данной комиссии, пока не обнаружено. Комиссия по переводу богослужения достигла определенных успехов в своей деятельности: в 1929 году в этом же журнале появляется сообщение, что при обновленческом Синоде в результате работы Переводческой комиссии была осуществлена работа по переводу на русский язык богослужебных книг: служебника, требника, каноника, часослова и других[20].

10 августа 1929 года (по другим данным − 8 августа) последовала кончина проф. А. А. Дмитриевского, он был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры[21].

Материалы, открытые в обновленческих журналах середины 1920-х годов, позволяют сделать вывод о том, что проф. Дмитриевский был активным сотрудником обновленческих периодических изданий. Однако, несмотря на это, нет никаких оснований полагать, что проф. А. А. Дмитриевский придерживался тех или иных обновленческих взглядов, по причине того, что сотрудничество его носило исключительно научный характер в области литургики и востоковедения. В пользу этого говорит и то, что, несмотря на существование в Петрограде обновленческого Богословского института, несомненно, заинтересованного в профессорах такого уровня, как А. А. Дмитриевский, последний неизменно оставался преподавателем Богословских курсов, не поддержавших обновленческого движения в Петрограде. Тем не менее, общение с обновленческими лидерами и помещение своей статьи в «Вестнике…» говорит о лояльном и терпимом отношении к обновленчеству и его лидерам. Можно сделать предположение, что во многом причиной такого лояльного отношения проф. Дмитриевского к обновленчеству было давление со стороны органов власти, которое выразилось, в частности, в его аресте 1922 года.