О принципах издания: что восстановлено?

Цель издания данного Молитвослова — способствовать возрождению традиции правописания церковнославянского языка. Слово «традиция» происходит от латинского корня[1] и означает «то, что передается». С тем же значением греческий язык использует слово παράδοσις, а славянский — «предание». Можно сказать, что традиция правописания — часть предания нашей Церкви в плане понимания церковных текстов (см. Более подробное изложение сведений о принципах издания).

Еще со школьной скамьи мы привыкли, что в русском языке пунктуационные нормы представляют собой свод формальных правил. Принципы русской пунктуации состоят в выделении логической структуры текста, что реализуется посредством обозначения границ синтаксических составляющих письменной речи, таких как: причастные и деепричастные обороты, вводные конструкции, обращения, уточнения и проч. Все здесь направлено на однозначность восприятия информации. Однако и среди этой системы формальный подход действует до тех пор, пока дело не коснется авторского замысла, как это ярко проявляется, например, в поэзии, где общая норма передает «управление» авторским знакам препинания.

Церковнославянский же язык не имеет формализованных правил пунктуации. Нормативная сторона здесь искони создавалась традицией использования орфографических принципов в текстах — то есть в рукописях. Норма осваивалась носителями традиции не через изучение свода правил, но, если можно так выразиться, органически через навык чтения и переписывания текстов, составляющих традицию. К тому же большинство богослужебных текстов — произведения гимнографические (тропари канонов, стихиры, акафисты), да и самая употребительная книга — Псалтирь — поэтический сборник. Псалмы в свою очередь стали образцом формы и стиля для составления церковных молитвословий. В поэтической же речи преимущественно важно уловить ритм, смысловые акценты, интонацию, иначе говоря мелодический строй. При чтении старопечатных богослужебных книг легко уловить, что пунктуация их текстов устроена существенно иначе, чем в изданиях гражданской печати, которые появляются при императоре Петре I.

Каков же внутренний строй церковнославянской пунктуации? Из самого названия «знаки препинания» легко уловить, что они назначены положить «препон». Препон чему? Чтению бездумному, неразборчивому по отношению к смыслу[2]. Отсюда основная функция знака препинания в церковнославянском языке — создать речевую задержку в том месте текста, где необходима смысловая пауза. Именно при помощи пауз передается поэтический ритм Псалтири и церковных гимнов, раскрывается смысловой ритм молитвословий, указываются интонационные акценты в соответствии с церковной традицией чтения и понимания текстов. Правила и нормы постановки знаков, сформированные в рукописной традиции XV–XVI вв., перешли непосредственно в издания Московского печатного двора еще в самом начале становления книгопечатания. Издания типографии Киево­Печерской лавры унаследовали все те же принципы пунктуации, проистекающие из традиции рукописных текстов. И это не смотря на то, что киевские типографы опирались при издании богослужебных текстов на издания Виленского православного братства. Таким образом, можно говорить о существовании общей орфографической традиции в двух основных независимых центрах православного книгопечатания. Эта общность впоследствии подтвердилась взаимным влиянием: например, последование утренних и вечерних молитв в московской Псалтири с восследованием появляется в начале XVIII в. (мы наблюдали, начиная с издания 1708 г.). Сюда оно переносится их Канонника нового типа, который начал издаваться на Московском печатном дворе с 1672 . Составители Канонника, в свою очередь, воспринимают эти главы келейного молитвенного правила из киевских источников, судя по составу — либо из богослужебного сборника «Полуустав» (первое издание типографии Киево­Печерской в 1643 г. при митр. Петре Могиле) или же предшествующих ему изданий «Акафисты», изданных типографией Лавры в 1625, 1629 и 1635 гг. Текст молитв в нескольких местах скорректирован московскими издателями, но пунктуация практически поворяет оригинал.

Между тем, большинство современных изданий использует в церковнославянском тексте гражданскую пунктуацию. Такое положение дел, скорее всего, вызвано тем, что редакторам легче руководствоваться знакомым сводом правил, тогда как для применения церковной традиции необходимо освоить отдельную отрасль знания. Беда еще в том, что сходное явление уже было в истории книгопечатания, но оно осталось не изученным и без соответствующих выводов для практики церковного книгопечатания. Если говорить о тексте богослужебных изданий, то он как бы замер в своем развитии к концу XVII – началу XVIII в. (существует указ Петра I о запрете вносить какие­либо изменения в текст Псалтири). Однако пунктуационные поправки продолжали вноситься, не изменяя традиционных принципов в целом. В Елизаветинской Библии 1751 г. на примере Псалтири впервые можно видеть, как начинают проникать принципы гражданской пунктуации в церковнославянский текст: наряду с традиционными знаками добавляются знаки синтаксического членения фраз, а интонационные знаки пропадают. Это издание послужило ориентиром для справщиков Московской синодальной типографии, и последующие издания богослужебных книг несут влияние гражданской пунктуации. Данное явление связано с распространением книг гражданской печати, которые формировали новую языковую культуру. А также с новым строем школьного обучения, где уже господствовала латынь и, соответственно, европейский подход к постановке знаков препинания, склонный к формальному синтаксическому членению письменной речи.

Хотя традиция тогда и не была окончательно утрачена, но претерпела заметные искажения. Ситуация изменилась после средины XIX в., когда старший справщик Московской синодальной типографии М.В. Никольский осознал происходящее. Он сформулировал корректирующий подход к изданию богослужебных книг: «Воспроизводить орфографию первоначальных изданий церковных книг в нынешней их редакции». Поэтому при подготовке новых изданий московские справщики пользовались не только предшествующим изданием книги, но и более ранними изданиями данной редакции (для богослужебных книг — это издания конца XVII – начала XVIII века, а для библейских – первой половины XVIII века). Что важно, М.В. Никольский не признавал попытку справщиков Санкт­Петербургской синодальной типографии ввести за правило использование принципов гражданской пунктуации в церковнославянских изданиях. Он, критикуя нововведения коллег из Санкт­Петербурга, пояснял несостоятельность начинания: «Пунктуация церковных книг тем отличается от гражданской, что она основывается скорее на мелодических, чем на грамматических началах. Знаки ставятся не ради различения частей речи в интересах лучшего понимания, а скорее ради указания остановок при чтении. Правда, принцип этот не строго проводится в наших богослужебных книгах (да едва ли это возможно), но присутствия его нельзя отрицать»[3].

И все таки в 1900 г. вышло в свет издание Елизаветинской Библии Санкт­-Петербургской синодальной типографии, пунктуация которого максимально приближена к гражданской. Издатели не обратили внимания на разрушение поэтического строя Священного Писания, например Псалтири. Между тем, только это издание воспроизводилось репринтом в XX в., и именно его принципы стали ориентиром для современных богослужебных изданий. Может быть кому­то покажется не столь важным поставленный вопрос. Однако, читатель оказывается лишенным выбора, что, на наш взгляд, не справедливо.

Итак, настоящее издание призвано, в какой-то мере, познакомить церковного читателя с утраченным наследием, заполнить опустевшую нишу в печатной традиции передачи церковнославянских текстов, и, наконец, дать возможность выбора тем, кто хотел бы познакомиться и сохранить существенную часть богослужебного предания — систему заков препинания церковнославянского языка. Она важна именно как неотъемлемый элемент фомирования смыслового ритма и поэтики богослужебных текстов.

В качестве образцовых для поверки текстов Молитвослова были избраны несколько изданий средины XVIII в., свободных от признаков влияния гражданской орфографии. Также в некоторых вопросах привлекалось издание, послужившее началом сущестующей московской традиции – Псалтирь с восследованием, результат работы никоновских справщиков. Все издания из собрания Свято-Троицкой Сергиевой лавры, фотокопии их выложены на сайте Лавры в общий доступ по адресу: www.stsl.ru/manuscripts/oldprint (см. таблицу).

Нужно ли восстановливать традиционные нормы орфографии в церковнославянских текстах — этот вопрос мы оставляем за читателем. В конце концов только реальная необходимость и насущная нужда могут дать жизнь и движение при решении возникающего практического вопроса. Фактом публикации данного издания вопрос поставлен. Его решение будет воплощаться в жизнь, если найдутся те, кто ищет за словами смысл сказанного; те, кто желает проникнуть в глубину богатого наследия сокровищницы богослужебных текстов. Лексика, грамматика, да еще, оказывается, и пунктуация — суть ключи к сокровищу, обладание которыми требует затраты сил и времени. Но именно в этих жертвах проявляется наша решимость и произволение на пути ко спасению. Кто трудиться не желает, тому не принесут пользы и самые безупречные переводы молитословий на русский язык.