Современный немецкий теолог В. Панненберг представляет в когнитивно-дискурсивном ракурсе систему взглядов о роли религии в развитии культуры, общества и государства. Панненберг утверждает, что религия несет фундаментальную, изначально существующую функцию в жизни общества[1]. Религию интересует единство мира: его сакральное происхождение (т.е. сотворение Богом) и его потенциальное завершение. Поэтому одной из важных тем для религии является осмысленный порядок человеческой жизни на земле, т.е. общественное устройство. Религия говорит об универсуме, т.е. о божественной реальности, созидающей смысловое единство нашего мира. Универсум жизни проявляется исторически в особых формах и процессах, которые становятся для религиозного сознания точкой интеграции единства этого мира. Поскольку в религиях речь идет о единстве реальности вообще, то можно и даже следует искать в религии основополагающую систему координат общественного устройства. Только религия осознает универсум как разумный порядок. Общественное устройство, будучи частью устройства универсума, получает, таким образом, и религиозный смысл.
Целью общественно-политического устройства является постоянно продолжающаяся интеграция общества, утвеждает Панненберг[2], поэтому государство должно подтверждать легитимность своей власти, ссылаясь на религиозные основы понимания порядка и смысла реальности. Несколько столетий назад можно было утверждать, что государство Нового времени потеряло свою легитимность. Отсюда проблема обоснования своего правления стала актуальной только для государства Нового времени, эмансипировавшего от религиозно-обусловленной культуры. Для религии, напротив, функция легитимизации того или иного политического порядка второстепенна, в противном случае религия была бы безнадежно коррумпирована. Политическая власть всегда нуждается в обосновании законности своего управления, избегая постоянновыдвигаемого обвинения в манипулировании индивидами и группами общества. На место религиозного обоснования в государствах Нового времени встали идеологические величины, прежде всего статус собственной нации среди прочих народов, правовое устройство и суверенитет нации. Разочарование в этих идеологических основах и пробудившееся в последние годы внимание к ущербности в удовлетворительной обоснованности существования секулярного государства приводит к вопросу о дальнейшей жизни общества без религиозных основ.
Предмет религии – начало и завершенность существующей реальности, и спасение человека посредством его участия в этой реальности; предмет политического устройства – политическая интеграция общества и, посредством этого, благо его индивидов. Несмотря на то, что и религия и государство сконцентрированы на общественной и индивидуальной жизни, они легко могут прийти к конфликту. С одной стороны, политическое устройство может быть формой Богом заповеданного порядка и гармонии, с другой стороны – назвать самое себя осуществлением высшего порядка. В последнем случае земная власть воспринимает черты власти антихриста, согласно христианскому суждению.
По мнению Панненберга, вовлечение человека в общественно-политический порядок всегда носит характер принуждения[3]. Даже самая демократичная власть никогда не сможет считаться с устремлениями каждого отдельного члена общества. Человек исполняет свое предназначение в социальной жизни, но в полноте своей оно не реализуется ни в одном государственном устройстве. Тот общественный образ жизни, в котором бы могло осуществиться социальное предназначение каждого индивида, превосходит все возможности политической интеграции. Религия становится для личности инстанцией, выступающей против абсолютности политического устройства, его односторонних принципов и злоупотребления властью.
Отношение между религией и политической властью амбивалентно, считает Панненберг[4]. С одной стороны, правительство может являть образ божественного порядка, а с другой, узурпировать статус Божественного авторитета и творить произвол. В христианстве принято считать, что назначение человека не осуществляется в политической жизни. Участие в общественно-политическом порядке является предварительной задачей для гарантии мирного сосуществования людей. Реализация человека возможна только в ожидаемом мире Божием, участие в котором осуществляется в посюстороннем мире не государством, а сакраментальной общностью Церкви. Таким образом, религия трансцендируется в отношении земной власти.
В то время как политическое устройство нуждается в религиозном обосновании, сами религии не связаны с каким-либо определенным политическим порядком. Во всяком случае это относится к миссионерским мировым религиям, чья проповедь обращена ко всем людям. Не только распад определенной формы государства, но и распад культуры не приведет их к уничтожению. Религия далека от того, чтобы быть только выражением социальной общности и являть превосходство над партикуляризмом индивидов и отдельных групп. Религия способна образовать единство культуры и стать основанием общества именно по той причине, что она превосходит социальный уровень. Только в перспективе такого превосходства возможно построение культуры и общества. В своей трансцендентности религия имеет не только культурообразующий потенциал, но и способна дать самоидентификацию индивиду, которой тот лишен в своей социальной ограниченности.
Видимая множественность религий приводит нас к проблеме культурно-религиозной толерантности. Панненберг обращается к реалиям последних десятилетий – к массовому наплыву мигрантов в Европу из стран, культуры которых принадлежат к совершенно иным типам, нежели европейский. Проблема заключается в том, как возможно единство мультикультурного общества, сосуществование разнородных по своему менталитету и мировидению индивидов в одном политическом пространстве.
Для того чтобы прояснить этот вопрос, необходимо иметь представление о соотношении общества и культуры. Система культуры, согласно Панненбергу (который, в свою очередь, опирался на теорию социального действия американского социолога Парсонса[5]), является для социологической системы неким метауровнем, концентрирующим в себе те нормы и ценности, которые консолидируют общество. В свою очередь, для системы культуры базисом является религия, поскольку только она имеет санкцию абсолютной ценности, превосходящей все ценности земные. Довольно сложно представить себе, что современная западная культура может основываться на религиозной почве. Однако для многих современных обществ в XVIII–XIX вв. было само собой разумеющимся провозглашать основные нормы христианской нравственности и утверждать веру в одного Бога, несмотря на спорные межконфессиональные вопросы. Позднее фундаментальную функцию религии стали вытеснять различные секулярные идеологии, национализм, либерализм и социализм. На фоне проблемы единства общества всегда возникает вопрос так называемого аксиологического консенсуса или, иными словами, единства ценностей, которое в конце концов требует религиозного или идеологического обоснования.
В качестве иллюстрации гражданского единства мультикультурного государства Панненберг приводит США[6]. По его мнению, в США существует отдельная гражданская религия, независимая от различных Церквей и религиозных общин, находящихся на территории Соединенных Штатов. Именно эта религия образует сознание национального единства. Основной истиной здесь является вера в особое избрание Америки по аналогии с Древним Израилем, связанная с миссией донесения принципов демократии всему человечеству. Панненберг утверждает несомненность того, что феномен такого рода гражданской религии образует сознание национальной идентичности в совместном взращивании новой нации из всех народов.
Однако модель гражданской религии, считает Панненберг, не применима к другим обществам, историческая участь которых имела отличный от Соединенных Штатов характер. Европейский (а особенно немецкий) национализм имел мало общего с либерально-демократическими принципами американской нации. Панненберг считает, что культурное единство Европы возможно только в постоянной памяти о христианских европейских корнях и о христианском наследии, несмотря на продолжающуюся конфессиональную дифференциацию и секуляризацию. Но остается проблема отношения к людям иных культур и иной религии, прибывающих в Европу. Библия говорит нам о том, что следует быть открытым и внимательным к нуждам чужеземцев. Однако в Библии говорится и о том, что чужеземцы должны чтить законы и уважать традиции страны, в которой они проживают. Чужеземцы не имели права почитать своих божеств в земле Израильской, в противном случае они карались смертью. В Священном Писании ясно говорится о категорической недопустимости для Израиля (в Ветхом Завете) и для христиан (в Новом Завете) перенимать культы язычников.
Обращаясь к реалиям нашего времени, можно вспомнить, что политический курс Евросоюза давно ознаменован определением толерантности. Попытка построить мультикультурное общество, синтезируя в одном политическом пространстве культуру коренных европейцев и культуры мигрантов стран третьего мира, продолжает оставаться нерешенной проблемой и по сей день. Во всяком случае на территории Германии эта попытка не увенчалась успехом, как призналась глава государства. В сентябре 2010 г. канцлер ФРГ выступила с заявлением молодежной организации Христианско-демократического союза, в котором признала полный провал попыток построить мультикультурное общество в Германии. Глава правительства потребовала от иммигрантов учить немецкий язык и интегрироваться в немецкое общество. При этом следует отметить, что как канцлер, так и президент ФРГ признали, что ислам стал и теперь является частью Германии[7].
Современное общество предполагает свободу вероисповедания. Однако возникает вопрос: где границы свободного вероисповедания? Если люди различных религий начнут открыто и повсеместно проявлять свою религиозную принадлежность, открыто молиться или выполнять какие-либо обряды, не приведет ли это к конфликтным ситуациям? Конечно, сегодня христианин, гражданин современного общества, не может призывать к авторитету Библии. Терпимость к другим религиям уже несколько столетий стала составной частью христианского общества. Однако при этом следует отличать толерантность государственной политики от индифферентности к дифференциации общества по религиозному признаку, что можно наблюдать в современных секулярных государствах. Особо выразительным примером вызова секулярной индифферентности государства стал принесенный мигрантами ислам, поскольку вера мусульман не разделяет религию, право и политику.
Обращаясь от Европы к России, мы наблюдаем сегодня схожие процесс: приток мигрантов, привнесение иной культуры, не желающей интегрироваться, а также иной религии. К сожалению, такая ситуация не может не приводить к конфликтам. Безусловно, иные религии и культуры существуют на территории нашей страны уже не одно столетие, но существенным отличием от прошлого сегодня является то, что адептов иных культур, конфессий и религий стало значительно больше, а следовательно, они перестают сознавать себя меньшинством. С другой стороны, наше государство уже более столетия перестало сознавать себя христианским. Сегодня, правда, происходит попытка возродить культурное сознание с помощью напоминания народу, исторически населявшему Россию, о христианских корнях его культуры.
Возвращаясь к проблеме отношения к иным религиям на территории одного государства, вслед за Панненбергом следует признать разумным следующее решение: государство должно определиться, признает ли оно тот факт, что общество, исторически проживающее в этой земле, имеет конкретную культурообразующую религию[8]. Для Европы и России этой религией является христианство. Признав это, политика государства будет направлена на то, чтобы приезжие мигранты уважали культуру и религию страны, в которую они прибыли. Это, разумеется, не принуждает их принять христианство. Они могут исповедовать собственную веру, но не допускать конфронтации с традиционной для данного общества религией. Это относится прежде всего к области воспитания и права. В случае отказа государства признавать определенную религию культурообразующей для данной страны, оно получает вызов в виде секулярного кризиса – отсутствия идеологической основы для жизнедеятельности общества.
Изложенное выше имело своей целью показать, что религия по своей сути является инвариантной формой сознания как индивидов, так и целых сообществ. При любых поворотах истории, при любых общественных устройствах и политических режимах религия пребывает неизменной в своем главном устремлении – обрести завершенность и полноту жизни в качественно ином измерении, нежели несовершенная окружающая нас действительность. При этом следует учитывать, что религия не призывает к отрицанию этой чувственной реальности, а только отрицает ее абсолютность. Религиозные столкновения в мультикультурном обществе, таким образом, должны нивелироваться сохранением себя от вовлеченности в земные конфликты, умением проводить границы между временным и вечным, к чему призван адепт любой религии. Государство может оказаться помощником в том случае, если оно небезразлично относится к традиционной религии, исконно существовавшей на данной территории. Необходимо признать культурообразующий статус данной религии, регламентируя отношение к религиозной свободе граждан иных исповеданий исходя из этого статуса.
[1] Die Religion im System der Kultur. In: Pannenberg, W. Anthropologie in theologischer Perspektive. 1983. S. 460. Далее: Anthropologie.
[2] Anthropologie. S. 461.
[3] Ibid. S. 462.
[4] Anthropologie. S. 463.
[5] Парсонс (Parsons) Толкотт (1902–1949) – американский социолог-теоретик, глава школы структурного функционализма, один из создателей современной теоретической социологии и социальной антропологии. Осн. труды Парсонса, представляющие его теорию соц. действия: The Structure of Social Action (1937), Toward a General Theory of Action (1951), The Social System (1951).
[6] Auf dem Weg in eine multikulturelle Gesellschaft? In: Pannenberg, W. Beiträge zur Ethik. 2004. S. 72. Далее: Beiträge.
[7] Цит. по материалам «Немецкой волны»: Chancellor Merkel says German multiculturalism has ‘utterly failed’// http://www.dw-world.de/dw/article/0,,6118859,00.html
[8] См. Beiträge S. 78.