Причины переезда «на отшиб» Епифаний объясняет льготами («лготами») и послаблениями, которые давал переселенцам сын Калиты — князь Андрей Иванович. С этим историческим лицом связана проблема с датировкой переезда. Епифаний пишет, что семейство переселилось в Радонеж, который «Иван Калита дал в удел своему сыну — князю Андрею» (1). Но из содержания духовной грамоты Калиты видно, что Радонеж отдали не Андрею Ивановичу, а второй жене великого князя — Ульяне, с «младшими детьми» (2). Впервые как собственность серпуховских князей, т. е. упомянутого в «Житии...» князя Андрея Ивановича, Радонеж фигурирует лишь в договоре московского князя Симеона Иоанновича Гордого с братьями о владении частями Московского княжества. Симеон Гордый уже назван в этом договоре «великим князем». Известно, что титул этот он получил 1 октября 1340 года. Соответственно если принять свидетельство Епифания о переселении Кирилла во владения князя Андрея или его отца, то произойти оно могло на рубеже 30—40-х годов, т. е. когда Варфоломею было около двадцати лет, и он мог окончить курс обучения в ростовских греческих школах.

Кроме того, в конце 30-х годов XIV века, по летописным свидетельствам, в Ростове действительно случилось несколько хлебных неурожаев (3). А Епифаний сообщает, что разорение постигло Кирилла в том числе из-за «гладов хлебных» (4). Неудобство этой версии заключается в том, что на жизнь Кирилла в Радонеже остается примерно 2-4 года, в которые непросто уложить события, произошедшие за столь небольшой срок: обустройство хозяйства, уход Кирилла и Марии в монастырь, непродолжительное проживание в нем, смерть родителей, управление Варфоломея хозяйством, передача его брату Петру и уход на Маковец в пустыню, произошедший между 1342—1344 годами.

Видимое несоответствие известия Епифания другим источникам заключается в том, что вдова Калиты — Ульяна, которой по завещанию отошел Радонеж, умерла лишь в 1374 году. Проще было бы предположить, что и Радонеж мог перейти другим членам московского княжеского дома — серпуховским князьям — приблизительно в это время. Объяснить это несоответствие пробуют тем обстоятельством, что Ульяна получила свой надел не единолично, а вместе с младшими детьми Калиты. Некоторые из них умерли раньше нее самой. Поэтому часть земель, отписанных по завещанию в пользу Ульяны и дочерей, можно увидеть уже в завещании Симеона Гордого, датируемом 1353 годом. Известен также фрагмент договора Симеона Гордого с братьями о разделе нескольких участков, которые входили в удел Ульяны и дочерей. Причем, скорее всего, представляли долю умершей к тому времени Марии. Возможно, что несохранившийся фрагмент договора князей-братьев упоминал и о Радонеже. Договор этот относится не ранее, чем к концу 1340 года, поскольку Симеон именуется в нем великим князем, а дата, когда он приобрел этот титул, как уже говорилось, известна точно — 1 октября 1340 года. Значит, примерно тогда же Кирилл и мог переселиться в Радонеж (5).

То, что Радонеж достается младшему из братьев, говорит о его малом значении в Московской земле, а следовательно, и о положении Кирилла, избравшего его местом начала новой жизни.

Интересные сведения о положении, которое Кирилл и его родные могли бы занимать в русском обществе, не окажись они враждебны Калите, можно почерпнуть из известий о тех, кто был спутником его при переселении. Уже упоминались выше свояки Кирилла — Дюдень и Тормос (судя по именам, потомки ростовских татар), давшие начало мелким радонежским родам Дюденевых и Тормосовых. Часть из них еще поминается в XV веке, они фигурируют в качестве «послухов» (свидетелей, понятых) в земельных сделках Троицкого монастыря (6). Интересно, что имя Дюдень встречается в летописях. В 1293 году на Русь по повелению хана Тохты приходила Дюденева рать, именуемая так в летописях, потому что ее возглавлял брат хана Тохты Дюдень (7). Набег разорил Владимирскую и Суздальскую земли. Коснулся краем и Ростовского княжества — Углича. По «Житию преподобного Сергия», Дюденем звали зятя Кирилла. Был ли тот свояк преподобного Сергия потомком Чингисхана и имел ли отношение к хану Тохте, неизвестно. Однако маловероятно, чтобы совпадение этих имен оказалось случайностью, особенно учитывая, что Ростов был заполнен знатными выходцами из Орды. Кроме того, прозвища в то время носили немногие, и притом родовитые, люди, так что вероятность простого совпадения фамилий невелика.

Епифаний указывает, что в судьбе ростовских беглецов принял участие знатный московский сановник, находившийся в близком, судя по контексту «Жития...», отношении к роду Кирилла, — «тысяцкий Протасий», т. е. Протасий Вельяминов. «Онисим, дядя его, иже последи бысть диаконом. Онисима же глаголют с Протасием тысяцким, пришедша (8) в тую же весь, глаголемую Радонеж, юже даде князь великы сынови своему мезинному Андрею» (9). Попутно заметим, что небезынтересна и сама личность Онисима, который, будучи в прямом родстве с Преподобным, ни в одном из известных синодиков рода Сергиева не упомянут. Это интересно потому, что показывает: синодники рода преподобного Сергия составлялись не на основании его «Жития...», а имеют самостоятельный источник. Онисим тоже избрал монашеское жительство в Троицком монастыре, став там иеродиаконом. Вместе с ним туда же удалился его сын Елисей, двоюродный брат преподобного Сергия.

Из текста «Жития...» не вполне ясно, приходился дядей Онисим самому Варфоломею или Кириллу. Если Онисим был дядей Варфоломея, т. е. братом преподобному Кириллу, то можно судить и о возрасте Кирилла, поскольку они с братом должны быть примерно ровесниками. Впрочем, Онисим и Кирилл могли быть ровесниками, и если Онисим был дядей Кирилла, а не Варфоломея: при раннем вступлении в брак и большом количестве детей в одной семье разница между младшими сыновьями и их племянниками от старших братьев могла быть небольшой. Судя по тому, что Онисим переехал из Ростова на новое жительство в младшую Москву, он, вероятно, был меньшим в семье, не желавшим претендовать на отцовское наследство, чтобы не дробить имение.

Между приездом Протасия в Москву и описываемыми событиями прошло порядка шестидесяти лет. Онисиму должно было быть около восьмидесяти лет. При этом он пережил Кирилла и еще сподобился послужить дьяконом в основанном преподобным Сергием монастыре. Соответственно преподобному Кириллу на момент переселения должно было быть тоже около семидесяти пяти — восьмидесяти лет. В связи с этим становится понятна просьба родителей к Варфоломею — дождаться их смерти, прежде чем принять постриг. Кирилл, видимо, поздно вступил в брак, либо у них с Марией долго не было детей, и рождение Стефана, Варфоломея, Петра и Анны было явным чудом. 

 

Святой митрополит Петр с житием. Икона.
Дионисий и мастерская     

 

Участие Протасия Вельяминова в судьбе Кириллова семейства говорит о близости их, родственной или дружеской. Удивительным образом Вельяминовы постоянно оказывались вовлеченными в события, описываемые в русской житийной литературе. Свой род они ведут от племянника норвежского (или шведского) конунга Якуна (10) —варяга Шимона, пришедшего на службу киевскому князю Всеволоду Ярославичу (сыну Ярослава Мудрого). Пояс, принесенный Шимоном с родины, по Киево-Печерскому патерику, стал меркой для Успенского собора Лавры, повеление о строительстве которого было дано ему Самой Божией Матерью (11).

Протасий же Вельяминов встречается в повествовании о данном Ивану Калите откровении о строительстве в подмосковном селе Высокое монастыря, описанном в принадлежащем перу святителя Киприана, митрополита Московского, «Житии святителя Петра, митрополита Московского» (12). Именно Протасию Вельяминову митрополит Петр поведал о чудесном явлении «заснеженной горы» (13) в селе Высоком, которое он истолковывал как знамение своей скорой кончины и повеление строительства на этой горе монастыря. Монастырь этот хорошо известен москвичам: это Высоко-Петровская обитель на улице Петровке в центре города. И третий раз мы видим род (14) Вельяминова — того же Протасия — косвенно причастным к основанию главного монастыря в Русской земле - Троицкого. 

 

    

Загадочная вовлеченность Вельяминовых в церковно-исторические события на Руси интересна на фоне переплетения судеб этого рода с родными преподобного Сергия. Протасий помог Кириллу и его спутникам устроиться в Радонеже. Причем Епифаний упоминает Протасия на страницах «Жития...» в обществе Онисима, который назван дядей Варфоломея (или из контекста это не вполне ясно Кирилла). Позднее брат преподобного Сергия Стефан после ухода с Маковца устроился в московском Богоявленском монастыре, ктиторами которого были все те же Вельяминовы. Представителем боковой бедной ветви Вельяминовых был духовный собеседник преподобного Сергия — преподобный Кирилл Белозерский (в миру — Косьма Вельяминов). Преподобный Кирилл до ухода в пустыню на Белое озеро монашествовал в московском Симонове монастыре. После ухода Феодора от настоятельства в Симоновом на епископскую кафедру Ростова был там настоятелем (15). Причем основание Симонова монастыря внуком боярина Кирилла, пострижение и настоятельство в нем представителя рода Вельяминова может быть неслучайным.

Именование основанного племянником преподобного Сергия Феодором монастыря «Симонов» составляет историческую проблему. Епифаний Премудрый в главе «Жития преподобного Сергия» об основании Симонова монастыря пишет, что название это дано по месту, издревле именовавшемуся Симоново. По канонической версии, оно возникло от имени якобы владельца земли — Григория Головина или Ховрина, на деньги которого монастырь строился, и впоследствии постриженного в нем с именем Симона (16). Впрочем, сам В. В. Пассек на источник версии не ссылался и, как видно, не настаивал на ней, тут же указывая, что название это встречается и в «Сказании об основании Москвы» (так у Пасека. — Авт.). В. А. Кучкин (17), опираясь на исследование С. Б. Веселовского (18), указывает на то, что Григорий Ховра — лицо мифическое и его существование не прослеживается ни одним источником. При этом по ряду косвенных признаков В. А. Кучкин возводит название Симоново к имени великого князя Симеона Гордого (1341—1354), полагая, что монастырь основан по воле и на землях московского княжеского дома, т. е. место Симоново — земли, принадлежащие Дмитрию Донскому. Такая версия имеет право на существование, но прежде, чем принять ее, следует обратить внимание на то, что Симоново не фигурирует в документах как княжеское селение: например, в завещаниях (духовных грамотах) того же Симеона Гордого. К тому же Симеон и Симон по святцам — разные имена, а не формы одного имени. Более того, напомним, что преподобный Епифаний Премудрый пишет о названии этом как древнем, что, видимо, неприложимо ко временам князя Симеона, отстоящим от описываемых событий лишь на двадцать лет. Между тем традиционно селения в центральной части Суздальской Руси, носящие названия Симоново, Шимоново, Шимониха и т. п., связывают с владениями потомков варяга Шимона (Симона) — ктитора Киево-Печерского монастыря, предка близких к роду преподобного Сергия Вельяминовых и, как будет показано ниже, возможного предка и самого семейства боярина Кирилла. Последнее обстоятельство дает основания для предположений, что и родовое прозвище семьи могло быть созвучно имени Шимона-Симона (Симоновы, Шимоновы, Шимоновичи и т. п.). Принадлежность села Симонова потомкам Шимона может пролить свет на причины, которые заставили искать для новой обители в настоятели именно родственника преподобного Сергия.

Кроме того, «Историческая выпись о преподобном Сергии Радонежском» (19) императрицы Екатерины сообщает, что Феодор Симоновский был духовником не только князя, но и тысяцких, т. е. Вельяминовых. Поскольку последний московский тысяцкий Василий Вельяминов умер в 1374 году, после чего должность эта была упразднена, можно, ориентируясь на достоверность данных «Выписи», говорить, что Симонов монастырь появился не позднее этого года.

Все это свидетельствует о некоей близости Вельяминовых и Кириллова рода. На чем она была основана, в точности неизвестно, и мы можем только строить предположения. Во всяком случае, ростовские беженцы — мелкопоместные радонежские дворяне, а Вельяминовы — московские тысяцкие, и по статусу они им явно не ровня. По-видимому, близость рода преподобного Сергия и Вельяминовых объясняется происхождением их от общего предка, уже не раз упоминавшегося варяга Шимона — строителя Успенского собора Киево- Печерского монастыря.

О происхождении рода преподобного Сергия от варяга Шимона говорит ростовское предание, записанное в середине XIX века местным краеведом Александром Яковлевичем Артыновым. А.Я. Артынов занимался собиранием местного ростовского фольклора, преданий и т. п. Через него до нас дошли сведения из несохранившейся так называемой Хлебниковской (по имени владельца — купца П.В. Хлебникова) рукописи XVII—XVIII века, восходящей к ростовским летописям, начатым, как полагают, при великом князе владимирском Константине Всеволодовиче (1186—1218). Записи Артынова (20) представляют собой изложения сведений из древних рукописей с указаниями на страницы, на основе которых они сделаны. В числе прочего Артынов прямо и косвенно упоминает боярина Кирилла в числе потомков сына Шимона - ростовского (суздальского) тысяцкого Юрия Симоновича, попавшего в Ростов в качестве наместника великого князя киевского Владимира Мономаха при его малолетнем сыне - будущем князе Юрии Долгоруком» отправленном отцом туда на княжение (21).

По сведениям Артынова, усадьба боярина Кирилла (Варницы) стояла на месте терема Юрия Симонова (упомянутого сына Шимона). Интересно, что место Кириллова терема Артынов называет «Симоновым погостом», т. е., надо полагать (по древнему значению слова «погост»), обнесенным неким подобием укрепления, что напоминает о средневековом боярском доме. Если рассказы Артынова верны, то можно допустить, что и прозвище семьи боярина Кирилла было созвучно имени его предка Шимона (Симона). Предположение такое косвенно подтверждается изучением иных топонимов, связанных с именами родственников преподобного Сергия.

Следует сказать, что в среде историков бытуют разные мнения об исторической достоверности записок Артынова. Тем не менее сложно заподозрить в нем фальсификатора, поскольку многое из его сведений соотносимо с информацией иных источников. Примером тому и может служить соотносимость сведений Артынова о происхождении преподобного Сергия от варяга Шимона с близостью боярина Кирилла с родом Вельяминовых.

Из сделанных И. Силкиной выписок интересно упоминание о принадлежавших боярину Кириллу варницах, т. е. название места Варницы — может быть современным детству Варфоломея.

Из «Жития...» известно, что наместником в Радонеж великий князь поставил некоего Терентия Ртища. Место, видимо, было не престижное, однако важное в стратегическом отношении, потому что для привлечения туда новых жителей учредили некую льготу, характер которой непонятен (22). Да и само установление льготы малообъяснимо, поскольку ростовцы были дворянами, т. е. неподатным классом, и никакие послабления их сами по себе интересовать не могли, коль скоро их долг «сюзерену» выражался не в деньгах, а в несении службы.

Город лежал на Переславской дороге (она проходила иначе, чем нынешнее Ярославское шоссе). Наличие нескольких географических названий говорит о том, что там некогда находилось татарское становище — урочища Ханское и Баскачье. Название Радонеж не уникально, хотя и прославлено по всему миру именно этим подмосковным местом. Такие же топонимы можно было встретить под Смоленском, в верховьях Оки (на стыке Курской и Орловской областей), во Владимирской земле —в среднем течении реки Киржач (23). Название, видимо, восходит к славянскому имени Радонег — его притяжательной форме («принадлежащее Радонегу»). Было там и языческое капище — восточнее Радонежа, на холме есть урочище «Белые боги». В ландратской книге в 1713 году наряду с названием «Радонежский стан» место это именовалось «Бельским станом» — по памяти об этих «Белых богах».

Епифаний пишет, что Кирилл поселился возле храма Богородицы. Однако ни сам храм, ни воспоминания о нем не сохранились. Существующий ныне храм Преображения Господня построен при Михаиле Федоровиче (в первоначальном виде шатровая церковь) из выпрошенной троицкими монахами в соседнем царевом селе Воздвиженском «повалуши» — неотапливаемой башни. Богородичных приделов в нем не было (Преображенский, Михаила Малеина (государев «ангел») и преподобного Сергия).

 

Другой храм, кладбищенский — Афанасия и Кирилла, святителей Александрийских, располагался на юго-западной окраине. Просуществовал он до XVII века. Возможно, что к его созданию причастен Кирилл, коль скоро он освящен в честь его небесного, покровителя. Хотя нельзя исключать, что это была дань его памяти более поздних жителей Радонежа.

Кладбище возле храма примечательно тем, что на нем похоронены князья Хованские, казненные неподалеку по указанию царевны Софьи во время одного из стрелецких бунтов конца XVII века.

При князе серпуховском Владимире Андреевиче Храбром Радонеж получил крепостные стены — кремль, и с тех пор населенный пункт в документах именовался как Городок. Имя Радонеж возвращено селу уже в наше время.

Жизнь радонежцев была связана с лесом: в документах того времени упоминаются умелые радонежские бортники. Возможно, что именно благодаря этому обстоятельству преподобный Сергий не чувствовал себя в своей лесной пустыни потерянным.

«Житие...» скудно описывает подробности пребывания Варфоломея в Радонеже. Сокровенным желанием юноши было принятие монашества. Однако этому препятствовала просьба родителей не оставлять их одних в старости и уже по смерти их исполнить то, что было давно задумано Варфоломеем. Епифаний объясняет это тем, что братья Варфоломея к тому времени успели жениться и по непонятным причинам опору в старости родители в них не видели. Разница в возрасте Варфоломея и младшего брата Петра могла быть больше семи лет. И если этот расчет верен, то женился Петр, по нашим меркам, рано. Так, к моменту смерти родителей Варфоломею было около 23 лет. Петр был уже женат, т. е. женился он лет в шестнадцать, а может и раньше того. Стефан овдовел, оставшись с двумя детьми на руках. Но тем не менее скоро постригся в монахи в Покровском монастыре в Хотькове. Сложно представить, что родительские уговоры «подождать с монастырем» не касались в том числе и Стефана, тем более что причина, по которой, со слов Епифания, старики родители не имели на него надежды как на кормильца и защитника (т. е. собственная семья Стефана), отпала со смертью жены. Тем не менее он, оставив и престарелых родителей, и собственных детей, ушел в монастырь. Впрочем, и дальнейшее повествование выдает в Стефане человека импульсивного, в чем-то поверхностного, при этом искренне и горячо верующего — религиозный тип, который и теперь нередко встречается среди русских людей, причиняя массу хлопот духовникам.  

 

Преподобный Сергий у гроба своих родителей,
преподобных Кирилла и Марии     

 

Вскоре Кирилл и Мария сами удалились в монастырь. Однако, как видно из дальнейших событий, Варфоломей по-прежнему оставался, что называется, «на хозяйстве», если только не предположить, что пребывание родителей в монастыре было совсем кратким.

У Епифания нет указаний ни на то, что родители удалились именно в Хотьковский монастырь Покрова Богородицы, ни на то, что это был один монастырь. Сказано нечто даже противоположное: «И тако пребысть неколико время, служа и угождая родителема своима всею душою и чистою совестию, дожде же постригается в мнишескый чинъ, отыдоша каждый сый в своа времена в монастыря своа (24). И мало поживша лет в черньчестве, преставися от жития сего...» (25)

По некоторым указаниям, Покровский монастырь был основан Кириллом и Марией (26). Однако в основании монастыря Кириллом можно усомниться, поскольку и здоровье, и возраст, и экономические обстоятельства, да и отсутствие вотчины в Радонеже у боярина свидетельствуют против этого.

Историк В. А. Кучкин, основываясь на ружной (27) грамоте Василия III 1505 года, ставит под сомнение существование монастыря в Хотьково во времена преподобного Сергия. Так, Грамота обращена не к игумену с братией, а к «попу с диаконом», которые ухаживают за семнадцатью живущими при Покровской церкви старцами и старицами. Само же упоминание «монастыря» — не более чем бытовое название богадельных изб вокруг храма. Более ранний документ — середины XV века (ок. 1440—1450 гг., грамота о вкладе старцем Нифонтом Скобельцевым Давыдовской пустоши) — вообще не упоминает о существовании монастыря вокруг хотьковского Покровского храма, но также адресован «попу с диаконом». В итоге историк приходит к заключению, что упомянутый монастырь — не монастырь вовсе, а бытовое именование богадельни при храме. Да и в таком «богадельном» виде монастырь стал формироваться не ранее середины XV века (28).

Между тем об обратном говорит четкое указание в «Житии преподобного Сергия» о пострижении и жительстве в Хотькове Стефана. Причин не доверять «Житию...» в этом нет никаких: свидетельство Епифания о существовании в Хотьково монастыря хоть и уникально, но противоречащих этому документов нет. Аргументы В. А. Кучкина свидетельствуют скорее о судьбе монастыря в XV—XVI веках щ его упадке, превращении в приходской Храм, богадельню и последовавшем затем восстановлении на средства московских великих князей. 

 

 

 

1. «...весь глаголемую Радонеж, ю же даде князь великы сынови своему мезинному князю Андрею» (Клосс Б.М. Указ. соч. С. 304).

2. Завещание Калиты говорит одновременно о двух подмосковных селениях, одинаково именуемых Радонеж, переходящих в собственность жены (Договорные духовные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI веков. - М.-Л., 1950. С. 8-9).

3. См.: Аверьянов К.А. Сергий Радонежский и Ростовская земля/^История и культура Ростовской земли: Материалы конференции 2002 г. - Ростов, 2003. К.А. Аверьянов ссылается при этом на изд.: Борисенков Е. 17., Пясецкий В.М. Тысячелетняя летопись необычных явлений природы. - М., 1988.

4. Клосс Б.М. Указ. соч. С. 303.

5. См.: Аверьянов К.А. Сергий Радонежский и Ростовская земля.

6. См.: Кузьмин А.В. Указ. соч. С. 61-77.

7. Дюденева рать была послана ханом Тохтой для восстановления прав упомянутого выше святого благоверного князя Феодора Ростиславича Черного на Ярославль.

8. Эти строки означают, что Онисим некогда пришел вместе с Протасием Вельяминовым в Москву и поселился в Радонеже. Про Протасия же известно, что он прибыл в Москву из Владимирской земли вместе с святым князем Даниилом Московским в последней четверти XIII в. Так что преподобный Кирилл переехал в Радонеж не на пустое место, там уже давно жил его родственник Онисим, имевший дружеские или деловые связи с московским тысяцким Протасием Вельяминовым.

9. Клосс Б.М. Указ. соч. С. 304.

10. По Киево-Печерскому патерику, Шимон (Симон, по наречению, данному ему преподобным Феодосием Печерским) был сыном некоего Африка- на, племянника варяжского короля Якуна Слепого. О личности Якуна есть различные мнения. Наиболее распространенное из них — отождествляет его с норвежским королем ярлом Хаконом или со шведским королем Хаконом, сыном и соправителем (с 1024 г.) короля Олафа, а с 1026 г. — королем. Причем сестра ярла Хакона шведского Ингигерда была замужем за великим князем киевским Ярославом Мудрым. Следовательно, и Шимон через другого брата Ингигерды — упомянутого в патерике Африкана — приходился племянником по жене киевскому князю Ярославу и двоюродным братом Всеволоду Ярославичу, при котором Шимон занял должность ростово-суздальского тысяцкого, которую род его три века удерживал как наследственную до упразднения ее князем Дмитрием Донским. Таким родством может быть объяснено высокое положение Шимона и его потомков при княжеских дворах Рюриковичей.

11. Интересная подробность о дальнейшей судьбе «меры», принесенной Шимоном. Согласно тому же Киево-Печерскому патерику, Владимир Мономах «взем меру» Печерской церкви и «всем подобием созда церковь в граде Ростове: в высоту и в ширину и в долготу, но и письма на хартии написать, идеже кииждо праздник, в коем месте написан есть».

12. См.: Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. Прил. 2. С. 212.

13. См.: Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. - М., 2007. С. 562.

14. В «Житии Ефросинии Суздальской» повествуется, что она была обручена некоему «князю Мине Ивановичу, тысяцкому суздальскому». Причем добавлено, что «род его велся от Шимона князя Африкановича, Африкан же бе брат Якуна слепаго иже от Золотой Орды. Род же их от Клавдия, кесаря Римского, от того убо корене род Суждальских князей» (Труды Владимирской архивной комиссии. Кн. I. Владимир, 1899. С. 88). Об этом случае упоминания потомков Шимона см.: Воронцов-Вельяминов Б. А. К истории ростово-суздальских и московских тысяцких; История и генеалогия: С. Б. Веселовский и проблема историко-генеалогических исследований. - М.: Наука, 1977. С. 125-139.

«Золотая Орда» из цитируемого отрывка — вероятно, ошибка переписчика, имеется в виду «золотая луда» (возможно, плащ или повязка), принадлежавшая Якуну, о которой можно читать в иных источниках.

В поименованной выше работе Б.А. Воронцова-Вельяминова на основе наблюдений за донесенными источниками именами лиц, занимавших в Залесье должности тысяцких, делается интересное предположение, что пост этот в Северо-Восточной Руси был фактически закреплен за потомками варяга Шимона. В этом контексте уместно вспомнить о загадочном звании «епарха», носителем которого у Епифания Премудрого был некий ростовский вельможа Аверкий, принявший истязание от администрации великого князя Ивана Калиты. Если предположить, что под риторическим званием «епарха» в действительности скрывается тысяцкий одной из ростовских половин, то, согласно теории Воронцова-Вельяминова, и Аверкий был из рода Шимонова, а имя его не случайно сохранилось родственниками преподобного Сергия, снабжавшими преподобного Епифания сведениями об обстоятельствах жизни святого в Ростове.

15. Согласно «Житию...», Косьма Вельяминов был пострижен преподобным Стефаном Махрищским — тем самым, у кого некоторое время пребывал преподобный Сергий после ухода из Троицкого монастыря из-за конфликта с братом. Постриг произошел ок. 1380 г. (см.: Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 2. Полутом 2. Дата пострига определяется на основании того, что монах Михаил (святитель Михаил, епископ Смоленский, день памяти на Собор Радонежских святых), которому преподобный Кирилл после пострига был отдан в послушание, не позднее 1384 г. был поставлен в епископа Смоленского, но Кирилл находился под ёго началом но более трех-четырех лет (см. примеч. 6 к указ. гл. «Истории...» Е.Е. Голубинского).

Кроме того, известно, что «окольничий Тимофей» (Тимофей Васильевич Вельяминов), в доме которого жил Косьма до пострига, погиб на Куликовом поле. По житию преподобного Кирилла, на момент его пострига Тимофей был жив, а потому постриг преподобного Кирилла не мог быть позднее 1380 г.

16. См.: Йассек В.В. Историческое описание московского Симонова монастыря. - М., 1843. С. 37.

17. Кучкин В.А. Начало московского Симонова монастыря //Культура средневековой Москвы XIV—XVII. - М.: Наука, 1995.

18. См.: Веселовский С.Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев. - М., 1969. С. 442-449.

19. См.: Житие и подвиги преподобного Сергия Радонежского. Лучи Софии. 2003. С. 234-250.

20. Артынов А.Я. Ростовский летописец // ОР РНБ. Ф. 755. Собр. А.А. Титова. Ед. хр. 2768.

21. См.: Силкина И. Предки преподобного Сергия Радонежского и род Симона Варяга. Версия ростовского краеведа Александра Яковлевича Артынова (1813-1896) // Московский журнал. 2008. № 11. С. 36.

22. Радонеж стал частью Московского княжества не позднее 1327 г., когда был впервые упомянут в первой Духовной грамоте Ивана Калиты.

23. Веселовский считает, что селение основано новгородцами, поскольку аналогичные топонимы встречаются в Новгородских землях (См.: Веселовский С.Б. Московское государство: XV—XVII вв. Из научного наследия. - М., 2008. С. 54).

24. Из жития следует, что Кирилл и Мария пребывали не в одном монастыре, а каждый в своем. Иных документов о пострижении их в одном монастыре нет. Доподлинно известно, что похоронены они вместе и именно в Хотьковском Покровском монастыре, о чем свидетельствует Жалованная ружная грамота 1506 г. великого князя Василия III причту церкви Покрова Богородицы «в монастыре на Хотькове, где лежат Сергия чудотворца родители, отец его Кирило, да мати Марья» (Акты Русского государства 1505—1526 гг. - М., 1975. С. 24). На имеющемся материале можно строить предположение, что в Хотьковском монастыре был Кирилл. Мария же постриглась в другом месте.

Впрочем, текст «Жития...» может быть понят и в том смысле, что Варфоломей и Кирилл с Марией ушли одновременно каждый «в монастыря своа», т. е. Варфоломей удалился в пустыню до смерти родителей.

25. Клосс Б.М. Указ. соч. С. 305.

Литература по вопросу о времени основания Покровского монастыря в Хотькове предлагает различные версии: от неопределенной — XIII или XIV век, до вполне конкретной даты — 1308 г., но без ссылок на какие-либо источники. С уверенностью можно говорить только о том, что первое упоминание о нем встречается в «Житии преподобного Сергия». Поэтому распространено мнение, что монастырь появился одновременно с переселением сюда Иваном Калитой в 30-е годы XIV века группы ростовских дворян (см.: Спирина Л. М. Покровский монастырь в Хотькове. - Сергиев Посад, Сергиево-Посадский государственный историко-художественный музей- заповедник, 1996. С. 5-6).

26. См.: Класс Б.М. Указ. соч. С. 30.

27. Руга — непосредственное денежное или натуральное довольствие причта от мирян, в отличие от наделения землей, за счет обработки которой существовал храм или монастырь.

28. См.: Кучкин В.А. Антиклассицизм // Древняя Русь. 2002. № 2. С. 122.