Эта пасхалия расходилась как с римской, так и с принятой у нас александрийской, которая в свою очередь отличается от римской тем, что исключает празднование христианской Пасхи ранее пасхи иудейской, в то время как римская пасхалия пренебрегает подобной предосторожностью. В Ирландии обосновывали свою пасхалию апокрифическими актами Кесарийского собора и ссылками на «Книгу вычисления Пасхи», которая усваивалась святому Анатолию Лаодикийскому.

В свое время Августин Кентерберийский, совершая миссионерское служение среди овладевших Британией англо-саксов, обратил внимание Римского престола на особенности кельтской пасхалии, представлявшиеся ему недопустимыми. С тех пор Рим в своих контактах со священноначалием Ирландской Церкви настаивал на том, чтобы она приняла римскую пасхалию. В 628 году папа Гонорий, известный более всего своей приверженностью монофелитству, за что он был анафематствован VI Вселенским Собором, обратился к епископам Ирландии с посланием, в котором потребовал привести местные церковные обычаи в соответствие с римской практикой, и в частности принять пасхалию, составленную Дионисием Малым: по словам Беды Достопочтенного, Гонорий «написал письмо к скоттам, ошибавшимся… в дате празднования Пасхи, вновь убеждая их, чтобы они не считали себя, малых числом и расположенных у самого края света, мудрее древних и новых Церквей Христовых всего остального мира и чтобы они праздновали Пасху только в дни, указанные в пасхалиях и соборных декретах епископов всего мира»^[1].

Ирландской пасхалии придерживалась братия самой авторитетной обители в кельтском мире – монастыря Иона

Около 630 года в Маг-Лене состоялся церковный собор, направивший делегацию в Рим для обсуждения пасхалии. После него ряд епископов, монастырей и приходов Ирландии приняли римскую пасхалию, но другие общины ее отвергли, придерживаясь традиции, ставшей национальной. Среди приверженцев ирландской пасхалии была братия самой прославленной и авторитетной обители в кельтском мире – монастыря Иона. Отстаивая ее, аббат этого монастыря Сеген ссылался на заветы святого Колумбы. В 632 году аббат другого монастыря, расположенного в Дермаге (современном Дарроу), святой Куммиан обратился к своему собрату Сегену и монаху-отшельнику Беккану, который почитался народом, с посланием, призывая их принять римскую пасхалию ради церковного единства и мира. При этом он иронизировал: «Рим ошибается, Иерусалим ошибается, Антиохия ошибается; только бритты и скотты придерживаются истины»^[2].

Иоанн IV сразу после своего избрания на папский престол в 640 году направил послание в Ирландию. «Возлюбленным и святейшим епископам Томиану, Колумбану, Кронану, Диме и Бетану, священникам Кронану, Эрниану, Лайстрану, Скеллану и Сегену, Сарану и всем ученым и аббатам скоттов… Мы обнаружили, что некоторые в вашей стране пытаются оживить старую ересь и в ослеплении, вызванном затмением ума, отвергают Пасху, в которую Христос был заклан за нас, и празднуют ее, подобно евреям, в четырнадцатый день лунного месяца»^[3] – хорошо узнаваемый высокомерный менторский тон, вошедший в обиход римской канцелярии со времен папы Геласия. Уклонение от римской пасхалии получает без околичностей в этом послании зловещее клеймо ереси, к которому присовокуплено было еще одно грозное обвинение, почерпнутое из анналов, – в пелагианстве, к тому времени давно и без остатка изжитом в Британии и Ирландии: «Также мы узнали, что вновь ожил у вас яд пелагианской ереси, посему увещеваем вас изгнать это вредоносное и преступное заблуждение из ваших душ. Вы не можете не знать, что эта гнусная ересь не только осуждена и искоренена еще два столетия назад, но и доныне проклинаема и запрещаема нами»^[4]. При всей на современный вкус избыточной эмоциональности обличительных тирад, в папском послании затем верно характеризуется несостоятельность учения Пелагия, но эти молнии разили мимо цели, в самом деле устарев на два века: «Как можно внимать надменным и беззаконным речам тех, кто уверяет, будто человек живет без греха и не по милости Божией, а по собственной воле?.. Глупо и достойно осуждения мнение, что человек может быть безгрешен; один лишь Посредник между Богом и людьми, Человек Иисус Христос, пришел и ушел без греха. Все же другие рождаются с первородным грехом и несут знак падения Адама, даже если не грешат сами, по слову пророка: “Вот, я в беззакониях зачат, и во грехе родила меня мать моя”»^[5] – замечательно верный аргумент против провозглашенного папой Пием IX учения о непорочном зачатии Девы Марии. Впрочем, обеспокоенность Рима регенерацией пелагианства в Ирландии косвенным образом свидетельствует о близости сотериологии ее богословов с принятым на христианском Востоке учением преподобного Иоанна Кассиана, которое на Западе было отвергнуто как полупелагианство.

Увещевания Иоанна IV имели лишь относительный успех. Во всяком случае монастырь Иона не переменил тогда порядка празднования Пасхи.

В конце VII столетия, на соборе в Бирре, состоявшемся в 697 году, аббат этой обители Адамнан настоял на введении в церквах Улада (одного из королевств Ирландии) римской пасхалии: в ту пору ее придерживалась уже почти вся Западная Европа, но братия его же монастыря не переменила своих убеждений относительно времени празднования Пасхи. Святой Адамнан отошел ко Господу в 704 или 705 году, дожив до 80 лет, и как сказано в его житии, «преподобный немного не дожил до того момента, когда на острове Айона приняли римские традиции счета даты Пасхи – произошло это в 716 году»^[6]. На соборе в Бирре святой Адамнан, опираясь на поддержку верховного короля Улада Лонгсеха мак Оэнгуса, добился принятия закона, который вошел в историю ирландского права с его именем. Согласно «закону Адамнана», клирики, женщины и дети освобождались от воинской повинности. Этот закон также воспрещал во время военных действий применять насилие по отношению к безоружным.

Монастырь Иона, или Айона, расположенный на крошечном острове, который ныне входит в состав британской Шотландии, был самым влиятельным духовным центром для Ирландии. В нем подвизались молитвенники и аскеты, проповедники и миссионеры, ученые богословы, переписчики книг, написанных на латинском или гэльском языках; искусные мастера – резчики по металлу, камню и дереву, изготавливавшие кресты, потиры, дискосы; талантливые художники, иллюстрировавшие книги замечательными миниатюрами. В монастырскую школу на этот остров приплывали юноши из Ирландии и Шотландии, из Уэльса и из англо-саксонских королевств, а также из стран континентальной Европы, чтобы получить там духовное образование, молитвенный и аскетический опыт. Принимая постриг, они либо оставались в этой обители, либо возвращались к себе на родину или уходили в иные страны, чтобы нести народам этих стран свет Христовой истины. Авторитет Ионской обители был так высок, что, пока в ней держались за национальную ирландскую пасхалию, ею руководствовались и во многих других монастырях и приходах Ирландии. Когда же Ионский монастырь принял римский порядок определения времени празднования Воскресения Христова, за ним последовали и другие Церкви Ирландии, а также Шотландии и Уэльса, которые до тех пор уклонялись от принятия римской пасхалии.

Поражали долгие молитвенные стояния подвижников со скрещенными руками. Святой Кевин так простоял семь лет

Насельники Ионского монастыря и других обителей Ирландии подвизались на поприще христианской миссии далеко за пределами своей страны и соседней Британии. По подсчетам медиевиста Ж. Ле Гоффа, «в VI–VII веках Ирландия экспортировала около 115 святых мужей в Германию, 45 – во Францию, 44 – в Англию, 36 – на территорию современной Бельгии, 25 – в Шотландию, 13 – в Италию»^[7].

Монастырский устав преподобного Колумбана, который принимали основанные им и его учениками монастыри на континенте, успешно соперничали с уставом преподобного Бенедикта. При этом, по характеристике Ж. Ле Гоффа, «духу ирландского монашества была совсем не свойственна бенедиктинская умеренность… В основу устава Колумбана были положены, конечно, требования молиться, заниматься ручным трудом и учением. Но к этому прибавлялись суровые посты и строгая аскеза. Особенно поражали современников долгие молитвенные стояния со скрещенными руками. Святой Кевин, как утверждали, семь лет так простоял, опершись на доску, ни разу не сомкнув глаз ни днем, ни ночью и не шелохнувшись, так что птицы даже свили гнездо на нем»^[8] – черта, очевидно, апокрифическая, но столь характерная для религиозной ментальности своей эпохи и своего этноса. В этом подвиге видятся параллели со столпничеством монахов Востока, с подвигом русского святого преподобного Нила Столобенского, так что в аскезе ирландских подвижников, при всей ее экстравагантности, много точек соприкосновения с монашеской практикой Восточной Церкви.