ЭТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
Круглый стол о различных подходах к систематизации этического знания в исследованиях и преподавании был организован по следам прошедшего в Секторе этики Института философии РАН обсуждения рукописи нового учебника «Этика» Р.Г. Апресяна, предложившего новационную модель представления этики в высшем образовании. На основе секторального обсуждения были предложены основные темы для круглого стола, касающиеся общих принципов структурирования этического знания в образовательных целях, критериев отбора значимой для этического образования теоретической и нормативной тематики, форм использования в преподавании этики историко-философского наследия и результаты современных дискуссий, разумного соотношения философской и прикладной этики, путей представления этических тем при преподавании других гуманитарных дисциплин, учета современного состояния российского высшего образования при преподавании этики и подготовки учебников (учебных пособий) по этике. Участники обсуждения (среди которых – специалисты из разных университетов России, а также Беларуси и Украины) делятся своим опытом преподавания этики и подготовки учебников по этике, причем не только в университетах, но и в средней школе. Обсуждение продемонстрировало довольно широкий спектр представленных в наличном региональном этическом дискурсе теоретических позиций, методологических и образовательно-методических установок. Вместе с тем оно показало, что проблема систематизации этического знания релевантна прежде всего задачам преподавания этики, а ее актуальность для этических исследований и разработок незначительна.
Ключевые слова: этика (общая, нормативная, прикладная), мораль, история этики, преподавание этики, систематизация знания, философия и этика, ситуационный анализ
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-5-45
Л.В. Максимов. К понятию справедливости: аналитические заметки
Объектом исследования и критического анализа в данной статье является понятие справедливости, широко употребляемое в философской и научной литературе, в том числе в трудах, специально посвященных разработке теоретических концепций справедливости. Показано, что значительные концептуальные расхождения и споры между теоретиками обусловлены не только различиями в разделяемых ими мировоззренческих и методологических принципах, но также исторически сложившейся многозначностью термина «справедливость» и логическими ошибками при разработке и обосновании теорий справедливости. Рассмотрены типичные ошибки такого рода, именно: неразличение слова и понятия справедливости; использование слова «справедливость» в неспецифическом, расширительном значении, совпадающем со значением слова «мораль»; смешение теоретических концепций и ценностно-нормативных позиций, подмена теории, описывающей и объясняющей феномен справедливости, моралистическими декларациями; нарушение «принципа Юма», т. е. логического запрета на выведение прескриптивных суждений из дескриптивных, что создает лишь видимость обоснования теории. Приведены аргументы против причисления к феномену морали таких по сути внеморальных ценностей и мотивов, как любовь, милосердие, благожелательность, альтруизм и т. п., против трактовки их как «более высоких» (в моральном отношении) ценностей по сравнению с мотивом долга и, соответственно, с ориентированной на долг справедливостью. Включение в сферу морали указанных мотивов и поступков, признание за ними статуса «сверхдолжных» (в отличие от «просто должных» действий во имя справедливости) ведет к размыванию специфики морали, ее принципов и норм, базирующихся, как убедительно показал Кант, на идее долга.
Ключевые слова: справедливость, слово и понятие, теория, моральное и внеморальное, теоретическое и нормативное, принцип Юма, любовь и долг, альтруизм и эгоизм, должное и сверхдолжное
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-46-58
ИСТОРИЯ МОРАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ
О.П. Зубец. Сознательный выбор и решение о поступке: προαίρεσις
Статья посвящена вопросу о том, как могут пониматься сознательный выбор и решение в этическом учении, опирающемся на понятия самодостаточного поступка и субъекта морали как его начала. Таким учением, в первую очередь, является этика Аристотеля, и в статье анализируются все ключевые для понимания προαίρεσις фрагменты «Никомаховой этики». Аристотель пытается теоретически зафиксировать точку перехода от человеческих действий «ради чего-то другого» к поступку, совершаемому сознательно выбирающим «ради самого поступка», для чего вводит понятие сознательного выбора (προαίρεσις) и ведущего к нему решения как возведения человеком начала поступка к самому себе. Сознательный выбор есть выбор самого самодостаточного поступания, а не выбор «между». Ни выбор, ни решение не являются выводами из знания и не имеют формы знания, но даны лишь в самой актуальной действительности поступка. Решение как возведение начала поступка к тому, что господствует в человеке, и выбор ради самого поступка как бы отменяют причинно-следственные устройство мира и связь цели со средствами: их общим предметом является то, что человек сам осуществляет в поступке – бытие самого себя. Ни суждение о правильности некоторого действия, ни чувственное влечение к некоторой цели недостаточны для поступка: между ними и поступком Аристотель помещает προαίρεσις как движущее начало. Решение и выбор являются перформативными, тождественными своей данности в поступке – между ними и поступком нет опосредования ни временем, ни обстоятельствами, ни поступающим: προαίρεσις и есть человек, а добродетельный человек есть сознательно выбирающий ради самого поступка.
Ключевые слова: этика, мораль, Аристотель, «Никомахова этика», сознательный выбор (προαίρεσις), решение, поступок, начало, самодостаточный, добродетельный, знание
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-59-72
В статье затрагивается вопрос о том, какова, по мнению Аристотеля, роль «внешних» благ в достижении счастья. Существует два базовых подхода к этой проблеме, которые я обозначаю терминами «инструментализм» и «инклюзивизм». Инструментализм предполагает, что счастье заключается в добродетельной деятельности души, а «внешние» блага значимы для него лишь в той степени, в какой они так или иначе способствуют этой деятельности. С инклюзивистской же точки зрения как минимум некоторые из этих благ являются самостоятельными частями счастья и важны для него именно в своем собственном неморальном содержании. Я обсуждаю эту альтернативу применительно к EN 1099a24–b7, где некоторые исследователи находят свидетельства в пользу (частичного) инклюзивизма, и пытаюсь показать, что последовательно инструменталистская интерпретация этого места предпочтительнее. При этом я уделяю особое внимание попыткам интерпретировать это место в соотношении с EN 1099b26–28. На мой взгляд, анализ этих двух мест, а также ряда других релевантных пассажей из аристотелевских текстов, позволяет различить три базовых варианта аристотелевского инструментализма: «внешние» блага могут быть значимы для счастья не только потому, что (I) они буквально используются как инструменты в процессе добродетельной деятельности, но и потому, что (II) само их наличие делает возможной или облегчает эту деятельность, хотя они и не используются в качестве ее инструментов, тогда как (III) некоторые из них представляют собой необходимые предпосылки нашего физического существования, так что в конечном счете добродетельная деятельность невозможна и без них.
Ключевые слова: Аристотель, добродетель, инклюзивизм, инструментализм, неморальное благо и зло, стоицизм, счастье
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-73-90
В.Н. Назаров. Этическая структура и моральная символика Ада в «Божественной комедии» Данте
В статье анализируется трехуровневая этическая структура дантовского Ада (incontenenza – matta bestialitade – malizia) в соотношении с аристотелевской «триадой порочных нравов» (kakia, akrasia, thēriotēs). Параллельно исследуется взаимосвязь христианской схематики грехов с девятью кругами Ада. Обсуждаются возможные причины отклонения Данте от классической христианской схемы семи смертных грехов. Ставится вопрос о различении и совпадении содержания понятий «порок» и «грех» применительно к грешникам дантовского Ада. Подчеркивается, что Данте использует в основном четыре вида близких по значению терминов, характеризующих вину грешников Ада: 1) peccato (грех); 2) colpa (вина, проступок, грех); 3) vizio (порок, недостаток); 4) cattivo (дурной, порочный). Все это позволяет более четко определить меру справедливости при соотнесении греха (порока) и наказания.
Содержание статьи раскрывается через комментирование спорных моральных коллизий и этических проблем поэмы Данте, связанных, прежде всего, с соотношением античных и христианских реминисценций в его творчестве, а также через интерпретацию моральных символов и аллегорий Ада. Автор статьи выделяет (по числу кругов) девять этико-философских, символических значений идеи Ада, в том числе: Ад как символ нравственной свободы; Ад как символ абсолютного одиночества; Ад как символ «дурной бесконечности» страданий; Ад как символ самосуда души; Ад как символ вечного и «неполного» умирания и т. д. В заключении статьи рассматривается гуманистический смысл дантовского Ада, выраженный в понятиях «воля к Аду» и «право на Ад».
Ключевые слова: этика, ад, грешники, пороки, невоздержность, зверство, злоба, насилие, обман, предательство
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-91-106
Т.Б. Длугач. Понятие совести и полемика о ней во французском Просвещении
В статье ставится вопрос о совести как нравственном импульсе жизни каждого индивида. В связи с историей вопроса анализируются взгляды таких французских философов XVIII в., как Ламетри и Руссо. Автор книги «Человек-машина» Ламетри исходит из убеждения, что все стремления, желания, все поведение человека определены механическими закономерностями. Главными в жизни человека являются стремление к физическим удовольствиям и желание избежать страданий. Совести здесь нет места, она не нужна индивиду, ее наличие в действительности обусловлено неправильным детским воспитанием, невежественными идеями. Она может быть полезна обществу, но всего лишь как украшение. Если это так, то от нее надо избавиться.
Руссо, напротив, считает совесть важнейшим побудителем нравственных поступков человека и связывает ее с религиозной верой. Бог вложил в сердце человека нравственные импульсы и сделал совесть голосом души. По Руссо, совесть определена общественным состоянием человека. Различая добро и зло, человек стремится отнестись ко всем людям «по совести». Совесть не предрассудок, а глубочайшее свойство человеческой души. Она имеет отношение вовсе не к чувственным удовольствиям, а к требованиям альтруизма. В статье анализируются изложенные в различных произведениях Руссо нравственные принципы.
Ключевые слова: общественное благо, совесть, нравственные ценности, физические удовольствия, душа, внутренний голос
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-107-124
ПЕРЕВОДЫ И ПУБЛИКАЦИИ
Джудит Джарвис Томсон. В защиту абортов (перевод и примечания А.С. Финиареля)
«В защиту абортов» – самый известный текст американской исследовательницы в области философии и этики Джудит Томсон. Он интересен тем, что Томсон пытается преодолеть разрыв между сторонниками абортов, считающими, что плод не является личностью, и женщина имеет право на распоряжение собственным телом, и противниками, которые, напротив, считают, что плод является личностью (пусть, может быть, только в перспективе), и это право перевешивает право женщины на распоряжение собственным телом. Для этого Томсон предлагает необычный для этого спора путь: предположить, что противники абортов правы в том, что плод является личностью. Она полагает, что противники абортов на основе этой посылки делают преждевременное заключение о недопустимости абортов. Она обращает наше внимание на то, что право на жизнь не включает в себя права требовать от кого-либо траты каких-либо ресурсов или усилий на поддержание этой жизни, а именно этим и занимается беременная женщина, поскольку плод находится в её теле и питается за ее счет. Соответственно, если женщина не хотела, чтобы в ней оказался плод, если она не хотела создавать новую жизнь, а уж тем более, если плод угрожает ее собственной жизни и здоровью, то она имеет полное право от него избавиться, а посторонние лица имеют право ей в этом помочь.
Ключевые слова: аборт, этика, плод, личность, тело, право
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-125-142
Настоящая работа представляет собой первый комментированный перевод на европейский язык трактата ведущего экзистенциалиста Египта, историка, философа, писателя и переводчика ʻАбдуррахмана Бадави(1917–2002), изданного в 1953 г. и озаглавленного как «Возможно ли становление экзистенциальной этики?». В своем сочинении, оказавшем особое влияние на арабский экзистенциализм второй половины ХХ в., Бадавиôвозвращается к этическим проектам С. Кьеркегора, К. Ясперса, Ж.-П. Сартра и С. де Бовуар, анализируя их с позиций как хайдеггерианской, так и собственной экзистенциальных концепций. По мнению мыслителя, этика, в классическом своем понимании, не может возникнуть на экзистенциальном поле, отказывающем в истинности каким бы то ни было оценочным суждениям; последние же являются противоположностью абсолютной свободы независимой самости – а, следовательно, ложным бытием. Адаптация религиозной этики к экзистенциальным системам приводит к подчинению учения о противящихся всякой предметности независимых самостях «оковам» несвободы перед лицом «Высшего примера». Единственно возможная этика экзистенциализма есть, согласно Бадавиô, «этика» ничем не ограниченного, не-рекуррентного деяния.
Перевод снабжен примечаниями переводчика, призванными проиллюстрировать примеры философа текстами упоминаемых им мыслителей, равно как и пролить свет на некоторые проблемы экзистенциализма Бадавиô, остающегося, на сегодняшний день, практически неизвестным отечественному читателю.
Ключевые слова: экзистенциализм, этика, современная арабская философия, С. Кьеркегор, М. Хайдеггер, Ж.-П. Сартр, С. де. Бовуар, К. Ясперс, ʻА. Бадави
DOI: 10.21146/2074-4870-2017-17-2-143-160
Источник: iphras.ru