Позднее он связывал свое решение изучать антропологию с прочтением “Золотой ветви” Джеймса Дж. Фрэзера. Это оказывается весьма удачно сложившимся обстоятельством, поскольку Малиновский становится ведущим британским антропологом своего поколения, пришедшего на смену поколению Фрэзера. Правда, не обошлось без иронии: никто не сделал больше для того, чтобы методология Фрэзера была окончательно отвергнута, чем сделал сам Малиновский. Первое знакомство Малиновского с жизнью первобытного общества состоялось во время его пребывания среди народа мейлу (остров Мейлу к югу от Новой Гвинеи) на протяжении пяти месяцев (1914-1915 гг.). В июне 1915 года он начинает своё первое из двух длительных исследований на Тробрианских островах к востоку от Новой Гвинеи. Несмотря на перенесенный личный стресс и двойственное отношение к туземцам, жизнь среди тробрианцев в течение двадцати одного месяца определила весь дальнейший жизненный путь Малиновского. Он стал одновременно и последователем, и живым примером нового стандарта антропологического полевого исследования: он был убежден, что этнография должна полагаться на опыт живого участия антрополога в жизни исследуемого сообщества, а не на записках путешественников и миссионеров и результатах поверхностного анкетирования. Когда его собственные полевые исследования подошли к концу, Малиновский женился на Элси Мэссон, дочери профессора химии из Мельбурна. Затем, после завершения работы над рукописью своей самой первой книги о тробрианцах “Аргонавты западной части Тихого океана” (1922), он начинает преподавать в Лондонской школе экономики, а в 1927 году он становится первым профессором антропологии в Лондонском университете.

Подход Малиновского к антропологической проблематике был по существу психологическим, но при этом имел мало общего с психоанализом. В его, вероятно, самой известной среди неспециалистов книге “Секс и вытеснение в обществе дикарей” (1927) отрицается фрейдовская идея универсальности эдипова комплекса. В этой работе Малиновский демонстрирует, что у тробрианцев матрилинейный счет родства (а также незнание физиологических механизмов зачатия) перенаправляет враждебность маленького мальчика с отца на более отдаленную наделенную властью личность, а именно — на дядю по матери. Тробрианские мужчины вытесняют сексуальное влечение не к матерям, а к своим сестрам. Малиновский отрицает раскрываемую в “Тотем и табу” (1913) идею происхождения человеческой культуры из первобытного “эдипова преступления”: фрейдовская групповая психология в духе Ламарка попросту неверна, и Малиновский доказывает, что если память о каком-то событии увековечивается каким-нибудь способом, то это означает, что необходимые для этого культурные навыки уже существуют. Критика Малиновским теорий Фрейда отражает его стремление к построению собственных обобщений; в этом плане он был начисто лишен той методологической осторожности, которой отличался его американский современник Франц Боас. Выдвинутые Малиновским общие положения редко основывались на систематическом кросс-культурном сравнительном исследовании: отвергая свойственную ученым викторианской эпохи привычку полагаться на чужие письменные свидетельства, Малиновский впадал в другую крайность, выводя общие положения из собственного пусть и богатого, но неизбежно ограниченного опыта. Теория Малиновского — “функционализм” — делает акцент на той роли, которую культура играет в удовлетворении иерархизированных человеческих потребностей: основных (т.е. биологических), производных (т.е. Культурных или социальных) и интегративных (т.е. нормативных). Он выступает против эволюционистской концепции “пережитков” и диффузионистского понятия “культурных комплексов”, подразумевающих, что разные культуры — это гетерогенные скопления артефактов и институтов, иногда совершенно бесполезных. Если американские современники Малиновского (особенно — Рут Бенедикт) говорили об интегрирующем культуру начале в терминах доминирующего в каждой культуре стиля или типа личности, то сам Малиновский усматривал его в удовлетворении индивидуальных и групповых потребностей. Отчасти благодаря трудам Малиновского, к 1930 гг. эволюционизм и диффузионизм утратили свою популярность. И поскольку они оказались сняты с повестки дня, сам функционализм также утратил значительную часть своей первоначальной мощи; Малиновский после своей смерти оказывается прославлен больше как этнограф, чем как теоретик. Малиновский так и не создал целостного исследования культуры тробрианцев; он занимался изучением отдельно взятых институтов в их социальном контексте. В соответствии с исходными посылками функциональной теории он уделяет внимание прежде всего экономике и сексуальному поведению тробрианцев. В его книге “Аргонавты западной части Тихого океана” описывается сложная и детально ритуализированная система межостровной торговли, известная как кула; работа “Сексуальная жизнь дикарей Северо-Западной Меланезии” (1929) освещает аспекты сексуальной и семейной жизни, а в “Коралловых садах и их магии” (1935) обсуждается тробрианское сельское хозяйство. Во всех этих работах Малиновский развенчивает миф о “первобытной” организации жизни у тробрианцев, подчеркивая рациональность организации экономических отношений и обращая особое внимание на нуклеарную семью, а не на сегментарную систему родства.

Малиновский применял функциональный анализ и к тем видам деятельности, чья практическая польза менее очевидна на первый взгляд. В работе “Миф в примитивной психологии” (1926) он демонстрирует, что миф не является ни объяснением естественных явлений, ни разновидностью поэзии; его функция состоит в утверждении социального порядка. “Хартия” мифа подкрепляет традицию через обращение к тому опыту и порядку вещей, который берет свое начало в сверхъестественном прошлом. Мифы о происхождении, например, объясняет относительное превосходство или более низкий социальный статус одних тробрианских кланов по отношению к другим. Предложенное Малиновским объяснение магии отрицает и идею Люсьена Леви-Брюля о том, что первобытное мышление является “дологическим”, и теорию Фрэзера об эволюционном прогрессивном движении от магии к религии и от религии к науке. В написанной для сборника “Наука, религия и реальность” (Science, Religion and Reality, edited by Joseph Needham, London, 1925) статье “Магия, наука и религия” Малиновский доказывает, что магия предоставляет первобытному человеку психологическую поддержку и своего рода разумное основание для групповой кооперации в тех видах деятельности, в которых для обеспечения полного успеха дикарю не хватает знаний или технических навыков. Магия — это дополнение, а не замещение практической деятельности.

Предложенный Малиновским анализ религии оказался не только менее оригинальным, но еще и менее перспективным по сравнению c исследованиями мифа и магии. Он отверг утверждение Эмиля Дюркгейма, что объектом религиозного поклонения является само общество, хотя и не стал отрицать, что религия является общественным установлением. Религия — это прежде всего утешение перед лицом трагичности и ненадежности человеческого существования, а не средство поддержания социального единства. Религия отличается от магии тем, что у нее отсутствует внешняя цель в том смысле, что акт поклонения — это уже и есть цель сама по себе. Малиновскому так и не удалось снять возникшее напряжение между индивидуалистической трактовкой религиозной мотивации и социологическим объяснением религиозной практики. Вероятно, что из-за отсутствия на Тробрианских островах развитых форм культа, Малиновский просто не захотел более основательно исследовать данную проблематику.

В 1935 году после продолжительной болезни умерла Элси Малиновская. В конце 1938 года Малиновский покидает Лондон ради творческой поездки в Америку; в связи с началом Второй мировой войны он предпочел не возвращаться в Европу и в течение трех лет оставался в должности приглашенного профессора в Йельском университете. В 1940 году он женился на художнице Валетте Свонн. В период с лета 1940 по лето 1941 гг. Малиновский возвращается к полевой работе, изучая крестьянские рынки в Мексике совместно с молодым мексиканским этнологом Хулио де ла Фуэнтэ. В начале 1942 году он принял предложение Йельского университета занять постоянную профессорскую должность c октября того же года. Однако этому не суждено было случиться; смерть от сердечного приступа 16 мая 1942 года настигла его на пороге осуществления новых начинаний. Дважды эмигрант, Малиновский так и не успел сыграть в Америке ту же ведущую роль, которую он играл в Британии в период между двумя мировыми войнами.

 

Полный список трудов Малиновского приводится в очень важной вспомогательной работе Man and Culture; An Evaluation of the Work of Bronislaw Malinowski, edited by Raymond Firth (London, 1957). Исследования на острове Мейлу и описание второй экспедиции на Тробрианские острова см. личном дневнике Малиновского A Diary in the Strict Sense of the Term (New York, 1967). Результат полевой работы Малиновского (ставшей для него последней) совместно с Хулио де ла Фуэнтэ: Malinowski in Mexico: The Economics of an Mexican Market System, edited by Susan Drucker-Brown (London, 1982). The Ethnography of Malinowski: The Trobriand Islands, 1915-18, edited by Michael W. Young (London, 1979) — удобная хрестоматия, снабженная примечаниями редактора, в которых цитируются его собственные последние исследования о Малиновском и тробрианцах. Первая основательная попытка оспорить тезисы книги Малиновского “Секс и вытеснение в обществе дикарей”: Melford E. Spiro, Oedipusin the Trobriands (Chicago, 1982).

 

Ellen, R. F. Malinowski between Two Worlds: The Polish Roots of an Anthropological Tradition. Cambridge U.K.; New York, 1988.

Gonzalez, Roberto J. “Between Two Poles: Bronislaw Malinowski, Ludwik Fleck, and the Anthropology of Science.” Current Anthropology 36, no. 5 (1995): 177–204.

Stocking, George W. Malinowski, Rivers, Benedict, and Others: Essays on Culture and Personality. Madison, Wis., 1986.

Strenski, Ivan. Malinowski and the Work of Myth. Princeton, N.J., 1992.

Young, Michael W. “Malinowski and the Function of Culture.” In Creating Culture: Profiles in the Study of Culture, edited by Diane J. Austin-Broos, pp. 124–140. Sydney, 1987.