Давайте поймем, что патриотизм может быть принципиально разным. Он может быть бюрократически-официозным, может быть национальным, когда люди ищут самоидентификацию: «кто мы, в чем наша уникальность», может быть героическим, как было во время Великой отечественной войны.

 

Патриотизм в моем понимании это внимание к собственным корням, к собственной судьбе, и в этом нет ничего противоречащего свободе художника, личному творческому поиску. Наоборот, зрелый художник связан с историей своего народа, он может дистанцироваться от навязываемой нам европейской модели поведения, эгоистического художественного акта, когда художник говорит: «я никому ничего не должен, моя задача самовыразиться, обличать общество в том, что оно лживое, и никакой позитивной повестки не требуйте».

 

 

 

Можно сказать и так. Мы противопоставляем себя бюрократизированным форматам. Только сейчас начинается более-менее живая творческая повестка уличных праздников в Москве и в некоторых российских городах, которые понимают, что, например, день города – это необязательно плохо изготовленные кокошники и одноразовые красно-сине-белые стяги, в чем я усматриваю явное неуважение к государственной символике. По сути, это проявление либо глупости, либо желания получить откаты, а потому никакого отношения к патриотизму такие «праздники» не имеют. А вот люди, которые воюют на Донбассе, в том числе и член нашего Союза Захар Прилепин, действуют искренне, от души.

 

 

Конечно, потому что мы противопоставляем либеральное, постмодернистское творчество, тому, что делаем мы. Либеральная пропаганда очень умна и продвинута: они уже обвинили нас в черносотенстве, в том, что мы проект администрации президента и в том, что мы «филиал РПЦ». Судя по всему, нас действительно испугались, потому что либералы почувствовали опасность здоровых патриотических художественных сил, противостоящих дальнейшей бюрократизации патриотизма.

 

 

Мы хотим действовать открыто, честно и искренне. Правда в том, что либеральные медиа умеют организовывать кампании, – поэтому и пало на нас обвинение в аресте Серебренникова. Ситуация с Кириллом достаточно сложная и деликатная, ничего не буду говорить, скажу лишь две вещи: во-первых,  идеология и эстетика  «Гоголь-центра» – мне, конечно, глубоко чужды, во вторых – я совсем не желаю кому то из фигурантов этого дела обвинительных приговоров.

 

 

Да,  нас сравнивали. Кирилл мне сам не раз говорил, что «Гоголь-центр» и «Платформа» – это  развитие идей, которые я запускал, создавая и «Политеатр», и театр «Практика». Дело в том, что мы одинаково интересовались современным художественным языком. Если говорить о ценностях, о смыслах, то мы оппоненты. Приведу пример: мой первый спектакль театра «Практика», поставленный в 2006 году, был о том, как плохо жить молдавской девочке в Евросоюзе. Второй спектакль назывался «Пьеса про деньги», в котором рассказывалось, как плохо жить молодым людям при капитализме. Тут разница очевидна: Серебренников – про глобализм, терпимость к геям,  я – про патриотизм и Традицию.

 

 

Да, это было достаточно критичное искусство, в том числе по отношению к нашему государству, но у нас очень многое изменилось после 2014 года. Если вы считаете, что это реакция на изменение политических трендов, то вы ошибаетесь, это государство в 2014 году после того, как был возвращен Крым и случился Донбасс, вернулось к той повестке, которую мы отрабатываем. Последние 15 лет, после бомбардировок Белграда,  я был последовательным антиглобалистом, я не люблю Запад. Я не верю в западную цивилизацию.

 

 

Я мало интересуюсь «Золотой маской». Я выбираю какие-то спектакли, но не буду скрывать, что мне это малоинтересно и скучно. Думаю, что те энергии, которые были у театра в конце 1990-х и начале 2000-х, когда я создавал этот фестиваль, были живее и острее. Сегодня театр потерял актуальность. Я не могу назвать ни одной яркой фамилии драматурга или режиссера.

Если говорить об исполнительской школе  (о дирижерах,  актерах) – все неплохо,  по- прежнему русский театр серьезный и мощный, но новых смыслов он производит очень мало.

 

Вот эти вот скандалы  с Константином Райкиным, Александром Калягиным, Александром Сокуровым – совсем грустно -  какие бедняжки, говорят, что «давление государства идет на деятелей культуры», получают дотации ежегодно на свои театры и фильмы, и уходят от гражданской ответственности, продолжая ставить свои опусы, при этом не обращая никакого внимания на те процессы, которые происходят в обществе, не поддерживают государства даже в таком вопросе, как «чей Крым», предпочитают не высказываться на эту тему. Это позор, нужно новое поколение режиссеров-профессионалов.

 

 

Нет, конечно.  Повторю, мне глубоко чужда эстетика, ценности Кирилла, его фильмы я считаю плохим, но это не означает, что я рад уголовному делу Серебренникова. У Кирилла такие адвокаты, такие покровители, что просто так этого дела бы не было. Подождем результатов расследования и решения суда.

 

 

 

 

 

 

Политики в культуре быть не может, потому что культура выше политики. Всякая политика – это часть культуры. Но не всякая культура – часть политики.
Культурной политики не может не быть, она всегда была, и на Западе она сейчас тоже есть. Западное государство очень хитрое, продвинутое, интеллектуальное, которое реализует соответствующую культурную политику, очень изощренную, секулярную.

 

Не должно быть десакрализации культуры. Культура должна быть связана с обожествлением высших проявлений: семья, венчание, похороны, рождение и так далее.
Нашей политике и нашей кульутре сейчас не хватает воцерковленности, связи с сакральными принципами честности, с  радостной позитивной повесткой. В том числе ей не достает цельности, которая присуща высокому стилю, который формирует такое пространство, где человек становится счастливее и гармоничнее. Это отсылает нас к пониманию того, как жили наши предки. Вот в этом и заключается функция  нашего Союза – передача этих представлений.

 

В нашем Союзе у каждого члена свое мнение, но нас объединяет понимание: не «против чего-то» – не против Запада, мы за свою идентичность. Россия является православной цивилизацией, которая отличается от Западной Европы. Если мы с этим соглашаемся, тогда мы должны развивать эту культуру, эти ценности и этот логос. Надо признать, что мы – цивилизация специфическая, русские не такие как французы, голландцы.

 

К сожалению, такая политика на государственном уровне не ведется. Нас, русских, часто подозревают в каких-то особенных функциях, но нам, как раз-таки, не хватает подобной политики на государственном уровне, которая отстаивает самостоятельность и независимость русской культуры. Хотя надо признать после 2014 года начались процессы суверенизации, надеюсь, они продолжатся.

 

 

 

Это очень важный вопрос. Я был бы счастлив, если бы знал точный ответ на него. Очень жаль, что церковь и современное искусство сегодня связывают в медийном поле только скандалы, это очень опасно, так как еще больше разъединяет общество. Я считаю, что это сознательная работа соответствующих государств, соответствующих сил, чтобы ослабить Россию. Разговор, который ведет западный мир о свободе выбора, о торжестве глобалистской, а на самом деле англо-саксонской модели – делает нас слабее. Мы не хотим подчиняться западной цивилизации, их принципам и практике, которая ведет к расчеловечиванию: все эти истории с пластическими операциями, с суррогатным материнством, однополыми браками, – это страшные истории, которые человека губят. Современная культура России не должна в этом участвовать.

 

 

 

Современный свободный художник – это человек, который чувствует ответственность, знает свою душу. Он выбирает путь творца и создателя не только материальных, но и символических ценностей, потому что, например, скульптура Дюшана – унитаз, который стоит в музее, не просто унитаз, это уже знак.  Настоящий художник – человек, который служит творчеству, и свобода художника – это свобода выражения своей любви к Богу, это желание славить Бога. Мы должны нести ответственность за свет, который мы, богоподобные существа, должны нести другому человеку, в этом смысл самовыражения. Это высокий стиль, к которому должен стремиться художник.

 

 

 

Представительство в Екатеринбурге у нас первое. Речь идет об офисе, программе, людях, которые объединены общими ценностями. В вашем городе к нашему творческому союзу  присоединились куратор международного фестиваля уличного искусства и граффити «Стенограффия» Евгений Фатеев, исполнительный директор агентства StreetArt Дмитрий Чабанов, этнограф, искусствовед и режиссер Андрей Бобрихин, музыкант Олег Гененфельд, писатель Борис Долинго, журналисты, рекламщики. Мы передали коллекцию народных икон в Музей наивного искусства, это очень серьезное, живое, мощное пространство. Я очень рад, что руководитель музея является членом РХС.

 

 

Я думаю, консолидация патриотических  художественных сил, здорового эстетического вещества необходима любому региону. Сейчас у нас есть два типа культуры. Одна – очень антипатриотическая, глобальная, прозападная, связанная с европейской моделью потребления. Другая – совершенно советская, культура  пошлых празднеств, убогих концертов, чудовищных государственных афиш, культура «совка». Неизвестно, что опаснее из этих культур.

 

Мы – третья сила, здоровая, современная, готовая к рыночным отношениям, а не к иждивенчеству. Но при этом мы понимаем, что русский язык и русский театр нужно спасать с помощью сотрудничества с государством. Государство – это не Левиафан. Кто вас спасать будет, когда, не дай Бог, случится война или землетрясение. Государство, включая пожарных, учителей, врачей, полицейских  – это прежде всего  люди. И эта публика мне гораздо интереснее. В том, числе и на Урале.