Восьмидесятые и девяностые годы, когда начиналось оживление, а затем и бурное возрождение церковной жизни, отстоят от нас по историческим меркам на ничтожное расстояние, но не так уж много людей могут поделиться свидетельствами о приходской жизни в ту пору, когда Церковь еще находилась в искусственно устроенном во время гонений гетто и когда она начала из этого гетто выходить. Один из таких людей – матушка Галина, супруга и соработница известного на новгородской земле пастыря протоиерея Валентина Слукина, которому в прошлом году исполнилось 70 лет. Последние двадцать лет своего служения отец Валентин окормлял приход храма святых апостолов Петра и Павла в Валдае, но почти полтора десятилетия назад тяжелая болезнь прервала его пастырское служение.
«Было поставлено условие:
пришел, что тебя попросили, сделал, и вышел вон»
С чего началось служение отца Валентина на Валдае?
– Мы приехали в 1984 году. В Валдае был очень тяжелый приход, неспокойный. Перед митрополитом Новгородским и Ленинградским Антонием тогда стоял вопрос о необходимости заменить там священника. Самой подходящей кандидатурой оказался отец Валентин, потому что он по характеру миротворец, скромный, спокойный священник.
Когда мы приехали, владыка поставил перед отцом Валентином такую задачу: «Батюшка, службы сокращены до безобразия, нужно восстановить порядок служб и нужно обязательно установить на приходе мир». Приход был расколот на две группы – одна писала на священника жалобы, вторая защищала.
Поначалу было страшно. В храме всем полностью распоряжалась староста храма, которая подчинялась уполномоченному по делам религий. Бухгалтер в любой ответственный момент могла просто взять папку под мышку и идти в «белый дом», как она говорила, – отчитываться. Хозяйством прихода они не занимались абсолютно. Храм был в ужасном состоянии – к стенам нельзя было подойти, они просто сыпались, и нельзя было делать ремонт, ведь все нужно было согласовывать с уполномоченным обязательно, и батюшка не имел права этим заниматься. Не было облачений. Даже помыть иконы мы не имели права. Мы видели, что они грязные, но помыть мы не могли.
Когда первый раз увидела облачение от престола, я ужаснулась – отделка была сделана из стекловолокна, понимаете? Отцу Валентину было поставлено условие: приходя в храм, он не имел права вмешиваться ни во что буквально ни в хозяйственные дела, ни в финансовые тем более. Ему дали такой документ. Пришел, что тебя попросили, сделал, и вышел вон. Даже в подряснике не имел права выйти из храма. Вот такие вот условия были.
Храм часто пустовал, особенно вечером в субботу. Местные жители храм очень редко посещали. На воскресную службу приезжали, в основном, молящиеся из окрестных деревень. В выходные дни нужно было очень строго соблюдать время, чтобы люди приехать успели и после службы уехать снова на своем автобусе. Так продолжалось много времени. На этих людях по-настоящему держался храм.
Как долго продолжалась такая ситуация?
– К 1991-му году более-менее стал пополняться приход. Но в людях старшего поколения оставался страх, что власть может что угодно сделать. Я наблюдала интересную картину на Крещение. Обычно приходили только наши бабушки за водой, а тут я вышла и удивилась – на улице стоит молодежь моего возраста и младше. Я увидела, что у них этого страха нет.
В Валдае люди боялись даже здороваться со священником. Могли сказать «здравствуйте», но 33 раза оглянутся, не видит ли кто. Я помню, что первая, кто говорила громко, это девочка маленькая, лет семи. Она не оглядываясь, не боясь, кричала на весь двор: «Батюшка, здравствуйте!». Это было что-то.
«Батюшка, готовься,
служить тебе здесь осталось три дня»
Батюшка начал с того, что мы к празднику апостолов Петра и Павла начали готовиться, невзирая на все эти запреты. Мы чистили кладбище, потому что алтарь был не виден – все заросло, храм чистили, убирали. Потихонечку, тайно, мы стали делать облачения, потому что батюшке уже не во что одеться было, одно тряпье. Мы ездили в Москву, заказывали для священника и на престол облачения.
Однажды у батюшки был такой очень страшный случай, иначе не скажешь. В 1991 году по городу прошел слух, что приедет Патриарх, а у нас вокруг ограды церковной – крапива выше ограды. Отец Валентин просил старосту окосить, а она: «У меня нет денег». Она все в Фонд мира переводила, ей грамоты за это постоянно давали. Это была последняя капля. Батюшка сам по себе был очень неконфликтный и спокойный, но здесь он решил старосту снять. Где-то месяц изводил себя, готовил собрание, людей, нужно было представителя с райисполкома вызывать, чтобы все люди собрались и решили снять старосту. Он провел собрание – старосту сняли. Она была уверена, что ее обязательно восстановят, а представитель райисполкома сказала: «Батюшка, готовься, служить тебе здесь осталось три дня».
После этих событий ко мне никто на приходе не подходил, старались даже «здравствуйте» не говорить и не приближаться, потому что прошел твердый слух, что батюшке здесь не служить. Но время уже началось другое. Все обошлось.
Можно ли сказать, что с 1991-го года пошло активное развитие прихода?
– Да, у батюшки уже были развязаны руки. Он поставил старостой очень строгую женщину, которая была ревизором, не боялась властей. Она уже не отдавала документы, хотя они все еще пытались требовать проверку. Она говорила: «Надо – выбирайте сами». И так они перестали приходить.
Бывало, люди подходили и говорили: «Батюшка, мы вас защитим», а он отвечал: «Хочешь защитить – встань у иконы Божией Матери. Давайте акафисты попоем, молебны послужим – вот вся защита. А хотите жаловаться, так это не православно, не по-христиански».
«Прости, я исправлюсь»
Как Вы считаете, какая самая большая заслуга отца Валентина в приходской жизни на Валдае?
– Я думаю, что самое большое достижение его – это то, что он в людях оставил свое доброе восприятие Церкви. Батюшка был человеком мира, он и в семье был человеком мира, никогда не ругался, у него было невероятное терпение, если на него что-то специально говорили, он никогда не оправдывался, он всегда говорил: «Прости, я исправлюсь».
Я бы сказала, он родил представление о правильном батюшке. Он никогда никому ни в чем не отказал. За двадцать лет у него ни одного больничного не было. Болезни, конечно, были, он даже с инфарктом в больнице лежал, но люди об этом даже не догадывались. И своим смирением отец Валентин учил людей.
Я иногда наблюдала такую картину: приходит человек очень гневный в церковь, расстроенный, и говорил очень сбивчиво и расстроено, обвинял Бога в своих проблемах. И батюшка просто смотрел на него. У него был взгляд, я до сих пор помню, – любовь и какое-то проникновение в человека. Он чувствовал и любил человека. Он так любил – это что-то невероятное! Он смотрел на него с любовью, с состраданием, и когда человек говорил, то батюшка понимал, что чтобы он сейчас ни сказал, человек не сможет это принять. Он выслушивал, обнимал этого человека, подводил к иконе, надевал епитрахиль и говорил: «Теперь пойдем, помолимся». Я наблюдала, как человек такой горячий постоит, помолится и успокаивается. А потом батюшка всегда клал руку на плечо и говорил: «Ну, что там у тебя случилось-то»? Как будто до этого ему ничего не рассказывали. Отец Валентин давал возможность человеку выговориться, и он после того, как озвучил свои проблемы, сам находил выход из них и решение. И говорил: «Батюшка, может быть, вот так»? Батюшка гладил его и говорил: «Ну конечно так»! Отец Валентин никогда не говорил свой совет, он давал человеку самому принять решение. А если где-то надо было подкорректировать действия человека, перенаправить его, отец Валентин со смирением, спокойно делал это обязательно.
Отец Валентин делал церковь домом для людей, они сюда уже шли с радостью. Батюшка старался каждому помочь. Бывало, придет человек уже спившийся, но батюшка никогда не отправит его просто так, обязательно даст еды, даст хлеба. У нас даже был такой момент: мы пришли на рынок после службы, набрали еды, а платить нечем – батюшка, оказывается, все деньги успел раздать. Но он старался, чтобы люди заработали, говорил: «Ну, ты наноси воды, а я тебе денег дам».
Бывало, воровали в церкви, пакостили, и мы знали, кто это был. Батюшка их не выгонял. Он не умел наказывать – что детей не умел наказывать, что в приходе. Этим своим примером он в человеке пробуждал то доброе, что в каждом есть, заставлял оживать духовно. Человеку рано или поздно становилось стыдно, что он пакостит. И вот человек делал ему гадости, а батюшка идет к нему, обнимет и скажет: «Ой, не надо ли тебе чем помочь?» Представляете?! А у меня все переворачивалось внутри, ну как же так можно…
«Здесь никто никого не заставляет в церковь ходить.
Здесь мы рассказываем, для чего нужно в церковь ходить»
У вас при храме была воскресная школа?
– Сначала батюшка в интернате учил детей. Дети ему были очень рады. Но потом сменился директор, и начали параллельно устраивать какие-то занятия, которые воспитанники были обязаны посетить. Батюшка приходит, а ему говорят, мол, это же добровольно, дети просто не захотели идти к Вам. Он очень расстроенный ходил и решил, что нужно что-то делать. Как раз после этого пришло распоряжение создать воскресную школу.
Благодаря помощи директора «Лентрансгаза» Дмитрия Терентьевича рядом с храмом построили кирпичное здание в 1996 году, а на следующий год мы уже начали занятия. Ребят приходило много – в течение года набралось около пятидесяти человек.
Много ребят приводили из неблагополучных семей. Помню, привели девочку и говорят: «Она у меня от рук отбилась, либо она по рукам пойдет, либо вы ей поможете». У нее мама умерла, папа погиб. Эта девочка сначала ногами двери открывала. Зашла и первое, что мне сказала: «Я в вашу церковь ходить не буду». Отвечаю ей: «Здесь никто никого не заставляет в церковь ходить. Здесь мы рассказываем, для чего нужно в церковь ходить». Проходив зиму к нам на занятия, она сказала: «А теперь я буду каждую неделю причащаться». Девочка ходила все три года обучения, и не просто ходила, а деятельно участвовала, даже по сравнению с другими детьми в итоге выделялась прилежностью.
Помню, я сомневалась, как можно рассказать про ангельские чины детям так, что бы они поняли. Представляете, они предложили нарисовать газету в виде радуги. Сами нарисовали, сами сделали. Дошло до того, что учеба проходит, наступает лето, а они говорят: «А можно мы на лето не будем уходить? Мы будем ходить сюда». Дети, конечно, были подвижники. На службах пели и читали. Научились Апостол читать и канон – девчонки наперебой с мальчишками. Мальчики еще в алтаре помогали. Так и жил приход, пока отца Валентина не посетила болезнь.
Что случилось?
– Инсульт в 2002 году. За три года до этого у него был инфаркт, а он так и служил. Потом случился инсульт в церкви. Он еще батареи таскал в храме, всегда выступал в роли рабочего.
Во время болезни спросишь, как дела, а он: «Нормально». У него всегда один ответ был. Никогда не звал, не беспокоил. Во время болезни он только всегда говорил «спасибо» и «простите». И так все тринадцать лет. После особенно сильного приступа он говорить перестал.
Я хочу особо отметить, что очень большую заботу проявляют владыка Лев и отец Сергий Мельников. Все эти годы я не перестаю удивляться предвидению владыки, он как будто чувствует. Я даже однажды ему сказала: «Владыка, у Вас, наверное, подзорная труба у нас в доме». Как только у нас что-нибудь происходит, владыка непременно звонит. Спасибо всем, кто помнит и проявляет заботу.
Интервью с матушкой Галиной
цитируется по публикациисайта Новгородской епархии
Источник prichod.ru