Когда-то, рассказал докладчик, он сам соприкасался с «монархической средой», общался с игуменом Кириллом (Сахаровым), но критическое отношение к ней возникло постепенно. Синонимы царебожничества – «православный царизм», «неоопричнина», «сакрализация опричнины». Однако почитатели царя Иоанна IV (Грозного) в монархической среде проявили себя не сразу: в 90-е годы более ярко действовали монархисты, выступавшие за канонизацию Николая II и царской семьи. Многие в церковной среде были против этой канонизации; митрополит Ювеналий отмечал, что «царь пострадал, но нет чудес». В 2000 году члены царской семьи были канонизированы как страстотерпцы, и вскоре появились движения за канонизацию Ивана Грозного. Наиболее яркие представители этого движения: Леонид Болотин, Леонид Симонович-Никшич (Союз православных хоругвеносцев); к сторонникам это течения Борис Кнорре относит и приход Никольского храма на Берсеневской набережной (настоятель – игумен Кирилл (Сахаров)).
Еще ранее, в 90-е годы, вышла книга митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) «Самодержавие Духа» (предположительно, писать эту книгу митрополиту помогал Константин Душенов, отметил автор доклада), в которой отдельная глава была посвящена Грозному и говорилось, что «первый венчанный царь пал жертвой клеветы иностранцев». «Очернителем» Ивана Грозного в книге также считается Карамзин, «оформивший эту традицию академически». Апологеты Иоанна IV «жонглируют церковной стилистикой»; также их идея – «опричное царство – монашеский орден – смог воплотить идеи Царства в Святой Руси». «У Снычева не было тирана на троне, а был царь, строивший государство», - отметил Борис Кнорре.
Автор доклада обратился к концепции Самюэля Хантингтона, согласно которой в эпоху глобализации культуры стремятся выбрать пути обособления, чтобы остановить размывание. «Здесь появляется установка на охранительство, - отметил он. - …В этом отношении фигура Иоанна Грозного оказывается подходящей как знамя изоляционизма и непохожести». Также с образом царя Иоанна Грозного связывают романтизацию жестокости, маскулинность, брутальность, возможность оправдания насилия - т.е. «стратегий, которые в православной среде снижены». Борис Кнорре отметил, что «с разных сторон проводилась идея возвращения насилия как необходимого условия социального баланса».
И все же остается вопрос, как царебожникам удавалось найти аргументы, что Грозный достоин почитания? Традиция церковного предания выступает против почитания Иоанна IV: в службе (каноне на утрене) митрополиту Московскому Филиппу (Колычеву) Грозного наывают «новым Иродом». Тем не менее, появились богатые иконописные изображения - и некоторые из них автор продемонстрировал слушателям.
При этом у сторонников царебожия, продолжил Б.Кнорре, есть идея прославления всех самодержцев, включая Петра I: «Русский самодержец априори святой в силу своего статуса». Что касается Николая II – здесь выделяется идея искупления: он был не просто убит, а «принесен в жертву иудаизмом, враждебным христианству».
Важной характеристикой этого движения является и то, что кампания за апологию Ивана Грозного начинается в нулевых, когда идет вопрос о суверенитете, и «где-то подыгрывает идее безупречного авторитета государства». Если в 90-е годы преобладает идея «слабого человека», то в нулевые, о которых принято говорить, что «Россия начала вставать с колен», и православные тоже, востребован другой образ. Николай II слишком кроток. Иван Грозный «совмещает в себе символику воинскую, монашескую», а затем трансформируется и образ Николая II.
Можно ли говорить, что царь Иоанн Грозный – это «православная версия сильной руки, Сталина?» Борис Кнорре считает, что да. Во второй половине нулевых эпитеты в отношении Грозного все больше адресуют Сталину. Есть также концепция «бича Божьего»: Бог может направлять особых посланников для наказания народа, и их нельзя осуждать.
Появляются такие брошюры, как «Краткое исповедание грехов против царской власти». Самый тяжкий грех – не хула на Духа Святого, а недоверие царю. По логике царебожников, хула на царя – все равно что хула на Святого Духа. Царь не может быть плохим правителем. Это божественное установление, а Бог не ошибается.
В 2004 году Комиссия по канонизации Русской Православной Церкви дала отрицательный ответ на возможность канонизации Ивана Грозного, и царебожники уменьшили давление на священноначалие. Но движение находится внутри православия. Борис Кнорре напомнил идею Андре Грабара из книги «Император в византийском искусстве», что христианство у нас монархоцентрично. «Христос у нас изображается как император. Если воспроизвести эту стилистику наоборот – она окажется узнаваемой как стилистика изображения Христа. Это не случайно. Это глубокая традиция», - подчеркнул докладчик. Почва есть, но после соборного постановления 2004 года активность пошла на спад.
Сейчас идеи царебожников имеют социальный заказ. Сама аргументация светских людей воспроизводит моменты, которые воспроизводили царебожники - представители церковной среды.
Исследователь не склонен считать царебожничество маргинальным явлением. Определенная респектабилизация фундаментализма, считает он, произошла у нас 4-5 лет назад, знаковым событием здесь было заявление священника, актера Ивана Охлобыстина о том, что он обращается с «молитвой к старцу Иоанну Снычеву как своему небесному покровителю» и считает себя сторонником теории заговора. Синкретические религиозные движения, утверждает Б.Кнорре, растут, и эта алармистско-милленаристская среда существует давно. Такие явления существуют, например, и в США – представители определенных движений утверждают, что «все объединились против Штатов». Сам феномен конспирологии – теории заговора - имеет универсальные корни и не является достоянием только российской реальности. А царебожничество связано кардинальным образом с конспирологической средой и культурой конспирологии, заключил исследователь.
Елена Бажина
Источник blagovest-info.ru