Сегодня Церковь совершает память святого первомученика и архидиакона Стефана. Обычно его представляют исключительно как жертву первых гонений на иерусалимских христиан со стороны иудеев. Однако с этими гонениями связанна одна очень странная вещь, которая обнаруживается в книге «Деяния апостолов». В конце рассказа о Стефане автор книги пишет: «В те дни (то есть после убийства Стефана — П.Л.) произошло великое гонение на Церковь в Иерусалиме; и все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (8:1). Здесь обращает на себя внимание тот факт, что апостолы, будучи лидерами только что зародившегося христианского движения, смогли остаться незамеченными гонителями иудеев, тогда как «вся» остальная Церковь (или ее значительная часть) вынуждена была покинуть Иерусалим. Однако прежде чем разобраться в значении этой странной подробности, необходимо проанализировать (хотя бы в общих чертах) ту часть повествования, которая предшествует приведенной цитате из Деяний — повествования, посвященного собственно святому Стефану.

Стефану Лука посвящает почти целиком две главы своего сочинения. Больше, чем о Стефане, в двухтомнике евангелиста, состоящем из Евангелия и Деяний апостолов, говорится лишь о Христе, Павле и Петре. Такое важное место Стефану отводится, скорее всего, потому, что его деятельность и его речь, сыгравшие фатальную роль в судьбе первомученика, стали переломными в истории отношений между христианством и иудаизмом. Ведь именно в речи Стефана так явно обозначаются (и в довольно резкой форме) основные причины расхождений между иудаизмом и христианством: отношение к Иерусалимскому храму и к Закону Моисея. Стефан, озвучив кратко всю историю становления израильского народа в своем слове перед первосвященником, обратил внимание на основные, по его мнению, заблуждения многих из иудеев, которых они издревле придерживались. При этом в качестве центральных моментов Стефан выделил следующие: непонимание и неверие Моисею, его постановлениям и завещаниям; национально-религиозную исключительность; чрезмерное почитание Храма, который считался иудеями единственным местом пребывания и откровения Бога на земле.

Однако упомянутые в речи Стефана расхождения, переросшие в конце концов в полный разрыв, намечались постепенно. Сначала же, как свидетельствует сам Лука, первые Христовы последователи ходили молиться в Храм, наверняка совершали жертвоприношения, старались исполнять весь Закон [1]. Но первая трещина образовалась уже тогда, и трещина эта прошла не только между верующими и неверующими в Иисуса как Мессию, но и среди самих верующих из евреев.

В Деян 6:1-2 описывается конфликт, случившийся в иерусалимской христианской общине между «евреями» и «эллинистами», то есть между палестинскими евреями и евреями диаспоры, некоторая часть которых, по-видимому, поселилась в Иерусалиме не так давно [2]. Из фрагмента, где собственно описан предмет недовольства и жалоб одной стороны на другую (6:1-3), можно понять, что возникли некоторые трения на почве чьей-то халатности, а, может быть, даже хозяйственных злоупотреблений в ходе распределения из общего фонда финансовых средств, вещей первой необходимости и продуктов питания некоторым членам общины. Тут могли сказаться издержки эсхатологического энтузиазма, породившего в протохристианской среде движение по обобществлению имущества (см. Деян 4:34-37), когда забота о повседневно-бытовой стороне жизни общины пускалась либо на самотек, либо отдавалась на волю не совсем благонамеренных ее членов [3]. С другой стороны, здесь могло проявить себя и давнее неприязненное или презрительное отношение евреев Палестины к выходцам или жителям диаспоры, уходящее корнями еще во времена Маккавейского кризиса. Очень вероятно, что такого же рода трения имели место и в христианском сообществе Иерусалима. Дело обстояло, скорее всего, следующим образом: так как вся благотворительная деятельность и общение осуществлялись в раннем христианстве чаще всего в рамках богослужебных собраний с трапезами (см., например, Деян 11:28-30; 1 Кор 11:19-22; 16:2 и др.), то вполне резонно допустить, что в разбираемом конфликте присутствовала сильная ритуальная составляющая. «Евреи» могли просто не допускать на собрания (или избегать вступать в общение, например, посещать дома во время болезни) тех из малоимущих «эллинистов» [4], кого они считали ритуально нечистыми, то есть не исполняющими ряда предписаний Закона по нерадению или даже по устоявшейся привычке.

В таком случае становится понятным назначение семи ответственных за «раздачу пособий» из числа выходцев или жителей диаспоры, на что указывают их греческие имена (а один из них был даже прозелитом), а также смысл последующих обличений Стефана (одного из семи мужей, «изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости», избранных «пещись о столах» [Деян 6:2-3]) в адрес тех, кто строго держался исполнения всех предписаний Закона. Хотя непосредственными оппонентами являются у Луки неверующие во Христа иудеи, разумно предположить, что адресатами речи на самом деле были иудеохристиане, о чем свидетельствуют следующие факты: во-первых, сама последовательность событий, речей и авторских пояснений всегда имеет смысловое значение почти у всех древних авторов, почему вполне резонно устанавливать связь между конфликтом в общине и речью Стефана; во-вторых, законническая линия в иерусалимской христианской общине была преобладающей, если не единственной, вплоть до разрушения Иерусалима в 70 году [5]; в-третьих, об этом  свидетельствует также равнодушие, которое проявили члены иерусалимской христианской общины из евреев к судьбе Стефана и безучастность к погребению его мертвого тела [6]. Эта ситуация очень напоминает ту, что через несколько лет произошла с апостолом Павлом, когда он прибыл с визитом  в Иерусалим (см. Деян 21:26 и далее).

Самым решающим доводом в пользу того, что в среде иерусалимских последователей Христа произошло разделение, может служить уже упоминавшееся выше «странное» указание Луки: в результате гонения на Церковь в Иерусалиме, сигналом к чему послужило убийство Стефана, «все», кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии (Деян 8:1). Понятие «все», конечно же, нельзя понимать здесь буквально. Видимо (см., например, 1 Цар 25:1; 3 Цар 12:1; Дан 9:11), это понятие в его ограничительном значении используется Лукой для указания на некую этническую или социальную общность, на самоидентичность этой общности; причем общность сохраняет свою целостность даже если какая-то часть ее уничтожается или по каким-то причинам исключается. Показателен, в частности, пример из Лк 3:21, где говорится о том, что «крестился весь народ», а в Лк 7:30 уточняется, что фарисеи и книжники не крестились у Иоанна Крестителя. Кроме того, не сообщая ничего о возвращении в Иерусалим ушедших во время гонения, Лука в Деян 11:1-18 рассказывает о спорах относительно общения Петра с язычником Корнилием. Все это происходило в Иерусалиме в присутствии, скорее всего, немалого количества местных христиан, являвшихся сторонниками строго соблюдения Закона, особенно по части ритуального отделения от язычников. Вышеперечисленное не позволяет сомневаться в том, что гонение обрушилось только на «эллинистическую» часть общины, а законническая, так сказать, партия оказалась не затронутой им. Более того, во главе этой партии, по свидетельству Луки, стояли апостолы. Впрочем, справедливости ради нужно отметить, что очень скоро (скорее всего, не без влияния Стефана и эллинистов) Петр и, вероятно, Иаков Зеведеев выразили свое несогласие с иерусалимским законническим большинством, за что подверглись «репрессиям» со стороны Ирода Агриппы. Как мы знаем, Иаков был в конце концов обезглавлен по приказу царя.

Таким образом, приходится согласиться с утверждением, например, Дж. Данна, что иудеохристиане законнического направления «просто бросили Стефана, будучи совершенно не согласны с его взглядами на Храм» [7] и, я бы добавил, всю систему ритуальных очищений, связанных напрямую или косвенно с Храмом. Воззрения Стефана привели, по-видимому, к открытому разрыву между двумя направлениями в иерусалимской общине — «эллинистами» и «евреями». В этом разрыве четко обозначились две разные интерпретации учения Господа Иисуса о Храме и ритуале, а также отношения (в зачаточной форме) к Закону Моисееву в целом: придерживаться ли его ученикам Христовым во всех пунктах и требовать того же от обращающихся ко Христу язычников или пренебречь, по крайней мере, ритуальной частью? Известно, что в последующем первая из двух вышеупомянутых позиций станет одной из наиболее отличительных особенностей иудеохристианских общин  Палестины и других регионов.

Кроме того, миссионерская активность, которую развернули эллинисты после их изгнания из Иерусалима (Деян 8:4 и далее; 11:18), показывает как их активную позицию по вопросу, касающемуся привлечения последователей нового движения, так и контраст между ними и основной массой (включая и общинных лидеров) иерусалимских христиан из палестинских евреев. Последние, по всей видимости, не видели особого смысла в энергичном проповедничестве (ни среди евреев, ни, тем более, среди не евреев [8]), что вообще и отличало Палестинский иудаизм (особенно в Иудее) [9], неотъемлемой частью которого продолжала считать себя иерусалимская община. Одновременно с этим надежды иерусалимских христиан были связаны, видимо, прежде всего не с прозелитизмом, а с ожиданием окончательного  эсхатологического вмешательства Бога, в ходе которого должно было совершится очищение и обновление как Храмового богослужения, так и самого Храма, а вместе с этим сверхъестественное призвание всех языческих народов идти поклоняться истинному Богу Израиля в Иерусалим.

Несмотря на враждебность иудеев (и даже благодаря ей) и вопреки инертности иудеохристианства, весть о Христе смогла преодолеть этнические и законнические границы и выйти на необъятные просторы вселенской жизни.    

ПРИМЕЧАНИЯ:

[1] Cм. Деян  2:46; 3:1 и др.; в этой связи нужно вспомнить также образ верного Закону Иакова, как он изображен Лукой (Деян 15; 21) и в последующем Предании (см. Евсевий Кесарийский. Церковная история 2.23)
[2] И.А. Левинская. Деяния Апостолов. Главы I-VIII. Историко-филологический комментарий. М., 1999. С. 206-208.
[3] Что такие люди находились и среди первых христиан, неоднократно показывает и сам Лука: случай с Ананией и Сапфирой (Деян 5.1-10) и Симоном из Самарии (Деян 8:13-24).
[4] Вдовы в древнем мире очень часто были наиболее социально незащищенной группой людей, которые часто становились жертвами чиновничьего произвола и различных потрясений в жизни общества.
[5] При этом все отклоняющиеся от нее сразу же подвергаются гонениям со стороны иерусалимских властей: в частности Стефан, Петр, скорее всего, Иаков Зеведеев и в конце концов Павел.
[6] Естественно, существует возможность, что Стефана погребли христиане (И. А. Левинская. Деяния Апостолов, с. 251), однако сам термин — eulabeis (греч.), который применяется Лукой по отношению к тем, кто похоронил первомученика, обычно используется автором в отношении благочестивых иудеев (Лк 2:25; Деян 2:5; хотя в строгости употребления этого термина  можно усомниться на основании Деян 22:12, но апологетический характер данного места затемняет смысл разбираемого термина и не может быть сколько-нибудь определяющим)
[7] Джеймс Данн. Единство и многообразие в Новом Завете. М., 1999. С. 299.
[8] Исключение, согласно книге Деяний, здесь составлял Петр (9:32 и далее) и Иоанн, как его сотрудник (3:12 и далее; 8:14 и далее); впрочем, на раннем этапе миссионерская деятельность Петра ограничивалась только евреями.
[9] Тут, возможно, не последнюю роль играла и слабая материальная обеспеченность большей части населения Иудеи и Иерусалима, подточенная к тому же напряженным ожиданием скорой парусии прославленного Иисуса, что дополнялось массовыми акциями добровольного обобществления своего имущества и использованием его на благотворительные цели. Все это явно не способствовало наращиванию материальной базы общины.