Уважаемый Николай Константинович откликнулся на мою статью очень характерным комментарием. Он не упрекнул меня в непонимании «диалектики достоинства», он не встал на защиту Святославского, но почел необходимым подтвердить свое мнение о свт. Филарете. Тем самым, вольно или невольно, Николай Константинович подтвердил, что я не ошибся и главным предметом его статьи является личность святителя Филарета, а не «диалектика достоинства», не Святославский, не папа Иннокентий и не кто бы то ни было другой.

Теперь по порядку.

Пусть даже Бухарев рассуждал «о крайностях идеализма» святителя, пусть этот термин был в устах архимандрита Феодора словом «осужения и порицания». Только все-таки, если речь идет об учении святителя Филарета, то корректность требует реконструкции его учения на основании его текстов. А если речь идет о том, что современники думали о святителе Филарете, то надо доказать что именно этот субъективный источник должен почитаться объективным и репрезентативным среди сотен разноречивых мемуарных упоминаний о святителе. Ибо, повторю еще раз, не о позиции Бухарева, но о позиции святителя идет речь в статье (да и вообще, насколько корректно «крайним судией» в вопросах плоти и духа поставлять мнение женившегося монаха?).

О «связи с масонами» и «клевете»

Николай Константинович утверждает, что вопрос «о связи святителя с масонами» по-прежнему стоит на повестке дня. Выражение «связь с масонами» можно понимать в трех смыслах.

1. В смысле личного общения с масонами. Несомненно, святитель общался с масонами, так же, как свт. Игнатий Брянчанинов, прп. Серафим Саровский, Оптинские старцы и т. д. и т. д. И кажется нет необходимости объяснять почему.

2. В смысле того, что учение святителя несет на себе отпечаток масонских учений. Понятно, что этот вопрос, требующий исследования опять-таки текстов святителя, объективно не может быть разрешен в рамках журнальной полемики. Но есть мнение о святителе Филарете таких историков богословия как о. Георгий Флоровский или протопр. Иоанн Мейендорф, считавший святителя «величайшим православным богословом XIX века» (Мейендорф Иоанн, протопр. История Церкви и восточно-христианская мистика. М., б/г. C. 315). Есть исследования, сделанные еще в позапрошлом веке (напр. проф. МДА И. Н. Корсунским). А если Николай Константинович сошлется на слова о. Георгия о том, что «вопрос о генезисе и источниках мировоззрения Филарета нуждается в новом и очень внимательном исследовании» (Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 543), то отвечу, что вопрос этот подробно разбирается в моей монографии, которая, можно надеяться, выйдет из печати в январе, и тогда всякий желающий сможет проверить мои выводы. Но итог могу огласить прямо сейчас: святитель Филарет действительно является величайшим православным богословом XIX века, точнее — всего Синодального периода.

3. В смысле личной принадлежности святителя к масонству. Слухи об этом недоброжелатели святителя распространяли еще при его жизни. Однако ни тогда, ни теперь ни одного документального подтверждения этому не дали. Для справки сошлюсь на Алексея Георгиевича Дунаева, чья историческая «дотошность», думаю, известна всем: «...сведения о масонстве свт. Филарета (Серков. Русское масонство. С. 833, ср. с. 1107: "в о з м о ж н о, посещал собрания ложи «Умирающего сфинкса»"; разрядка моя. — А. Д.), основанные на слухах, не доказаны, что следовало бы оговорить непосредственно в словарной статье в книге Серкова» (Амфилохий (Радович), митр. Черногорский и Приморский. История толкования Ветхого Завета. М., 2008. прим. 2. на С. 150). По моим представлениям распространение недоказанных слухов, порочащих чье-то имя, и называется клеветой. Причислив святителя к числу «русских мартинистов» — чего Николай Константинович не стал отрицать, — он воспроизвел эти недоказанные слухи, порочащие имя святителя Филарета, в своей статье и повторил в комментарии.

Наконец, очевидно, не все знают, что существует история вопроса и что это не первая публикация Николая Константиновича о святителе Филарете. В подобном же духе и стиле написана, например, его статья «У истоков русской духовно-академической философии: святитель Филарет (Дроздов) между Кантом и Фесслером» (Вопросы философии 2003. № 2).

Приведу начало ее:

«Двести лет назад, 14 октября 1802 г., в Сергиевом Посаде произошло неслыханное событие, весьма смутившее обывателей, монастырскую братию и бурсаков, постигавших богословскую премудрость в Троицкой Лаврской Семинарии. Один из воспитанников, звавшийся Василием Дроздовым, так сообщил о нем папеньке и маменьке в родную Коломну: «Четвертого надесять дня текущего месяца, во втором часу полудни, здесь было чувствуемо землетрясение. Все слушали, как часовые колокола на здешней колокольне издали глухий и беспорядочный звук, чего ни ветер, ни другие причины не могли произвести...» <...> Какие мысли это событие долженствовало тогда возбудить у прилежного семинариста, можно заключить из другого письма, направленного четверть века спустя все в ту же Коломну по поводу явления кометы: «Из Сибири пишут, — сообщает он матушке 30 декабря 1826 г., — что там видят комету с тонким и долгим хвостом. Говорят, что и здесь видели: но ясных ночей мало. Как звезды сотворены, да будут в знамения, то надобно молиться, да не будут явления сии в знамения гнева Божия за грехи наши». В самом деле, что бы там ни мудровали старые и новые перипатетики о различных метеорах, сиречь о «трусе» и «знамениях небесных» (даже Кант написал статью «О причинах землетрясений»), а благочестивой душе всякое напоминание о ее главном деле пойдет на пользу, особенно если при этом она не будет воображать Творца памятозлобивым самодуром...» (Вопросы философии 2003. № 2. С. 131 -132).

По-моему, о святых так развязно не пишут. Или я не прав? Ну давайте вместо имени Василия Дроздова подставим имя отрока Варфоломея, имя Прохора или Иоанна — никого это не покоробит тогда?

Мне тоже очень не хочется ввязываться в перепалку, но стремление к богословской правде требует ее выявления во всех конкретных вопросах и недоумениях. Не будучи знаком с Николаем Константиновичем, я не могу иметь и личной неприязни к нему. Просто одним из нас движет любовь к святителю, а другим нелюбовь к нему. Вот и вся диалектика...