Из сонма православных святых отцов блаженный Августин, пожалуй, более прочих писал о Божественном покое субботы: этот вопрос затрагивается им в таких ключевых трудах, как «Исповедь» и «О граде Божием», в экзегетических трактатах (наиболее подробно – в ряде глав о книге Бытия), эпистолярном наследии. В связи с этим в рамках изложения православного богословия субботы[1] точка зрения блж. Августина не может быть обойдена стороной.

Итак, Господь Бог, завершив творение мира за шесть дней, освятил седьмой – субботний – день: «И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал» (Быт. 2:3). Много позже Господь установил празднование субботы в четвёртой заповеди синайского закона: «Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай [в них] всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему» (Исх. 20:8-10).

Богословствующему уму приведённые строки Священного Писания дают богатую пищу для размышлений. Как понимать покой Бога? Почему этот покой свят? Как с ним соотносится субботний день? Каково значение этого покоя для верующего человека?

Блж. Августин, задаваясь такими вопросами[2], в трактате «О книге Бытия» прежде всего обращает внимание на то, что покой Бога наступил вслед за благими делами творения, которые Самим Господом оценены как «хорошо весьма» (Быт. 1:31). Таким образом, покой – это то, к чему приводят добрые дела: «правильно будет сказать, что как Бог почил после добрых дел Своих, так после своих добрых дел почием и мы»[3].

Блж. Августин указывает на образное значение покоя субботы: «почитание субботы было заповедано иудеям как преддверие грядущего, знаменующее духовный покой, который примером Своего покоя Бог сокровенно обещал верным, творящим добрые дела»[4]. Древняя суббота, по Августину, есть также прообраз пребывания Христа во гробе в Великую Субботу. Наконец, суббота есть образ Небесного Царствия, «суббота вечной жизни»[5], «не имеющая вечера суббота, т. е. не имеющий конца покой святых»[6].

Божественный покой седьмого дня можно понимать также как прекращение создания чего-либо, прежде не существовавшего. При этом, хотя Бог и почил от дел творения, Он ни на мгновение не переставал управлять уже созданным миром, удивительным образом пребывая одновременно в покое и труде. Блж. Августин пишет: «выражение, что Бог почил от всех дел Своих, которые делал, мы понимаем так, что Он не стал создавать более ни одной новой твари, а не так, что перестал сохранять уже созданные и управлять ими. Отсюда, истинно как то, что в седьмой день Он почил, так и то, что Он доныне делает»[7].

Блж. Августин указывает, что покой Бога нельзя понимать в том же смысле, что покой человека. Сотворив мир, Господь не устал и не нуждался в отдыхе: «этот покой отнюдь не следует понимать по-детски, будто бы утомился, творя, Бог»[8]. Бог, будучи вечным, совершенным и благим, не имеет необходимости в покое, так как всегда в нём пребывает и никогда не лишается его: «для Его покоя нет ни утра, ни вечера, потому что этот покой не имеет ни начала, ни конца»[9]. Этот несотворённый и вечный покой несоизмерим с чем-либо тварным и временным: «Безначально-вечный покой Божий, предшествовавший сотворению человека, таков, что если сравнить с ним какое бы то ни было громадное и невыразимое словами количество веков (…), сравнение не будет соответствовать даже сравнению малейшей капли воды с совокупностью вод всех морей и океанов»[10].

Однако для сотворённых, а потому подвластных времени существ вечный Божественный покой имеет начало в седьмом дне: покой Бога «не имеет ни начала, ни конца; по отношению же к произведённой Им твари этот покой Божий имеет начало»[11]. Тем самым субботний день оказался неким «мостиком» между Богом и сотворённым им человеком, между вечностью и временем. Освящение Богом субботы можно поэтому понимать как снисхождение к слабой человеческой природе и одновременно призыв к совершенству: Бог «никогда не утрачивал покоя, но показал его нам седьмым днём, давая понять, что покой Его обретается только совершенными, ибо для внушения мысли о покое назначил день, который следовал за совершением всего творения»[12]. Почти в самом конце своей «Исповеди» блж. Августин восторженно обращается к Богу: «Ты видишь вне времени, действуешь вне времени и отдыхаешь вне времени – но нам даёшь видеть во времени, создаёшь само время и покой по окончании времени»[13].

Суббота дала возможность как бы соразмерить несоизмеримые вещи – покой Бога в вечности и покой человека во времени.

Каким же должен быть этот покой человека? Ограничивается ли он всего лишь воздержанием от всех дел в субботу, как было в Ветхом Завете?

Блж. Августин немало размышляет об этом и, как и другие святые отцы (например, св. Ириней Лионский, св. Иустин Мученик, свт. Василий Великий, свт. Григорий Палама), приходит к выводу о том, что покой субботы имеет прежде всего внутреннее духовное измерение, которое главенствует над внешним и обрядовым. Человек Нового Завета призван к постоянному духовному покою (субботству): «со времени явившейся благодати почитание субботы, которое выражалось в праздновании одного дня, снято с верных. В этой благодати празднует уже постоянную субботу тот, кто, творя добро, надеется на будущий покой и не похваляется своими добрыми делами»[14]. Новозаветный человек, подобно Христу, субботствует добрыми делами и тем, чтобы «не иметь греха», то есть не делать рабских, греховных дел[15].

Блж. Августин обращает внимание на то, что субботний телесный покой, практиковавшийся иудеями, не давал им тех духовных плодов, какие обретают Христиане в своём постоянном субботстве. Блж. Августин пишет в изложении 91-го[16] псалма: «Наш покой – от злых дел, а их – от хороших (…). Бог провозглашает нам субботу. Какую субботу? Во-первых подумай, где она: она в сердце, внутри нас; ведь многие покоятся своими частями тела, в то время как совесть их встревожена… Эта самая радость в спокойствии нашего упования есть наша суббота»[17]. Блж. Августин взывает: «Откройте ваши глаза, вы, иудеи: солнце взошло. (…) Вы соблюдаете субботу плотским образом, вы не имеете плюновения[18] Христа», чтобы исцелиться от слепоты[19].

Зачем же тогда иудеям был предписан телесный покой? Блж. Августин считает его «образом, который мы получили как средство нашего назидания, а не как довлеющую над нами обязанность»[20]. Субботний отдых дан как «образ освящения, в которое люди входят через покой в Духе Святом»[21].

Блж. Августин, таким образом, видит в заповеди о субботе (в отличие от прочих постановлений Десятисловия) образный, мистический смысл. Соответственно, эта заповедь должна исполняться духовно, а не телесно: «нам не повелено соблюдать субботний день буквально, в упокоении от телесных трудов, как это делают иудеи»[22]. В 17-м трактате на Евангелие от Иоанна блж. Августин пишет, что хранение субботнего дня было дано иудеям на время – до прихода Спасителя, в Котором «таинство субботы» обрело полноту[23]. Более того, подлинная жизнь, которая была утрачена после грехопадения и символом которой был субботний день, «отображается первым днём недели, который мы называем днём Господним»[24] – это день славного Христова Воскресения, когда была одержана победа над смертью и открыт путь к вечной и блаженной жизни.

Итак, блж. Августин оставил нам весьма ценные мысли о Божественном покое, помогающие понять глубокое духовное значение заповеди о субботе.

Бог проявил великую милость к человеку тем, что освятил субботний день в предзнаменование того нескончаемого духовного покоя, который мы обретаем в Нём Самом. Наконец, Бог, явившись во плоти, открыл нам новозаветную полноту субботства, в которое мы входим не через отказ от любых дел в течение одного дня в неделю, а через совершение добрых дел и воздержание от греха в продолжение всей нашей жизни.

Этот покой, эта Божественная суббота, – когда совесть уже не тревожится чем-либо злым, когда источником покоя для человека является вечный Бог, а не что-либо сотворённое и временное, – становится для Христианина неисчерпаемым источником радости.

Мысли же блж. Августина и других святых отцов об этом – это ещё и приглашение каждому из нас войти в Божий покой и всегда в нём пребывать.