В конце февраля 2009 года в Москве побывал профессор Мюнстерского университета Томас Бремер, один из немногочисленных современных немецких исследователей истории Русской Церкви. Он выступил с докладами в российской столице — в частности, в Свято-Тихоновском университете[1]. Автору же этих строк удалось попасть на другое выступление Бремера, состоявшееся 20 февраля на кафедре истории Церкви в МГУ имени М.В. Ломоносова. Свежие впечатления от личного знакомства с глубокоуважаемым профессором Бремеромп обуждают обратиться к обозрению его труда по истории Русской Церкви. Тем более что книга «Крест и Кремль», вышедшая из печати почти полтора года назад и уже переведенная, например, на итальянский язык[2], досих пор никак не отмечена российской научной критикой.
Книга Бремера оправдывает своеназвание: это краткая, «малая» (такой перевод слова "kleine" в названии наиболее адекватен, соответствуя нашей академической традиции — например, «малая энциклопедия»и т.п.) история русского Православия с древнейших времен (христианизация Руси) до наших дней (так, автор успел включить в свой труд повествование об исторических событиях мая 2007 года — воссоединении РПЦЗ с Матерью-Церковью). Всего-то две с половиной сотни страниц, но каких — до предела заполненных содержательным текстом!
Прежде чем обратиться к обзору содержания книги, сразу же заявим: для нашей отечественной, российской гуманитарной литературы выбранный автором формат «малой истории» — общедоступного,научно-популярного, ясного, но при этом не слепленного из кусков чужого текста изложения прошлого Русской Церкви — является на настоящий момент пределом мечтаний. У нас нет ни одного учебника или внятной работы общего характера с охватом под одной обложкой всех периодов истории русского Православия. На полках церковно-исторических кафедр церковных и немногих светских учебных заведений пылятся красивые зеленые корешки переиздания бессмертного труда митрополита Макария (Булгакова), слабо и мало читаемого и не усовершенствуемого. Там же порой можно найти безномерной том «Православной энциклопедии», а по соседству — вышедший на заре современной историографии томик «Русскоеправославие. Вехи истории», еще полный идеологией и заблуждений советского периода. Еще у нас есть труды досточтимого протоиерея В. Цыпина, охватывающие лишь последние три века русской церковной истории. Вот, собственно, и всё. Дальше, студент, готовящийся к экзамену, или преподаватель, начинающий читать курс по истории РПЦ, осваивай все сам: по монографиям, статьям, по источникам (если найдешь время). Не положено тебе пока иметь одной обобщающей работы! Получается, что иностранные ученые опередили нас и там, где, в отличие от многих других сфер научного знания, отдавать первенство просто неприлично... В этой ситуации на вопрос профессора Бремера: «Как Вы считаете, имело бы смысл перевести мою книгуна русский язык?», я не мог ответить иначе, чем: «Конечно. И я думаю, что не одно издательство будет в этом заинтересовано. Даже в условиях экономического кризиса».
Нельзя, впрочем, не упомянуть о бурном развитии отечественной историографии истории Русской Церкви в последние 20 лет. В принципе эта отрасль нашего гуманитарного знания почти созрела для написания хорошего учебника или обобщающей монографии. Но одно дело быть готовым, а другое дело — взять и написать, как сделал это профессор Бремер.
Всё сказанное не позволяет нам в целом слишком критично подойти к рецензируемой работе, хотя это и возможно, ведь, конечно, автор-иностранец не смог бы при всем желании охватить всех достижений и наработок историографии, полностью избежать ошибок и неверных суждений. Да и вообще: под силу ли это ныне кому-нибудь? Но даже если и отыщется такой блестящий специалист, уложится ли он в две с половиной сотни страниц? Едва ли. Поэтому и ограничимся тем, что кратко ознакомим читателя данной рецензии со структурой бремеровской книги и выскажем частные критические замечания, укажем на явные неточности и ошибки в тексте.
Открывает книгу введение, в котором формулируются общие положения, касающиеся предполагаемого исследования. Бремер верно подмечает, что представления о России на Западе полны предрассудков. Для автора важнее «сентиментальных» (по его выражению) вопросово «загадочной русской душе» и «святой Руси» — вопрос о принадлежности России к Европе, который, как автор сам признается, «для русского Православия ничем новым не является» (S.9). Там же, во введении, Бремер формулирует сложную задачу — и установить «особенность и в некотором отношении — уникальность» русского христианства, и вто же время выяснить «его принадлежность к Европе». Автор стремился «не просто выстроить хронологическую последовательность русской церковной истории от ее начала до наших дней», но «вкратце (im Längsschnitt) изложить центральные темы и проблемные области» через описание важнейших «эпох, явлений и событий». Кроме того, ключевыми вопросами, связывающими имевшийся в его распоряжении исторический материал, немецкий исследователь считает «монашество, богословие и отношение Церкви с государством или с Западом» (S. 10).
За введением следует основная часть книги, состоящая из 10 небольших по объему, но очень емких глав. Первая из них продолжает тематику введения и называется «Рамки исследования» ("Abgrenzung"). Здесь Бремер продолжает теоретизировать, размышляя над подходами к изучению Русской Церкви: ограничивать ли себя историей христианства у русского народа, историей только ли русского Православия или же историей «Церкви или Церквей или даже религии» в пределах Русского государства»(S. 13). Перебирая возможные подходы, автор останавливается на изучении Православия у восточных славян и русских (не религии у них вообще; не христианства в целом;и не в рамках только истории государства). В той же главе Бремер уделил внимание понятиям и терминам (разве может немецкий ученый пройти мимо этой стороны исследования?!) — например, актуальному понятию «каноническая территория», и, между прочим, поставил читателя-соотечественника в известность о том, что в русском языке есть разница между понятиями «русский» и «российский».
Вторая глава называется «Эпохи». Это предельно краткий очерк истории Русской Церкви (получается, что эта глава — своего рода ядро, отправная точка остального изложения). Содержание главы в целом адекватно передает вехи русской церковной истории, хотя в основном они излагаются в контексте общегосударственной истории и размышлений автора о роли Запада для России. Однако бросаются в глаза разные ошибки, неточности, резкие характеристики (все, впрочем, для иностранного автора простительные). Приведем несколько примеров.
В самом начале главы Киевская Русь определяется как «неформальный союз восточнославянских племен», который «неб ыл государством в современном (neuzeitlich) понимании» (S. 21). С тем, что Киевская Русь вообще не была государством, русскому историку невозможно согласиться; в голову тотчас приходит устойчивое историографическое выражение «государство Киевская Русь». Если же говорить о разных наполнениях понятия «государство» в разные исторические эпохи, то мысль об этом представляется настолько естественной, что упоминания вскользь уж точно не заслуживает и может рассматриваться только как самостоятельная проблема. Ведь Франкское государство при династии Каролингов — тоже не государство в современном понимании...
Недооценивается в книге степень губительного воздействия монголо-татарского ига на развитие Руси и Русской Церкви. Само понятие ига автор как будто отвергает, отмечая, что «зависимость ограничивалась прежде всего выплатой дани и обязанностью изредка оказывать военные услуги» (S. 28). Размышляя о религиозной толерантности татар, имевшей место впоследствии, Бремер совсем не упоминает и об их первоначальной нетерпимости, которая куда в большей степени повлияла на Русскую Церковь, хотя бы при разгроме Киева в 1240 году, когда Церковь лишилась своего предстоятеля.
Преподобный Нестор Летописец у Т. Бремера — «предполагаемый» (vermeintlich, S. 26) автор «Повести временных лет». Еще удивительнее читать, что Волга впадает в Черное, а не в Каспийское море ("an der Mündung der Wolga ins Scharze Meer", S. 30). Можно привести еще несколько примеров подобных неточностей в той же главе, но, думается, что иэтих достаточно.
Следующая глава, «Христианизация и распространение (веры)», содержит изложение основных этапов распространения христианской веры в Древней Руси, а также затрагивает проблемы истории миссии в последующие периоды русской церковной истории.
В четвертой главе («Церковные структуры») внимание автора сосредоточено на высшем церковном управлении в России. Из второй главы он переносит сюда свой тезис о том, что после приобретения автокефалии Русская Церковь оказалась в «изоляции» (S. 91) (православная историографическая традиция делает здесь акцент на том, что Церковь в конце 1440-х годов скорее соблюла чистоту веры; впрочем, сохранение этой чистоты не исключает и определенной изоляции, но говорить о таковой в отношении, например, эпохи государя Ивана III, последовавшей вскоре после установления автокефалии, неверно).
Можно согласиться с прагматичной трактовкой событий, связанных с учреждением патриаршества в России(S. 92-93), которое появилось не как результат развития церковности и соборности, а как следствие политической воли. Говоря о четвертой главе, нужно также отметить рассказ о Поместном Соборе 1917 — 1918 годов. Бремер пишет, что после завершения Собора Церковь не претворяла в жизнь его решения и что «и прежде всего, благодаря западным исследованиям, он не предан забвению» (S. 106). Тезис, способный показаться несколько нескромным, по сути своей является верным укором в адрес российских коллег. Ведь у нас действительно нет ни монографического исследования Собора, ни научно-академического издания даже деяний и определений Собора, не говоря уже о материалах его отделов!
Отметим также два замеченных нами мелких недостатка четвертой главы. Во-первых, Феофан Прокопович умер в сане архиепископа и митрополитом не был (S. 98). Во-вторых, странно, что автору неизвестно об Архиерейском Соборе Русской Церкви 2004 года, о чем говорит отсутствие его упоминания приперечислении соборов 1990-2007 годов. (S. 109).
Изложение следующей главы, «Церковь и государство», в целом возражений не вызывает. Хотя, например, трудно полностью согласиться с тем, что«епископами... в синодальный период назначались часто ученые монахи, которые ни пастырского, ни монашеского опыта не имели» (S. 123). Что понимается в данном контексте под словом «часто» (häufig)?..Без конкретных данных процитированная фраза ни отражает исторической реальности, ни разъясняет значение ученого монашества в истории Церкви рассматриваемого периода.
Нужно также упомянуть, что автор придерживается точки зрения о том, что завещание патриарха Тихона — «вероятно, фальшивое» (ein wohl ebenfalls gefälschtes Testament) (S. 127). Современные отношения Церкви и государства в той же главе описываются предельно схематично, без конкретных фактов (S. 138).
Шестая глава называется «Богословие и религиозная мысль». Достаточно интересны размышления Бремера одревнерусской церковной литературе: «Типы древнерусской литературы представлены проповедью, церковно-правовыми произведениями и церковно-историческими работамив широком понимании, то есть помимо хроник — прежде всего агиографическими сочинениями. Сочинения по догматике и экзегетике практически отсутствуют» (S.145). Впрочем, высокой оценки древнерусской церковной литературы у автора рецензируемой книги мы не найдем. Зато очевидно, что ему, как автору католическому, весьма приятно было отметить влияние католического богословия на становление русско-православного в XVII - XVIII веках. Показательно, что достаточно часто в этой главе профессор Бремер повторяет, возможно, приятное ему выражение: «заимствования из западной теологии» (Anleihen bei der westlichen Theologie) (S. 147 - 149). При этом надо отдать должное исследователю, который в целом высоко оценил русское богословие другого периода, XIX века, назвав, правда, очень мало крупных имен — Платона (Левшина), Макария (Булгакова), Е.Е. Голубинского и В.В. Болотова. И если при перечислении богословов и церковных историков в «малой истории» можно смириться с забвением имен Иннокентия (Смирнова), Филарета (Гумилевского), А.П. Лебедева (как модно ныне выражаться в медийной сфере — «не формат»), то неупоминание имени московского святителя Филарета (Дроздова), самого крупного имени в истории Русской Церкви XIX века, представляется абсолютно непозволительным (S. 152 — 154).
После краткого очерка развития русского богословия далее в этой главе автор рассказывает о русской религиозной философии XIX — XX веков. Его внимание привлекли имена славянофилов, Владимира Соловьева, отцов Павла Флоренского, Сергия Булгакова, Георгия Флоровского.
Как и в большинстве других главкниги в этой, шестой, встречаются свои неточности. Так, достаточно трудно согласиться с утверждением о том, что в России не было совсем университетского богословия (S. 150). Оно слишком категорично: несмотря на отсутствие богословских факультетов, роль которых играли самостоятельные духовные школы, богословие практически с самого начала в том или ином виде бытовало в университетской жизни. Из истории первого университета России, Московского, хорошо известно имя священника Петра Алексеева, составителя «Церковного словаря» — одного из первых самостоятельных печатных трудов русского богословия XVIII века. В 1804 году в том же университете был открыт нравственно-политический факультет, включавший особую кафедру богословия. Позднее во всех русских университетах были созданы общие кафедры богословия, которые впоследствии занимали достаточно крупные фигуры русской богословской науки, например профессор-протоиерей М.И. Горчаков. Впрочем, даже в нашей историографии университетское богословие второй половины XVIII — начала XX веков пока недостаточно изучено.
Седьмая глава посвящена монашеству Русской Церкви. Автор выделил три волны в его развитии: 1) после Крещения Руси; 2) XIV век; 3) XIX век (мистический аспект в третьей волне на первом месте). Изложение главы построено четко иясно. Читатель узнает краткие сведения о Киево-Печерском монастыре, о Сергии Радонежском, Ниле Сорском, Иосифе Волоцком, о секуляризационных процессах XVIIIвека. Автор дает портретные зарисовки выдающихся представителей русского монашества синодального периода: Паисия Величковского, Серафима Саровского, Игнатия Брянчанинова, Феофана Затворника. В конце главы говорится несколько слов о женских монастырях.
Восьмая глава («Духовность и религиозность») посвящена фактически описанию основ Православия, точнее, православного обихода. Специфика православной духовности рассматривается на примере сердечной (сердечно-умной) молитвы и иконопочитания. Читатель, особенно непосвященный, с большим интересом прочитает о том, кто такие странники, юродивые, почерпнет начальные сведения о богословии иконы. Бремер рассказывает также о трудностях социологического изучения христианской религиозности в России. «Типичные "католические"вопросы, например, о посещении воскресной литургии, или "протестантские" — о наличииили чтении Библии — хотя и могут создать интересное представление, их все же недостаточно, чтобы составить картину актуальной религиозности в России» (S. 195).Если с рассуждениями о таких трудностях вполне можно солидаризироваться, то,напротив, трудно принять выводы, обнаруживаемые на последних страницах главы. «Намногие вызовы современности, — пишет Бремер, — РПЦ до сих пор (bislang) (?! — А.М.) предлагает традиционные ответы.Отношение к гомосексуализму здесь можно привести как пример. Церковь квалифицирует (reagiert mit der Qualifizierung) этот феномен как грех и призывает к повороту (в его оценкекак чего-то приемлемого — А.М.). Другое(differenzierteres) понимание гомосексуализма или пастырский ответ (очевидно, на связанные с гомосексуализмом «запросы» общества. — А.М.) доныне не прослеживаются. Современная Россия — это государство, в котором можно обнаружить такие же явления и запросы, какие существуют в западном обществе, хотя зачастую и с ощутимым отставанием (а может быть, отставание в «понимании» нужд гомосексуализма — это вовсе и не отставание? — А.М.). Церковь, занимая такую позицию, надолго изолирует себя от тенденций современности и потеряет в значительной степени свою общественную значимость» (S. 203). Думается, что в книге, написанной серьезным ученым, таким, как глубокоуважаемый профессор Бремер, всё же не место подобного рода размышлениям. Из приведенного отрывка многие сделают вывод: достаточно Русской Церкви сказать, что гомосексуализм — это не грех, и она сразу перестанет «терять» свою общественную значимость. По меньшей мере странно и не отражает реальной картины. Уж точнов ыходит за рамки изучения истории...
Две последние главы книги преимущественно посвящены проблемам, достаточно близким зарубежным руссистам, но не всегда являющимся центральными в русской церковной историографии. В девятой главе разбирается вопрос о взаимоотношениях русского Православия с Западом на примере заключения уний и экуменистического движения (и участия в нем Русской Церкви). В последней главе («Диссидентство») собраны обзорные материалы о всем том, что касается неофициальных, оппозиционных, раскольнических и сектантских течений в русском Православии. Читателю предложено вполне хрестоматийное изложение начальной истории старообрядчества (S. 230 — 233), а также данные о таких русских сектах, как молокане, духоборы и так далее. Наконец, самый последний раздел посвящен собственно диссидентам, действовавшим в истории Русской Церкви советского периода.
Очень много у Бремера того, что в традициях (пусть еще совсем молодых, точнее недавно возрожденных) современной российской историографии церковной истории не относится собственно к предмету«история Русской Церкви», или, по крайней мере, относится весьма косвенно и подробного рассмотрения в труде лаконичном, общего характера, не заслуживает. Напротив, многие вещи, которые даже в самой краткой работе должны присутствовать, в рецензируемой книжке отсутствуют. Часто исторические явления лишь называются, но при этом даже кратко не приводятся имена и факты, что необходимо даже в столь обзорном труде, ибо то, о чем идет речь, не всегда будет понято теми, кто совсем не знаком с церковной историей (зато весьма примечательно прочесть тем, кто хоть как-то знает ее — это своего рода освежение в памяти ряда сюжетов, разгадывание своего рода исторического кроссворда). Например, автор говорит, что сторонниками старообрядцев были представители высших слоев, купечества, но знаменитая боярыня Морозова не упоминается, хотя ее имя просто напрашивается в том абзаце, где идет об этом речь (S. 233).
Несмотря на отмеченные выше неточности и ошибки, мы должны высоко оценить труд немецкого профессора. Чужую историю всегда сложнее изучать, так как при этом сказываются и различия в психологии и ментальности (отчего обычно возникают многие заблуждения), и языковая проблема (которая, впрочем, для профессора Бремера не очень-то актуальна, так как он блестяще владеет русским языком), и недоступность всех необходимых источников и литературы (заметим, что в библиографическом списке в конце книги нет работ на русском языке, хотя ясно, что автор знаком с важнейшими из них).
Пожелаем автору отрецензированной книги осуществить свою идею об издании ее на русском языке, исправив отмеченные выше и иные неточности и ошибки, а нашей церковно-исторической науке — собраться, объединиться и превзойти по формальному показателю (наличию обобщающей работы по истории Русской Церкви) науку немецкую, написав труд, который будет полезен и для студента, изучающего исторический курс, и для остепененного ученого, пожелавшего (возможно, перед очередной лекцией) освежить в памяти немногозатерявшуюся в процессе изучения деталей общую канву событий, и просто для всякого любопытствующего и задумывающегося о своей истории.
[1] http://pstgu.ru/news/university/2009/02/26/14027/
[2] Bremer Th. La croce e il Cremlino. Breve storia della Chiesa ortodossa in Russia. Brescia: Queriniana, 2008. 319 p.