Канон, как это было показано впредыдущей части нашей статьи — это точно выраженное Церковью правилоповедения. В каноне мы видим обращенность к внешним действиям человека; взаповеди — к внутреннему, духовному «деланию» человека. Каково же отношениевнешнего к внутреннему, которое, очевидно, значительно важнее первого? Каковаих взаимная связь? Это те вопросы, от правильности ответов на которые зависитвесь ход рассуждений об изменяемости канонов.
Дихотомия канона и заповеди, внешнего ивнутреннего похожа на дихотомию обряда и поклонения Богу «в духе и истине»,существующую в богослужении. И как в отношении канонического права можно частослышать предложения изменить что-либо для освобождения Церкви от тех «оков»,которыми каноны ее излишне связывают, так и в отношении богослужебного уставаможно услышать идеи о необходимости его сокращения — по тем же причинам. Подоплекойвсех этих предложений и в каноническом праве, и в литургике является явное илинеосознанное предположение, что внешние правила, канонические или обрядовые — тяжеловесныи неудобоносимы, что им в Православии придано более высокое значение, чемзаповедям или призыву Спасителя поклоняться Богу «в духе и истине». Задается вопрос:не убивает ли «буква» в Православии «дух»?
Ответы на эти вопросы о связи внешнего ивнутреннего можно найти в литургике — на примере проблемы сохранениясуществующего обряда, то есть порядка богослужения, предписанного богослужебнымУставом. Доцент А.И. Георгиевский в статье «Смысл обряда» спрашивает:«...правы ли мы, усердно защищая обряд? Не следует ли совсем устранить обряд изнашей христианской религии, как устранили-же его, в значительной степени,лютеране и многие секты? Или, может быть, нам откинуть наш обряд и заменить егокаким-нибудь другим и лучшим, как заменяют одежду, которая устарела? Непохоже-ли, что и у нас крыша обряда, воздвигнутая над зданием веры, оказаласьчрезмерно тяжела и грозит задавить постройку?»[1]. Разрешение этихнедоумений А.И. Георгиевский находит в Евангелии : «Сие надлежало делать и тогоне оставлять» (Мф. 23, 23), — «вот определённый взгляд Господа на взаимноеотношение внутренней и внешней стороны религии»[2]. Георгиевский пишет, чтосовершенствование души является главным в религии, но в то же время нужна исоответствующая внешняя форма, в которой душа может высказаться. «Не вливаютвина молодого в мехи ветхие, а иначе прорываются мехи и вино вытекает, и мехи пропадают;но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое» (Мф. 9, 17).Толкуя этот евангельский образ, автор пишет: «Вино, — это сама религия, еесердцевина, ее существо; мехи ее — внешняя сторона, форма, обряд»[3].
Но как быть с поставленной вышепроблемой присвоения внешнему слишком высокого значения? А.И. Георгиевскийуказывает: «И то же читали мы: "Буква убивает, а дух животворит". Но букваубивает тогда, когда в ней ослабевает запечатленный ею дух. Когда же растёт изглубины крепкого и животворящего духа, тогда и она живет и красуется иблагоухает как прекрасный цветок, растущий на живом и сильном стебле.Невозможно прожить без «буквы» в условиях этого мира»[4].
Литургическое сравнение обряда с мехами, удерживающими «виноевангельское учения», можно в равной мере распространить и на церковнуюдисциплину. В этом случае взгляд на каноны можно обозначить следующим образом:канон — это не нечто, служащее лишь для обеспечения порядка и единообразия вЦеркви, но это, в первую очередь — спасительноемерило, преданное Матерью Церковью с целью правильного, в духе православия,исполнения евангельских заповедей.Преосвященный епископ Смоленский Иоанн (Соколов) так писал об этом значенииканонов: «...законы церковные заключают в себе раскрытие, приложение и ограждениеправил нравственных; и нет сомнения, что последние без первых могли бы быть илинеправильно понимаемы, или неверно соблюдаемы, а таким образом много теряли бысвоей силы и не достигали своей цели, — духовного совершенства Христианскогосообщества»[5].Другой канонист, профессор Московского университета А.С. Павлов утверждал,что церковные законы «основаны на положительной божественной воле и поставленыусловиями, при соблюдении которых только и возможно для отдельных лицдостижение цели, открывающейся для них в церковном союзе»[6]. Профессор Харьковскогоуниверситета М.А. Остроумов в том же духе считал, что содержаниецерковного права предоставляет каждому члену Церкви «возможностьсвободно-самоотверженного исполнения его религиозно-христианских обязанностей итем ставящий его во внешние условия благодатного возрождения, необходимого длядостижения царствия Божия...»[7].
В этом свете канон не можетвосприниматься как какое-то тяжкое иго. Священник Николай Чернышев, рассуждая оцерковном искусстве, пишет, что «Канон» в самом широком смысле можнопредставить как «закономерность воздействия Божией благодати на человека, ачерез него — на христианскую культуру, на человечество, на все творения,постепенно выявляемые Церковью при единении даров Святого Духа сцеленаправленной человеческой волей»[8]. И правовой канон в еговнутреннем, сокровенном смысле также можно понимать как выявленную Церковью закономерность действия в человеке Святого Духа.Закономерность, которая не зависит от времени, места, но является всегдапостоянной. Так, например, Церковь как великое послабление рассматриваетзаключение христианином третьего брака. Четвертый же брак, согласно церковнымустановлениям, противоречит целям брака и является, по выражению Стоглавогособора, «скотским житием».
Канон, являясь важным подспорьем в делеисполнения заповедей, имеет и другое, уже чисто внешнее значение. Он служит дляорганизации церковного управления и для единообразиядисциплины Церкви. Отсутствие единообразия, и наоборот — присутствиеразности в порядке отправления богослужения, организации внешнего благочиния,допущения к таинствам Церкви и так далее — это плохо не только по сути, но ещеи потому, что существующая разность в дисциплине способна производить соблазндля окружающих. По этому вопросу профессор Московской духовной академии В.Кипарисов приводит рассуждения Тертуллиана: «Тертуллиан явно дисциплину ставитне только параллельно вере; но делает к этому параллелизму некоторые аналогии.Так он говорит: «един Бог, едина вера, едина и дисциплина» (una et disciplina) — в развитиетой мысли, что как вере несвойственна противоречивость, так этого не должнобыть и в дисциплине: дисциплина должна быть согласована в своих отдельныхчастях, только тогда она бывает едина»[9].
И, наконец, канон имеет еще однонемаловажное значение, которое часто либо недооценивается, либо вообще непринимается во внимание. Речь идет об отношении к канону не только как кполезному, спасительному средству исполнения заповедей, преданномуМатерью-Церковью, но и как к одному из объектовпослушания.
Как известно, послушание являетсяосновой жизни православного христианина, оно — отличительная особенность,выделяющая его из среды прочих христиан. Послушание родителям, духовнымнаставникам, гражданским властям, уставам Церкви — всё это вехи одного и тогоже пути отречения человека от своей собственной греховной воли. «В чём жесостоит путь Божий, если не в том только, чтобы человек во всём отвергал своюволю...», — отвечал на один из заданных ему вопросов преподобный Иоанн Пророк[10]. Святитель Афанасий, епископКовровский писал об этом: «Послушание о Господе всегда и во всём должно бытьотличительной чертой православного христианина, не только монаха, но имирянина».[11]Исполнение церковных правил святитель Афанасий (на примере богослужебногоустава[12]) считал одним изпроявлений исполнения заповеди Спасителя о том, что «кто хочет идти за Мною,отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мк. 8, 34). По егомнению, отвергнуться следует «своей воли, своих желаний, вообще всякой самости»[13]. В другом месте сочинения«О поминовения усопших по уставу Православной Церкви» святитель Афанасийнастаивал на том, что «...надо заставить себя, приучить себя по возможности точнодо мелочей исполнять Устав»[14]. А в примечании к этойфразе он указывал: «И к уставным "мелочам" должны быть относимы слова Христовыо верном в мале (Мф. 25, 21,23)»[15]. Вообще, можно признать,что в деле спасения не бывает мелочей — всё имеет значение, меньшее тесносвязывается с большим. «Маловажному не противься слабо, чтобы не встретитьсякак ни есть с худшим», — писал святитель Григорий Богослов[16].
Известно, что неисполнение некоторыхканонов стало сегодня практикой, обычаем. Между тем значительная частьканонов — неуклонно исполняется. Как объяснить это противоречие? Построгому судусвятых отцов исполнение одного и неисполнение другого являетсяуклонением отпослушания и проявлением своеволия и в первом, и во втором случае.ПреподобныйВарсонофий Великий так обращается к вопросившему его монаху: «Гдепослушание?Где отсечение своей воли во всем? Если же в одном отсекаешь свою волю,а вдругом нет, то явно, что и в том, в чем ты её отсек, ты имел другую,свою жеволю»[17]. И в другом месте онпишет о том же самом: «... если слушаешь меня в одном, а в другом противоречишь,то и в том, в чем слушаешь, исполняешь свою волю, я и не дам за тебя ответаБогу»[18].
Значимость послушания в духовной жизнитакова, что преследование и исполнение своей воли, даже в явно добрых делах, поединодушному мнению святых отцов является уклонением от евангельского пути.Святитель Василий Великий пишет по этому поводу: «Если кто и в добром хочетисполнить свою волю, чужд есть богоугождения»[19].
В заключенииэтого небольшого раздела о послушании канонам хотелось бы привести словасвятителя Афанасия, являющиеся настоящим гимном послушанию. Он пишет, что оченьважно «воспитать пастыря и пасомых в духе церковности, в любви к Святой Церкви,послушании ей, смиренной покорности её святым Уставам...»[20]. И в их исполнении, помысли святителя, христианин показывает любовь к нашей Матери-Церкви: «Ктодействительно жаждет спасения, тот должен любить Святую Церковь, единственнуюнадёжную руководительницу ко спасению. А кто действительно любит Церковь, тотдолжен любить и всё то, что дано ею нам в руководство, что завещано ею иустановлено. В частности, в отношении к богослужению должна быть дорога всякаямалейшая деталь, не только потому, что она имеет свой глубокий смысл и ценнасама по себе, но и потому, в особенности, что она дана нам Святою Церковью. Ивсякую такую деталь, всякую даже богослужебную мелочь (если не грешно таквыразиться), любящие Церковь будут так же бережно хранить, как храним мыкакой-нибудь незначительный сам по себе, но бесценно дорогой для нас предметпосле любимой матери»[21].
Такое воззрение на каноны исключает и позитивисткий,и, в значительной мере, дуалистический подходы, признающие в канонахпреимущественно только их практическое значение. Но что есть практическаяпольза в сокровенной духовной жизни? В свете православного святоотеческогобогословия (а не западного рационализма) послушание канону как разновидностиПредания Церкви имеет важное самостоятельное значение. Практическая же польза,например, от 11 правила VI Вселенскогособора[22], к которому часто влитературе относились и относятся снисходительно-иронически, открывается дляпозитивистски настроенного ума не сразу. Существо послушания требует доверия кпредлагаемому Церковью правилу жизни, смысл и назначение которого обязательно откроется«послушнику» по мере выполнения им этого правила.
Послерассмотрения в этой статье базовых вопросов о канонах необходимо подчеркнуть,что трудности, связанные с пониманием природы канонов и практикой ихприменения, являются не отдельной проблемой канонического права, но проблемойэкклесиологии в целом, проблемой осознания того, что такое Церковь, церковность,церковное сознание.
Начав эту статьюс пожеланий о возрождении Церкви на канонических основах, автору хотелось бы закончитьее словами святителя Афанасия (Сахарова): «К великому прискорбию, с печальныхвремен Петровского обмирщвления святой Руси, одурманенные чадом, проникшим сЗапада сквозь прорубленное Петром окно, русские люди стали больше глядеть наземлю, чем на небо, стали всё дальше и дальше уходить от церковного укладажизни, всё больше и больше забывать церковный Устав... Конечно, необходимосчитаться с тем, что ко многим отступлениям от Устава Церковного у наспривыкли, и привыкли так сильно, что не зная уставных норм, нарушение их считаютза норму. Поэтому возвращение к церковным нормам должно быть проводимо сизвестною постепенностью и осторожностью, хотя и с должной настойчивостью,постоянством и последовательностью»[23].
[1] Георгиевский А.И. Смысл обряда //Вестник русского западно-европейского патриаршего экзархата. 1955. № 5 (21).С.77.
[2] Там же. С. 84.
[3] Там же.
[4] Там же. С. 85.
[5] Иоанн (Соколов), архимандрит. Опыткурса церковного законоведения / Раздел I. Обозрение древнего, основного канонаПравославной Кафолической Церкви: от I до IV века. СПб., 1851. Т. I. С. 9.
[6] Павлов А.С. Курс церковного права. Сергиев-Посад, 1902. С.10.
[7] Остроумов М. Очерк православногоцерковного права. Т. I. Ч. I.Введение. Харьков, 1893. С. 21-22.
[8] Чернышев Н., священник. Указ. соч. С. 148.
[9] Кипарисов В. О церковной дисциплине. Сергиев-Посад,1897. С. 16.
[10] Варсонофий и Иоанн преподобные. Руководство кдуховной жизни. М.: Сретенский монастырь, 2002. С. 347.
[11] Афанасий (Сахаров), святитель. Опоминовении усопших по уставу Православной Церкви. Сатис, 1995. С. 17.
[12] Святитель Афанасий (Сахаров) поправу считается одним из глубоких знатоков богослужебного Устава, егопеснопевцем. О возможности применения по аналогии рассуждений святителя оважности следования Типикону применительно к каноническому праву он самуказывает в одном из своих примечаний: «То же и в отношении правил церковнойдисциплины. Строгие правила (напр. правила св. Василия Великого с отлучением отсв. Причащения на многие годы), ныне почти не исполняемые, но и не отмененные,охраняют идеал чистоты христианской жизни. Они свидетельствуют, как строгосудит Церковь грехи и пороки своих чад. Она не может ни потакать, нисоизволять, ни, тем более, разрешать какое-либо отступление от установленных еюправил. Она каждому грешнику прямо и откровенно говорит, как тяжек совершенныйим грех, какого строгого, но справедливого наказания заслуживают те, комусказано: «Святи будете, якоже свят Господь Бог ваш» (1 Петр. 1, 15-16)». Но они добавляет про Церковь: «Она и любвеобильная мать, прибегающая к строгостилишь в редких, исключительных случаях». (Афанасий (Сахаров), святитель. Указ.соч. С. 21).
[13] Там же. С. 18.
[14] Там же. С. 24.
[15] Там же. С. 26.
[16] Творения иже во святых отца нашего ГригорияБогослова, архиепископа Константинополского. М., 1843. Ч. 5. С. 88 (Цит. по:Сокровищница духовной мудрости / Сост. Нейгум М., протоиерей. М., 2001. С.640).
[17] Варсонофий и Иоанн преподобные. Руководство кдуховной жизни. М.: Сретенский монастырь, 2002. С. 402.
[18] Там же. С. 351.
[19] Цит. по: Святитель Афанасий (Сахаров). Указ. соч. С.18.
[20] Там же. С. 233.
[21] Там же.
[22] Это правило запрещает вступать христианам в общение сиудеями. Например, запрещается «врачевства принимати от них, ни в банях купно сними мытися».
[23] Афанасий (Сахаров), святитель. Указ. соч. С. 20, 233.