Я уверен, что систематическому осмыслению его наследия еще будут посвящены пространные труды. Сейчас в качестве быстрой реакции на весть о его кончине хотелось поделиться некоторыми мыслями и личными воспоминаниями о нем.
Профессор Пападопулос имел дар кратко и точно, в нескольких абзацах, а то и строчках охарактеризовать каждого Отца Церкви. Постараюсь таким же кратким образом дать характеристику и ему. Первое, что приходит на ум - это его особый подход к прочтению Отцов: из безликих монументальных фигур с приклеенными к ним табличками обличенных ими ересей, Отцы Церкви в интерпретации проф. Пападопулоса становились яркими личностями, каждый со своим человеческим характером, но и личным уникальным отношением с Богом. Отцы для него - гении святости: с одной стороны, стоящие обособленно от своих современников - просто в силу своей величины, а с другой - слуги Церкви и каждого из ее членов. Тому, чем являются Отцы в жизни Церкви, посвящены многие его размышления. Можно утверждать, что он совершил большой прорыв в современном богословском осмыслении того, что есть Отец Церкви.
Профессор Пападопулос создал яркую галерею святоотеческих портретов, в которой ни один не похож на другого. Описывая в своем трехтомном фундаментальном труде “Патрология” жизнь и богословие Отцов, он, конечно, давал последние научные данные об их жизни, трудах, участии в богословских спорах и т.п. Однако самое интересное здесь - краткая характеристика каждого Отца, которая предваряет пространное изложение жизни и трудов. И еще, профессор Пападопулос пытался сфокусировать своих читателей на богословии Отцов. Для него богословие в этом смысле имело абсолютный приоритет над любым другим аспектом деятельности того или иного Отца. Проф. Пападопулос был апологетом богословия как высочайшего вида деятельности и в личной духовной биографии Отцов, и в жизни Церкви в целом.
Профессор Пападопулос пробовал себя в различных жанрах - от издания текстов и комментариев к ним до художественных нарративов о жизни таких великих Учителей Церкви как Григорий Богослов и Иоанн Златоуст. Диапазон его интересов был чрезвычайно широк. В молодости, например, он увлекался поздневизантийским богословием. Его докторская диссертация была посвящена рецепции томизма в Византии. Позже он издал труды Каллиста Ангеликуда. Целый ряд его более зрелых исследований посвящен Пневматологии в святоотеческих трудах. В последние годы его заинтересовало движение колливадов в XVIII-XIX веках. Его любимой фигурой в этот период был святитель Макарий Коринфский (город, из которого сам был родом проф. Пападопулос). Однако его основной интерес сосредоточился на 4-м веке - золотом периоде святоотеческой письменности.
Можно сказать, что для многих он сделал этот период вновь актуальным, чрезвычайно интересным - пожалуй, самым интересным из всех периодов святоотеческой письменности. Он сумел продемонстрировать архетипичность этого периода по отношению ко всем последующим периодам святоотеческой письменности.
В своих работах, особенно ранних, он допускал синтез святоотеческих мыслей и современных ему философских течений: от экзистенциализма до языковых теорий Виттгенштейна. Тем не менее, синтетические построения не увлекли его чрезмерно. Он и критиковал увлечение некоторых своих коллег подобными построениями. В частности, он не принимал дихотомии апофатизма-катафатизма, которую с какого-то времени стало модно приписывать святоотеческой мысли. Его сложно считать последователем какой-либо из патристических или богословских школ XX века - будь то “паламитской” или “неопатристической”. Он сам по себе стал школой. Я бы охарактеризовал эту школу как “нео-классическая”, школа актуализированной классики. Профессор Пападопулос смог сделать тексты Отцов Церкви привлекательными самими по себе, без добавления приправ из различных философских интерпретаций, получивших распространение в среде православных богословов: экзистенциальной, персоналистической, нео-неоплатонической и т.п.
Для проф. Пападопулоса Отцы были интересны сами по себе, без их вписывания в какой-либо современный нам контекст. Это вовсе не значит, что он игнорировал контекст. Напротив, в изучении Отцов он уделял должное внимание той среде, в которой они жили. Однако для него святоотеческое богословие все же не было производным лишь своего времени. Отцы для него - уникальные манифестации божественного Откровения, своего рода теофании. Бог давал через них ответ Церкви, вопрошавшей о той или иной богословской проблеме, которая подвергала риску церковный мир и спасение верных. Конечно, Отцы были носителями Откровения и, что не менее важно, его выразителями в силу собственных талантов, теоретической подготовки и приложенных усилий. Среди них были выдающиеся богословы и богословы средней руки. Тем не менее, их слова - это ответ Бога вопрошающей и молящей об откровении истины Церкви.
Каждый из Отцов был по-своему дорог для проф. Пападопулоса, для каждого он мог найти меткую и емкую характеристику, относящуюся только к нему. Однако были у него и любимые Отцы. Это Афанасий Александрийский, каппадокийцы и Златоуст.
Как сейчас я помню его последнюю лекцию в Афинском университете перед его уходом на пенсию. Лекция была посвящена свт. Иоанну Златоустому. Мы знали, что это его прощальная лекция, и многие пришли на нее, даже не смотря на то, что это был не их урок. Профессор Пападопулос на одном дыхании рассказал о жизни и богословии своего любимого автора - полтора часа пролетели незаметно. Закончил он последними словами Златоуста - “слава Богу за все”, и на этих словах заплакал.
Окончание его преподавательской карьеры было достойным, красивым и трогательным. Однако и после ухода на пенсию он продолжал писать, общаться со своими учениками, с которыми у него установились глубоко личные отношения. Еще когда он преподавал в университете, то имел обычай регулярно приглашать своих студентов-магистрантов и докторантов на кофе в какое-нибудь близлежащее кафе. Так завязывались личные отношения, которые способствовали формированию вокруг него полноценной академической школы. Его доступность и готовность ответить на самый глупый вопрос тоже ложились в основу этой школы. Школа эта осталась и, уверен, продолжит свое существование долго и после его ухода.
Фото из личного архива протоиерея Павла Великанова