Теософское движение, основанное Е.П. Блаватской и Г.С. Олькоттом, известно своей критикой медиумических практик духообщения. Рас­смотрим, какое отношение имеет она к ним в действительности. Осново­полагающее значение для этого имеет практи­ческая спиритическая подоп­лёка в жизни «матери теософии» Е.П. Блаватской. Спиритическими способ­ностями Елена по её собственным заявлениям обла­дала с детства. Более того, как она пи­сала: «Я была до 25 лет сильнейшим медиумом и была хуже всякой больной в жёлтом доме (то есть психиатриче­ской больнице – Д. Д.). Счастье было бы моё, если бы родные засадили меня в жёлтый дом вместо того чтобы остав­лять на свободе. Но меня спас мой учитель … в 1866 году, когда ис­чезли по­сле страшной 18-месячной бо­лезни страшные признаки медиум­ства… Мне под 60 лет, а я до сих пор не могу без содрогания вспомнить о том времени и теперь до сего дня я несу кару безумия медиумства юности»[1] (Блаватская здесь лукавит: как будет видно, она и в дальнейшем была ме­диумом – Д. Д.). Что же касается  общения Бла­ватской с другими спиритами и ме­диумами, то дело с этим об­стоит следующим образом. «Я нико­гда не знала, и даже не ви­дела ни одного медиу­ма и никогда не была ни на од­ном спиритическом се­ансе», - утверждает Елена Петровна, «до марта 1873 года, когда была в Па­риже по пути в Америку»[2]. Однако в дру­гих местах Блават­ская говорит со­всем иное. Так в её письме А.Н. Аксакову от 14 ноября 1874 года находим: «Более 10 лет я спиритка – и теперь вся моя жизнь принадлежит этому уче­нию»[3]. Принадлежность Блаватской к спири­тизму выли­лись в организацию в 1872 году соответствующего общества: «В начале 1872 года … я в Каире по­пыталась соз­дать Спиритическое общество на принципах Алана Кардека, имея целью произведение феноменов для под­готовки лю­дей к ок­культной науке. У меня были там два претенциозных французских медиума, которые стали показывать нам поддельные феномены. Они открыли мне та­кие ме­диумистические трюки, каких я не могла и вообра­зить. Я вскоре пре­рвала сеансы»[4].

В.П. Желиховская, се­стра Е.П. Блаватской, утвер­ждает, что Спиритиче­ское общество в Каире она создала для  того, чтобы разоблачить ложность спиритизма. Однако, как видно из нижеследующего признания самой Блават­ской, на самом деле она использовала его как прикрытие для осуществления своих корыстных афер[5]. Она честно сообщает начальнику III Охранного отде­ления в письме от 26 декабря 1872 года, что не только давно практикует спиритизм, но и ак­тивно использовала эту практику для обмана: «Занимаясь спиритиз­мом, прослыла во многих местах сильным медиумом … я … обя­зана вы­сказать Вам без утайки всю правду. И потому каюсь в том, что три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными – для ус­пехов пла­нов моих – словами и соображе­ниями. Редко, очень редко не удава­лось мне посредством этой ловушки узна­вать от людей самых скрыт­ных и серьёзных их надежды, планы и тайны. Завлекаясь мало-помалу, они дохо­дили до того, что, думая узнать от духов будущее и тайны других,   выда­вали мне свои соб­ственные»[6]. Когда Спиритическое об­щество в Каире потер­пело крах, Елена Петровна отнюдь не прекратила заниматься спири­тизмом. В сле­дующем, 1873 году она оказывается в США, где продолжила дело. «С тех пор, как я в Америке, я посвятила себя всю спиритуализму»[7], – писала она. Это отражают и выступления Блаватской того времени, посвя­щённые горя­чей апологии спиритизма - спиритуализма. Именно в рамках данной деятель­но­сти она в октябре 1874 года поехала в Читтен­ден наблюдать происходив­шие на ферме Эдди спиритиче­ские явления.

В Читтендене Блаватская стала демонстрировать свое спиритическое мо­гу­щество. В превосходство над бывшими там пассивными, неподконтроль­ными ме­диумическими явлениями она своей волей вывела целый ряд духов умерших. Согласно описанию Олькотта в книге «Люди с того света» за че­тырна­дцать дней на ферме Эдди она произвела 119 появлений духов, из кото­рых семеро были её давними знакомыми. Первым был грузин­ский маль­чик, оде­тый в национальный кавказский костюм. Попрошенный на грузин­ском языке сыграть лезгинку, он тотчас же взялся за гитару. Блаватская его узнала как Михалко Гегидзе, который жил и якобы умер в Грузии, в          Ку­таиси[8]. На основа­нии этих своих спиритических опытов Блаватская стала ожесточённо защищать подлинность спиритических феноменов в Читтен­дене перед их критиками. Так, на разоблачающие читтенден­ские феномены публикации учёного Д. Бэрда в ноябре 1874 года она отвечала в публикации «Дейли гра­фик»: «получив та­кое доказатель­ство, как у Эдди, я чувствую обя­занной … защи­щать медиу­мов, равно как и тысячи моих собратьев и сес­тёр спиритистов»[9]. В том же номере «Дейли гра­фик» Блаватская  пропове­дует спири­тизм, хва­лясь, что уже многих в него обратила. На вопрос «Вы сами - медиум?» она ответила: «Да. Я получаю не­которые из проявлений – стуки от духов и тому подоб­ное»[10]. В апреле 1875 года Блаватская писала А.Н. Акса­кову: «Я спи­ритка и спиритуалистка в пол­ном значении этих двух понятий… Более 10 лет я спи­ритка – и теперь вся моя жизнь принадлежит этому уче­нию»[11]. При­меча­тельно здесь, то, что Бла­ватская говорит противопо­лож­ное своему утвер­ждению в письме А.П. Ганнен­фельд, что она после 1866 года не была медиумом. Самый же важный для нас вывод из вы­шеприведённого - то, что до 1875 года Блаватская не отвергала и не боролась со спиритизмом: она его прак­ти­ковала, упорно защищала, проповедовала и стремилась усилить. Фак­тиче­ски единственной особенностью спиритиче­ской деятельности Блават­ской в то время было акцентирование своих актив­ных способностей по вы­зыванию духов взамен пассивного медиумства большей части спиритов того времени. Хотя она претендовала в этом отно­шении на первенство, данное изменение не было её оригинальной новацией. Блаватская, как и в ряде дру­гих своих по­ложений, следовала уже сформиро­вавшемуся прежде неё в США осо­бому реформированному течению спири­тизма, представленному П. Рэндоль­фом, Э. Хардинг-Бриттен и позднее «Герметическим братством Луксор»[12]. Позд­нее, во время написания «Разобла­чённой Изиды» в спиритиче­ской деятель­ности Блаватской появи­лась ещё одна особая черта – в превосходство над «обыч­ными» медиумами она стала претендовать на ме­диумическое общение не только с душами умерших, но и с другими духов­ными сущностями, в пер­вую очередь пред­ставителями высшей иерархии ок­культных адептов. В этом она также прямо преемствовала аналогичным претензиям П. Рэндольфа и  Э. Хардинг-Бриттен.

Однако через некоторое время после создания Теософского общества, по приезде в Индию в 1879 году, публичное отношение Блаватской к спирити­ческой ду­ховной практике радикально изменилось: Елена Петровна стала его критиковать с присущей ей запальчивостью. После вышеотмеченной бурной деятельности по распространению спиритизма и его защите Блаватская стала горячо утверждать, что она и все Теософское общество борется со спиритиз­мом и «всеми его учениями», причем, как оказывается, уже давно. В октябре 1879 года она пишет А.С. Суворину: «…я не спиритка и против материали­зующихся бабушек и усопших тещей восстаю всеми силами. Наше общество (Theosophical Society) воюет против спиритуалистов более четырех лет»[13]. «Мы не спириты. Мы отрицаем и разрушаем все спиритские теории об этих духах - стучащих, говорящих etc. (“etc.” сокращение от латинского “etcetera” – “и тому подобных” – Д. Д.)…»[14] После многих лет медиумической прак­тики Блаватская теперь признает её порочность: «Медиумство – несчастье, болезнь. Безопа­снее человеку со слабой волей попасть в обще­ство воров, пьяниц и мошен­ников, нежели сделаться центром или постоялым двором для кикимор, кото­рых вы называете громким именем “духов” и по­этизируете. Я не знаю того медиума, который, в конце концов, не сгинул бы жертвой их»[15]. Но у Елены Петровны нет подлинного раскаяния – она стремится   лю­быми способами, даже обманом, выгородить себя. Для оправдания своих спирити­ческих деяний на ферме Эдди она придумала новое объяснение. Оказалось, что на ферме Эдди ей на самом деле явля­лись не духи умерших людей, а лишь их подобия, произведённые Блаватской. Это были якобы аст­ральные изобра­жения людей, о которых она иногда думала и хотела их по­видать: «Я произ­вела опыт, о котором ничего не знал полковник Олькотт. Среди других я вызвала того, кого считала мёртвым, но, как оказа­лось по­том, живого и здорового - Михалко - моего грузинского слугу. Как известила мне два ме­сяца спустя моя сестра, он находился тогда со своим родственни­ком в Кутаиси. Сообщали, что он умер, но на самом деле [Ми­халко] в боль­нице выздоровел»[16]. Блаватская говорит, что так же обстояло дело и с материа­лизо­ванной формой её дяди: она создала его пустую кар­тинку (pic­ture) своей мыслью из астрального тела медиума[17]. Таким образом, Блават­ской в дан­ном случае, по её собственному признанию, опять-таки был со­вершён циничный обман. По­этому нет ничего удивительного в том, что позднее она организо­вала це­лую серию поддельных феноменов. Примеча­тельно, что о своём обмане она рас­сказы­вает, нисколько его не стыдясь.

Встав на путь критики спиритизма, Блаватская стала утверждать, что яв­ление духов умерших людей в этот мир невозможно по «психо-магнетиче­ским причинам»: «Оккультисты не ве­рят в какое-либо сообщение с духами умерших … по той простой причине, что им известно, что “духи умерших” не могут и не спускаются, чтобы об­щаться с нами»[18]. «Им это не нужно, по­тому что, если они не безнадёжно пре­даны злу, то находятся в Де­вачане в том блаженстве, в котором монады духовно соприкасаются со всеми и со всем, что они любили»[19]. В тех оболоч­ках, которые отделились от их выс­ших тел, нет с ними уже ничего общего. Эти «скорлупы» стремятся не к своим родственникам и друзьям, а к тем, кто родственен им по своей низшей при­роде. Так, оболочка пьяницы устремля­ется к пьянице или к тому, в ком этот порок находится в еще спящем состоя­нии. В последнем случае она раз­вивает в нем эту страсть, используя его ор­ганы, чтобы утолить свою жажду. Со­гласно Блаватской, притяги­вание именно таких астральных обо­лочек, воз­ро­ждение непреодолённых страстей умерших людей происходит часто во время спиритических сеан­сов[20]. В «Ключе к теософии» она так гово­рит об этом: «Спрашивающий. А не эта ли нежить материализуется на сеан­сах у ме­диумов? Теософ. Именно она. Однако она не является существом лишь в части способностей мыслить и рассуждать, но всё же это - существо, хотя и астральное и флюидическое… В ауре медиума она живёт как бы за другого, а рассуждает и говорит через мозг либо медиума, либо кого-нибудь из других присутствующих»[21]. Так, Блаватская расска­зывала, что посетила однажды семью одного сильного медиума, жив­шую вблизи Эдди и наблюдала «без­душные создания, тени земных тел тех, души и дух которых по большей части уже давно оставили их, но скорбь жи­вущих заставляла ушедших под­держивать свои полуматериальные тени. Та­кие тени сотнями толпились у медиумов и их посетителей»[22]. Блаватская с ха­рактерной для неё экспрес­сией говорит о том, что происходит при этом: «О, если бы они знали правду, если бы они верили! Если бы они могли увидеть, как это часто видела я, как чудо­вищная бесте­лесная сущность овла­девает кем-то из присутствующих на этих спиритиче­ских колдовских действах! Она окутывает человека словно черным покрыва­лом и затем медленно растворяется в нем, как если бы поры этого человека всосали её»[23].

В ряде случаев, согласно Блаватской, спиритам являются элемен­талы, ко­торые принимаются за духов людей, а также элементарии – вампирические остатки душ порочных людей, утратившие бессмертие и притягиваемые к Земле[24]. Это представление о возможности спиритических контактов с вредо­носными духами было новацией, введённой в мир западного оккуль­тизма П. Рэндольфом, по стопам кото­рого уже пошла Блаватская[25]. Движу­щей силой так на­зываемых «материализа­ций» согласно Блаватской зачастую является астральное тело медиума или кого-то из присутствующих. Это аст­ральное тело также является действующей силой при появлении надписей на закры­той доске[26]. Так медиум В. Эдди «бессозна­тельно из ауры посетителей созда­вал изображения их умерших родственни­ков или друзей… Я видела од­на­жды, как такой фантом покинул астральное тело медиума и кинулся на од­ного из присутствующих, обнял его и затем медленно исчез в его живом теле, как бы всосавшись во все его поры»[27].

Несмотря на запальчивую критику Блаватской спиритической практики, она, однако, по сути была ею заимствована в теософию. Говоря о том, что общение между живыми и умершими невозможно, Блаватская, оставляет два исключения, которые почти обессмысливают всю вышеприведённую кри­тику спи­ритического контактёрства. Она пишет: «Тем не менее, в случаях чисто пси­хических и духовных проявлений мы верим в возможность взаим­ного сооб­щения духа живущего человека с духами личностей, находящихся вне во­площения»[28]. В таких случаях якобы не духи умерших спускаются на землю, но духи живущих поднимаются к духам умерших. Тело живого чело­века па­рализуется, входит в транс, а «духовное Я становится свободно от своих оков и оказывается на одном плане сознания с развоплощёнными ду­хами. По­этому, если между двумя людьми существует духовное притяжение, они мо­гут сообщаться, как часто и случается в снах». Блаватская оговарива­ется, что, хотя практически нет людей, которые не имеют такого общения во время сна физического тела, всё же «в силу положительности и невосприим­чивости физической оболочки и мозга у таких людей по пробуждении не ос­таётся либо никаких воспоминаний об этом, либо очень смутные»[29]. Но теосо­фия как раз призывает развивать сознание до того, чтобы оно было не­прерывным во время сна и вне его. Следовательно, теософы должны стре­миться к тому, чтобы заниматься общением с душами умерших. Таким обра­зом, фак­тически борьба Блаватской со спиритиче­ским духообщением очень призрачна: суть его осталась в теософии.

Блаватская говорит ещё об одном случае, когда общение с «душой умер­шего» является благом. Это общение с «нирманакая». Данное санскритское слово в буддизме означает тело, в котором Будда воплощается на Земле. За­им­ствовав его в теософию, Блаватская даёт данному термину совсем иной смысл: «В эзотерической философии [нирманакая] нечто совершенно отлич­ное от общепринятого значения, придаваемого этому и от выдумок востоко­ведов»[30]. Согласно теософии – это те, кто заслужив право на нирвану, тем не менее из сострадания к человечеству остаётся на земле, отказавшись от нир­ваны. «Такой адепт … решает остаться этой земле в духе, невидимым. У нирманакай нет материального тела, так как они его отбросили; но со всеми своими принципами они остаются в сфере нашей жизни - даже в астральной её области. И они действительно могут общаться с немногими избранными, но, конечно, не с обыкновенными медиумами»[31]. В данном случае опять Бла­ватская по существу одобряет практику медиумического общения с умер­шими, лишь допускает возможность этого не для всех спиритов, а некой при­ви­легированной группы, включая, конечно же, саму себя.

 Таким образом, как мы видим, Блаватская фактически не отказалась даже от той составляющей спиритизма – вызывания духов умерших, которую она больше всего и с такой страстью критиковала. Эту, как и другие характерные практики спиритизма, она употребляла и развивала. В частности Блаватская развила практику медиумического письма. Если спириты утверждали лишь воз­можность писать под диктовку духов, то Блаватская настаивала на полу­чение из потусторонних уровней бытия уже готовых запечатанных писем. Актив­нейшим образом Блаватская употребляла спиритическую практику «ав­томатического письма», совершаемого при пассивном сознании медиума. В этом теософия также скорее лишь усилила спиритизм: если спириты как пра­вило говорили лишь о связи с душами простых людей, то теософы стали уже претендовать на оккультном общении учи­телями человечества - махат­мами. Впрочем и тут Блаватская не была вполне ори­гинальна. Как уже отме­ча­лось выше, стимулом для её писательской деятель­ности послужил выход в свет «Искусства магии» спиритуалистки Э. Хар­динг-Брит­тен, представляв­шей со­бой записанные автоматическим письмом откровения адепта оккуль­тизма «шевалье Луиса». Закономерно поэтому, что «Разобла­чённая Изида» была написана именно автоматическим письмом. Бла­ватская так рас­сказы­вает историю появления «Изиды»: «Сама ли я её на­пи­сала? Нет, это сделала моя рука и моё перо. В остальном я от неё отказы­ва­юсь, ибо я сама совсем не понимаю её – не понимала раньше и не понимаю теперь»[32]. О том, как это вы­ражалось, Олькотт вспоми­нал впоследст­вии: во время сеансов написания работы личность Блаватской растворялась совер­шенно, она стано­вилась «кем-то другим», в её глазах было отрешённое вы­ра­жение до тех пор, пока, наконец, она не возвращалась в мир реальных вещей, при этом «усатый некто» иногда бросал из глаз Блаватской взгляд на Оль­котта. Один из посе­лявшихся в Бла­ватской Alter Ego (с латинского «второе я» - Д.Д.) - носил большую бороду и длинные усы на раджпутский манер, что выра­жалось в том, что он посто­янно дёргал над гу­бой «матери теософии» несуще­ствующие усы. Другой по­селявшийся в Бла­ватской дух терпеть не мог англий­ского языка и разгова­ривал через неё только на французском[33].

По причине обладания телом Елены Пет­ровны целым ря­дом существ её рукописи, изготов­ленные в разное время, имели большие от­личия: в «Разо­блачённой Изиде» имелось три или четыре разновидности сти­лей письма, каждый из них при­сутствовал на нескольких страницах подряд, далее вне­запно уступая место иному. Один из почерков Блаватской был мел­ким, дру­гой – крупным и раз­машистым; ещё один – чёт­ким, среднего раз­мера, ещё один – корявым и трудночитаемым со странными буквами ино­язычной формы. Английский язык различался у этих стилей корен­ным образом. Ино­гда редактиро­вавшему текст Олькотту приходи­лось делать по нескольку ис­правлений в каждой строчке, тогда как в других случаях он не находил оши­бок несколько страниц подряд. Каждое изменение в рукописи Блаватской происходило по­сле того, как она входила в транс. Олькотт вспоминал: «её безжизненные глаза смотрели мимо меня в про­странство… Также были за­метные изменения личности … походки, интона­ций го­лоса, манер, и, более того, самого характера»[34]. Блаватская выходила из комнаты одним че­лове­ком, а возвращалась совсем другим, другим в от­ношении характера движе­ний, речи и манер, в различиях умственных спо­собностей, взглядов на жизнь, владения англий­ской орфографией, идиомати­кой и грамматикой. Она описы­вала се­стре, что некто приходит и об­волаки­вает как облако, сразу же вытал­кивая её из себя, и тогда она уже некто со­всем другой: «Что касается меня самой, то я как бы сплю или лежу, не вполне находясь в созна­нии… с инте­ресом слежу за тем, как он с жалостью смот­рит на них из моих глаз и учит их посредством моего языка. Но пользуется при этом не моим умом, а своим, который покрывает мой мозг подобно облаку»[35]. Олькотт свиде­тельствует, что Блаватская «сдавала напрокат» свое тело, как одалжи­вают пишущую ма­шинку, адепты занимали её тело и действовали в нем по очереди, делая её те­лом всё что захотят: «Когда они узнали, что я могу их различать … то они часто важно кланялись или дружески кивали на про­ща­нье [телом Блават­ской], собираясь удалиться и уступая место следую­щему дежур­ному»[36]. Дохо­дило до того, что в записях Блаватской по­являлись извеще­ния о том, что один дух «удрал» из тела Блаватской, а другой в него вошел. Это – крайние формы спиритиче­ского медиумизма. Его кори­фей Алан Кардек свидетельст­вует, что изменение почерка с переменою сообщающегося духа – характер­ная особенность медиу­мов пишущих: «с од­ним и тем же духом все­гда полу­чается одинаковый по­черк… Изменение по­черка бывает только у медиумов меха­нических или полумеханических, по­тому что у них движение руки не­воль­ное, направляе­мое самим духом… Имеющих эту способность [измене­ния почерка] мы называем медиумами-по­лиграфами»[37]. Практику ме­диумиче­ского неистовства с помрачением ума теософия заимствовала из спиритизма, как Блаватская в одном месте прямо и признаётся: «Теософию … можно рассматривать как естественное следствие феноменалистического спиритуализма»[38].

Таким образом, борьба Блаватской со спиритическим медиумизмом  была лишь тактическим ходом. Коротко и вместе с тем ёмко Свами Вивекананда охарактеризовал теософию как «индийский отрос­ток американского спири­туализма с несколькими санскритскими словами вместо спиритуали­стиче­ского жаргона, посланиями махатм вместо постуки­ваний духов и ма­хатмиче­ским вдохновением вместо одержимости духами»[39]. Спиритическая духов­ность в важнейших своих частях была воспринята теософией, кое в чём даже усилена (американский исследователь М. Слоэн метко назвал теософию «ультраспиритической религией»)[40]. Поэтому пре­емники Блаватской по идей­ному возглавлению Теософского общества А. Безант и Ч. Ледбитер вскоре вполне примирились со спиритиз­мом, свернув его кри­тику со стороны теософии. Если Безант ещё оговаривается, что при всей замечательности и желательности духообщения оно чревато нервными расстройствами (по её словам самой Блаватской занятия духообщением испортили физическое   здо­ровье и преждевременно свели в могилу)[41], то Ледбитер идёт гораздо дальше. Он определённо говорит, что теософия и спиритизм – это два тече­ния одной религии[42]. В трактате «Внутрен­няя жизнь» Ледби­тер заявляет: «Ни­когда не забывайте, что спиритуалисты по некоторым важ­нейшим вопро­сам всецело с нами сходятся»[43]. Это: а) при­знание жизни после смерти, как несомненной действительности; б) призна­ние вечного прогресса с ко­нечным счастьем для каждого, как для доброго, так и для злого. Данные по­ложения «столь первостепенны и имеют столь ог­ромную важность, давая такой ог­ромный прогресс по сравнению с ортодок­сальной позицией, что, по-моему, хорошо бы пожать им руку и сойтись с ними на этой платформе, от­ложив дискуссию по более мелким вопросам, в коих мы расходимся, пока не обра­тим мир в целом в ту значительную часть истины. Я всегда чувствую, что и для нас, и для них в нём хватит места»[44]. В соответст­вии с этим Ледби­тер пред­лагает разделить со спиритами «сферы влияния». Он рекомендует за­ни­маться спиритизмом людям, желающим видеть фено­мены, потому что они якобы не получат в теософии достаточного удов­летво­рения, в то время как у спиритов они достигнут этого. С другой сто­роны, те, кто ищет более разра­ботанную систему убеждений, чем в спири­тизме, будут, по представлению Ледбитера, притягиваться к тео­софии. Од­нако есть самое главное, что объе­диняет теософию и спиритизм неразрыв­ным союзом общего дела: «все мы удовлетворяем запросы одного рода лю­дей, хотя и принадлежащих к разным типам, и потому нам уж точно не сле­дует ссо­риться»[45].

Но как же быть с критикой спиритизма Блаватской?! Ледбитер не может не помнить, что после с определённых пор она настаивала на недостоверно­сти спиритизма и о преобладании ложных персонифика­ций над истинными явлениями. Он пишет: «Мой же личный опыт позволяет вынести более бла­госклонное мнение. Я провёл много лет, экспериментируя со спиритизмом, и полагаю, что вряд ли есть феномен из описанных в книгах, которого бы я многократно не наблюдал. Я встречал много случаев подделок под чужую личность… Мне хорошо из­вестно, что с ним связано много обмана и надува­тельства»[46]. Однако, сделав некоторый реверанс в сторону Блаватской, Ледби­тер далее в противоположность ей и своим собственным вышеприве­дённым словам утверждает, что ни у кого из существ, вступающих в спири­тический контакт, нет намерения ввести в заблуждение. «Обман и надува­тельство» он объясняет тем, что существо духовного мира, входящее в      кон­такт с людьми, говорит правду в той степени, в которой она ему известна,  а  известна она ему лишь отчасти, но «ни у кого из них нет на­мерения ввести нас в заблуждение»[47]. Поэтому Ледбитер подытоживает своё отношение к спи­ри­тизму следующим образом: «я хочу указать на спири­тизм как на источ­ник, из которого можно черпать сведения о жизни после смерти, если вы приложите немного старания»[48]. А. Безант аналогично высказывается о спири­тизме как ис­точнике истины: «Уже 70 лет тому назад дана была воз­можность собирания сведений с помо­щью существ потустороннего мира че­рез медиумов»[49]. Так поучительно завер­ши­лась компания теософской борьбы со спиритизмом, по­казав глубин­ное родство этих двух течений од­ного тёмного по­тока бесооб­щения. Фактически в своём отношении к спири­тизму Ледбитер, а вслед за ним и Безант откатили теософию назад за началь­ный её этап, когда Блават­ская вслед за П. Рэндольфом стала пугать наличием в спи­ритизме крайне гу­бительных контактов с вредоносными, злыми духами – элементариями и прочими вышеописанными ужасами медиумизма. В тру­дах её преемников критика спиритизма потерпела полное фиаско – показав зыбкость, несущест­венность своих оснований.

В отличие от вышерассмотренной медиумической вакханалии теософии библейско - православная духовная традиция настаивает на чрезвычайно ос­торожном отношении к явлениям духов: ни в коем случае нельзя их вызы­вать. Закономерно, что Блаватская очень не любила Ветхий Завет: в нём Бог опре­делённо и сурово осуждает духообщение и все основные со­ставляющие тео­софского оккультизма: «Когда ты войдешь в землю, которую дает тебе Гос­подь Бог твой, тогда не научись делать мерзости, какие делали народы сии: не должен находиться у тебя … прорицатель, гадатель, ворожея, чаро­дей, обаятель, вызывающий ду­хов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего; будь непорочен пред Господом Богом твоим» (Втор. 18. 9-14). Как видим, именно характерные для теософии ок­культные практики, в частности духообщение называны «мерзостью» – они - главная причина погибели ха­нанеев. Евреи, по повелению Божию изгоняя и избивая хананеев, тем самым произносили смертный приговор и над своими головами в случае заражения этими «мерзостями». Господь даёт Своему на­роду ясное положительное предостережение, устанавливая гроз­ный закон смертной казни через побие­ние кам­нями за попытки общения с мёртвыми и магию. «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам не хо­дите, и не доводите себя до осквернения от них. Я Господь, Бог ваш» (Лев. 19, 31). А если бы кто нарушил такое запрещение, то против них раздаётся грозный голос Яхве: «И если какая душа обратится к вызывающим мерт­вых и к волшебникам, чтобы блудно ходить вслед их, то Я обращу лице Моё на ту душу и истреблю её из народа» (Лев. 20, 6). «Мужчина ли или жен­щина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них» (Лев. 20, 27)[50].

Если духи являются всё же помимо воли, и в таком случае с ними не сле­дует вступать в обще­ние. В этом истины Священного Писания продолжает последующая ду­ховная православно-христианская традиция. Святитель Иг­натий (Брянчани­нов), обобщая многовековой православный опыт духовной жизни, свидетель­ствует, что его святые на­став­ники, просвещенные и научен­ные Свя­тым Ду­хом, зная благую причину, по которой души человеческие во время зем­ной жизни прикрыты телами, как бы завесами и покровами, запо­ведуют подвиж­никам не вверяться никакому образу или видению, если они внезапно явятся, не входить с ними в беседу, не обращать на них внима­ния. При таких явле­ниях необходимо ограждать себя знамением креста, за­крывать глаза и, в ре­шительном сознании своего недостоинства, неспо­соб­ности к ви­дению свя­тых духов, молить Бога, чтоб Он защитил нас от всех козней и обольщений, хитро расставляемых человекам духами злобы, охва­ченными яростной нена­вистью к людям[51]. Святые подвиж­ники Ксанфопулы учат: «ни­когда не прини­май, если увидишь что-либо чувст­венное или  мыс­ленное, внутрь тебя или вне, - лик Христа, или ан­гела, или образ святого, или свето­вое воображе­ние, мечтаемое умом; но не верь сему с негодованием»[52]. Отцы Церкви гово­рят, что эта завеса, средосте­ние между миром физическим и ду­ховным, явля­ется теми «кожа­ными ризами», о кото­рых говорится в Книге Бытия (3, 21) и причина наличия её состоит в том, что грешные люди иначе не смогли бы ус­тоять перед на­тиском искушений от ду­хов злобы – бе­сов. Са­тана и все ос­тальные падшие духи так ненавидят род человеческий, что, если бы им было попущено удер­живающим их Богом, то они истребили бы всех людей[53]. Уче­ние об этой осто­рожности и спасительной недоверчиво­сти к явле­ниям духов есть одно из оснований правильной духовной жизни, истин­ного под­вижниче­ства.

Итак, общим правилом для всех людей является то, чтобы не вверяться духам, когда они являются чувственным образом, не входить в беседу с ними, не обращать на них никакого внимания, признавая явление их вели­чайшим и опаснейшим искушением. Во время этого явления должно устрем­лять мысль и сердце к Богу с молитвою о помиловании и об избавлении от искушения. «Желание видеть духов, любопытство узнать что-нибудь от них есть признак величайшего безрассудства и совершенного незнания нравст­венных и деятельных преданий Православной Церкви»[54] - подытоживает святи­тель Игнатий. Прямо противоположному учит теософия.

Но не просто безрассудное общение с духами проповедуется в теософии. Духи, представившиеся учителями - махатмами, могут вообще вытеснить ученика из его тела как мы видели в жизни Блаватской при написании ей «Разоблачён­ной Изиды». Сама эта бессознательная одержимость принципи­ально отли­чает прорицателей лжедуховности от истинных пророков. Уже в первые века по Рождестве Христовом голос Церкви устами апологетов сви­детельствовал, что лжепророк «начинает со своевольного бреда, который превращается … в невольное безумие. Они [еретики] не смогут указать ни одного ветхозавет­ного или новозаветного пророка, который исполнился бы Духа Божия таким  образом»[55]. Выдающийся богослов III века Ориген, к кото­рому теософские вожди выказывают большой пиетет, отмечал, что в мо­мент вдохновения написатели подлинно священных книг были в полном соз­нании и не испы­тывали никакого умопомешательства или умопомраче­ния[56].

Свя­титель Ио­анн Златоуст прямо говорит, что пассивно-бессознательное исступление - свойство одер­жимости нечистыми духами-бесами, в противо­положность истинному про­рочеству:«пророки не были подобны (языческим) прорицателям. У тех, ко­гда бес овладевал их душою, то ослеплял ум и пом­рачал мысли, и они про­из­носили все так, что их ум нисколько не понимал произносимого, точно ка­кая-нибудь без­душная флейта издавала звуки… Но Дух Святый действует не так, а напротив, Он оставляет сердцу разумение из­рекаемого… Бес, как враг и неприятель, действует на природу челове­ческую враждебно; а Дух Святой, как благопопечительный и благодетельный, при­емлющим Его оставляет соз­нание и откры­вает уму их смысл своих веща­ний»[57]. «Пророки пророчество­вали с рассудком и совершенно свободно. Они властны были говорить и не говорить: они не были принуждаемы, но вместе с честью сохраняли и волю… Бог же не принуждал их насильно, но совето­вал, не помрачая рассудка»[58]. Как видим, святитель Иоанн здесь определённо говорит о том, что за духи делают людей одержимыми– духи падшие, злоб­ные по отношению к человеку, называемые в Христианстве бе­сами. Общение с бесами – характерная черта антихристовой духовности. Святой апостол Павел свидетельствует: «Дух же ясно говорит, что в последние вре­мена от­ступят некоторые от веры, внимая духам - обольстителям  и учениям бе­сов­ским» (1 Тим. 4, 1). В Апокалипсисе ука­зано, что царство анти­хри­ста станет «пристанищем всякому нечистому духу» (Откр. 18, 2). Таким обра­зом, теософия фактически проповедует антихри­стову ду­ховность.

[13] Блаватская Е.П. Письмо А.С. Суворину от 1октября 1879 года. Бомбей. / Российский государственный архив литературы и искусства. Фонд № 459. Опись № 1. Единица хранения № 384.

[14] Блаватская Е.П. Письмо М.Н. Каткову. Без даты. Париж. / Российская государственная библиотека. Рукописный отдел. Фонд № 120 (Катков). Картон № 1. Единица хранения № 35.