1.
Говорят, если в народе перестали рассказывать анекдоты – значит, нация больна. И больна очень тяжело.
Смех позволяет посмотреть на проблемы, казавшиеся нерешаемыми в принципе, под иным углом зрения, и таким образом иногда внезапно открыть для себя новую перспективу и новое измерение вопроса.
Во всей возне вокруг высказываний о «роскоши священства», и которую, как это ни странно, активно поддержал церковный люд, просвечивает одна характерная черта: глобальное непонимание священства. Чем не повод посмеяться, даже если горько плакать хочется?
В юмористической заметке, озаглавленной как «Должностная инструкция истинно-священника», почему-то никто не заметил одной маленькой детали: а где там, собственно говоря, священник-то? Именно как священник? Как молитвенник, как служитель у Престола, как ходатай, как свидетель о Христе, как источник пастырской любви и заботы, как глава местной общины? А его там нет, и быть не может. Попробуйте поставить в рамки этой «инструкции» любого радикального прихожанина или еще лучше прихожанку – вполне впишется. Более того: написанный образ вообще может не иметь никакой связи с христианством.
Крайне полярная реакция церковного сообщества заставляет задуматься над тем, что же лежит в истоках этого возмущения? Как отметил один из комментаторов, столь агрессивный ответ, возможно, вызван тем, что при всей гротескности в образе истинно-священника неожиданно вдруг узнали того, только кого и считали единственно правильным идеалом. Который «несть, якоже прочии», совсем другой, не то, что эти обычные попы и архиереи...
Упрёк, который звучит в обвинениях, прост: Церковь перестаёт быть Телом Христовым, как только батюшка садится в мерседес. Или как только позволяет высказать своё мнение, обращённое не только к прихожанам, но и за пределы церковной ограды. Под стремлением некоторых граждан установить запреты духовенству видится только одно – нежелание и неготовность слушаться. Пусть он – священник – сначала меня послушается, а потом уж посмотрим. Пусть он сперва докажет, что имеет дерзновение к Богу. Ну а пока у него есть иномарка – разве он может быть истинным духовником? Пусть Патриарх снимет часы и пересядет на запорожец – вот тогда у него будет моральное право что-то говорить вслух. А до тех пор – у нас всегда будет за пазухой, чем ответить.
Очевидно, что сейчас Русская Церковь находится в периоде активного развития. По целому ряду направлений происходит заметное даже стороннему наблюдателю укрепление церковных позиций. Церковь становится сильнее и могущественнее. Не будем перечислять, в чём это проявляется, важно другое: имеет ли право Церковь распоряжаться ресурсами? Любыми ресурсами, в том числе и материальными.
Ведь самый болезненный, а по сути основной вопрос – в правах: и конкретно священника, и Церкви как таковой по отношению к обществу.
2.
Есть два подхода, два вида отношения к жизни. Первый – прежде чем что-то делать, надо всё хорошенько продумать, сделать план, проект, просчитать возможности и риски, оценить ресурсы и уже потом приступать к реализации. Второй подход, традиционно более близкий нам – получив некую идею, быстро оглядеться по сторонам, схватить то, что рядом (желательно бесплатно), и, как говорится, «ввязаться в драку» – а там посмотрим. Что-то, без сомнения, получится и будет получаться. В зависимости от харизмы, посетит ли она участников или же нет. Скажу больше: в зависимости от того, насколько проект творческий и непредсказуемый, отсутствие жёсткого плана проекта может сыграть существенную роль в его развитии.
Церковь – тоже проект. Только Божественный. Очень древний и очень масштабный. Цель этого проекта – спасение людей. При этом цель может быть гарантировано достигнута только при личном участии человека в этом проекте.
Какой же должна быть тактика реализации этого Проекта изнутри Церкви: планомерная или же харизматическая?
Очевидно, что в первые века христианства именно харизма определяла вектор развития Церкви. По мере появления внешних, фиксированных правилами и законами форм, формирования канона священных книг, роль харизмы изменялась, переходя из области общецерковной жизни в личный духовный опыт. То, чему удивляется Д. Соколов-Митрич – двойственности Церкви – на самом деле не явление последних нескольких лет, а modus vivendi Церкви практически с самого начала. Более того: без наличия этой кажущейся непримиримой «двойственности» Церковь просто нежизнеспособна.
Жестоко? Отнюдь. Я вспоминаю одно из недавних заседаний по вопросам духовного образования, когда некий архиерей задал вопрос: а зачем предоставлять священнику с высшим духовным образованием и учёной степенью хороший приход, если заранее известно, что он его развалит в течение полугода?...
Если сформулировать задачу Церкви мирским языком, то от неё прежде всего ожидается «производство святости». Мирча Элиаде прекрасно показал, что святость, как и любая другая святыня, появляется в результате встречи двух направлений, двух векторов движения – от человека к Богу, и встречного – от Бога к человеку. Иерофания и Теофания. То, что человек может сделать, «выделяя из ряда» и обращая к Богу – и то, чем Сам Бог входит в предуготованное для Него. Попытка изолировать эти два процесса один от другого и есть следствие глубинного непонимания не только священства, но и самой Богочеловеческой природы Церкви.
Любое администрирование в Церкви и есть прежде всего «иерофания». Построенный храм, написанная икона, устав богослужения, распоряжения правящего архиерея о миссионерах и социальном служении – всё это «иерофания». Да, всё это может оказаться безжизненным и пустым. Не факт, что богоявление состоится вообще, и не факт, что именно в тех формах и видах, как предполагалось священноначанием. Но почему же тогда мы знаем с точностью до минут, когда хлеб и вино становятся Телом и Кровью Христовыми – причем заметим, чудо совершается по расписанию, составленному настоятелем! И при составлении расписания богослужений никто не тестирует настоятеля на харизмометре, чтобы убедиться в наличии права управлять жизнью Церкви.
Поэтому не стоит принижать роль административной стороны в Церкви, обзывая её «мирской» и «секуляризованной»: на пользу Самой Церкви это не пойдет, а повредить может.
Другое дело, что наличие одних форм еще не обеспечивает их наполнения, точнее, качественного наполнения. Вот здесь – гора проблем. Тех же проблем, что и обычно – кадры, глупость, леность, очковтирательство и далее – целый список. Может, тогда даже и не пытаться кого-то побуждать что-то делать? Можно. Но из этого вовсе не будет следовать, что ничего не делающий все силы бросит на молитву и другие благочестивые подвиги. Без хорошего управления, без реальных, а не мнимых ресурсов, не получится никакого дела. Ни службы Божественной не совершить, ни общество Христовой верой не просветить. Странно, что эти простые вещи приходится проговаривать.
Церковь должна быть управляемой. Но не чем-то или кем-то извне, а только живым действием Божественного Духа, являющего Себя и в действиях епископата, и в благословениях приходских священников, и в практических поступках мирян. Иерархичность – основополагающий закон бытия не только Церкви как Тела Христова, но и всего мира. В Церкви, как живом организме, всё тонко переплетено друг с другом, всё эффективно работает только в пределах своих прав и обязанностей. Поэтому не стоит пытаться своими же ручками открыть собственную черепную коробку и пальчиками пощупать, как там мозг работает, справляются ли извилины. Даже когда пальчики очень-очень чешутся.