Начиная с XIII–XIV веков православие становится главной составляющей всей общенациональной идеологии, играет определяющую роль при формировании всех значимых общественных идеалов. Ведь сохранение истинной веры, по убеждению мыслителей этого периода, означало и сохранение независимости духовной жизни народа. А независимость духовная должна была привести и к восстановлению независимости политической. Поэтому идея защиты православия крепко и непосредственно стала связываться в сознании людей с идеей национально-государственной независимости. Именно в этот период понятия «русский» и «православный» часто воспринимались как синонимы. А основное население русских земель, смерды-земледельцы, с XIII–XIV веков сами себя начали называть «крестьянами», т.е. христианами. Крупнейший отечественный лингвист академик Трубачев О.Н. писал по этому поводу: «Случай этот довольно оригинальный, так как из всех языков народов, охваченных христианизацией, как будто только в русском обозначение «христианина» превратилось в обозначение «землепашца», потеснив исконное славянское «селянин» (в украинском и белорусском языках крестьянин по-прежнему называется древним словом селянин)»[1].
В духовно-политической мысли XIII–XIV веков появились новые герои, чьи образы стали рассматриваться и как важнейшие общественно-значимые духовно-политические идеалы. Во-первых, это новые мученики, погибшие за веру (князья Михаил Черниговский и Михаил Тверской, мученики, погибшие в Орде). Во-вторых, это князья-спасители, способные силой и мудростью освободить Русь (великий князь Александр Невский)[2].
Одним из первых духовно-политических произведений периода татаро-монгольского нашествия стало «Слово о погибели Русскыя земли по смерти великого князя Ярослава» (сер. XIII века.), явившееся предисловием к Житию Александра Невского. Это первый известный нам сегодня памятник отечественной духовно-политической мысли, в котором отразились впечатления русского мыслителя от татаро-монгольского нашествия. Оно представляет собой сочетание похвалы и плача. В похвале воспеваются былые красота и могущество Русской земли, возглавляемой отважными князьями и сохраняющей свою православную веру. Автор «Слова…» вспоминает огромные пределы, которые еще недавно занимало Русское государство, призывая к восстановлению исторического территориального единства державы, вспоминает великих русских князей, которые создали столь великое государство: Всеволода Большое Гнездо, Юрия Долгорукого, Владимира Мономаха, Ярослава Мудрого. Именно в периоды их правления Русь была могущественной державой, и другие народы боялись и уважали ее. Византийский император, чтобы задобрить русского князя, посылал ему великие дары: «И кюръ Мануилъ цесарегородскый, опасность имея, поне и великыя дары послаше к нему, абы подъ ним великый князь Володимеръ Цесарягорода не взялъ»[3].
Главная причина, почему Руси покорились многие народы, – Божья помощь. Русские князья не просто тешили свою воинскую славу в походах, но и утверждали в них христианскую веру. И в этом автор «Слово…» видит глубочайший смысл – Господь «покорял» «поганьскыя страны» не просто русским князьям, но всему христианскому народу, прославившемуся своим благочестием: «То все покорено было Богомъ крестьяньскому языку поганьскаыя страны»[4]. Воспевая Русское государство, автор показывает, какая красота, какое могущество и какая вера оказались утраченными в результате татарского завоевания. И повествование плавно переходит в плач по погибшей Руси. Таким образом, в «Слове о погибели Русской земли» впервые в древнерусской духовно-политической мысли была сформулирована и выражена идея гибели Руси.
Еще одна очень важная идея прослеживается в этом памятнике русской духовно-политической мысли – путь возможного спасения Руси. Здесь необходимо иметь в виду две характерные черты древнерусского духовно-политического сознания. Во-первых, православное мировосприятие определяло тот факт, что на Руси социально-политическая мысль основывалась не только на рациональном, но и на интуитивном знании. При этом русские мыслители основывались на Священном Писании и Священном Предании и мыслили в соответствующих формах, уподобляя свои собственные тексты библейским. Осмысление исторических событий, осознание себя во всемирно-историческом процессе, осмысление и тем самым создание своей государственности – все это совершалось на Руси через христианские символы и в христианских символах. Поэтому большинство социально-политических и философских сочинений в Древней Руси создавалось не в форме трактатов, а в форме литературно-художественных или публицистических произведений, «слов», поучений, сказаний, повестей, притч. Подобная форма изложения позволяла древнерусским философам сочетать глубину мысли с образностью и художественностью повествования.
Во-вторых, русское философское и духовно-политическое сознание того времени было традиционным, при этом основным принципом соответствия традиции был принцип «жизнь по старине». В социально-политической мысли Руси X–XVII веков предметом размышлений русских мыслителей становилась проблема соответствия возможных нововведений уже существующей традиции, а сама обращенность к «старине» была важнейшей чертой многих политических идей[5].
«Слово о погибели Русской земли», бесспорно, является ярким, талантливым литературным произведением. Если внимательно проанализировать текст «Слова о погибели Русской земли» с политологической точки зрения, то можно увидеть трагическую песнь о погибшей Руси, в которой автор не только воспевает «золотой век» Русского государства, но и, «воспевая старину», представляет образ того государства, которым вновь должна стать Русь. Основные принципы такого государства: территориальное единство; экономическое могущество («городы великый», «селы дивный»); авторитетная и честная власть («князья грозный», «бояры честный», «вельможи многый»); династическая преемственность власти (напоминание о предшествующих князьях); авторитетная Церковь («винограды обителный», «домы церьковный»)[6].
В религиозно-политическом плане важно то, что в «Слове…» подчеркивается и природное единство Руси, которое освещено христианской верой и Божией помощью. В «Слове…» сформулированы «вечные принципы», которые должны лежать в основе каждого государства, а сам путь спасения лежал в реализации на практике этих принципов, в устроении самой Руси на этих «вечных основах». Таким образом, «Слово о погибели Русской земли» не просто представляет собой «плач» по утерянному или «торжественный гимн в честь родины»[7], но и является своеобразной политической программой возрождения Руси, формулирует важнейшие задачи, которые должно поставить перед собой Русское государство в новой трагической, исторической реальности. Не случайным было то, что оба рукописных списка «Слова о погибели Русской земли» представляли собой предисловие к Житию Александра Невского, который воспринимался в древнерусском сознании как идеальный правитель, спаситель Руси, образ которого должен был служить примером всем русским князьям. В данном случае «Слово о погибели Русской земли» как духовно-политический манифест, как политическая программа действий представляло читателям образ того Русского государства, которое должны возродить русские князья, уподобляясь князю Александру Невскому.
Значительный подъем национального самосознания был связан с Куликовской битвой (1380), а затем с великим противостоянием на реке Угре (1480). Эти события стали решающими факторами в обретении статуса суверенности Московским государством, в них отчетливо определилась историческая роль Руси как щита, противостоящего азиатским нашествиям, ее роль защитницы Европы. В конце XV – начале XVI веков произошло преодоление феодальной раздробленности и объединение земель вокруг Московского княжества. Брак Ивана III с византийской царевной Софьей-Зоей Палеолог, единственной наследницей византийского престола, сделал Ивана III как бы преемником светской и духовной власти византийского императора. Взамен титула великого князя Иван III принял титул «Божия милостью государь всея Руси», а в международных отношениях стал именовать себя царем, как раньше называли только византийского императора и татарского хана. Тем самым Иван III противопоставлял себя всем остальным князьям как носитель верховной божественной власти и наследник византийских императоров. Падение Константинополя в 1453 году под ударами Османской империи привело к тому, что Москва стала единственным оплотом православия, преемницей древнего Царьграда. Это была эпоха образования Руси как единого суверенного государства и формирования в нем сословно-представительной монархии как формы правления.
В этот период появляется множество легенд, которые должны были обосновывать первенство московских государей над всеми русскими князьями и королями Польши и Литвы, захватившими значительную часть русских земель. В «Сказании о князьях Владимирских» доказывается связь рода Рюрика, к которому принадлежал Иван III, с родом древнего римского императора Августа, чья власть имела божественный характер. Утверждению той же идеи, способствовала политическая теория, провозглашавшая Москву вечным царством, «третьим Римом». Таким образом, задача создания централизованного московского государства осознавалась в контексте священной истории, связывалась с задачей спасения всего человечества, искупительной миссией христианства. Русский царь трактовался как сила, удерживающая мир от всевластия греха накануне Страшного суда. Земная власть царя уподоблялась божественной, распространялась на весь христианский мир. Русский народ рассматривался как избранный, а Москва как центр мира, новый Царь-город, т. е. священный город, светоч нравственности и истинного знания о путях спасения души. В русской духовно-политической мысли возникла и надолго утвердилась идея, глубоко укорененная в православии: «Мы в ответе за весь мир»[8]. В этих условиях объединительная политика московских великих князей приобретала совершенно новый смысл. Это было уже не усиление одного княжества за счет других, а выполнение намеченного самим Богом высокого предназначения Москвы как хранительницы подлинного христианства. Сопротивление соседних княжеств при этом трактовалось как сопротивление Божественному промыслу, т. е. как тяжкий грех.
В XV–XIV веках происходит активизация философско-политического мышления, проявившего преемственность культурных традиций Древнерусского государства. Основными его темами были проблемы, касающиеся происхождения русского государства, родословия его князей, формы организации верховной власти и способов ее реализации, взаимоотношения Церкви и государства, формирования национального самосознания и национальной идеологии.
В конце XIV – начале XV веков из Византии на Русь попадает мистико-аскетическое учение исихазма. Основным его положением было единение человека с Богом через духовное самоуглубление. Исихазм служил обоснованием для возвеличивания Церкви и подчинения ей светской власти. Идеи исихазма попали на почву, подготовленную монастырскими традициями, идущими от времен создания Киево-Печерской лавры. Восприятие исихазма на Руси определилось и другим обстоятельством – трагическими судьбами Руси: иноземным игом, бесчисленными княжескими раздорами. Неудивительно, что чувство конца мира, надежда на спасение, обращение к молитве – все это отвечало общему мироощущению. Исихазм на Руси выдвинул немало глубоких мыслителей, которые при всем своем неприятии мирских страстей немало содействовали познанию человеческой личности, ее духовных начал, способствовали созданию национальной идеологии и укреплению основ государственности. Примером этого является один из самых значительных носителей идей исихазма – Сергий Радонежский, основатель Троице-Сергиева монастыря, сыгравшего важную роль в русской истории. Из этого монастыря вышел Андрей Рублев, отразивший на своих иконах глубокий религиозно-философский смысл русской культуры[9].
Другим центром исихазма, афоновизантийской мистики, было движение нестяжателей, центром которого явились монастыри в Заволжье. Главой нестяжателей был Нил Сорский (XV в.). Нил Сорский явился сторонником более духовного, мистического понимания христианства, он не связывал христианство с властью. Нестяжатели выступили с предложением реорганизации деятельности Церкви, потребовали отторжения от нее земельных владений, категорически отрицали возможность вмешательства со стороны Церкви в политическую деятельность государства. Идеалом Нила Сорского явилось общинное устройство. Современные ему монастыри не соответствовали идеалу монашеского служения, и поэтому Нил Сорский полагал неправомерным их существование, отдавая предпочтение такой форме несения иноческого подвига, как скитничество. Нил не допускал владения частной собственностью ни отдельным монахам, ни монастырям. Именно поэтому великий князь Иван III предпринял попытку обосновать с помощью его идей секуляризацию церковных и монастырских земель в пользу государства. Но великий князь потерпел поражение от иерархически организованного духовенства и решил не вступать в открытый конфликт, и таким образом экономическое положение Церкви было законсервировано на долгие годы[10]. Учение Нила Сорского было продолжено его учениками и последователями Вассианом Патрикеевым, Максимом Греком, Феодосием Косым.
Стяжательская (или иософлянская) позиция была представлена основателем этого направления духовно-политической мысли Иосифом Волоцким. Его учение о государстве оказало значительное влияние на процесс строительства русской государственности и национальной идеологии. Иосиф Волоцкий выступал за сохранение существующих форм церковной организации и ее экономического статуса. Приверженцев этого направления стали называть стяжателями, что соответствовало сущностному выражению их позиции. Он явился защитником экономически могущественной монастырской организации. Теоретическим оправданием монастырского стяжания служило требование использовать его на «благие дела» (строить церкви, монастыри, кормить монахов, подавать бедным и т.д.). Волоцкий разделял позицию противников великого князя Ивана III в отношении секуляризации церковных земель. Впоследствии победа «стяжателей» на Церковном соборе 1503 г. хотя и усилила экономические и политические притязания иосифлянской партии, но, с другой стороны, она определила формы совместной деятельности Церкви и государства[11].
В своей концепции Иосиф Волоцкий превозносит личность правителя, доказывает необходимость безоговорочного подчинения его авторитету, но при этом он говорит, что «царь естеством подобен всем человекам». Мыслитель подчеркивает факт его божественного избранничества, который, по мысли Иосифа, сам по себе лишает простых людей возможности критиковать царя или князя, принявших «скипетр царствия… от Бога». Он возвеличивает личность царя, сравнивая ее с Богом и даже уподобляя Богу. Единственное ограничение княжеской власти, которое сохраняется неизменным, это соблюдение тех пределов, которые поставлены перед властителем божественными заповедями и государственными законами («Царь в заповедях и правдах ходяше»)[12].
Иосиф Волоцкий был по существу первым, кто пытался сблизить религиозные доктрины с земными, мирскими интересами, прежде всего с исторической задачей создания централизованной власти, без которой невозможно успешное развитие страны. Он выдвинул тезис: не все, что сотворил Христос, подобает творить и нам, и чего не сотворил Христос, не творить нам. Тем самым евангельское и мирское, земное было как бы уравнено, то есть человек получал возможность духовного выбора, а не слепого подчинения догматам. Отсюда следовало, что государь может сам выбирать форму поведения, целесообразную в каждом случае. Московский государь должен быть выше Церкви, независим от нее, ему должны подчиняться все христиане, в том числе и духовенство. Его власть от Бога. Таким образом, Волоцкий обосновывал концепцию абсолютной монархии, которая все активнее утверждалась по мере укрепления власти Москвы в русском централизованном государстве[13].
Борьба нестяжателей с иосифлянством, со «стяжателями», оставила глубокий след в истории русской мысли. Идеи иосифлянства стали основой мировоззрения и жизненной практики Ивана Грозного, во всем придерживавшегося идеи полного самовластия, подавлявшего любые попытки Церкви, князей и бояр ограничить эту власть. Иван IV был убежден, что власть Церкви и власть царя существенно различны и несоизмеримы – священники спасают лишь души верующих, цари же заботятся о благе всех подданных, действуя всеми способами. Царство выше священства. В духовном завещании он, обращаясь к сыновьям, пишет: «А всякому делу навыкайте, и божественному, и священническому, и иноческому, и ратному, и судейскому»[14]. Тем самым цари поднимались не только над обществом, но и над Церковью, они стали выше евангельских поучений, заповеди Христа были не для них, так как сама власть носила характер божественный[15]. Н. Бердяев писал: «Иосифа Волоцкого вместе с Иоанном Грозным нужно считать главным обоснователем русского самодержавия»[16].
Генезис русской национальной идеологии в духовно-политической мысли связан с возникновением и развитием Древнерусского государства. Развитию русского духовно-политического мышления и национальной идеологии способствовали принятие христианства, распространение письменности и активная политико-правовая жизнь государства в XI–XII веках. Христианство дало прочную основу государственной власти. Выбор восточного христианства, византийского православия Древней Русью в качестве государственной религии определил особенности развития государственности и идеологии. Православие обусловило духовное единство русского народа – основы российской государственности.
В XI–XII веках в отечественной политической мысли была разработана идеология единодержавия и объединения русских земель (Илларион, Мономах). Традиции русской национальной идеологии домонгольского периода отразились в призыве к объединению русских земель, разорванных междоусобицей, к укреплению сильной великокняжеской политической власти, способной преодолевать внутренние раздоры и подготовить страну к обороне от завоевателей, а также в тревоге за судьбу Родины перед лицом надвигающейся внешней опасности.
XIII век стал одним из самых страшных в истории России: феодальная раздробленность, княжеские усобицы, монголо-татарское нашествие, агрессия со стороны западноевропейских государств. В этих сложнейших условиях перед русским народом встали новые исторические и политические задачи. В политической мысли в качестве основной выдвигается задача освобождения Руси от иноземных захватчиков, которая определяет национальное самосознание, идеологию и общественную жизнь на протяжении XIV–XV веков.
Начиная с XIII–XIV веков, православие становится главной составляющей всей общенациональной идеологии, играет определяющую роль при формировании всех общезначимых общественных идеалов. Ведь сохранение истинной веры, по убеждению мыслителей этого периода, означало и сохранение независимости духовной жизни народа, а независимость духовная должна была привести и к восстановлению независимости политической. Поэтому идея защиты православия крепко и непосредственно стала связываться в сознании людей с идеей национально-государственной независимости.
В конце XV – начале XVI веков произошло преодоление феодальной раздробленности и объединение земель вокруг Московского княжества. Это была эпоха образования Руси как единого суверенного государства и формирования в нем сословно-представительной монархии как формы правления. Основными темами политической мысли были проблемы, касающиеся происхождения русского государства, родословия его князей, формы организации верховной власти и способов ее реализации, взаимоотношение Церкви и государства, национальное самосознание и национальная идеология.
Таким образом, русская национальная идеология, выраженная в отечественной духовно-политической мысли, явилась программой становления Русского государства X – XV веков, а христианство явилось духовно-политической основой национальной идеологии и государственности Руси в условиях традиционного общества.
Библиографический список:
1. Альшиц Д. Н. «Слово о погибели Рускыя земли» и «Казанская история» // Летописи и хроники: Сб. статей. М., 1973.
2. Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. 3. М., 1997.
3. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.-Л., 1965.
4. Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.-Л., 1965.
5. Бердяев Н. А. Русская идея. М., 1999.
6. Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1982.
7. Карташев А. В. Церковь, история, Россия. М., 1996.
8. Карташев А. В.« Очерки по истории русской церкви» в 2-х томах, М., 2000. Т. 1.
9. Крывелев И. А. История религии: очерк. В 2 т. 2 – е. изд. М., 1988.
10. Мень А. История религии в поисках Пути, Истины и Жизни. М., 1985.
11. Миронов А. В., Бабинов Ю. А. Основы религиоведения. Государственно-церковные отношения // Социально -политический журнал. 1999. №3.
12. Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 1998.
13. Слово о законе и благодати // Русская идея. М., 1992.
14. Соловьев А. В . заметки к «Слову о погибели Рускыя земли» // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XV. М.-Л, 1968.
15. Трубачев О. Н. В поисках единства. Взгляд филолога на проблему единства Руси. 3-е изд. М., 2005.
16. Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990.
[1] Трубачев О. Н. В поисках единства. Взгляд филолога на проблему единства Руси. 3-е изд. М., 2005. С.28.
[2] Федотов Г. П. Святые Древней Руси. М., 1990.С.47.
[3] Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.-Л., 1965.С.155.
[4] Альшиц Д. Н. «Слово о погибели Рускыя земли» и «Казанская история» // Летописи и хроники: Сб. статей. М., 1973 г. С. 286-292
[5] Слово о законе и благодати // Русская идея. М., 1992. С. 76.
[6] Бегунов Ю. К. Памятник русской литературы XIII века «Слово о погибели Русской земли». М.-Л., 1965. с.184.
[7] Соловьев А. В. заметки к «Слову о погибели Рускыя земли» // Труды отдела древнерусской литературы. Т. XV. М.-Л, 1968 С. 75-88.
[8] Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции. М., 1998. С.39.
[9] Карташев А. В.« Очерки по истории русской церкви» в 2-х томах, М., 2000. Т. 1. С.78.
[10] Крывелев И. А. История религии: очерк. В 2 т. 2 – е. изд. М., 1988. С.91-93.
[11] Миронов А. В., Бабинов Ю. А. Основы религиоведения. Государственно-церковные отношения // Социально -политический журнал. 1999. №3.
[12] Мень А. История религии в поисках Пути, Истины и Жизни. М., 1985. С.112.
[13] Карташев А. В. Церковь, история, Россия. М., 1996. С.62.
[14] Антология мировой политической мысли. В 5 т. Т. 3. М., 1997. С. 293.
[15] Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М., 1982. С.94.
[16] Бердяев Н. А. Русская идея. М., 1999.С.14.