Проникновение суфизма [1] («это особое мистическое, религиозно-философское мировоззрение в рамках ислама, представители которого считают возможным через- посредство личного психологического опыта непосредственное духовное общение (созерцание или соединение) человека с божеством» [2]) в среду предков современных татар происходило во времена существования Волжской Булгарии в XII-XIIIвв. [3] На тот период в Поволжье получил распространение суфизм тариката(религиозного ордена) Ясавия, названного по имени его основателя Ахмеда Ясави (1103-1166), жившего в Средней Азии. Оставивший после себя значительную массу учеников, последователи тариката Ясавия распространили учение своего наставника далеко за пределами региона. В XIII-XIVвв. Средняя Азия находилась в составе Золотой Орды, за счет чего процесс исламизации этого средневекового государства протекал параллельно с распространением суфизма. После распада Золотой Орды в XVвеке на территории образовавшихся татарских ханств, включая и Казанское, продолжил господствовать в основном тарикат Ясавия. Например, крупный мусульманский деятель середины XVIвека Кул Шариф, участвовавший в защите Казани во время ее взятия войсками Ивана Грозного, принадлежал как раз именно к этому суфийскому ордену.

Для суфизма характерны не только наличие братств, построенных по принципу учитель (муршид, шейх) и его ученики (мюриды), но и странствующих и живущих в ханакаили текие(обителях) дервишей. «Распространение суфизма среди татар привело к появлению и такого феномена как дервишество, о распространённости его свидетельствует наличие, например, слободы Дербышки в Казани <…> очевидно, что это был в основе нравственный феномен, стремление людей к моральному совершенству подвигало их к такому методу поиска истины, самовоспитания через странничество» [4], - писал об особенностях распространения суфизма среди татар мусульманский богослов Валиулла Якупов (1963-2012).

В XVII-XVIIIвв. в Поволжье проникает другой суфийский тарикат – Накшбандия, названный по имени Бахауддина Накшбанда (1318-1389), проживавшего в Средней Азии. Этот тарикат распространился значительно широко, охватив не только Центральную Азию, но и Ближний Восток, Индию, Северный Кавказ. В Поволжье он полностью вытеснил тарикат Ясавия, и к XIXвеку можно говорить об абсолютной монополии именно этого суфийского тариката среди казанских татар [5]. Среди татар стали появляться свои суфийские шейхи, получившие наименование «ишаны». В системе Оренбургского Магометанского Духовного Собрания ишаны, как правило, работали имамами мечетей и преподавателями медресе: их особый статус духовных лидеров суфийских братств и круг их почитателей никак специально документально не закреплялся, каких-то особых привилегированных должностных полномочий они от этого не имели. При этом сами ишаны могли придерживаться разных политико-идеологических убеждений, находясь при этом в одном тарикате. К примеру, ишан Зайнулла Расулев (1833-1917), работавший имамом и преподавателем медресе в г. Троицке (современная Челябинская область), разделял идеи джадидизма(мусульманского модернизма конца XIX– начала ХХ вв., игравших заметную роль в татарском обществе), а другой ишан Ишмухаммет Динмухаметов (1849-1919), создавший медресе в деревне Тюнтер (современный Балтасинский район Республики Татарстан), был одним из главных идеологов кадимизма(религиозного консерватизма, также игравшего в конце XIX– начале ХХ вв. важную роль среди татарского духовенства). Несмотря на то, что оба идеологически принадлежали к разным общественно-политическим течениям в рамках ислама, в то же время они были ишанами (шейхами) одного тариката Накшбандия, имея группы своих последователей.

Для понимания функционирования суфизма в Урало-Поволжье XVIII– начала XXвв. необходимо иметь в виду, что тарикаты могли дробиться на несколько направлений (ветвей): так, в частности Накшбандийский тарикат в регионе был представлен двумя ветвями – Муджаддидийаи Халидийа.

Основателем муджадидийа является индийский шейх Ахмад Сирхинди (1564–1624), который получил прозвание «Муджаддид-и алф-и сани» («Обновитель второго тысячелетия»). В Поволжье эта ветвь Накшбандийского тариката проникла через Бухарский эмират, куда отправлялись в XVIII-XIXвв. учиться казанские татары. Пик расцвета муджаддидийа в Бухарском эмирате пришелся на рубеж XVIII- начало XIXвв. Тогда его ярким представителем был Нияз-кули ат-Туркмани (умер в 1820/21 гг.). Его мюридом из Поволжья был Габденнасыр Курсави (1776-1812), а также другим представителем муджаддидийа в регионе был Габдрахим Утыз Имяни (1752-1836). Надо отметить, что Курсави выступал критиком института ишанов в Поволжье, считая, что вокруг них образовалось много предрассудков, невежества и примитивизма. «Именно против этих предрассудков и выступал мусульманский реформатор, считая, что множество невежд претендуют на звание адепта или наставника, «не ведая, в чем смысл тасаввуфа и цель его». Суфизм, в понимании Курсави, направлен на исключительно внутреннее самосовершенствование, согласование своих поступков с шариатом по образцу сунны и отказ от бида(нововведений. – прим.)» [6], - пишут об этом исследователи. Также историки подчеркивают, что «заслуживает внимания один факт: насколько мы видим, татарские суфии из муджаддидийа не присоединились к джихаду даже в самый разгар войны на Кавказе в начале 1840-х гг.»[7]. Западный исследователь суфизма среди татар Михаэль Кемпер добавляет по этому поводу:«Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. они также не пытались присоединиться к своим накшбандийским братьям на Кавказе в вооруженной борьбе с русскими. Вполне вероятно, что они даже не знали о связях северокавказских имамов с накшбандийя. В татарской литературе на арабском и татарском языке практически ничего не говорится о джихаде. Это приводит нас к выводу, что в первой половинеXIXв. Накшбандийя муджаддидийа на Северном Кавказе приняла военно-революционную позицию (в форме своей ветви халидийа) в отношении Российской империи, а в Волго-Уральском регионе тот же орден проявлял себя консервативно и в значительной степени мирно» [8]. По его мнению, «все же татарские муллы, среди которых было много накшбандиев, больше сотрудничали с Российским государством, нежели представляли для него угрозу» [9].

Во второй половине XIX века среди татар утверждается ветвь ХалидийаНакшбандийского тариката, наиболее ярким представителем которой становится ишан Зайнулла Расулев (1833-1917), получивший в 1869 года посвящение от халидийского шейха Ахмеда Зиайэддина Гюмешханеви (умер в 1893 г.) из Османской империи, где и зародилась эта ветвь (основатель Халид Багдади (1779–1826) был родом из иракского городка Шехрезура, входившего тогда в Османскую империю). Для религиозной практики халидийа характерен громкий и коллективный зикр (многократное поминание Аллаха), чего не было свойственно муджаддидийа. Зайнулла Расулев внес новые суфийские ритуалы в религиозную традицию татар: использование четок, празднование Мавлид-байрама (дня рождения пророка Мухаммеда), а также громкий зикр. Хотя вокруг последнего идут споры: американский исламовед иранского происхождения Хамид Алгар сообщает, что очевидцы отмечали, что «в кругу Зайнуллы Расулева можно услышать мистические крики» [10]. Другой исследователь наследия Зайнуллы Расулева Ильшат Насыров тоже отмечает, что «большинство учеников шейха Зайнуллы [в ходе исполнения суфийских психофизических упражнений] впадали в состояния сильнейшего «джазба» (экстаза) [безудержного влечения к Богу]. Во время совместных с шейхом исполнений «зикров» среди его мюридов происходили случаи [непроизвольного] испускания криков и воплей [в результате впадения в состояние транса и экстаза]» [11]. Другие исламоведы отмечают, что Зайнулла Расулев практиковал метод молчаливого, произносимого про себя зикра, подробно излагая двадцать принципов и предписаний его исполнения [12].

В первые десятилетия советской власти в годы воинствующего атеизма по институту ишанов (суфийских шейхов) в Татарстане был нанесен серьезный удар, от которого не удалось оправиться: некоторые из татарских шейхов предпочитают уехать из Поволжья на Северный Кавказ, где антирелигиозная борьба государственных органов была не столь масштабной, как в Татарской АССР. Так, например, ишан Баязид Хайруллин (1871-1950), который был в свое время мюридом Зайнуллы Расулева, переезжает в Махачкалу. К нему в 1930-е годы приедут двое других татарских имама Гарифулла Гайнуллин (1894-1984) и Габдельханнан Сафиуллин (умер в 1973 г.), став его мюридами. С 1950-х годов оба будут проживать в Казани, где на дому в пос. Борисково станут собирать своих немногочисленных последователей и совершать зикры[13]. Практика функционирования суфийского тариката построена на передачи иджазы(разрешения на передачу цепочки сакральных знаний о религии) от шейха к мюриду. Последний живший в Казани ишан Гарифулла Гайнуллин перед смертью передал иджазу своему мюриду Камилю Бикмухаметову, который приезжал к нему из Буинска. Бикмухаметов был последним в этой цепочке татарских суфийских шейхов ветви халидийя: в 2000 году он скончался в Буинске, учеников он не имел, и, соответственно, иджазу никому не передал [14]. Единственный, кто мог быть мюридом Бикмухаметова, это нынешний имам казанской мечети «Шамиль» Махмут Шарафутдинов (род. в 1978 г.), который сам родом из Буинска, где учился в медресе, однако Шарафутдинов не подтверждает того, что он имеет прямое отношение к Бикмухаметову, хотя исследователи отмечают опосредованную связь между ними. Исламовед Лейла Алмазова пишет об этом: «Приехавший в Буинск для встречи с Камилем-хазратом Махмут-хазрат узнал о его недавней кончине. На сороковой день ему во сне явился Камиль-хазрат и сказал: «Начни зикр, иначе случится голод». Еще он ему сказал в том сне, чтобы Махмут-хазрат взял вещь в доме у него на полке. Вдова Камиля-хазрата тоже примерно в это же время увидела сон, в котором ее почивший супруг просит передать Махмуту-хазрату запечатанный конверт. Она нашла на полке этот конверт и, как и было завещано, передала его Махмуту-хазрату. В нем оказалась книга «Далаил ал-хайрат» Мухаммада ал-Джазули и рукописные записи салаватов и зикров, которые Махмут-хазрат начал совершать. Таким, казалось бы, нетрадиционным, а на самом деле достаточно распространенным в истории суфизма способом Махмут-хазрат стал продолжателем традиции Зайнуллы Расулева» [15].

К слову сказать, сам Махмут Шарафутдинов является суфием (правда, открыто это не афиширует), находящимся в поиске своего настоящего духовного учителя (шейха) [16], его мечеть «Шамиль» в Казани считается суфийской, где регулярно проводятся коллективные целительные практики, что пользуется большой популярностью у населения, особенно женщин.

2. Разнообразие суфийских братств в Татарстане в постсоветский период

В постсоветский период суфизм проникал в исламскую среду Татарстана из трех регионов – Турции, Дагестана и Центральной Азии. Все основные направления суфизма связаны с тарикатом Накшбандия, хотя попытки проникновения двух других тарикатов – Ясавия (из Казахстана) и Кадирия (из Турции) – имели место быть, правда, не получили своего значительного распространения среди татар. Всего нами выявлено 8 суфийских устойчивых групп, которые получили свое распространение в постсоветский период в Татарстане:

1) Ясавия;

2) Кадирия;

3) Татарские мюриды дагестанского шейха Саида Чиркейского;

4) «Сулейманджилар»;

5) «Исмаил ага»;

6) «Еренкёй»;

7) Хакканийя;

8) Суфийское братство татарского шейха Ришата Мусина.

Стоит добавить, что ряд исследователей отмечают схожесть с суфийскими группами движения «Нурджулар», признанного в России экстремистской организацией, предлагая характеризовать его как «неосуфийское или квазисуфийское братство» [17]: в частности, его основатель турецкий проповедник Саид Нурси (1877-1960) занимался «созданием законспирированных по суфийскому образцу религиозных ячеек» [18]. Однако нами «Нурджулар» не причисляется к суфийским группам, поскольку в области тассавуфа сами нурсисты считают, что «время настоящих шейхов («муршид камил») или суфийских наставников закончилось и таковых больше не будет» [19]. Сами они не рекомендуют следовать каким-либо шейхам тарикатов и себя к ним не относят.

Также мы не рассматриваем в данной статье движение «Хизмет» (последователи турецкого проповедника Фетхуллаха Гюлена), являющегося ответвлением «Нурджулар», адепты которого активно действовали и продолжают, правда, сейчас менее заметно, действовать в Татарстане. Среди зарубежных исследователей нет однозначной точки зрения относительно религиоведческой характеристики этого нового религиозного движения: одни связывают его с течением Нью Эйдж, другие даже называют Гюлена бахаитом по своим взглядам, кто-то признает его связь с тарикатом, применяя для его обозначения термины «неосуфизм» или «постсуфизм» [20].