Жизнь выпускников Тамбовской духовной семинарии конца XIX–начала XX веков

сложилась по-разному, но всем им пришлось пройти через трагические годы

революции и братоубийственную гражданскую войну, когда коренным образом

насильственно менялся традиционный уклад жизни миллионов людей.

Митрополит Тамбовский и Рассказовский Феодосий[1]

Тамбовская духовная семинария – старейшее учебное заведение Тамбовской земли, ставшее «своего рода колыбелью Тамбовской профессиональной школы»[2]. В ее стенах учились будущие иерархи Русской Православной Церкви, глубокочтимые в народе пастыри, выдающиеся ученые и общественные деятели. Среди известных выпускников Тамбовской духовной семинарии были преподобный Амвросий Оптинский; священномученик митрополит Киевский Владимир (Богоявленский); митрополит Санкт-Петербургский Антоний (Вадковский); духовный писатель митрополит Вениамин (Федченков); архиепископ Черниговский Филарет (Гумилевский); епископ Таврический Михаил (Грибановский); священномученик протоиерей Илия Михайлович Громогласов; историк Русской Церкви профессор Казанской духовной академии Иван Михайлович Покровский; ректор Ленинградской духовной семинарии профессор протоиерей Михаил Кронидович Сперанский, писатель и литературный критик Александр Константинович Воронский; экономист, вице-президент Академии наук СССР Константин Васильевич Островитянов; врач Михаил Григорьевич Сперанский; ботаник, доктор естественных наук, Семен Иванович Гремячинский; историк Иван Иванович Дубасов и многие другие[3].

Еще одним замечательным выпускником Тамбовской духовной семинарии, ставшим впоследствии выдающимся педагогом и специалистом по русской литературе, был Николай Никитич Орлов, в будущем епископ Нижне-Чирский, викарий Донской епархии, безвинно пострадавший за «сопротивление изъятию церковных ценностей» в 1922 году.

Николай Никитич Орлов родился 17 декабря 1859 года в семье священника Тамбовской губернии[4]. В 1886 году, защитив диссертацию, молодой человек окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия и «правом при искании степени магистра не держать устного экзамена»[5].

С 27 марта 1887 года в течение двух лет он преподавал гомилетику и литургику во Владимирской духовной семинарии, где сразу зарекомендовал себя талантливым педагогом[6]. Один из его бывших учеников, протоиерей П.Л. Миртов из Санкт-Петербурга, вспоминал: «Николай Никитич приехал во Владимирскую Семинарию еще юношей; все мы, семинаристы, сразу полюбили его за прямоту, сердечность и за талантливое преподавание. Уроки литургики и гомилетики, обычно скучны, у Н[иколая] Н[икити]ча проходили с необыкновенным оживлением и интересом: так все было ново, занимательно, а вдохновенная речь его – незаурядного оратора – приводила нас в восхищение; влияние его на учеников было неотразимое»[7].

С 22 декабря 1888 года молодой педагог был приглашен в Тамбовскую духовную семинарию в качестве преподавателя по основному, догматическому и нравственному богословию[8]. Еще через два года, с 27 декабря 1890 года, Орлов стал преподавать словесность и историю литературы[9].

Об этом времени остались воспоминания нескольких его учеников. Один из них, писатель Александр Константинович Воронский, исключенный из семинарии за революционную деятельность и настроенный весьма критично к своей alma mater, тем не менее отзывался о Николае Никитиче Орлове с уважением: «Орлов был поклонник Пушкина, Гоголя, Лермонтова, слыл превосходным преподавателем... Орлова почитали, и, кажется, он был единственным, к кому не пристало ни одно из злых, оскорбительных и обычно метких семинарских прозвищ»[10]. О его уроках Воронский вспоминал: «Небольшого роста, большеголовый, он бодро входил в класс, потирал энергично руки, поправлял золотые очки, проводил урок содержательно и интересно. Лекции он читал торопливо, заключал их неизменными словами — вот и все, — вся сила его содержалась в умелых вопросах и замечаниях»[11].

Похожая оценка содержится и в мемуарах другого революционера и известного советского ученого Константина Васильевича Островитянова, тоже недовольного семинарскими порядками, что, однако, делает его воспоминания о преподавателе словесности еще более ценными. «Редким исключением были в семинарии хорошие педагоги, искренне любившие свой предмет и пользовавшиеся уважением семинаристов. Таким был преподаватель литературы Николай Никитич Орлов. Он очень любил Пушкина, знал наизусть "Евгения Онегина", восхищался Татьяной. Когда спрашиваемый ученик доходил до объяснения Онегина с Татьяной, то слова Татьяны: "Но я другому отдана и буду век ему верна" — всегда произносил сам и вкладывал в них много искреннего восхищения»[12].

Еще более восторженно отзывается об Орлове Александр Андреевич Нечаев, ставший впоследствии также преподавателем Тамбовской семинарии: «Часы, проведенные на уроках литературы, были лучшими часами времени, проведенного в средней школе. Сколько добрых чувств было тогда пробуждено Вами в наших юных сердцах! Сколько светлых мыслей было привито нам, сколько прекрасных образов запечатлено в наших молодых душах! Все замирало, когда Вы начинали свою вдохновенную речь, жаль было проронить слово, не только что мысль»[13].

Педагоги, в свою очередь, также высоко оценивали преподавательскую деятельность Николая Никитича Орлова, «честного благородного труженика, в течение долгих лет сохранившего жар пылкой молодости в преподавании, и этим огнем умевшего неизменно из года в год одушевлять своих учеников и учениц»[14]. Главным душевным качеством преподавателя словесности, за которое его любили и коллеги, и ученики, было его «благородство в отношениях к высшим и низшим»[15].

По воспоминаниям современников, свои уроки Николай Никитич Орлов строил таким образом, чтобы его воспитанники получали не разрозненные сведения о жизни и творчестве каждого писателя, а узнавали его как «живую цельную личность, обладающую определенным мировоззрением»[16]. Отдельные произведения служили в качестве иллюстраций основных идей автора, которые под умелым руководством преподавателя словесности выстраивались в стройную систему взглядов писателя. В свою очередь, каждый новый автор сопоставлялся с творчеством других, изученных ранее писателей, что помогало юным умам лучше понять процесс развития авторских идей и их влияние на общество[17].

Давая темы для домашних сочинений, преподаватель словесности всегда стремился так подбирать их, чтобы каждый семинарист мог найти себе тему по душе. Таким образом, работая с интересом и желанием, воспитанники Николая Никитича приносили ему обширные сочинения, которые опытный педагог тем не менее внимательно рецензировал, отмечая достоинства, как бы малы они ни были, и тактично указывая на недостатки с единственным желанием помочь и вдохнуть надежду на успех в будущем. Со временем такое самоотверженное отношение Николая Никитича к своему делу приносило плоды: «энергия в ученике подымалась, и искусство писать связно и красиво со временем достигалось»[18].

Добросовестно готовясь к урокам и увлеченный своим предметом, Николай Никитич и от учеников ждал полных и обстоятельных ответов. Если же его ожидания не оправдывались, он очень огорчался, но, по воспоминаниям его учеников, самым сильным выражением его недовольства «бывало: "Как же это так? Не ладно". И в этом "Как же это так? Не ладно" всегда звучала тяжелая грусть»[19].

Стремление Николая Никитича «захватить лучшие стороны души юношества»[20] не ограничивалось стенами Тамбовской духовной семинарии. С 27 сентября 1891 года он также преподавал историю русской литературы в Тамбовском епархиальном женском училище[21]. Несколько лет Орлов вел словесность и в двух женских тамбовских гимназиях – министерской и Д.А. Пташник[22], где его предмет, по утверждению современников, «был излюбленным у большинства учениц»[23]. Он был также известен как автор крупных и редких по достоинству исследований о Пушкине, Гоголе, Достоевском. Под его руководством и по его указаниям занимались изучением русской и иностранной литератур как студенты русских и заграничных университетов, так и начинающие преподаватели литературы в средних учебных заведениях, бывшие студенты семинарии и многие другие лица – Николай Никитич никому никогда не отказывал в своей профессиональной помощи и компетентной консультации[24].

Сердечное отношение и искренняя симпатия Николая Никитича к его воспитанникам, горячее желание помочь и научить оставались неизменными на протяжении всей его жизни, несмотря на неприятные инциденты, свидетелем и участником которых стал преподаватель словесности во время семинарского бунта в 1905 году. Судя по литературно обработанной автобиографии Александра Константиновича Воронского, во время погрома семинаристами учительской Орлов был в числе находившихся там преподавателей и мужественно пытался остановить разъяренную толпу. Однако разгоряченная кровь уже ударила юношам в голову, и лучший ученик, с которым Николай Никитич неоднократно беседовал о Чехове, Горьком, Толстом и всегда ставил высший балл, поднял руку на учителя, нанеся ему несколько жестоких ударов. Вот как об этом вспоминает Воронский: «Орлов быстро шагнул в нашу сторону, загородил собой дорогу: "Что вы делаете? Опомнитесь, нехорошо. Успокойтесь". Он схватил Валентина за руку. Валентин вырвал руку, с размаху полновесно ударил Орлова по лицу. Орлов попятился назад, споткнулся о кресло, упал. Валентин начал бить его ногой. Орлов поднялся, губа у него оказалась рассеченной, кровь стекала на подстриженную клином бороду... Началось рукопашное побоище. Преподавателей загнали в угол. Их били долго, упорно — табуретками, стульями, палками, галошами, зонтиками, кулаками, били с ругательствами, с воем и рыком»[25]. Однако ничто не смогло поколебать отеческого отношения Николая Никитича к своим воспитанникам. Спустя 5 лет после описываемых событий сами студенты семинарии свидетельствовали: «Мы видели в вас удивительную любовь к своему делу, удивительную мягкость, гуманность к нам... лучшего наставника и друга, который понимал нас и наши слабости, как отец. Мы к вам привыкли, вы один только заставляли забывать в вас официального учителя, а видеть кого-то ближе... Кто-то другой, а не учитель, сказывался в вас и тогда, когда вам приходилось иметь с нами неприятные истории!..»[26].

С осени 1910 года Орлова назначили на высокую должность уфимского епархиального наблюдателя церковных школ – факт необычный для провинциальных тружеников средней школы, но, как показало время, закономерный[27].

При Орлове, по мнению современников, церковные школы Уфимской епархии ожили и расцвели. Был проведен съезд отцов уездных наблюдателей, выработавший много полезных мероприятий по упорядочению и развитию церковно-школьного дела; состоялись педагогические курсы, обогатившие преподавателей церковных школ и педагогическими, и общеобразовательными сведениями. По инициативе Николая Никитича были открыты постоянные церковно-учительские курсы при Подлубовской второклассной школе; Камско-Березовская миссионерская двухклассная школа преобразована во второклассную; поднята деятельность уездных отделений Епархиального совета. Николай Никитич сам давал образцовые уроки и читал блестящие лекции[28].

Современники отмечали, что и в Уфе, добросовестно исполняя обязанности наблюдателя, Николай Никитич также зарекомендовал себя «страстным любителем и редким знатоком литературы, не только русской, но и всемирной». После ревизии какой-либо школы он с вдохновением беседовал с заведующими и учителями «о наших писателях и о их произведениях, и как живые, пред сельским священником пройдут и корифеи родной литературы, и созданные им типы...»[29]. Непринужденная и увлекательная беседа, широкий кругозор и прекрасная эрудиция выдавали в проверяющем чиновнике, которого обычно с трепетом ждут в любом учреждении, человека высокообразованного, доброжелательного, деликатного, внимательного, чуждого сухого формализма[30]. По свидетельству современников, такие беседы благотворно действовали на педагогов школ: инстинктивно чувствуя в Николае Никитиче живую душу, они стремились к нему и несли ему свои души в ответ, а затем с новой энергией принимались за нелегкий труд преподавателя[31].

В Уфе, где Николай Никитич проработал до 1912 года, педагог отметил 25-летие своей педагогической деятельности. Это событие не осталось не отмеченным его многочисленными почитателями: много теплых, добрых слов было высказано в адрес доброго «воспитателя духовного юношества», «талантливого администратора» и «славного труженика»[32].

С 1914 года по 1917 Николай Никитич являлся директором Синодальных школ в городе Новочеркасске Донской области[33].

После 1917 года сведения о нем становятся отрывочными. Видимо, в период между 1917 и 1921 годами Орлов потерял супругу Зинаиду Викторовну, с которой прожил не менее 20 лет, и остался один с пятью дочерьми[34]: Софией (1891 г.р.), Александрой (1894 г.р.), Екатериной (1896 г.р.), Антониной  (1900 г.р.) и Зинаидой (1902 г.р.)[35]. Ничего также неизвестно о его старшем сыне Борисе (1888 г.р.): достоверно только то, что до 1896 года он жил с родителями[36]. Вероятнее всего, после смерти жены, будучи человеком высоких христианских идеалов, Орлов постригся в монашество. В августе 1921 года он был хиротонисан во епископа Нижне-Чирского, викария Донской епархии[37].

Но недолог был путь этого замечательного человека в качестве архипастыря. Менее чем через год, 12 апреля 1922 года, полномочный представитель ГПУ сообщил из Царицына, что во 2-м Донокруге «ведет контрреволюционную агитацию» епископ Николай (Орлов). Вскоре он был арестован вместе с несколькими священниками и другими лицами. В деле указана дата ареста: 20 апреля 1922 года, хотя первый допрос был произведен уже 12 апреля. Епископу Николаю выдвинули обвинение в том, что он якобы возглавлял группу, которая «активно противодействовала проведению в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей в пользу голодающих»[38].

По приговору суда, начавшегося 9 июня 1922 года в Царицыне, епископ Николай (Орлов) был приговорен к расстрелу за сопротивление изъятию церковных ценностей. Однако, по некоторым данным, он умер в тюрьме до того, как приговор был приведен в исполнение[39]. Неизвестны ни дата его кончины, ни место погребения.

После обращения митрополита Волгоградского и Камышинского Германа в прокуратуру Волгоградской области и УФСБ 20 ноября 2007 года епископ Нижне-Чирский Николай, викарий Донской епархии, был реабилитирован. Вместе с владыкой Николаем были реабилитированы: священник Дикарев Илларион Александрович (1876 г.р.), священник Царевский Иван Иванович (1873 г.р.), граждане станицы Нижне-Чирской Позднышев Василий Никифорович (1876 г.р.), Пронин Ефрем Дмитриевич (1869 г.р.), Клецкова Евдокия Александровна (1876 г.р.)[40].

Особая благодарность за помощь в сборе материала Антонине Викторовне Лебедевой-Емелиной – правнучке епископа Нижне-Чирского Николая (Орлова)