Письменное выступление дьякона Владимира Василика снова возвращает читателей портала «Богослов.ру» к теме «богословских особенностей» известного московского священника, миссионера и катехизатора Георгия Кочеткова. После того, как с некоторым перерывом на «Богослове» появились две статьи, сначала – иеромонаха Иова (Гумерова), а затем в качестве реакции на нее – профессора СФИ Д.М. Гзгзяна, вопрос казался исчерпанным: с одной стороны давно забытые, неоднократно муссированные и безапелляционно высказанные придирки, с другой – достаточно спокойное указание на волюнтаризм, логическую непоследовательность и неаргументированность того, что о. Иов называл «выводами». Зная накал, которым обычно в прошлом (11-12 лет назад) сопровождалась полемика на затронутую тему, можно было посчитать, что если о. Иов и не избег очевидной предвзятости, то дело обошлось хотя бы без посягательства на внешние приличия. Проф. Гзгзян, правда, в самом конце своей публикации предположил, что дело одной статьей может и не закончиться, а поскольку, по его мнению, существует категория лиц, у которых «о. Георгий Кочетков ни согласия, ни сочувствия никогда не найдет», по умолчанию допускалось, что кто-нибудь из таковых еще о себе заявит, невзирая на высказанное автором досадование, что в очередной раз не были услышаны призывы священноначалия к корректному поведению и готовности дискутировать ради торжества мира церковного.
И вот продолжение последовало… Характер новой публикации не позволяет оставить ее без реакции, однако сложность положения в том, что наша же апелляция к желательности соблюдать правила приличия исключает возможность в ответе взять тон дьякона Василика. При этом само содержание текста комментированию не поддается, так как совершенно лишено фактической стороны. Остается только попытаться проанализировать логику происходящего, попутно обращая внимание на ряд «небогословских», но показательных особенностей статьи о. дьякона.
Итак, несколько вещей, которые без труда отметит посвященный наблюдатель.
- Обозначенная было, пусть и не вполне пригодным образом, дискуссия отменяется.
- Имеет место кампания идеологического характера, иницированная с одной очевидной целью – дискредитация священника Георгия Кочеткова. Ради достижения этой цели решено не гнушаться никакими средствами – в ход пошли уже подтасовки на уровне фактов и откровенная диффамация.
- Отсылки к работе и заключению Синодальной богословской комиссии, к решениям Архиерейского собора совершенно игнорируются. Используется только заключение так называемой «правдолюбовской» комиссии», которое в свое время председатель Синодальной комиссии митр. Минский и Слуцкий Филарет назвал тенденциозным. Как следствие оно лишь было принято к сведению, в дальнейшем использовано не было, и тем более не послужило основанием для решений священноначалия. Тем не менее в публикациях, направленных против о. Георгия Кочеткова, прямо или косвенно фигурируют фрагменты только этого заключения.
- Появляющиеся материалы содержат абсолютно голословные обвинения уже не только в «ересях», но и в «разрушительной практике», и даже в «засекреченной подрывной деятельности», за которой, например, дьякон Василик прозревает невидимую руку Госдепа.
Характер такой кампании бывает удобен еще и тем, что ее можно и длить неограниченно долго, и остановить в любой момент, поскольку содержание материалов не столько варьируется, сколько воспроизводится. Можно предположить, что одним из факторов происходящего выступают те совсем не богословские ресурсы инициаторов кампании, которые позволяют им оказывать давление на модераторов портала «Богослов.ру». (Трудно представить себе иную причину появления этих публикаций на солидном церковном интернет-сайте, который никогда ранее подобных по направленности и стилистике материалов не публиковал, да еще и с такой частотой и регулярностью).
Теперь несколько слов о приемах, средствах и «структурно-смысловых особенностях» текста, опубликованного о. дьяконом.
Как известно, дискуссия, а тем более опровержение по существу, даже не из научно-богословского интереса, а лишь ради нанесения репутационного ущерба – занятие трудоемкое. Означенная цель куда проще достигается методом навязывания оппоненту собственных измышлений. В свое время «правдолюбовская комиссия», состав которой перечислен дьяконом, именно так и поступала. Не случайно он публично присоединяется к ее заключению. Возможно, именно в знак выражения своей солидарности дьякон Владимир пользуется закавыченными выдержками из упомянутого документа, но при этом почему-то ссылается на страницы работ о. Георгия, где использованных выражений просто не найти. Например, Василик пишет: «Для священника Георгия Кочеткова многие черты евангельского рассказа о Рождестве Христовом – «не более чем позднейшие мифопоэтические сказания» – и далее дает ссылку: «Катехизис для катехизаторов», с.275. Такой фразы ни на этой, ни на близлежащих, ни на прочих страницах указанной книги нет.
Дальше, когда о. дьякон переходит к выводам, им без кавычек воспроизводятся фрагменты заключения «правдолюбовской комиссии» с ужасающими выводами о «неверии в Богочеловечество Иисуса и непорочное зачатие», и, разумеется, в то, что Пресвятая Дева есть Богородица. (См. Заключение сс.7-8). Поскольку уже тогда было очевидно, что ничего, кроме произвольных интерпретаций в тексте «правдолюбовской комиссии» нет, они, после разъяснения всех недоразумений, в заключении Синодальной комиссии уже не учитывались. Естественно, что такая история вопроса о. дьякона, при его намерениях, устроить не может, поэтому он ее опускает. Точно так же поступает и выступивший одновременно с ним на других сайтах о. Сергий Правдолюбов – председатель «тенденциозной» комиссии. Так что единственный подтвержденный «факт» – это полная солидарность двух лиц. Хотя справедливости ради надо сказать, что фальшивыми цитатами «правдолюбовцы» не пользовались, а вот дьякон Василик это себе позволяет. Так, он выдумал «соитие Адама с обезьяной» и даже сослался на страницу 98 «Катехизиса для катехизаторов». А там ничего и близко нет. Затем он и вовсе приписал о. Георгию пространное и угрожающее высказывание: «Восполнять свое таинство Просвещения хорошо было бы даже и давно крещенным и вроде бы нормально церковно живущим людям, вплоть до самих "учащих" священнослужителей всех чинов и рангов, не исключая высших и, может быть, блаженнейше святейших патриархов», – на этот раз со ссылкой на с.176 магистерской диссертации. Однако найдись дотошный читатель, который захотел бы удостовериться, что такие страшные слова действительно присутствуют в указанном месте, он будет неминуемо обескуражен тем, что ничего хотя бы отдаленного напоминающего их там нет. Полное отсутствие.
Однако навязывание о. дьяконом чужому тексту собственных интерпретаций с использованием подложных цитат – еще не самая колоритная особенность его публикации. Автор решил применить хорошо знакомую и апробированную еще в печальной памяти времена пропагандистскую тактику перехода от «критики идей» к «разоблачениям» повседневной практики. Их объектом становится хорошо узнаваемая «социально опасная», если не сказать «вредительская» деятельность злокозненных сил, к тому же направляемых умелой рукой «оттуда». Так, сперва о. Георгию произвольно навязывается «некий онтологический статус зла» (разумеется, ничего подобного в его катехизисах нет, иначе зачем было бы ему говорить о предпосылках зла до грехопадения, которым только зло и вошло в мир). Дальше по уже знакомой схеме следует совершенно логически неуместное рассуждение о манихействе и гностицизме с очевидным намерением искусственно привесить оппоненту еще и этот ярлык. Но и это всего лишь концептуальное предисловие, поскольку затем выдуманные о. дьяконом современные манихеи неотвратимо превращаются в тоталитарную секту.
Еще одно аналогичное по логической состоятельности «разоблачение» касается церковной общины. Ставшее вполне традиционным представление о местном евхаристическом собрании как явлении Церкви, из которого исходит всякое рассуждение в современной православной экклезиологии, под пером дьякона Василика превращается в уродливое сообщество изоляционистов-обскурантов. О. дьякон особенно подчеркивает отсутствие у него каких-либо «обязанностей ни перед Церковью, ни перед государством и обществом». Основанием служит следующая цитата: «Такая община внутренне уже может быть никак не связана с так называемым христианским государством и обществом, она может нормально жить, "плодоносить" и благотворить в любом государстве и в любом обществе». Значит плодоношение, в том числе свидетельство миру, благотворение в государстве и обществе означает уклонение от ответственности перед ними. Любопытно в таком случае, какие еще, кроме названных, существуют формы социально-государственной ответственности христиан, превышающих известный перечень обыкновенных гражданских? И как совместить претензию о. дьякона с им же приведенным в конце текста призывом отцов III Вселенского собора не допустить «вкрадывания в священнодействие надменности власти мирской». Как быть со столь очевидным дистанцированием церкви от государства?
После «изобличения» тотального изоляционизма читателя уже никак не должно удивлять «правдивое» описание внутреннего устройства общин, окормляемых о. Георгием. Тут о. дьякон вполне последовательно применяет сочетание совершенной категоричности тона с вымыслом, в результате чего дело доходит до фантасмагорий с нейролептиками для инакомыслящих. Смеем предположить, что тут едва ли автор сам себе верит.
Еще стоит обратить внимание на неоднократно примененный дьяконом Владимиром почти новаторский прием убеждения, а именно цитирование неопубликованных высказываний усопших. Тактическая выигрышность, вероятно, заключается в том, что ни проверить, ни опровергнуть оные по понятным причинам невозможно. Автор даже не говорит о том, как ему стали известны слова упомянутых им лиц. Относительно ссылок на авторитет архимандрита Иоанна (Крестьянкина) следует сказать особо, поскольку здесь о. дьякон вновь проявил полную солидарность с о. Сергием Правдолюбовым. Последний буквально на днях утверждал, будто покойный архимандрит одобрил выводы возглавлявшейся им комиссии. Однако во времена, когда о. Сергий отчитывался о ее работе, он ни разу об этом факте не упомянул. Уж не потому ли, что архимандрит Иоанн в это время был еще жив?
Остается задать риторический вопрос, неужели авторы таких голословных апелляций к покойным всерьез думают придать своей позиции большую убедительность?
Под конец придется остановиться на еще одном явно пропагандистском приеме о. дьякона – своего рода открытом обращении к пастве о. Георгия. Удивление вызывает не столько адресация сама по себе, сколько то, что автор считает возможным совместить увещание с неприкрытым оскорблением. Так, прежде чем напрямую обратиться к чужим духовным чадам со словами «братья и сестры», он уподобил многих из них аудитории телепередачи «Дом-2», затем уже в самом обращении не постеснялся поставить своих адресатов перед следующим выбором: или правда Божия, или приверженность вашему духовному руководителю, а напоследок уверенно пригрозил воображаемым слушателям близкой духовной катастрофой. Надо полагать, сам о. дьякон помнит, как в православной аскетической и пастырской традиции трактуется подобная самонадеянность человека, который сам не располагает никаким опытом духовного окормления.
Последнее, что приходится вспомнить в связи с методикой составления материалов такого характера, это их удивительное родство с кампаниями недавних советских времен, когда беззастенчивое передергивание и подложные «разоблачения» полагались безотказным орудием идеологической обработки сознания. Иван Ильин ярко показал это еще в конце 40-х: «Ложь преподносится тоном непререкаемого авторитета и наигранного лицемерного пафоса, свойственного скверным драматическим актерам. Читаешь и думаешь: лжет! И сам знает, что лжет; и даже не скрывает своего знания… "Да лгу, а ты слушай и молчи! И попробуй только не согласиться! И повторяй ложь за мною! Да без оговорок, без колебаний! Уверенно! С чистосердечным убеждением! Лги искренно! Обманывай вместе со мною с пафосом! Лицемерь с темпераментом, чтобы я, перволжец и обер-обманщик, имел основание сделать доверчивую физиогномию!!!"». – И.А. Ильин «Право на правду»// Наши задачи, т.1, М., Айрис Пресс, 2008, с.162.
Остался только один вопрос, может быть, и эта публикация о. дьякона еще не конец?