Приблизительно в конце IV – первой половине III вв. до н.э. двенадцать книг так называемых «малых» пророков были объединены в одну-единственную книгу. Это объединение не было механическим,  книги не были просто собраны воедино для удобства их публикации на одном свитке – эти столь разные и по времени возникновения, и по стилю, и по содержанию тексты стали действительно единой книгой. Именно так и воспринимала их древность. История не сохранила нам имени составителя и редактора книги Двенадцати, не знаем мы и точного времени и места первой ее публикации в таком виде. Мы можем лишь попытаться увидеть богословский замысел безымянного книжника, сделавшего из разрозненных допленных и послепленных текстов не сборник, не антологию, а единую книгу – книгу Двенадцати (на иврите – שנימ עשר, Шнейм-асар; в синагогальной традиции закрепилось, однако, арамейское название – תרי עשר, Трей-асар).

Упоминания о книге Двенадцати вне Танаха[1]

В тексте Танаха наименование שנימ עשר отсутствует. Однако уже в самых ранних пост-танахических текстах содержатся прямые и косвенные доказательства того, что традиция рассматривала книги двенадцати «малых» пророков как составные части единой книги – книги Двенадцати.

Первое по времени упоминание о двенадцати пророках содержится в книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, еврейский оригинал которой был утерян, и которая дошла до нас в греческом переводе:

И двенадцать пророков (додека профетон, δώδεκα προφητîn) – да процветут кости их от места своего – утешали Иакова и спасали их верною надеждою.

Сир 49:12[2]

Книга Двенадцати подразумевается и в новозаветной книге Деяний Апостолов. В речи Стефана цитируется, собственно говоря, книга пророка Амоса, но говорится вообще о книге пророков, без уточнения. Нет сомнения, речь здесь идет именно о книге Двенадцати:

Бог же отвратился и оставил их служить воинству небесному, как написано в книге пророков (εn b…blw tîn profhtîn; далее следует цитата из Ам 5:25-27 по версии LXX[3]).

Деян 7:42

Апокрифическая 3 книга Ездры[4], представляющая собой один из иудейских апокалипсисов и написанная, вероятно, в эпоху правления Домициана (81-96 гг. н.э.), видимо, считает книгу Двенадцати одной из двадцати четырех книг, предназначенных для открытого чтения (3Езд 14:44-46). Видимо, эти двадцать четыре книги суть книги Танаха: именно такое количество книг Танаха было кодифицировано иудеями к концу I в. н.э.: Берешит, Шемот, Вайикра, Бемидбар, Деварим, Йеhошуа, Шофтим, Шмуэль, Мелахим, Йешаяhу, Йирмеяhу, Йехезкель, Трей-асар, Теhилим, Мишлей, Иов, Шир hа-Ширим, Рут, Эйха, Коhелет, Эстер, Даниэль, Эзра-Нехемья, Диврей hа-Йамим[5]. Кроме того, в 3Езд содержится список двенадцати пророков, порядок перечисления которых совпадает с порядком в LXX (3Езд 1:39-40).

Кстати, содержат списки двенадцати пророков еще два апокрифа – Мученичество и вознесение Исайи и Жизнь пророков. В обоих случаях порядок отдельных книг несколько варьируется по сравнению с масоретским текстом и с LXX (см. ниже).

Древнехристианский апологет Мелитон Сардийский (II в.), перечисляя ветхозаветные книги, упоминает в числе пророческих книг «Двенадцать в одной книге»[6].

Талмуд унифицирует и закрепляет правила для писцов священных книг. Эти правила также косвенно свидетельствуют о том, что амораи IV века рассматривали книгу Двенадцати как единый текст. В трактате Баба Батра читаем:

Между одной из пяти книг Торы и другой книгой Торы – четыре линии (должны быть пропущены), и так же между одним пророком и другим пророком. Но для пророков из Двенадцати – три линии[7].

Единство книги засвидетельствовано и масоретской письменной традицией: в колофоне, следующем за книгой Малъахи, указано количество стихов не только этой книги, но и всей книги Двенадцати.

Различия в последовательности внутри Двенадцати

Древность сохранила нам четыре варианта расположения отдельных книг внутри книги Двенадцати:

1) Масоретский текст: hОшеа – Йоэль – Амос – Овадья – Йона – Миха – Нахум – Хавакук – Цефанья – Хаггай – Зехарья – Малъахи[8].

2) LXX, 3(4) Езд: Осия – Амос – Михей – Иоиль – Авдия – Иона – Наум – Аввакум – Софония – Аггей – Захария – Малахия.

3) Жизнь пророков: Осия – Михей – Амос – Иоиль – Авдия – Иона – Наум – Аввакум – Софония – Аггей – Захария – Малахия. Интересно, что Михей помещен этим иудейским (с христианскими интерполяциями) апокрифом даже впереди Амоса.

4) Мученичество и вознесение Исайи (4, 22): Амос – Осия – Михей – Иоиль – Наум – Иона – Авдия – Аввакум – Аггей – Софония – Захария – Малахия. В этом восходящем ко II в. н.э. апокрифе, происхождение которого неизвестно, самый необычный порядок: первым идет Амос, а не Осия; Наум идет сразу после Иоиля и т.п. Но самое, пожалуй, необычное в этом списке – помещение допленного Софонии между послепленными Аггеем и Захарией.

Картина не будет полной без упоминания о свитке, найденном в вади Мураббат близ Мертвого моря и датируемом II в. до н.э. Свиток поврежден, текст на нем – без начала и конца. Сохранились, частично или полностью, девять книг из двенадцати, точнее: с Йоэль 2:20 по Зехарья 1:4, в порядке, идентичном порядку книг в масоретском тексте.

Наконец, следует упомянуть о кумранских памятниках с общим обозначением 4 QXII – серии весьма фрагментарных документов, содержащих отрывки из всех двенадцати книг. В основном, это отрывки небольшого размера. Аномалию представляет собой документ 4QXIIª, содержащий отрывки из Зехарьи, Малъахи и Йоны. Это единственный случай такого местоположения книги Йоны.

Единство книги Двенадцати

В последнее время в научной среде появился интерес к книге Двенадцати как к единому целому. Если раньше, в XIX – пер. пол. XX вв., больше внимания обращалось на анализ составных частей книги Двенадцати, то есть на отдельные пророческие книги, то теперь все чаще появляются работы, авторы которых заняты исследованием всей книги Двенадцати целиком. Выходят в свет статьи и монографии, предлагающие различные гипотезы о редакциях, которые могла претерпевать книга Двенадцати, о первоначальном «ядре» книги, о различных фазах ее формирования и истории добавлений к ней[9]. В самое последнее время появляются работы, сконцентрированные на книге Двенадцати в том виде, в котором она до нас дошла. Авторы этих исследований озабочены прежде всего выявлением общих для всей книги Двенадцати тем и поиском общего в ней богословия. Имеются также работы, интегрирующие обе эти перспективы[10].

О процессе формирования книги Двенадцати среди исследователей нет единого мнения. Некоторые, например Бен-Цви[11], Петерсен[12] и Бек[13], вообще склонны отрицать сколь-нибудь заметные редакционные фазы и считают Двенадцать просто сборником, тематической антологией не связанных между собою книг. Другие, и таковых большинство, предлагают самые различные гипотезы истории формирования Двенадцати. Приведем примеры.

По Коллинзу[14], стадии формирования книги Двенадцати таковы:

            a) допленный этап: hОшеа – Амос – Миха – Нахум – Цефанья – Овадья;

            b) послепленный этап: Хаггай – Зехарья 1-8 и некоторые прибавления к Цефании – Йона и, возможно – Йоэль);

            c) третий этап, ок. сер. V в. до н.э.: возможно, Йоэль – Хавакук – Малъахи;

            d) четвертый этап, кон IV – нач. III вв.: некоторые завершающие добавления, напр., Зехарья 9-14 и Малъахи 3:22-24.

Ногальски[15] считает, что изначально существовали два независимых друг от друга сборника: 1) hОшеа – Амос – Миха – Цефанья; 2) Хаггай – Зехарья 1-8. Позднее, согласно Ногальски, эти сборники были объединены, и к ним были прибавлены все остальные книги, за исключением книг Йона и Зехарья 9-14, которые исследователь считает отдельным, самым поздним редакционным добавлением.

Шарт[16] определяет три этапа:

            a) hОшеа – Амос – Миха – Цефанья;

            b) Йоэль и Зехарья 14;

            c) книга Двенадцати в окончательном виде.

Этот окончательный вид – единственный, доступный для исследования.

Будучи единой книгой, книга Двенадцати должна иметь и единый богословский замысел. Современные ученые пытаются его разгадать. Так, Хаус[17] считает, что вся книга построена по схеме «грех – наказание – восстановление»: hОшеа, Йоэль, Амос, Овадья, Йона, Миха и Нахум говорят прежде всего о грехах – о грехах Израиля и окружающих его народов; Хавакук и Цефанья большей частью – о наказании за грехи; Хаггай, Зехарья и Малъахи – о восстановлении Израиля. Впрочем, такая «макроскопическая» схема представляется довольно расплывчатой. Кроме того, почти в каждой из книг представлены все три «этапа» и, начиная с самых первых книг, говорится о восстановлении Израиля, обычно в заключительных стихах. В этих стихах (напр., hОшеа 14:2-9. Йоэль 4:1-21. Амос 9:11-15. Овадья 15-21. Миха 7:12-20) чувствуется редакторская рука, стремившаяся придать книге Двенадцати внутреннюю целостность не на «макроскопическом», а на «микроскопическом» уровне. Схема «грех – наказание – восстановление» четче просматривается не на уровне единой книги Двенадцати, а на уровне отдельных книг, ее составляющих.

Одни и те же темы – избранничество, завет, верность и неверность, плодородие и бесплодие, отдаление от Бога и возвращение к Нему, правосудие Божье и Его милосердие, «День Господень» – настойчиво переходят из книги в книгу, многократно, таким образом, повторяясь на протяжении всей книги Двенадцати.

Книга Двенадцати приобретает окончательную форму в конце IV – начале III вв. до н.э., по всей видимости, тогда же, когда окончательную форму приобретает состоящая из пяти свитков книга Теhилим. Если в Египте эллинизация вела к диалогу двух культур, греческой и еврейской, к их «встрече», то в самой Земле Израиля эллинизационные процессы вызывали резкое неприятие. В политической области это позднее выразилось в освободительных войнах братьев Маккаби, а в религиозной – в отторжении всего греческого. В тяжелом вековом противостоянии эллинизации палестинские евреи предпринимают попытки спасти пророческое учение и передать его новому поколению. В этих обстоятельствах, видимо, какая-то группа верующих (книжников бейт-мидрашей или иерусалимских священников) осуществляет окончательную редакцию книги Двенадцати и выпускает ее в свет. Порядок книг в едином корпусе Двенадцати – не хронологический, а богословский.

Обратим теперь внимание на место каждой книги, входящей в состав Двенадцати. Попробуем понять логику такого порядка и обнаружить черты внутреннего единства книги Двенадцати.

hОшеа. Некоторые ученые считают, что книга hОшеа хронологически предшествует Амосу. Однако проще объяснить местоположение hОшеа в начале Двенадцати, исходя из содержания. 1-3 главы hОшеа изображают взаимоотношения Бога и Израиля с помощью супружеской метафоры. Согласно hОшеа, неверность Израиля («жены») Богу («мужу») привела народ к наказанию – к плену и к прочим бедствиям, обрушившимся на него. История взаимоотношений Бога с Израилем – история любви, переживающей различные периоды: влюбленность (идеальное для книг пророков время странствования по пустыне), заключение брака (Синайский завет), прелюбодеяние «жены» (неверность завету, идолопоклонство), отвержение ее «мужем» (плен), покаяние «жены», ее прощение «мужем» и возвращение к нему (возвращение Израиля из плена). Метафорически изображающие все это первые главы hОшеа – прекрасное начало для всей книги Двенадцати: зло присутствует в жизни Израиля, но любовь Божья сильнее его. Союз с Ашшуром (12:1) ошибочен, народ Божий должен вернуться к подлинному союзу – к завету со своим Богом, который не только справедлив, но и милосерден: «И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя мне в правде и суде, в благости и милосердии» (2:19).

Тема милосердия Божия звучит в книге Двенадцати многократно и, несомненно, является актуализацией слов, содержащихся в книге Шемот: «Господь, Господь, Бог человеколюбивый (רחום) и милосердый (חנון), долготерпеливый (ארך אפים) и многомилостивый (רב-חסד) и истинный (אמת)» (Шмот 34:6). Такие тексты, как Йоэль 2:13, Йона 4:2, Миха 7:18, Нахум 1:2-3 являются ничем иным, как цитированием этого «символа веры», порой с вариациями[18].

Йоэль. hОшеа – пророк Северного царства, родины профетизма. Но тематика hОшеа актуальна и для Иуды. Может быть, именно поэтому Йоэль следует сразу за hОшеа, актуализируя его учение для Юга и для всего Израиля в целом: «Обратитесь к Господу Богу вашему, ибо Он благ и милосерд, долготерпелив и многомилостив и сожалеет о бедствии» (2:13). Редактор, поместивший, пренебрегши хронологией, Йоэля сразу за hОшеа, сделал это неслучайно: живя совершенно в другом историческом контексте, Йоэль, видимо, усиленно размышлял над тем же, что заботило hОшеа: над историей и верой Израиля и над возможностью прощения. Йоэль оставляет открытой дверь для  этого прощения: «Кто знает, не сжалится ли Он..?» (2:14)

Книга Йоэля готовит читателя к следующей – книге Амоса. Именно у Йоэля (не хронологически, конечно, а в составе Двенадцати) начинает звучать тема Дня Господня, יום יהוה (4:14-16). Кроме того, в книге Йоэля перекинут и «мостик» к книге Амоса: близкие к концу книги слова «зарычит Господь с Сиона и даст глас Свой из Иерусалима» (4:16) находятся и в самом начале книги Амоса, являясь своего рода прологом к ней.

Заканчиваются книги Йоэля и Амоса тоже одинаково: не только одни и те же эсхатологические образы завершают книги того и другого, ими используются для описания грядущего изобилия одни и те же слова (ср. Йоэль 4:18 и Амос 9:13).

Амос. У Амоса содержится скрытая полемика с Йоэлем по поводу Дня Господня: для Йоэля День Господень – это день спасения, для Амоса – напротив, день погибели[19].

В эпилоге книги Амоса, очевидно, добавленном редактором Двенадцати, говорится не только о восстановлении эсхатологического царства Давидова, но и – что важно для объяснения очередности книг в составе Двенадцати – об Эдоме (9:12). Этот факт позволяет перейти от Амоса к следующей книге, «сцепить» Амоса с Овадьей: Эдом – единственная тема книги Овадьи.

Овадья. Местоположение Овадьи логично – книга подхватывает тему, заявленную в Амос 9:12.

День Господень у Овадьи – «на все народы» (15), которым он принесет гибель, в то время как Израиль будет спасен (17). В этом можно усмотреть имплицитную полемику с Амосом.

Йона. Объяснить местоположение Йоны просто: Йона резко контрастирует с Овадьей как раз по вопросу спасения народов. В противовес узкому национализму Овадьи книга Йоны утверждает: самые лютые враги Израиля способны к обращению (3:8-10), а Бог («кто знает, может быть» - 3:9) еще умилосердится над ними. Книга Йона расширяет перспективу Йоэля до универсализма: идолопоклонники в ней начинают служить Богу Израиля (1:16) и исповедовать его милость (3:9).

Вполне вероятно, что, располагая в таком порядке эти книги, редактор Двенадцати хотел показать внутреннюю пророческую полемику именно по этому вопросу: будут ли помилованы язычники.

В Йона 4:2 вновь звучат слова Шмот 34:6-7.

Миха . Казалось бы, следуя логике внутританахической полемики, за Йоной должен был бы следовать Нахум, чья позиция по отношению ко спасению народов резко противоположна позиции Йоны. Однако между Йоной и Нахумом – Миха. Почему?

Возможно, здесь сказался хронологический фактор, который, бесспорно, нельзя совсем исключать в анализе очередности книг внутри Двенадцати: все-таки послепленные Хаггай, Зехарья и Малъахи находятся в конце книги, а не в ее начале. Михей хронологически недалек от Амоса и hОшеа.

Имеется в Михе (7:18-19) и аллюзия на Шмот 34:6-7.

Нахум. Книга Нахума начинается с того же, чем заканчивается книга Михи: с обращения ко все тем же словам книги Шмот. Однако Нахум цитирует лишь половину этих слов, акцентируя внимание только на долготерпении и наказании, но никак не на милосердии Божьем (1:2-3). Нахум полемизирует с Йоной по вопросу отношения Бога к врагам Израиля. Собственно, в его книге – лишь одна тема: уничтожение Ниневии. Если в книге Йоны Бог милует Ниневию, то у Нахума – разрушает «до основания» (1:8). Так, в Двенадцати продолжается внутренняя полемика по одному из самых животрепещущих вопросов – по вопросу отношения к народам. Позиции Йоны и Нахума по этому вопросу диаметрально противоположны.

Хавакук. Крайние позиции Нахума и Йоны необходимо как-то примирить. Но задача книги Хавакука сложней и глубже – решить проблему зла, проблему теодицеи: почему зло торжествует, а Бог при этом безмолвствует. Йона и Нахум дают слишком простые для Хавакука ответы на этот вопрос: согласно Йоне, злодеи (а Ниневия, ассирийская столица – апофеоз мирового зла) обратятся и станут добрыми; согласно Нахуму, они просто будут уничтожены. «Праведный (צדיק) своей верностью (אמונה) жив будет» – эти ключевые слова пророка, которые будут иметь очень долгое эхо и в иудаизме, и в христианстве, звучат довольно загадочно.

Хавакук, хоть и не решает проблему теодицеи, но указывает верный путь ее решения: отношения Израиля с Богом должны строиться на основе верности (אמונה). Праведник (צדיק) должен быть верен Богу и завету с Ним несмотря ни на что, а все остальное предоставить самому Богу.

Цефанья. Развивает тему Дня Господня (1:14-18), начатую Амосом и Йоэлем. У Цефании проблема богоявления становится проблемой теодицеи, которая решается через Божий суд: 3:17-20. Последний стих книги Цефании говорит о возвращении из плена (3:20), перекидывая тем самым мостик к послепленным пророкам.

Хаггай . Пожалуй, центральная тема трех последних книг – Хаггая, Зехарьи и Малъахи – тема эсхатологического спасения. У Хаггая она только намечается: 2:6-7.

Зехарья . День Господень у Зехарьи (14 глава) – день эсхатологического суда, день космического сражения. Язык последних глав Зехарьи (чаще всего в современной литературе главы 9-14 обозначаются как Зехарья II, в противоположность главам 1-8, обозначаемым как Зехарья I) – апокалиптический. Необратившиеся народы будут наказаны (4:12), а торговцы[20] – изгнаны из иерусалимского Храма (14:21).

Малъахи. «Где Бог правосудия?» (2:17) – этим вопросом задается Малъахи. Решение этого вопроса – в богоявлении и эсхатологическом суде: 3:5. Сам Бог накажет злодеев. Историческая эсхатология становится у Малъахи эсхатологией апокалиптической.

Последние стихи Малъахи (3:22-24), присоединенные к книге в качестве «эпилога» приблизительно в конце III – нач. II в. до н.э., возможно, являются самыми важными в книге Двенадцати. Этими стихами заключается не только книга Двенадцати, но и весь раздел Пророков. Великий и страшный День Господень приближается, и только хранение Торы Моисеевой (תורת משה) сделает Израиль готовым к нему и спасет землю от заклятия (חרם). Встретить День Господень Израилю поможет Илия, выступающий как интерпретатор Моисеевой Торы, обращающий «сердца отцов к детям и сердца детей к отцам их», отверзающий Тору будущим поколениям[21]. Обращение к Богу (ср. hОшеа 14:2) становится у Малъахи обращением к Торе.

Это лишь некоторые черты, свидетельствующие о единстве книги Двенадцати.