Традиция толкований посланий апостола Павла в Русской Православной Церкви уходит в глубь веков. Однако далеко не сразу на Руси экзегеза стала самостоятельной русской традицией. Начиная с эпохи князя Владимира (Х в.) русские люди читали Библию и интересовались толкованиями. Русские пастыри и «книжные люди» должны были знакомить мирской люд со Священным Писанием и комментариями святых отцов. Однако, хотя отдельные древнерусские писатели поднимали сложные библейско-богословские проблемы (митрополит Иларион Киевский), все же большинство толкований оставалось в рамках поучений и проповедей (Климент Смолятич, Кирилл Туровский, Владимир Мономах).

Более-менее самостоятельные труды по апостолу Павлу появляются только с конца XVIII в.[1]. В 1785–1787 годах архимандрит Аполлос (Байбаков), ректор Московской славяно-греко-латинской академии, издал толкования на послания апостола Павла. B 1792 г. архимандрит Мефодий (Смирнов) зачитал на открытом собрании Славяно-греко-латинской академии свое толкование на послание к Римлянам. Его перевод и комментарий выдержали три издания (1794, 1799, 1815) и стали первым библейским переводом на русский язык[2]. Архимандритом Иринеем (Фальковским, +1823), ректором Киевской Духовной Академии, были составлены толкования на все апостольские послания.

Работа по исследованию посланий святого апостола Павла активизировалась после реформ духовных школ в середине ХIХ в. Одной из первостепенных задач отечественных библеистов стал анализ славянских рукописей и подготовка нового русского перевода Священного Писания. Специально апостолу Павлу свои труды посвятили епископ Амфилохий (Казанский-Сергиевский) и Воскресенский Г.А.

Член-корреспондент Академии наук по отделению греческой и славянской палеографии, епископ Амфилохий издал 4-х томный труд: «Древлеславянский Карпинский Апостол XIII века с греческим текстом 1072 года…» (1888)[3]. Посланиям святого апостола Павла специально посвящен 2-й том; в 3-м томе содержатся сведения о древних переводах Апостола, исправлениях, дополнения к описанию рукописей. По трудам епископа Амфилохия можно исследовать судьбу славянских переводов Апостола, его заслугой является привлечение к изданию большого числа церковно-славянских и греческих рукописей.

Воскресенский Г.А. написал магистерскую диссертацию «Древний славянский перевод Апостола и его судьбы до XV века. Опыт исследования языка и текста славянского перевода Апостола по рукописям XII—XV веков» (1879 г.)[4], участвовал в работе Комиссии по научному изданию славянской Библии, издал «Древлеславянский Апостол» (в 5 выпусках, 1892—1908)[5]. По словам проф. Муретова М.Д., труды проф. Воскресенского по исследованию славянорусских текстов «составляют твердую основу для всех дальнейших изысканий в области редакций древнеславянского Библейского текста»[6]. 

Среди переводов толковательной литературы по апостолу Павлу с других языков можно выделить следующие. Муретов М.Д. переводил толкования прп. Ефрема Сирина[7]. Богословский М.И. перевел толкования блаженного Феофилакта Болгарского. Его перевод, по отзыву П.А. Юнгерова, отличался «точностью, правильностью, чистотою речи и доселе остается единственным в русской литературе»[8]. Лопухин А.П. издал перевод книги Фаррара «Жизнь и труды св. Апостола Павла» (1886–1887 гг.). Только до революции этот перевод с английского переиздавался 5 раз. Рецензию на книгу писал Сольский С.М.[9]

На рубеже ХIХ–ХХ вв. ряд отечественных ученых, которые занимались самыми различными библейскими вопросами, посвятили апостолу Павлу отдельные монографии. Так, архиепископ Ириней (Орда) составил «Очерк жизни св. Апостола Павла как введение в его Послания» (1864)[10]. Сольский С.М. опубликовал статью «Прощальная беседа Апостола Павла с ефесскими пастырями» (1869)[11], защитил докторскую диссертацию на тему: «Сверхъестественный элемент в Новозаветном Откровении, по свидетельствам Евангелий и Посланий св. Апостола Павла» (1877)[12]. Лопухин  А.П. написал сочинение «Апостол Павел в центрах классического мира» (1896)[13]. Муретов М.Д. опубликовал в «Богословском вестнике» статьи «Апокрифическая переписка Апостола Павла с коринфянами» (1896)[14] и «Есть ли указание на духовные браки в 1 Кор. 7, 36—38 и 9, 5» (1903)[15]. Мышцын В.Н. за труд «Учение св. Апостола Павла о законе дел и законе веры» (1894 г.)[16] был удостоен степени магистра богословия.

Некоторые из изданных после смерти «Академических чтений по Священному Писанию Нового Завета» (1905—1906) архимандрита Михаила (Лузина)[17] содержали первую попытку систематической экзегезы посланий апостола Павла с привлечением святоотеческих и западных толкований. Однако этот труд не был закончен и инициативу архимандрита Михаила подхватил епископ Феофан (Говоров). 

Экзегетические труды святителя Феофана Затворника

Труды святителя Фео­фана (1815 —1894 гг.) благодаря ясности стиля и отеческих назиданий приблизили к простому русскому народу сокровища святоотеческой мудрости. Его толкования на послания апостола Павла и по сей день регулярно издаются, изучаются и используются как настольная книга пастырями-проповедниками. 

Георгий Васильевич Говоров, в будущем свт. Феофан, родился в 1815 г. в Орловской губернии. В 1831 году поступил в Орловскую Духовную семинарию, затем — в Киевскую Духовную Академию. В 1841 г. принял монашеский постриг с именем Феофан. В 1842 г. был направлен инспектором в Новгородскую семинарию, работал преподавателем психологии и логики, а через два года был переведен в Санкт-Петербургскую Духовную Академию на кафедру нравственного и пастырского богословия. В 1847 г. был назначен членом Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, которой в то время руководил арх. Порфирий (Успенский). За 6 лет пребывания на Святой Земле иером. Феофан прекрасно изучил греческий и французский языки, ознакомился с еврейским и арабским. Знания языков позволили Феофану посетить монастыри Святой Горы Афон, изучить там древние рукописи. В 1857 г. он был назначен ректором Санкт-Петербургской Духовной Академии. В 1859 г. поставлен епископом Тамбовским. А в 1866 г. по собственному прошению был уволен «на покой» и уехал в Вышенскую Пустынь Тамбовской губернии. Через шесть лет ушел в затвор, в котором, помимо молитвы и богомыслия, занимался толкованием Священного Писания и переводами святоотеческих творений с греческого языка. В 1894 г. скончался в Вышенской Пустыни.

Характерной чертой экзегетики святителя был упор на святоотеческую мысль, в своих толкованиях он подводил читателя к нравственным выводам. Исследователю Писания следовало не только понять умом фрагменты священного текста, но и почувствовать сердцем, впитать всем существом, а затем – применять аскетические истины в жизни. Слово Божие для вышенского затворника должно служить делу спасения человека, пробуждать в нем желание служить Богу[18]. А это может быть достигнуто, когда внимание читателя не сразу отрывается от текста Библии, уделяется время для благоговейного размышления над прочитанным, а затем истина усваивается и применяется в жизни. Чтобы сделать высокие идеи Священного Писания понятными для простого читателя, по мнению свт. Феофана, богооткровенную истину нужно «измельчить», доведя «до вкушения ее сердцем»^[19]. Отсюда— необходимость постишного толкования Библии.

Первоначальной задумкой автора было полное толкование на Новый Завет. Но поскольку другие новозаветные Писания имели уже краткие толкования архимандрита Михаила (Лузина), работа над ними была второстепенной по отношению к трудам апостола Павла. При этом, в отличие от архимандрита Михаила, который активно использовал западную литературу, епископ Феофан резко отрицательно относился к немецкой библеистике своего времени[20]. В то время как многие библеисты русских академий с увлеченностью читали и полемизировали с западными учеными, вышенский затворник порой принципиально не использовал западные труды, придавая им второстепенное значение по отношению к греческим отцам. В этом была его особая уникальность. Им были подготовлены комплексные толкования на все 14 посланий, из которых 13 были при жизни завершены и содержат как частные введения, так и толкования текста. 14-е толкование (на послание к Евреям) содержит только вводную часть, которая была опубликована уже по смерти святителя.

Все введения к посланиям рассматривают вопросы авторства, адрессатов, повода к написанию, целей и задач, приводится деление текста по содержанию. После каждого введения автор приступает к изъяснению послания, в тексте которого почти всегда выделяет преамбулу, догматический и нравственный отделы. Рассматривая стих за стихом, экзегет прежде всего останавливается на выявлении буквального смысла слов и выражений, вдается в филологические подробности. Он стремится передать не только общую идею Откровения, но и дает почувствовать читателю со­крытую в нем духовную силу, сопоставляя славянские цитаты Ветхого и Нового Заветов, обращаясь к греческому тексту Священного Писания[21].

Свои толкования Феофан строил на высказываниях святителя Иоанна Златоуста, блаженного Феодорита Кирского, блаженного Иеронима, блаженного Августина, блаженного Феофилакта Болгарского и других святых древности. Мысли святых почти всегда им подавались в виде цитат без указания на русские издания переводов. В некоторых случаях практически не отличить, где кончается речь святоотеческая и начинаются мысли свт. Феофана. В «трудных» местах, вызывающих споры, автор приводит вариативность мнений святых и обосновывает свой выбор в пользу той или иной экзегезы. Для развития мысли святитель указывает этимологию греческих слов[22], развивает свой терминологический аппарат, сопоставляет мнения учителей древности и современности.

Например, при рассмотрении стиха «закон духовен, а я плотян, продан греху» (Рим. 7:14), экзегет сначала связывает его со всем сказанным ранее: «чтоб удобнее было понять речь Апостола, надо иметь в мысли, что он и здесь, как прежде, говоря о себе, говорит в лице падшего человека, не приявшего благодати», после подводит общий итог: «наши все толковники[23] разумеют здесь изображение состояния человека до закона и под законом, то есть не приявшего благодати», а затем в деталях разбирает каждое из выражений фразы: «закон духовен», «плотян», «чтó дух?», «чтó душа?», «продан под грех», «продан». На вопрос о плотяности человека приводит такие размышления: «плотяность здесь не означает одну плотскую, чувственную жизнь, а выражает вообще нехорошее состояние падшего грешника. В послании к Коринфянам то же самое называл Апостол душевностию (ср.: 1 Кор. 2, 14). Но можно и различать душевность от плотяности, как два вида или две стороны однородной жизни, под плотяностию разумея чувственную жизнь, в плотоугодиях проходящую, а под душевностию — жизнь, проходящую в устроении исключительно земного благобытия…»[24]. А при толковании выражения «без закона грех мертв» (Рим. 7:8) Преосвященный рассуждает о том, что мертвость греха может означать как то, что «грех до закона не сознается грехом», так и то, что грех до закона был «как бы спящ и недвижим». В качестве аргументации разбираются мнения блаженного Феодорита, блаженных Феофилакта, Амвросиаста, и Экумения. При этом экзегет не делает однозначных выводов: «У наших толковников встречается то и другое понимание…»[25]

Комментарии святителя Феофана написаны языком простым, общедоступным, рассчитанным на широкий круг читателей. А по жанру они похожи на назидательную беседу умудренного в духовной жизни старца с братьями и сестрами во Христе. Однако, очерчивая четкие закономерности духовного роста и духовных падений, святитель оставляет за читателем право самому сделать выбор между разными толкованиями: каждый сам себе выбирает средства ко спасению души. Поэтому смиренный Феофан и к своим трудам относился с осторожностью: «…нельзя сказать, чтобы вся­кий стих “должно” понимать непременно так, как у меня изложено; но что “можно” понимать так вся­кий из них, — этого, смею надеяться, отрицать никто не станет»[26].

Труды Д. Богдашевского

Следующим из выдающихся экзегетов посланий апостола Павла после святителя Феофана следует назвать проф. Д.И. Богдашевского. Дмитрий Иванович Богдашевский (1861—1933), впоследствии известный как архиепископ Василий, прославился как иерарх РПЦ, церковный писатель и толкователь Священного Писания[27]. Родился Дмитрий в семье священника Волынской губернии, учился в Волынской семинарии. Окончил Киевскую духовную академию, где впоследствии преподавал историю древней и новой философии (с 1887 г.) и Священное Писание Нового Завета (с 1897 г.). В 1890 г. защитил магистерскую диссертацию «Лжеучители, обличаемые в Первом послании ап. Иоанна». В 1904 г. удостоен степени доктора богословия за труд «Послание ап. Павла к Ефесянам. Исагогико-экзегетическое исследование». После смерти жены принял священный сан, а затем — монашество с именем Василий (1913 г.). В 1914 г. архимандрит Василий (Богдашевский) был назначен ректором КДА, став последним ректором Академии до ее закрытия. Состоял членом Комиссии по научному изданию славянской Библии. С 1914 г. – епископ Каневский, викарий Киевской епархии (впоследствии – архиепископ). С 1915 г. — почетный член двух духовных академий: Петроградской и Казанской. В 20-е годы выступал как решительный противник «обновленчества» на Украине. Скончался в Киеве.

Архиепископ Василий хорошо знал современную ему российскую и западную научную литературу по Новому Завету[28], читал исследования и изучал источники на языках оригиналов. Он всегда стремился следовать наставлению апостола Павла: «все испытывайте, хорошего держитесь» (1Фес.5:21). А его «всегдашними руководителями в решении труднейших исагогических и экзегетических вопросов были отцы и учители Церкви, преимущественно св. Иоанн Златоуст и блаж. Феодорит»[29]. По собственным замечаниям, он был «больше всего чужд какого бы то ни было так модного теперь оригинальничанья и везде старался держаться строго научной положительной точки зрения, оправдываемой историческим церковным преданием»[30]. Однако, несмотря на критическое изучение западной мысли, как отмечал Попов, Богдашевский уделял излишнее внимание разбору гиперкритических гипотез западных библеистов, в т.ч. и не имевших серьезного научного значения[31]. Проблематика за основу бралась западная, с ней велась активная полемика, а личных взглядов и положительного раскрытия учения Церкви приводилось мало.

Одной из сильных сторон архиепископа Василия является внимание к филологии. Богдашевский всегда обращал внимание на различия, известные из рукописей и святоотеческих произведений, пользовался критическими изданиями своего времени и указывал на разночтения славянских рукописей. Его толкования основываются на максимально точном выяснении значения выражений и отдельных слов, определении синтаксических связей. Нередко исследователь возражал не только современным ему западным комментаторам, но и православным, древним и современным ему.

Особое место среди трудов Д.Богдашевского занимает его докторская диссертация: «Послание св. ап. Павла к Ефесянам. Исагогико-экзегетич. исследование» (Киев: Тип. Горбунова, 1904). Работа построена не только на переработке всей предшествующей литературы[32], но и на сличении десятков новозаветных рукописей из библиотек Санкт-Петербурга, Москвы и Киева[33]. Книга делится на две части: в первой разбираются вопросы происхождения послания (место и время создания, цель и повод к написанию, подлинность, самостоятельность послания), а во второй дается обширный построчный комментарий.

Первая часть труда является наиболее полным в русской библеистике того времени сводом мнений об адресате и датировке послания к Ефесянам. Автор решительно стоит на позиции церковного предания, защищая его даже там, где источники древности как будто замолкают. Несмотря на отсутствие слов «ἐν Ἐφέσῳ» (Еф.1:1) в Синайском и Ватиканском кодексах, Богдашевский решительно возражает критикам, отрицающим ефесский адресат послания. Послание, по его мнению, написано в первых узах в Риме (не в Кесарии) ок. 61–63 гг., до написания послания к Филиппийцам. Оригинальной точкой зрения автора является отождествление загадочного послания «из Лаодикии» (Кол 4:16) посланию к Ефесянам[34]. Несмотря на близость идей и одновременность появления, послание к Ефесянам – это не переделка или сокращение послания к Колосянам[35]; оно также является самостоятельным по отношению к посланиям апостола Петра, у которого даже обнаруживаются некоторые «указания» на послание к Ефесянам (см. 2 Пет. 3.15-16). Центральным понятием в рассматриваемом послании, Павловом «христианском катехизисе», является единство: возглавление (ἀνακεφαλαιώσασθαι) всего существующего во Христе (Еф.1:10), единство Христа и Церкви (Еф. 1:23; 5:25), Церкви и всех проявлений ее жизни (Еф.4:4), иудеев и язычников во Христе (Еф. 2:13), единство веры и знания (Еф. 4:13)[36].

Во второй части труда последовательно рассматривается все послание с выделением тематических отрывков. Богдашевский видит в нем единый план и разделяет содержание на догматическую (1–3 гл.) и нравственную части (4–6 гл.). Предмет догматической части – раскрытие величия дела Христова, «тайны» (Еф.3:9) призвания язычников ко спасению и устроение Церкви Божией под Главою – Христом. ЦерковьестьТелоХристово(Еф.1:23), она – «полнота Наполняющего все во всем»(Еф.1:23). В Боге, Отце всех, сокрыто бесконечное богатство славы, богатство всяких совершенств. От любви Божией исходит благоволение «все небесное и земное соединить под главою Христом»(Еф.1:10). Спасение – дело исключительно милости Божией, а не заслугчеловека (Еф.2:8-9). По мнению Богдашевского, ап. Павел показывает суть спасения людей с помощью таких понятий, как облагодатствование, искупление, прощение, возглавление, сооживотворение, спасение и примирение. Важнейший термин этого ряда – усыновление (υἱοθεσία) Богу через Христа (Еф.1:5). Бог призывает всех ко спасению, но только откликнувшиеся на этот призыв суть избранные. Объективным условием спасения является благодать, субъективным – вера. Вера – дар Божий: «ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар»(Еф. 2:8-10). Верующим подобает укрепиться силой Духа во «внутреннем человеке»(εἰς τὸν ἔσω ἄνθρωπον, Еф.3:16), чтобы приготовить в себе жилище Господу. «Внутренний человек – это высшая духовная, богоподобная природа человека, дух (πνεῦμα), в противоположность плоти (σάρξ)»[37]. Хотя каждый христианин есть новый человек, новая тварь, но не каждый – муж совершенный (τέλειος ἀνήρ). Совершенство характеризуется зрелостью, глубиной христианского познания, предмет которого – Сын Божий. Задача Церкви – помочь достигнуть этого познания, прийти «в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13).

Особенностью экзегезы Богдашевского и его огромной заслугой является строгий научный подход, базирующийся на тщательном филологическом анализе рукописей, древних толкований и греческой терминологии Нового Завета. К сожалению, из фундаментальных трудов по апостолу Павлу архиепископ Василий оставил после себя только толкование на послания к Ефесянам[38].

Исследования Н.Н. Глубоковского и их значение для экзегезы посланий апостола Павла

Несомненно, самым выдающимся российским исследователем апостола Павла в начале ХХ в. был Н.Н. Глубоковский. Как и Богдашевский, он взял курс на научный подход к толкованию посланий «апостола языков». Им были исследованы все предыдущие отечественные работы по апостолу Павлу, а также взяты во внимания западные труды, включая данные последних археологических раскопок и актуальные богословские дискуссии того времени.

Родился Николай Никанорович Глубоковский в 1863 г. в Вологодской губернии. По окончании Вологодской Духовной семинарии в 1884 году поступил в Московскую Духовную Академию, которую окончил в 1889 году со степенью кандидата богословия. Затем был назначен преподавателем Священного Писания в Воронежскую Духовную семинарию. В 1890 г. он защитил магистерскую диссертацию «Блаженный Феодорит, епископ Киррский». В 1891 году Н.Н. Глубоковский был приглашен в Санкт-Петербургскую Духовную Академию на кафедру Священного Писания Нового Завета, которую он занимал более двадцати пяти лет. В 1897 г. защитил докторскую диссертацию «Благовестие святого апостола Павла по его происхождению и существу», которая стала основой для грандиозного одноименного издания в трех книгах (1905, 1910 и 1912). В 1909 г. избран членом-корреспондентом Российской Академии наук по отделению русского языка и словесности. По поручению Святейшего Синода проф. Глубоковский занимался исправлением славяно-русского перевода Нового Завета на русский язык, был редактором в журналах «Церковный вестник» и «Христианское чтение». Он также являлся сотрудником Православной Богословской энциклопедии, а после смерти А.П. Лопухина стал ее редактором. Многие статьи в энциклопедии были написаны им самим. В 1921 г. вместе с женой выехал в Финляндию, оттуда в Германию, затем в Чехословакию, в Прагу, где занял должность профессора в университете. В 1922—1923 гг. читал курс богословия в Белградском университете, а затем Новый Завет в Софийском университете. Николай Никанорович активно печатался в различных журналах, был почетным членом Московской и Киевской Духовных Академий, Лондонского библейского общества, нескольких научных, культурно-просветительных и благотворительных учреждений. Скончался в Софии в 1937 г.

За свою жизнь Глубоковский Н.Н. написал ок. 40 крупных работ и около 1000 статей и заметок[39]. Главным предметом своего изучения Н.Н. Глубоковский избрал жизнь и труды святого апостола Павла. Среди его трудов, опубликованных в «Христианском чтении», есть такие известные произведения, как «Учение св. Апостола Павла о загробной жизни и воскресении мертвых» (1888)[40], «Благовестие св. Апостола Павла и мистерии» (1909)[41], «Учение св. Апостола Павла о добрых и злых духах» (1900)[42], «Учение св. Апостола Павла о христианской жизни “в Духе” и его самобытная независимость» (1904)[43] и многие другие[44].

В работе «Благовестие христианской свободы в послании святого апостола Павла к Галатам» (1902)[45] автор доказывает, что послание было написано этническим галатам («язычникам»), проживавшим на севере римского административного откруга Галатия, после второго посещения галатийских общин, которое произошло во время третьего миссионерского путешествия (ок. 57–58 гг.)[46]. Поздняя датировка послания позволяет объяснять отвержение ветхозаветного закона Павлом не его революционностью, а историческими процессами развития Новозаветной Церкви, как преемницы Ветхозаветной в духе усыновления Христу. Глубоковский доказывает, что Павел защищает свой авторитет личным общением с апостолом Петром («историческим», Гал.1:18), а также следованием решениям Апостольского собора (Деян. 15 гл.). Закон не дает праведности, «праведный своею верою жив будет» (Гал. 3:11, см. Авв. 2:4), поскольку он праведность свою черпает от веры, без нее праведность не может ни возникнуть, ни существовать[47].

В капитальном трехтомном библейско-богословском труде «Благовестие св. Апостола Павла по его происхождению и существу»[48] Глубоковский исследует соотношение богословия ап. Павла с иудейским и греко-римским контекстом. Автор доказывает божественное достоинство «евангелия» Павла, возражая гипотезам о психологическом или магическом изменении «апостола языков» при явлении ему Христа. В первом томе профессор рассматривает учение святого апостола Павла о предсуществовании Мессии-Христа, понятие об искуплении и оправдании, сравнивает эсхатологические идеи Павла с иудео-раввинистическими представлениями по этим вопросам, исследует окружающую апокрифическо-апокалиптическую литературу. Во втором томе – изучает зависимость благовестия Павла от богословия Филона Александрийского, кн. Премудрости Соломона, влияние на него греко-римского образования. В третьем томе делаются выводы о методах обоснования божественности «евангелия» Павла и приводится обширный алфавитный указатель первых двух томов. Тезис Павла «Евангелие, которое я благовествовал, не есть человеческое, ибо и я принял его… через откровение Иисуса Христа» (Гал.1:11-12), по мнению Глубоковского, для веры «совершенно безспорен… Апостолы награждаются божественностью в своем благовестничестве». Но, – выводит кредо своей научной работы Глубоковский, –  «незублемое для веры, – такое положение служит только призывом для разума, чтобы он принял его и подчинился. Но это может достигаться не слепою покорностью, а рациональною обоснованностью… по общим законам и методам логического убеждения. Если догматы веры должны стать собственными принципами человеческого сознания, то здесь необходимо рациональное оправдание, чтобы разум принял их в неотъемлемое достояние по своим основным запросам и нормам. Вовсе не из-за одних злоупотребления человеческого противления, но по самой природе вещей принципиально требуется рациональное обеспечение христианской божественности, так как “разумное Божие” может сделаться “разумным человеческим”, конечно, лишь разумным способом научной аргументации»[49].

Труды проф. Н.Н. Глубоковского не утратили актуальности и по сей день. Энциклопедическая эрудированность, тщательность  и всесторонность исследования, хорошее знание иностранной богословской мысли, укорененность в церковности делают его исследования хорошим источником для поиска ответов на спорные по сей день вопросы. Особенностью его подхода, как замечает свящ. Дмитрий Юревич, было то, что «принимая во внимание суждения церковных авторов по каждому вопросу, он очень часто следует течению их мысли, формулируя ее собственными словами»[50].