Старообрядческий раскол возник в России в половине XVII века по поводу исправления богослужебных книг и вообще церковной реформы патриарха Никона, по­этому некоторые историки в церковном расколе обвиняют патриарха Никона, думая, что если бы он не предпринял этой реформы, не было бы и церковного раскола. По разъяснению владыки Антония церковные реформы патриарха Никона были совершенно необходимы для Русской Пра­вославной Церкви и эти реформы явились лишь поводом для церковного раскола, но не его действительной причиной. Правоту церковных реформ патриарха Никона признали и всероссийские церковные соборы 1656 и 1667 годов, кото­рые вообще осудили патриарха Никона и напряжённо искали малейших поводов для его осуждения, но в тоже время не могли поставить ему в вину его великого дела — церков­ной реформы. Широкое противодействие церковным рефор­мам и открытый раскол возник уже после удаления патриарха Никона.

Церковная реформа патриарха Никона вызывалась той необходимостью, что к его времени, благодаря ошибками и невежеству переписчиков с одной стороны и удалённости русских церковных центров от других православных Церквей с другой, в русские церковно-богослужебные книги и в церковные обычаи вошли такие искажения церковного богослужебного чина, который при дальнейшем их углублении грозили оторвать Русскую Православную Цер­ковь от Вселенского Православия и превратить её в обособленную провинциальную Московскую Церковь, отличную от других православных Церквей и по своему строю. Между тем Россия ходом исторических событий была призвана к тому, чтобы стать центром Вселенского Православия — Третьими Римом. Патриарх Никон ясно это понимал и с присущей ему твёрдостью и решительностью и осуществили церковную реформу.

В том, что церковная реформа встретила сопротивле­ние со стороны приверженцев старых обычаев, с кото­рыми люди сжились и к ними привыкли, в том, что по­явились основоположники церковного раскола вроде Авва­кума, Лазаря и Феодора, не было ничего удивительного, но было весьма удивительным то, что приверженцы старины приобрели фанатических последователей и создали расколь­ничье церковное движение, которое проникло в самую тол­щу Русского народа и явилось русскими национальным и церковным бедствием, способствовавшим духовному разложению Русского народа.

По разъяснению владыки Антония, если бы великий реформатор патриарх Никон оставался бы на своём пре­столе и ему дали бы возможность довести церковную рефор­му до конца так, как он её замышлял, то никакого церковного раскола в Русской Церкви не было бы. Великий патриарх легко справился бы мудрыми мерами с церковной оппозицией. Но беда была в том, что патриарх Никон в самый разгар церковной реформы были низложен, он не имел равных ему преемников, а неразумные, предпри­нятые по отношению к раскольникам меры правительства и подоспевшие церковные и политические реформы Петра 1-го, отмена патриаршества и насильственное введение чужеземных обычаев окончательно закрепили эту церковную болезнь и сделали её неизбывной до самого крушения России. «Раскол в Русской Церкви обострился, — говорил владыка Антоний, — вследствие мер и реформ Петра, когда начала вводиться шутовская одежда, бритье усов и пошёл разврат от двора». Случилось так, что православные, получив исправленные книги и церковные обычаи, подпали влиянию модернистического духа, ослаблявшего церковный аскетизм и благочестивый быт народа, а раскольники, оставшись со старыми книгами и отделившись от право­славной Церкви в раскол, сохранили дух аскетизма и бы­тового благочестия. Ожесточение раскольников, хуливших Св. Православную Церковь с одной стороны и суровые полицейские меры с другой стороны, осложнили эту церков­ную болезнь, которая продолжалась в России свыше 200-т лет и способствовала разложению духовных сил Русского народа.

К 1906-му году в России было около 2-х миллионов старообрядцев раскольников, которые вели весьма актив­ную религиозную жизнь, но были враждебно настроены по отношению к Св. Православной Церкви. Их отличие от Православной Церкви заключалось только лишь в обрядах и богослужебных книгах, но отнюдь не в догматах. Ста­рообрядцы принимают в руководство священные и цер­ковные книги в том виде, в каком они были в дни первых пяти патриархов всероссийских, особенно книги пат­риарха Иосифа. Православные принимают, в руководство священные и церковные книги в том виде, какой они полу­чили во время последующих пяти патриархов и Св. Сино­да. Старые книги совершенно тождественны с новыми по своему православию, но они также сходны и по своему отно­сительному совершенству. В сущности говоря, всякое но­вое издание богослужебных книг является до некоторой степени и их исправлением. При патриархе же Никоне это исправление было произведено более тщательно и более основательно, нежели оно производилось в других случаях, так как этому исправлению предшествовало изучение и сверка существующих текстов с подлинниками. В старопечатных книгах были исправлены слова «обветша­лые», устаревшие, сделавшиеся непонятными от времени, сло­ва не точно выражающие текст подлинника и слова, стра­давшие явной погрешностью.

Наиболее значительный погрешности в старых кни­гах и обрядах были следующие:

Лишнее слово в IX члене Символа Веры «и в Духа Св. Господа — Истинного»;

Начертание и произношение имени Иисус, — «Исус»;

Искажение церковных отпустов на Богородичные и другие праздники: «Христос истинный Бог наш, молитвами Пречистыя Его Матери, честнаго и славнаго Ея Рождества, и всех святых помилует и спасет нас».

Наиболее выдающие отступления в обрядах были сле­дующая: 1) проскомидия совершалась на 7 просфорах вместо 5; 2) пели сугубую аллилуиа, т.е. два раза вместо трёх; 3) совершали хождение по-солонь, вместо того, чтобы хо­дить против солнца и 4) крестились двумя перстами, а не тремя.

Затем многочисленный искажения, ошибки, описки, опе­чатки в тексте богослужебных книги в словах и выражениях, в том числе и в славянском тексте св. Библии. Насколько это дело было великими и трудным видно из того, что исправление св. Библии было закончено только через сто лет после этого и лишь только в 1751-м году, в царствование императрицы Елизаветы Петровны, была издана исправленная Библия с церковно-славянскими текстом.

Все исправления, произведённые Никоновскими справ­щиками, в большинстве случаев были разумны и обосно­ваны, но в некоторых случаях они были и не совсем и удачны и старый текст иногда были много лучше нового и во всяком случай мог остаться прежними. Таки, например, в старых книгах в молитве перед причастием было: «Не повем бо врагом тайны Твоея», а в новых: «Не бо врагом Твоим тайну повем», в старых — «предвариша утро яже с Марией», исправлено: «предварившыя утро яже о Марии», в молитве Ефрема Сирина в старопечатных книгах — «дух уныния и небрежения, сребролюбия, празднословия... отжени от мене», в новоисправленных — «не даждь ми», в старопечатных — «волкохищное овча», в новопечатанных «горохищное овча» и другие тек­сты. в которых в старых книгах мысль была переда­на яснее и отчётливее, но, конечно, в общем исправле­ние книг было совершенно необходимо и весьма оправда­но, но при этом и старопечатные книги также равночестны, как и новые, и употребление их освящено веко­выми прошлыми. Что касается обрядов, то старые обря­ды также имели за собой древность и не нарушали догматов веры. Сохраняя эти особенности, старообрядцы сохра­нили также уставность богослужения, древнее пение, древ­нюю иконопись и благочестивый и строгий быт, что, ко­нечно, является большими и неоспоримыми их преимуществом.

Такими образом, бедствия для Церкви проистекли не от этого различия, а от того, что старообрядцы отделились от Церкви и в пылу спора хулили Св. Православную Церковь и её «новшества», а православные на церковных соборах 1656 и 1667 годов наложили на старообрядцев «клятвы», кото­рый дали повод понимать их наложенными не только на противящихся Церкви и хулящих её, но и на самые обря­ды, которых придерживаются старообрядцы. В возник­шей между спорящими сторонами острой полемике стали употребляться так называемый «порицательный выражения», доходившие до крайних пределов, вслед за которы­ми последовали также против раскольников суровые ме­ры государственного преследования вплоть до их сожжения на кострах, так в 1681 году были сожжены протопоп Аввакум, свящ. Лазарь, диакон Феодор и инок Стефания, причём к расколу здесь примешивалась чисто политические вины — открытое противление государственной власти. Суровые преследования в отношении раскольников приме­нялись также, начиная от времени царевны Софи и до Екатерины II. Все эти обстоятельства и разделили старообрядцев и православных на два непримиримые лагеря, от­чего расслаблялась духовная крепость и единство Русского православного народа. Вот для исцеления этой болезни и возникло единоверие, которое состояло в том, чтобы за­конно допустить богослужебное употребление в Церкви дорогих для старообрядцев древних обычаев и старопечатных книг, в то же время соединить и примирить их со Св. Церковью и через это укрепить быт и благочестие православных христиан.

Таким образом сущность единоверия состояла в том, что единоверцы, имея у себя законное священство и полноту таинств, не теряют в тоже время и своих излюбленных обрядов, с которыми они привыкли молиться и угождать Богу. Первыми человеком, у которого возник­ла идея единоверия, был никто иной, как сам патриарх Никон. После своих церковных реформ он разре­шил первому и главному вождю появившегося тогда церковного раздора Григорию Неронову совершать богослужение по старо-печатным служебникам и требникам и благо­словил ему «сугубить аллилуиа» при своём присутствии в Успенском соборе. Этими самыми патриарх Никон вер­нул к Церкви первого раскольника. Кроме того, уже по­сле исправления богослужебных книг, патриарх Никон издавал часословы, в которых спорные места были на­печатаны по старо-печатному. Очевидно, что патриарх Ни­кон относился к этой необходимой церковной реформе весьма разумно и ясно понимал, что после того, как осуществлённой церковной реформой устранена опасность отторжения Русской Православной Церкви от Вселенского Православия, свободно могут быть допускаемы старые кни­ги и обряды для тех, кто придаёт им особое значение, не нарушая в тоже время догматов веры.

Известно также, что в лучших русских монастырях второй половины XVII века на старые и новые книги смот­рели одинаково и совершали церковный службы и по тем, и по другим. Имеются также указания на то, что и в XVIII веке Церковь снисходительно относилась к церков­но-обрядовой практике старообрядцев и главное внимание обращала на догматы веры, а не на обряды и книги. Стро­гие меры правительства, формальное бюрократическое отношение Синодального управления, стремление насильствен­ными мерами объединить в обрядах положили конец этому сближение и углубили раскол до самых последних пределов. Как отмечал владыка Антоний в своих замечаниях на лекции в Киевской Духовной Академии, при­чины постепенного взаимного отчуждения в 18 веке и позд­нее правящего духовенства и староверов являются очень ценной и мало разработанной в науке темой. Но несомнен­но, конечно, что главными причинами здесь были не столь­ко религиозные и церковные, сколько политические, вплоть до влияния иностранных государств, стремившихся осла­бить и разложить внутреннее единство Русского народа.

В царствование Екатерины II среди старообрядцев — раскольников появляется инок Никодим, который после тщательных исследований и размышлений приходит к убеждению, что старообрядцы в церковном отношении стоят на ложном пути — «у нас нет епископа, стало быть нет спасения», говорит Никодим и ставит целью своей жизни восстановить в старообрядчестве законную иерархию. После долголетних усилий найти для старооб­рядчества законного епископа он, наконец, в 1783 году, со своими единомышленниками старообрядцами в числе 1500 человек подал в Св. Синод просьбу «об условном воссоединении с Православной Церковью» на осно­вании выработанных им 12 пунктов. В своём прошении Никодим ссылается на прежде изданное «Увещание» от Св. Синода, в котором, как он говорил, Св. Синод «со­держимые нами и за свято почитаемые, как двух перстное в изображении св. креста сложение, так и прочие старинные обряды, признаёт не разрушающими ни слова Божия, ни догматов веры, ни правил семи Вселенских соборов и девяти поместных, потому осмеливаемся Св. Правительствующий Синод всепокорнейше просить: не соблаговолено ли будет нам нижайшим быть при старообрядчестве, в соединении Св. Восточной и Грекороссийской церкви, через посредство нижеследующих пунктов» и далее приво­дится 12 упомянутых пунктов.

В этих пунктах Никодим просил, «чтобы были от­менены соборные клятвы 1656 и 1667 годов, возложенные на них от великороссийской Церкви и порицания на их древние печатные книги и двуперстное сложение, он также просил, чтобы старообрядцами были дани епископ, который ведал бы всеми старообрядцами и чтобы каж­дому желающему соблюдать старообрядчество было бы поз­волено состоять под паствой старообрядческого епископа и чтобы никто не принуждал купцов и мещан к бритью бород и ношению немецкого платья. Никодим просил, чтобы епископ, управляющий старообрядцами, состоял бы в непосредственном ведении Св. Синода и ведал бы де­лами всех российских старообрядцев. Рассмотрение это­го ходатайства затянулось на много лет и имело длинную и сложную историю. Первоначально старообрядцами заинте­ресовались вельможи Екатерининской эпохи — Потёмкин и Румянцев, которые надеялись использовать их для заселения Новороссийского края, предоставив им в этом крае просимые ими льготы. В конце концов после длинных и сложных перипетий уже в следующее царствование, при Императоре Павле 1-м, на основании Высочайшего указа и постановления Св. Синода, было решено, что «услов­ное единение старообрядцев с Церковью должно было на будущее время основываться на мнениях московского мит­рополита Платона, положенных им против 16 пунктов нового прошения московских старообрядцев». Инок Ни­кодим не дождался этого и умер, не успев довести своего дела до конца.  Пункты московских  «соединенцев» с замечаниями на них митрополита Платона сделались образцом для всякого будущего единения старообрядцев с Рус­ской Православной Церковью. Это было в 1800 году и с этого времени старообрядцы присоединяются к Церкви с сохранением своего церковного строя и начали называться единоверцами, а самое движение — единоверием.

Однако, эти условия далеко не удовлетворяли единоверцев. Им категорически было отказано в посвящении старообрядческих епископов, ведающих старообрядца­ми, было также воспрещено православным присоединять­ся к единоверцам. На единоверцев смотрели как на полураскольников, допуская это движение с миссионерскими целями для привлечения в господствующую Церковь раскольников с тем, чтобы через некоторое время все приняли бы новые обряды и забыли бы о своём старооб­рядчестве. Единоверцы должны были находиться в ведении местных епископов, но в большинстве случаев они были местным епископам в тягость и во всяком слу­чае они не имели общего духовного руководства и в то же время вызывали против себя ожесточённую ненависть со стороны фанатически настроенных раскольников старооб­рядцев, которые значительно укрепились в своём враждебном отношении к Русской Православной Церкви и ча­сто находились под влиянием враждебных России политических влияний. Убеждённых же единоверцев таких, как например, Павел Прусский и подобных ему, раскольники считали за полупомешанных, которые «зачитались» книга­ми.

Синодальное управление, построенное на формальных основах, смотрело на единоверцев не с отечески-попечительной точки зрения, а лишь как на известную сторону, ко­торая постоянно от него чего-то домогалась, а церковная власть, в ответы на эти домогательства, постоянно их огра­ничивала, относилась к ним подозрительно и не удовлет­воряла их заветного желания иметь общего духовного отца епископа.

Благодаря такому положению единоверие постепенно приходило в упадок и расстройство к большей радости ожесточённых раскольников и соседних государств, ко­торые воспользовались этим бедствием и содействовали созданию для старообрядцев так называемой Австрийской иерархии и всячески поддерживали внутренние русские нестроения для политического расстройства русского государства.

В 1846 году, в Австрии, была создана так называемая Австрийская или Белокриницкая старообрядческая иерархия. Старообрядческий инок Павел, по получении от австрийских властей разрешения на учреждение в Белой Кринице епископской кафедры, вместе с иноком Алимпием от­правился на Восток искать епископа. После долгих попыток, ими был найден в Константинополе заштатный греческий митрополит Амвросий, находившийся в крайней материальной нужде. После долгих колебаний, м. Амвросий согласился «занять свободную кафедру митрополита в Бе­лой Кринице». По приезде в Белую Криницу они был присоединён к старообрядчеству через миропомазание и поставил во епископа Майносского липованскаго дьячка Киприяна Тимофеева с именем Кирилла и во епископа Славского Аркадия Лысого. Так возникла старообрядческая иерархия. По настоянию русского правительства, м. Амвросий был австрийским правительством удалён в г. Цилль (Штирия), где и умер в 1863 г. Константинопольский патриарх Анфим в 1866 г. написал послание Карловацкому митрополиту Иосифу, в котором о митрополите Амвросие написал следующее: «архиерей, о коем речь, считаясь под­судными по причине совершенного им бегства, каноничес­ки не может совершать архиерейских действий». Кирилл Тимофеев, в свою очередь, поставили во епископа Брайловскаго Онуфрия Парусова и Софрония во епископа Симбирского. Эти два епископа возвели Кирилла в митрополи­та Белокриницкого.

Само собой, понятно, что эта старообрядческая раскольничья иерархия была резко враждебной по отношению к Русской Православной Церкви и её легко могли использовать враждебный России силы для поддержания раскола в русском народе, Значительная часть раскольников не при­знала эту иерархию и осталась без иерархии и священства поди именем «безпоповцев», довольствуясь для отправле­ния своих богослужений начётчиками, не имевшими иерархического посвящения.

Некоторые старо обрядческие группы приняли к себе священников по тем или иным причинам удалившихся из Русской Церкви и получили наименование «Беглопоповцев».

Отношение владыки Антония к единоверию.

После реформы патриарха Никона XVII века и возникшего столь длительного и углублённого церковного раскола, владыка Антоний были первый в России архиерей, который стал «покровителем единоверия». Оценив со всей ясно­стью его ума трагическое положение этого вопроса в России, владыка Антоний, ещё будучи ректором Казанской Духовной Академии, во время 3-го Всероссийского Миссионерского Съез­да в Казани, по поручению Казанского архиепископа Влади­мира, отыскали в книгохранилищах экземпляр древнего архиерейского Чиновника, снял с него копию — это была рукопись Московской Синодальной библиотеки. С возведением владыки Антония в архиереи, он стал совершать архиерейские богослужения в единоверческих храмах по этому Чиновнику. Вскоре копии этого Чиновника были рас­пространены в Перми, в Самаре, Саратове, в Нижнем Новгороде, в Москве, Курске, Житомире, в Могилёве, Петрозаводске, Архангельске и в других городах, где были старообрядцы. Владыка Антоний, как викарий Казан­ской епархии, а затем, как епархиальный архиерей Уфим­ской и Житомирской епархии, стал оказывать широкое по­кровительство единоверческим приходам, заботясь об их духовных нуждах, как попечительный отец.

Единоверцы, не встречавшие ранее такого к себе отношения, стали именовать владыку Антония «покровителем единоверия». Владыка Антоний принял близко к сердцу давнишнюю мечту единоверцев о своём епископе и стал помогать им в этом. В продолжении марта и апреля месяца 1905 года, в связи с предоставлением религиозной свободы старообрядцам раскольникам, владыка Ан­тоний в С. Петербурге усиленно обсуждал с единовер­цами вопрос об единоверческом епископе и готов был оказать им всяческое содействие в этом деле. Священ­ник С. Шлеев, в своей книге об единоверии пишет: «В первое время по обнародовании указа 17 апреля, свою любовь ко единоверию и своё сострадание к его тяжёлому положению, архиепископ Антоний простёр даже до того, что обещал быть первым единоверческим епископом, если на то будет воля Святейшего Синода и Государя. Вла­дыка нисколько не стеснялся той переменой, какая должна была произойти в образе его жизни. Соглашался отказать­ся от почётной и богатой Волынской кафедры. Он знал, что ждёт первого единоверческого архиерея. Крайняя материальная и нравственная тяжесть, однако, не испугали его, но больше ещё утверждали в принятом им намерении. Он предвидел, что на этом месте больше всего можно встретить неприятностей от лжебратии и, несмотря на это, был готов принести себя в жертву святому Соединенству. На Фоминой неделе 30-го апреля архиепископ имели про­должительную беседу с единоверцами. Плодом этой бе­седы было то, что Высокопреосвященный одобрил планы Петербургских единоверцев просить себе епископа. По­следние не знали, как благодарить благостнейшего владыку за такое отеческое отношение…»

Владыка ясно видел, что единоверцы сумели сохра­нить преемственно от своих предков ту церковно-приход­скую жизнь, которой так сильна была когда-то Св. Русь, проникнутая от мала до велика соборностью, когда каждый православный христианин, каждый русский принимали не­посредственное участие в жизни Церкви. Единоверческие приходы сохраняли монастырский уклад жизни, монастыр­ское отношение настоятеля и прихожан — братии, монастыр­скую церковную дисциплину, высокое уважение к авторите­ту духовного отца, послушание его воле, исполнение его за­поведей. Богослужения совершались по Типикону, без со­кращений, с сохранением всех его подробностей, они были блюстители старо-русской церковной жизни. Владыка Анто­ний надеялся, что единоверцы под его руководством сослужат добрую службу Русской Православной Церкви, показав на деле свою неутраченную, чистую, сохранившуюся от предков церковно-приходскую жизнь, которая могла быть образцом для всей Русской Православной Церкви.

При таких обстоятельствах владыка Антоний присту­пил к трудам в 6-м Отделе Предсоборного Присутствия, во главе которого он был поставлен.

Епископ Никон (Рклицкий). Жизнеописание Блаженнейшего Антония, Митрополита Киевского и Галицкого. Т3, Издание Северо-Американской и Канадской епархии, Нью-Йорк, 1957, с.160-169.

Источник: internetsobor.org