Какая тяжелая потеря и для науки, и для Церкви!

                         Прот.Н.Чуков.

23 июля 1920 года в полном расцвете творческих сил скончался академик Борис Александрович Тураев. Русская египтология лишилась одного из своих основоположников, филология, историческая и гуманитарная науки - ученого энциклопедических знаний. Университетская церковь всех святых, в земле Российской просиявших, похоронила старосту, а открытый в апреле и едва начавший свою работу Петроградский Богословский институт простился с профессором литургики. Настоятель и ректор прот.Н.К.Чуков потерял друга и единомышленника.

Читатели портала Богослов уже имели возможность познакомиться с фрагментами дневников прот.Николая Чукова, рассказавших о начале их знакомства в апреле 1919 года, совместных трудах по открытию запечатанной в 1918 году домовой церкви апп. Петра и Павла Петроградского университета, а после ее вторичного закрытия об изыскании места, получении разрешения у властей на открытие и благоустройство церкви в честь всех святых, в Российской Церкви просиявших.

Настоятель университетской церкви прот.Николай привлек Бориса Александровича к организации Петроградского Богословского института и к работе в правлении Общеприходского совещания, в которое вошли многие представители православной общественности Петрограда. Еще до открытия института инициативной группой был организован цикл публичных лекций. 25 февраля / 9 марта 1920 г. Б.А.Тураев прочитал лекцию «Монотеистическая струя в древних религиях», на которой присутствовал и митрополит с викарием. После лекции были заданы вопросы: 1) Гимны вавилонские похожи на псалмы еврейские; нет ли взаимного влияния? Б.А. ответил: «Идейного нет; а сходство объясняется сходством характера падежей». 2) Не было ли влияния евреев на египтян в смысле монотеизма? Б.А. ответил: «Возможно, хотя нет документальных данных». 3) Нельзя ли считать еврейский монотеизм результатом влияния монотеизма соседних народов? Б.А. ответил: «Нет никаких исторических данных для доказательства подобной мысли».

23 января 1920 года, когда происходили выборы ректора института, были выдвинуты кадидатуры архим.Николая Ярушевича, Б.А.Тураева и прот.Н.Чукова. Архим. Николай получил 10 голосов, Б.А.Тураев - один, прот.Николай - два. И когда архим.Николай вдруг неожиданно отказался от ректуры, то единогласно был выбран прот.Н.Чуков, а кандидатура Б.А.Тураева уже не рассматривалась вследствие его большой занятости.

Чин молебствия перед открытием Петроградского богословского института 16 апреля 1920 года, как писал о.Николай, «выработали мы с Б.А.Тураевым смешанный: начало, Христос воскресе со стихами, великая ектения с двумя прошениями из молебна пред началом доброго дела (1-я и 4-я); прокимен «Сей день...», Апостол из молебна пред началом учения, Евангелие - Мф., зач. II, сугубая ектенья с прошением из молебна пред началом учения, и молитва из чина Торжества Православия с некоторыми выпусками. Три многолетия: Патриарху, митрополиту и причту; учредителям, благотворителям, представителям приходских общин и всей пастве Петроградской; и учащим и учащимся».

На торжественном заседании по поводу открытия в тот же день Б.А.Тураев приветствовал интитут от Академии наук; в институте он занял кафедру литургики. Было решено, что в Общеприходском совещании он будет руководить богослужебным отделом, и 14 июня Б.А. Тураев уже сделал в правлении совещания доклад о богослужении. В образованном при иституте религиозно-философском обществе и братстве «св.Софии» Борис Алескандрович взял на себя руководство секцией по научно-богословским вопросам.[1]

У прот.Николая и Бориса Александровича были большие планы. Совет Богословского института, Общеприходское совещание, братство - кружок лекторов «св.Софии» - имели своей целью восстановление разрушенной революцией церковной жизни, причем с учетом и исправлением прежних ошибок, которые они в ней видели, в том числе и в жизни монастырей.

На Поместном Соборе 1917-1918 гг. проф. Б.А.Тураев доложил свой «Проект обители ученых иноков», то есть братства, в котором нашли бы себе место монахи всех специальностей (ученые монахи, монахи-художники, живописцы и зодчие, специалисты по церковному пению, и др.), но в общий круг их научных интересов обязательно должно было входить отправление богослужений, изучение истории Церкви и монашества, в особенности изучение Св. Писания и библейской археологии, литургики и забота о церковном искусстве. Предполагалось, что братия обители будет жить на киновиальных началах; при монастыре подразумевалось наличие богатой, пополняемой библиотеки и музея, печатного органа; допускалось принятие в свою среду белого духовенства и благоговейных мирян. Поместить братство Б.А.Тураев планировал в Александро-Невской Лавре или (что, по его мнению, даже лучше было бы - подальше от столицы) в колыбели православия, древнем Херсонесе: в Херсонесском монастыре св. Владимира - месте крещения св. Владимира, согласно летописной традиции.[2]

Суровая действительность последующих лет показала нереальность «Проекта» 1917 года, однако на собрании «св.Софии» 5 июля (последнее, на котором присутствовал Б.А.Тураев) решили начать с малого - устройства на одном из подворий Петроградской епархии полуиноческого общежития для студенток Петроградского богословского института. С этой целью Б.А.Тураев и прот.Николай 7 июля отправились на станцию Удельная к игуменье Афанасии. Ничто не предвещало беды. Впервые публикуемые дневники прот.Н.К.Чукова расскажут об их неосуществленных планах, о последних днях жизни Бориса Алесандровича Тураева, его кончине и погребении на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры.

Прот.Н.Чуков. Дневник 1920-1921 гг. Фрагменты

25 мая /7июня 1920 г. Понедельник.

...В 4 часа у меня собрание братчиков св. Софии; были: С.А.Алек­сеев, Ф.К.Андреев, О.А.Добиаш-Рождественская, С.С.Безобразов, Л.П.Карсавин, Тураевы Б.А. и Е.Ф., Франковский, я и И.П.Щербов. Не было И.М.Гревса, Федотова и о. Н.В.Чепурина. Побеседовали: о публичных лекциях; ведении их в системе, циклами: например, о библейской критике, о мироздании, о дарвинизме, о жизненном содержании догматов, о правдивом освещении истории Православной церкви и др. Обсуждали вопрос о лекторах, указывали на желательных: С.А.Алексеева, М.Д.Приселкова, С.С. Безобразова, Анциферова, Афанась­ева, Ухтомского.

Решили на диспутах не выступать, а говорить только на своих лекциях в положительном духе; что же касается того, чтобы узна­вать о постановке и освещении вопросов на диспутах «во вражьем стане» (Вольфила - Л.А.), то информировать об этом могли бы студенты.

О.А.Добиаш подняла было вопрос о молодых членах Софии, но поостереглись пока вообще расширяться, чтобы сначала окрепнуть самим. И.П.Щербов поднял вопрос о необходимости пересмотреть чин пострижения в монашество и о создании различных степеней или отдельных объектов в виду заявления некоторыми студентами же­лания принятия монашества, в которое, в его нынешнем виде пускать их было бы по многим причинам нежелательно.

Б.А.Тураев дал справку, что на Востоке очень широко прак­тикуется находящийся у нас в небрежении чин рясофора, где обыч­ных монашеских обетов нет, и на Востоке очень многие епископы и даже патриарх - не монахи, а только постриженные в рясофор. Следует только хорошенько проредактировать чин рясофора и была бы готовая организация...В конце я доложил составленный нами с Б.А.Тураевым чин краткого молебна, который и был принят и будет введен с следующе­го собрания (через воскресенье - 20 июня, в 3 часа дня, у меня). Вечером вел беседу в церкви на Шпалерной о религиозном вос­питании детей, заходил потом к о. Гр. Сербаринову и к Ю.П.Новиц­кому.

23 июня /6 июля 1920 г. Вторник.

В пятницу в институте виделся с проф. М.Д.Приселковым. Вырешили окончательно вопрос о религиозном собрании 5 июля, посвященном памяти прп. Сергия. С лекциями выступят: проф. Приселков «Прп. Сергий и его время», проф. Новицкий «Жизненный подвиг прп. Сергия», проф. Андреев «Прп. Сергий как служитель Св. Троицы». Таким образом личность прп. Сергия будет охарактеризована с трех сторон: церковно-государственной, исторической и религиозно-мистической.

Вечером тогда же был в благочинническом совете III-го благочиния, где сообщил все о религиозном собрании 5 июля. Там церковная сторона разрабатывалась, между прочим, во всех церквах Петрограда в этот день должна быть произнесена проповедь на тему о почитании св. мощей.

В воскресенье, в 4 часа было общее собрание Общеприходского совещания. Доклады о. Боярского были интересны, живы и захватывающи. Но сконфузил о. Заборовский, которого о. председатель (Н.В. Чепурин) выпустил с докладом о смете для календаря, не смотря на то, что этот доклад не был заслушан, ни в правлении, ни даже в президиуме. И получился скандал: о. Заборовский так манипулировал с цифрами, что получилось впечатление чего-то темного, какой-то операции финансовой на этом деле. Это особенно проявилось на другой день на заседании правления, когда выяснилось, что в сущности ничего еще неизвестно, пока нет текста календаря, и определенных государственных цен на работу и проч. А между тем горячились, чтобы на этой же неделе были собраны все деньги...А.С.Николаев поделился вчера на заседании правления впечатлениями о своей поездке в Москву, где он нашел, прежде всего, «заячьи души», и в среде светской - профессорской, которая «удивлялась» нашему мужеству в праздновании памяти С.М.Соловьева, - и в среде духовной, вообще очень бедной «людьми», почему и церковная жизнь там идет крайне неудовлетворительно, без какого-либо объединяющего центра вроде нашего совещания, которому там тоже «удивляются» и «завидуют». Хотя данные в народе, по-видимому, есть для церковной работы, но... нет людей.

Беседовал он и с Патриархом и в частности об институте и, как сообщал потом мне по телефону, и обо мне, охарактеризовав меня ему как должно. По-видимому, у Патриарха уже и были такого же рода сведения обо мне, как заметил это Александр Сергеевич. Кто-то вообще занимается тщательной информацией Патриарха о здешних делах и непременно в тоне и освещении отрицательном по преимуществу. Как будто дело не обходится и без о. Акимова.

Вечером вчера у меня собирался кружок «софистов». Были: Тураевы, Карсавин, Франковский, Безобразов, Щербов, Андреев, Новицкий, Аникиев, Чепурин. Ввиду того, что явились новые лица, пришлось снова перебирать те же основные вопросы об организации братства, на которых уже, в общем, почти сошлись ранее; так что собрание вышло не особенно гладким и продуктивным.

24 июня / 7 июля 1920 г. Среда.

Служил утреню и литургию, а потом с Б.А. и Е.Ф. Тураевыми поехали в Удельное на дачу, чтобы увидеться и побеседовать с игум. Афанасией.

Дело в том, что на собрании «Софии» в понедельник речь зашла об устройстве полуиноческого общежития для студенток при одном из подворий под руководством игум. Афанасии, и об ее участии в выработке организации вообще типа нового полуиночества.

В понедельник по этому поводу было высказано следующее. Целью нового ордена должна быть православная соборная жизнь и действенное служение Церкви в меру сил и способностей каждого и по руководству Церкви, иначе - «воцерковление» себя и других.

Задачами отдела указывались: 1) Служение Церкви сообразно личным способностям - а) созерцательное, но с непременным подчеркиванием служения другим, б) практическое и в) научное; 2) религиозно-нравственное общение с братьями и взаимное воспитание и 3) защита и распространение Православной веры и идеалов православной жизни в окружающей среде. В общем - воцерковление себя, но не в отъединении, а оживляя в себе церковную стихию в общении и единении с братьями.

При более детальном уяснении было высказано, что: 1) необходимо подвиг жизни проходить по разуму Церкви; 2) начинать с малого и идти в строгой постепенности путем высшего искуса; 3) сначала должна быть задача христианизация жизни и прежде всего семейной (изучение Устава, Свящ. Писания, хранение целомудрия); 4) вместо прежней длительной подготовки должно служить построенное на соответствующих началах общежитие; 5) пока, до совершенно зрелого возраста, всячески удерживать от монашества, воспитывая мирских работников, создавая всю бытовую стихию, указывая какой-то подвиг и жертву; 6) начинать непременно с личного подвига и не самочинно, а по разуму Церкви; 7) Созерцательный подвиг должен быть отодвинут на значительно позднее время.

Все эти мысли вызвали естественный обмен мнений, продолженный нами и сегодня. Наше монашество в отличие от западного сделало уклон в сторону созерцательную от практического служения Церкви, и потому наши монастыри оказались самозамкнутыми, работающими только для себя, и тем вызывавшими естественное недовольство и осуждение в обществе, и клички «тунеядцев». Было бы лучше строго обособить в разных типах, орденах, практическое направление, и созерцательное и научное. Ярко проведенное, оно, конечно, дало бы хорошие плоды, а соединенное, оно выльется в нечто «ни то, ни се...». М.б. вообще первые ступени должны быть непременно практическими, а завершение - созерцательное с идеей служения другим.

В беседе с игум. Афанасией последняя высказала мысль - кажется справедливую, - что надо создавать устав, исходя из того, что предъявляет сама жизнь, приспособляясь к ее условиям, и в частности, к запросам определенных лиц; иначе будет теоретичность. Пригласил ее на собрание «софистов». Дорогой обсудили с Б.А.Тураевым план календаря, который предполагает Общеприходское Совещание издать на 1921 год.

Таким образом, провели полдня очень продуктивно. Утром, во время кофе у Тураевых заходил В.И.Крылов с Викторией.

28 июня / 11 июля 1920 г. Воскресенье.

Сегодня день рождения Верочки (младшая дочь - Л.А.) и, кстати, - воскресенье. Исполнилось ей 12 лет. Нынешнее лето проводит часто на даче в Удельной с Тураевыми, играя там с Юрой Церетели и мадмуазель, которая учит их обоих французскому языку. Учительница музыки уехала у нее на днях в Эстонию и теперь пока нет никого заменяющего. А играть начала она уже довольно хорошо.

В четверг и пятницу, в день Тихвинской иконы Божией Матери, служил в Исаакиевском соборе. После у о. Богоявленского был обед и чай. После отъезда митрополита несколько человек еще оставались: я, Новицкий, Яцкевич... В беседах подчеркивалось то единение, которое начинает создаваться между отдельными приходами и причтами (был Казанский причт) и в частности - объединение с Богословским институтом, который постепенно притягивается к приходам - то Казанскому, то Исаакиевскому, то Скорбященскому. Это хорошо. Мысль об институте вообще начинает быть близкою приходам...

От Богоявленского с Новицким прошли ко мне и беседовали до 6.30. Предметов для беседы всегда много, так как Новицкий очень близко принимает к сердцу интересы церковной жизни, а боевые из них сосредотачиваются сейчас около Богословского института и Общеприходского совещания. Самый боевой вопрос теперь это устройство публичных лекций. Сорганизование их стоит большого труда в силу разбросанности пунктов и отдаленности местожительства лекторов и отсутствием трамваев, особенно по воскресеньям. Непременно нужно созвать скорее собрание лекторов и распределить пункты по районам между заведующими, которые заботились бы о подыскании лекторов на месяц и предъявляли отчеты полностью. Это надо будет сделать на будущей неделе.

В 6.30 пришел А.С.Николаев и выложил свои впечатления и наблюдения. Он очень пессимистично смотрит на церковно-приходскую жизнь. По нему, настоящей приходской жизни нет, нет сплоченного приходского единения, воспитываемого пастырями и деятельностью по-христиански; у иереев нет духовности - инертность, интриги, поборы, лицеприятие - вот черты, господствующие в духовенстве; мероприятий, клонящихся к подъему истинной духовной культуры, не видно (проповеди, литургической части и т.п.). Закону Божиему обучаются те, кого приводит семья, которая таким образом и есть хранитель духовной культуры, а условий других - наиболее необходимых для духовного возрождения - нет...

7 / 20 июля 1920 г. Вторник.

В субботу вечером служил с митрополитом на Троице-Сергиевом подворье; употреблялись нами институтские ризы; читали наши студенты.

На другой день служил с митрополитом же в Сергиевом соборе (по приглашению о. Ивана Васильевича Морева - настоятеля). В этот день посвящался во иерея первый студент нашего института Анатолий Михайлович Толстопятов, сам профессор высшей математики и помощник директора Пожарно-Технического института, имеющий свои труды, окончивший Морской корпус и Артиллерийскую академию. Я потому тут и служил, а накануне служил в Спасосенновской церкви, где тот же Толстопятов посвящался в сан диакона. Кстати, там чествовали настоятеля о. А.В.Петровского по случаю 15-летия священства. Был и на обеде. Опять сближение...

Здесь за литургией было два слова: о. Чепурина и о. Введенского - все по поводу памяти преп. Сергия и о его мощах. После литургии был крестный ход по всему Литейному району, так что пришли обратно в храм только в 4 часа. Потом были у помощника старосты (Фурштадтская 4, кв. 2) на обеде, так что я в 6 часов прямо прошел в дом Общества Просвещения на наше религиозное собрание и домой явился только в одиннадцатом часу.

«Собрание» прошло очень хорошо. Проф. М.Д.Приселков интересно обрисовал участие преп. Сергия в политических делах; Ю.П.Новицкий тепло рассказал его жизнь, а Ф.К.Андреев очень тонко мистически и высоко богословски изобразил служение преп. Сергия Св. Троице. Выступал еще на несколько минут архим. Николай Ярушевич и на простую массу произвел впечатление, но так нервировал, так отчаянно старался взвинтить нервы, что у меня моментально сказалась мигрень и я уже ничего не понимал, что он говорил. Это не только не психологично, но даже не изящно у него, как оратора: визгливость, бросание и т.п.

Я закончил собрание словами, что «в те тяжелые дни, когда все идейное, русское, национальное как будто отодвигается назад, забывается, - имеет большой смысл приводить на память имена и дела людей, строивших Русь, укреплявших веру, насаждавших благочестие. Уважаемые лекторы осуществили эту задачу, ярко и полно обрисовав личность преп. Сергия, этого не только великого молитвенника, но и одного из больших строителей Св. Руси. Я думаю, что я выражу мысль всех присутствующих, если принесу почтенным лекторам глубокую благодарность».

Этим и надо было бы кончить, но о. Дернов сунулся что-то болтать об Обществе, уже умершем, об истории постройки храма и дома, и, конечно, несколько расхолодил впечатление. Жаль. Я не знал его, как оратора, а то не разрешил бы как председатель собрания. Было около 2000 человек...

В понедельник утром я причащал Б.А.Тураева, у которого дизентерия, и, кажется, показалась кровь.

Вечером служил с митрополитом в Казанском соборе, как и завтра тоже.

Вчера вечером у меня было собрание «Софии». По случаю праздника III-го Интернационала собралось немного: И.М.Гревс, А.А.Франковский, С.С.Безобразов, Ф.К.Андреев, Ю.П.Новицкий, И.П.Щербов, я и о. А.И.Боярский. Последнему очень понравилось, как и он всем. Беседовали только по поводу Ш главы Евангелия от Матфея и, главным образом, загробной жизни и вечности мучений. Очень содержательно.

11 / 24 июля 1920 г. Суббота.

Вчера, в 7 часов вечера, скончался Б.А.Тураев. Какая тяжелая потеря и для науки, и для Церкви! Все эти дни я получал от Елены Филимоновны записки, извещающие о ходе болезни. В субботу - 4/17 июля - «Б.А. хуже, так как у него появилась кровь... Доктора еще не было... Б.А. coглaceн приобщится...». В четверг 22-го, уже после причащения (19-го), писала: «Борису А. как будто лучше,... Но слабость и кровь по-прежнему...».

В четверг, около 12 часов дня я заходил, посидел у него на кровати, побеседовали, хотя я уже заметил у него большую слабость и не совсем ясную речь. Поговорили о праздновании Софии: «8 сентября не сочувствую». «Лучше бы в Великий четверг..., но неудобно...». На мою мысль в день освящения храма Константинопольской Софии - очень ухватился за нее, и стал было искать по Мальцевскому месяцеслову этот день (Месяцеслов Православной Кафолической Восточной Церкви. / Немецкий перевод с параллельным славянским текстом, проверенный по греческому оригиналу, протоиерея Алексея Мальцева. - Берлин: Карл Сигизмунд, 1900-1901 - Л.А.), да не нашел. Рассказал ему о собрании «Софии» в понедельник, о том, что студенты молились за него...

В пятницу утром получаю записку: «Б.А. в ночь стало очень худо: бред, икота, полный упадок сил... Он не прочь пособороваться... Все бредит: «ухожу в свою церковь, вели служить вечерню. А вчера еще послал о. настоятелю хлеб своего пайка и было вечером ничего». Я сразу, в двенадцатом часу, пошел, захватив с собой Св. Дары и все нужное для соборования. Прихожу и застаю его в еще более исхудалом, чем накануне, виде, с речью еще более неясной. Бред перемешивается с сознательной речью. Ему казалось, что в комнате кто-то еще есть: «Слышите, вверху кто-то кряхтит? Разве не видите?»

Относительно соборования стал было отнекиваться, очевидно, по своей обычной деликатности, но потом согласился. Я упомянул о причащении. Возразил решительно: «Зачем же при недостойности испытывать Господа». Я начал чин соборования. Были только он, Елена Филимоновна, я, прислуга и у дверей в другой комнате - бонна. Служил долго, так как весь чин сполна прочел и пел. Смотрю, Б.А. начинает подпевать в тропарях, в ектениях и - временами - поет полным голосом, сильным, так что у меня появилась радостная надежда, что сил еще много и он, дай Бог, поборется со смертью, а в виду того, что кровь прекратилась, и позывы на низ очень уменьшились, может быть, и преодолеет. Во время соборования раза два делал перерыв, чтобы дать отдохнуть больному (он лежал; иногда, как будто дремал, но глаз не закрывал, а только их закатывал).

Кончил я чин, благословил его, сказал несколько слов для подкрепления духа. Затем остался там до пятого часа. Все время беседовали с Еленой Филимоновной и часто с ним, - отрывочно. Он часто бредил, и все о церкви, о календаре; по-видимому, эти предметы в последнее время заняли его главное внимание и отодвинули его научные интересы; только, кажется, раз (без меня) вспомнил о статье, присланной для корректуры.

Был момент, когда он напряженным выражением сказал «семь - решающее число»; повторил это несколько раз и потом связал сейчас же с «завтрашним» числом: «завтра - решительное число». «Для кого?», - спрашиваю. «Для признающих новый стиль». Что-то неразборчивое говорил о «народах», о том, что «с юга идут»... Заявлял, что «в церкви все сам читать буду»... Вместе с Еленой Филимоновной дали ему поесть взбитое яйцо с шоколадом. Я приподнял его выше на подушки. В пятом часу ушел. Прощаясь, пожелал ему крепости духа. Попрощался он со своей обычной деликатной улыбкой.

Вечером в 5.30 я ушел к А.С. Николаеву, откуда в 8.30 в институт на заседание президиума. К вечеру в 9.15 является А.В. Бородин (сотрудник БАН, бывший полковник - Л.А.) и сообщает, что Бopис Александрович скончaлcя... Занятия, разумеется, прервали; я сообщил студентам, и согласились в воскресенье, в 4 часа, панихиду от Института отслужить у тела (литию они сразу отслужили тут же). По мысли А.С.Николаева решили сразу пойти на квартиру отслужить панихиду. Пошли: о.Н.В.Чепурин, Ю.П.Новицкий, А.С.Николаев, я, встретили дорогой о.Л.К.Богоявленского. Присоединилась жена. Я захватил из дому ризы, зашел к церковнику, распорядился обо всем.

Уже около 10.30 был в квартире Тураева. Он лежал уже в зале, одетый в черный сюртук. Все собрались (я запоздал, заходя в университет). Выразил соболезнование Елене Филимоновне; помолился об усопшем, поцеловал его. Лежит как живой, спокойный, светлый... Оказывается, агония длилась минуты три. Он указал на бок, сказал «сердце» и все. Так что Елена Филимоновна не успела отыскать даже отходную и читала уже молитвы по исходе души. Панихиду совершили Богоявленский, Чепурин и я. Потом Петр принес ризы и покрывало, одели усопшего в стихарь и накрыли. А.С.Николаев просил описать для журнала последний день Бориса Александровича. Хоронить решили в понедельник; панихида - в 1 час и 8 часов вечера в субботу и воскресенье.

15 / 28 июля 1920 г. Среда.

В субботу, 11/24 июля, в 1 час дня была отслужена у гроба Б.А.Тураева панихида общая. Присутствовало много академиков и профессоров. Вечером, после всенощной, в 8 часов тоже общая панихида, пред которой тело положили в гроб. Решили хоронить в Лавре, где и отпевать. Все инстанции уже пройдены; я по телефону переговорил с Наместником, и все устроилось.

В воскресенье, после литургии у себя в храме, я сказал речь о Борисе Александровиче и отслужил панихиду, а затем в час была опять общая панихида. На все общие панихиды являлся причт Андреевского собора и панихиду «комкали»: служили и с сокращениями, и торопливо. После панихиды Елена Филимоновна обратилась к присутствующим друзьям покойного и по университету и церкви с сообщением, что удивляться смерти Бориса Александровича не надо, потому что он уже два года умирал, не находя в себе сил жить после того, как «душу» его от него отняли, и оставили только «желудок», ради которого стоит ли жить?! Мысль о смерти была ему постоянно присуща, и не раз в последнюю ночь и день он говорил, «пусти меня, пусти... я иду служить в церковь»..., «много еще неразрешенных вопросов, но я уже устал»...

В 4 часа была панихида от института. На нее пришли студенты, и приехал митрополит, с которым вдвоем мы и служили панихиду (без диакона). Я сказал слово.

После панихиды митрополит проехал ко мне на чай...

В 6 часов я поехал с митрополитом в Исаакиевский собор, где был молебен и чествование прот. Л.К.Богоявленского по случаю 25-летия его служения в священном сане. Мне тоже опять пришлось говорить от Богословского института и, кроме того - от Общеприходского совещания, потому что прот. Чепурин, которому это было поручено, отказался, не то по нездоровью, не то по дипломатическим соображениям (после беседы с комиссаром юстиции об Общеприходском совещании).

В 8 часов я служил парастас у гроба. Участвовал и о. П. П. Аникиев.

В понедельник в 9 часов был вынос из квартиры гроба. В шествии участвовали: я, о. Аникиев и о. В. Добронравин; за гробом всю дорогу до Лавры шли все академики и профессора. По дороге служили литии: у университета, у Академии наук и у Богословского института, также пред вратами Лавры. После литургии, в которой я участвовал, было совершено отпевание митрополитом, Преосв. Артемием и 13 священниками. Народу было много; наших студентов - тоже. Чин отпевания был совершен полностью, и продолжался с погребением ровно 2 с половиной часа. Всех умилил этот чин и всех утомил, так что многие должны были к концу уйти, отвлеченные разными заседаниями.

Владыка устроил у себя в большом зале чай, на котором присутствовало около 40 человек. В конце, на память о Борисе Александровиче, Владыка раздал всем Евангелия. Так с честью похоронили дорогого и незабвенного Бориса Александровича.

На литургии, за причастным, я сказал слово. На отпевании, пред «Со святыми упокой», говорил от Oбщeпpиxодского coвещания о. Н.В.Чепурин и в конце, от студентов Богословского Института - В.К.Лозина-Лозинский. И Чепурин, и Лозинский, сказали очень хорошо. После, вчера, Елена Филимоновна, будучи у нас, говорила, что и я, и о. Чепурин, упустили указать в своих речах, что Борис Александрович страстно любил богослужение, находил в нем огромное наслаждение, и готов был участвовать в нем сколько угодно, так что, например, утреню Великой субботы посещал, чуть ли не в трех церквах, до полного почти изнеможения.

На гроб Бориса Александровича Ольга Антоновна Добиаш возложила венок от братства Софии с греческою надписью, и букет: «Незабвенному ктитору университетского храма - осиротевший приход».

На отпевании почему-то очень подчеркивалось в ектениях «чтеца Бориса». Может быть, это и не надо бы так резко: ведь не одно это звание носил почивший, и Церковь могла чтить в нем и деятеля науки... Вчера вечером, в мое отсутствие была Елена Филимоновна, долго сидела, рассказывала много о Борисе Александровиче, сообщила о служении в 3-й день в Андреевском соборе.[3]

* * *

Прот. Н.Чуков. Слово при отпевании профессора-академика Бориса Александровича Тураева 26 июля 1920 г.

Подвигом добрым подвизахся, течение
скончав, веру соблюдох.
Прочее убо соблюдается мне венец правды,
его же воздаст ми Господь в день он, Праведный Судия,
не токмо же мне, но и всем возлюбившим явление Его.

(2 Тимоф. 4. 7-8)

Эти необыкновенно смелые слова сказал апостол Павел при конце своей жизни о себе и о всех христианах; и может быть не столько о себе, сколько о всех «возлюбивших явление Господне», в подвиге и с любовию готовящихся к нему. Поэтому не будет дерзновением применить эти слова и к почившему собрату нашему: «подвигом добрым подвизахся, течение скончав, веру соблюдох;...прочее убо соблюдается ему венец правды».

Почивший Борис Александрович действительно подвизался «подвигом добрым». Он избрал себе тесный путь подвижника науки и неуклонно шел по этому пути до гроба.

Он весь отдавался науке и в своей области достиг результатов громадных. Профессор-аскет, он подобно двум древним великим афинским ученикам, и здесь - дома, и заграницей, - всегда знал обыкновенно только две дороги - в храм науки и в Храм Божий. Подвижник-христианин, он на высоте знания глубже и глубже погружался в веру, и чем больших успехов он достигал, тем большею облекался силою смирения.

Когда неверие горделиво бросало свои вызывающие замечания и положения, основывающиеся будто бы на строгих выводах разума, он не стыдился исповедовать, что живет верой, и смело противопоставлял ее разуму, зная, что разум силен только до известных пределов, за которыми он должен склониться пред верой.

Так - верою - он прошел всю свою жизнь, и в конце ее запечатлел эту веру свою смиренным служением св. Церкви, облеченный в священный стихарь, в котором лежит во гробе...Самый исход его из жизни запечатлен знамениями веры - св. таинствами причащения и елеосвящения...

С таким настроением тяжело было переживать почившему последние годы. И мысль об уходе из этой жизни постоянно предносилась ему. «Желание имам разрешитися и со Христом быти», как бы так вместе с апостолом говорил он, и только смиренно покорялся воле Божией, до времени его державшей в этом мире. Зато в это последнее время он уже всецело ушел в область религиозную и весь жил Церковью, весь жил с Богом. Так почивший подвизаясь «подвигом добрым», «скончал свое течение, соблюл свою веру»...

Он жил Богом. И теперь для еще более полной жизни в Боге он взят от нас так рано - по человеческим расчетам, но очевидно - своевременно по судьбам Промысла Божия.

Он так стремился туда, что в болезни не раз порывался к Господу, говоря: «пустите, пустите...я иду служить»...И он ушел...Ушел к Господу, Которому верою служил всю свою жизнь в благочестии, честности и правде!... Блажен путь, в который ушла его чистая душа! Да приимет его Господь «во светлостях святых Своих!»

Да «почиет же он от трудов своих, дела бо его идут в след его!» «прочее убо соблюдается ему в венец правды, его же воздаст Господь, Праведный Судия, всем возлюбшим явление Его!».[4]

 * * *

19 июля / 1 августа 1920 г. Воскресенье.

Сегодня шестая годовщина ужасной войны, ввергшей в бедствия всю Европу, перевернувшая строй политический во многих государствах и перевертывающая социальный строй. Все выбиты из колеи и всем приходится строить жизнь по-новому...

Вчера был 9-й день по кончине Б.А.Тураева; служил в Андреевском соборе, а затем был с женой и Верочкой у Елены Филимоновны на обеде.

22 июля / 4 августа 1920 г. Среда.

В понедельник было правление Общеприходского совещания, где о. Чепурин сообщил весь свой разговор с комиссаром юстиции, ознакомил с проектом устава нового и провел его. Совещание отпустило 15 тыс. на похороны Б.А.Тураева.

Вечером, в 7.30, было у меня братство Софии. Собралось немного: Карсавин, Добиаш, Гревс, Франковский, Чепурин, Щербов, Андреев и я. В молитву я вложил прошение об отсутствующих братьях и об умерших. Читали 4 главу Мф. Толковали искушение Христа. От первого искушения хлебом перешли на социализм и вообще прогресс, о котором и беседовали довольно долго. Карсавин как будто отрицал его, или, во всяком случае, ставил под вопрос объединение прогресса внутреннего и внешнего. По предложению И.П.Щербова занимались затронутым в прошлый раз вопросом о вечности мучений и в частности о спасении диавола. Но, в общем, вышло топтание на месте.

Председательствовал И.М.Гревс. Решили собраться через понедельник - 16 августа / 3 сентября.

Вчера скончался наш студент иеромонах Парфений. После своей лекции я служил в институте панихиду. Была у нас Е.Ф.Тураева, долго беседовала.

27 июля / 9 августа 1920 г. Понедельник.

В пятницу, 24 июля, в день именин Б.А.Тураева, служил в своей церкви; участвовал и только что приехавший Н.Ф.Платонов. После службы были все на завтраке у Е.Ф.Тураевой. Она рассказала о заседании, посвященном Борису Александровичу в Академии истории материальной культуры. Очень хвалила речь Крачковского о христианском Востоке и указывала на желательность использования ее для Богословского института. Обращала на себя речь и Н.Я.Марра, но была странно построена в отделенности от религии... Прочитала интересное, историческое письмо, какое она написала Рошкову, автору статьи в «Известиях» о Борисе Александровиче. Письмо написано в очень сильных тонах по отношению к современной власти, которая гнетет ученых и доконала покойного.

И действительно, Марр рассказывал Елене Филимоновне, что М.Н.Покровский (в Москве, во главе власти относительно ученых, сам - профессор) говорил Марру, что гуманитарных ученых им не для чего поддерживать; «зачем нам давать паек какому-то египтологу»... Когда Марр приехал в Петроград в день похорон Бориса Александровича и, ничего не зная, позвонил в Академию материальной культуры и узнал, что все оттуда ушли на похороны Тураева, у него первою мыслью было послать телеграмму Покровскому «Поздравляю: ученый паек египтолога освободился - Тураев умер». И напрасно не послал...-

Я рассказал о.Н.Платонову о новом фазисе отношений комиссара отдела юстиции Азовского к вопросам Общеприходского совещания.

В 3.30 за мной заехал митрополит и после стакана чаю поехали в университет на заседание в память Б.А.Тураева. Кроме трех учеников покойного произнесли речи Н.Н.Глубоковский и С.А.Жебелев. Речь Глубоковского (о христианстве восточном) была весьма содержательна, и местами с очень сильными выпадами против «тюремщиков духовной свободы». Жебелев читал свои «воспоминания товарища», очень красиво в литературном отношении, и очень тепло составленные.

После акта о. Чепурин, видимо, недовольный, подошел ко мне и передал бланки для заполнения сведениями по институту для Дома ученых. «Нас не признали», - сказал он, т.е. пайка не дали (ему и И.П.Щербову).

В 8 часов вечера в тот же день было и еще собрание памяти Б.А.Тураева - на Василеостровских курсах. Я участвовал в панихиде, за которой говорил о. М.Поспелов. На заседании хорошо охарактеризовал покойного А.В.Королев и закончил о. Н.Ф.Платонов. Оттуда прошли с Глубоковским ко мне пили чай.

Воскресенье, 26 июля. После литургии и панихиды было приходское собрание, на котором я сказал несколько слов о Б.А.Тураеве и поставил вопрос о церковном старосте. Избрали единогласно Елену Филимоновну. Затем я провел вопрос о регистрации прихожан по регистрационным листам, роздал их и предупредил, что по изготовлении денежного отчета будет собрание, на котором поставится вопрос и об уничтожении поручной платы за требы. Пусть подготовятся и подумают...

Днем заходила Е.Ф.Тураева, говорили о библиотеке для Богословского института и для меня.

31 июля / 13 августа 1920 г. Пятница.

Во вторник прочел последнюю лекцию в нынешнем семестре; после перерыва будут зачеты. ...В среду днем был Ю.П.Новицкий, приехавший из Костромы, обедал. По телефону во все концы звонил о поддержке в Доме ученых к прохождению «ученого» пайка И.П.Щербову, П.П.Мироносицкому и Н.В.Чепурину. В пятницу пойдем лично с ним. Вечером был И.П.Щербов, ночевал. Окончательно составили с ним смету на следующий год. Общая сумма до 1 января 1922: на институт 3.290.000 р. и на Пастырское училище 1.000.000 р.

В четверг, вчера, о. А.И.Боярский читал пробные лекции, затем была панихида по Б.А.Тураеве (20-й день) и заседание совета.

Лекция произвела на всех удовлетворяющее впечатление. Тема - деятельность православного пастыря в условиях современной действительности. Указав на борьбу добра со злом, как на постоянное условие действительности, лектор показал, что пастырь должен работать в этом направлении в трех родах служения: первосвященническое, пророческом и царском. Осветив характер этих служений, он обрисовал современную действительность и показал ближайшие задачи пастыря в каждом виде служения в современных условиях.

Во второй лекции он указал план науки пастырского богословия: 1) разбор пасторологических мест для освещения того, чем и каков должен быть пастырь; 2) пример пастырей по трем видам служения - Василия Великого (царское), Иоанн Златоуст (пророческое), о. Иоанн Кронштадтский (первосвященническое); и 3) разбор пособий к служению священника: книга о должностях, служебник, иерейский молитвослов, требник, чтобы показать, как надо священствовать.

На заседании совета не были А.С.Николаев, Н.Н.Глубоковский и Н.В.Чепурин. Последний прислал письмо с предложением еще далее оттянуть выборы, но никто не согласился. Собрание, в общем, прошло очень гладко. Лекцию признали удовлетворительной при баллотировке, о. Боярский получил 11 голосов за, 1 против (вероятно о. Н.Рудинский). О замещении кафедры литургики постановили внести на следующее заседание - пред началом семестра. Вечером - у Ю.П.Новицкого, где был и А.И.Боярский.

2 / 15 августа 1920 г. Воскресенье.

Вчера и сегодня служил. Читает И.П.Мурзин, а поют все, особенно женщины; участвуют и «налаживают» Шура, жена, Аня (младший сын и старшая дочь - Л.А.). Служу панихиды после литургии по Борисе Александровиче.

 7 / 20 августа 1920 г. Пятница.

Эти дни были заняты церковным служением в Преображение и панихидами у Шахматовых. Вчера служил несколько увеличенную панихиду (читал канон). Сегодня в 10 часов сделан вынос на Смоленское кладбище; прибыли туда в 11.30. Литургию начал ровно в 12 часов. Пел хороший хор - прекрасно. Служил я один. Пред отпеванием сказал слово, воспользовавшись для него темой из содержания последнего письма почившего ко мне. На отпевании читал статьи псалма 118-го. Певчим, видимо, было не любо, что служба затягивается. Все прошло чинно. Вынесли из церкви гроб (всю дорогу несли на руках) в 2 часа, а с могилы ушли в 2.45. Очень устал.

Дома вечером получил письмо от Е.Ф.Тураевой, которая пишет по поводу службы сегодняшней:

«Передайте Валентине Дмитриевне, что прекрасно прошло все отпевание Ал. Ал., и что «ректор Духовной Академии», как говорили в толпе, произвел впечатление и службой и речью. Некоторые профессора спрашивали фамилию и адрес (кандидаты тоже на отпевание!). Но о. ректор и Валентина Дмитриевна должны помнить, что кого-кого, а уж меня он должен отпевать сам!». Шура читал Апостол на отпевании, и прочел хорошо.

Вчера заходил И.И.Крачковский без меня и принес тему своего сообщения на 40-й день Б.А.Тураева.

Знакомство у меня расширяется. Во вторник около 10 часов студенты хотят сдавать у меня зачеты; решили ко мне к первому.

Сейчас узнал, что вчера по местам были произведены отличные церковные сборы на Богословский институт. Так, Андреевский собор собрал 60 тысяч!

12 / 25 августа 1920 г. Среда.

Вчера, во вторник, в 3 часа я служил панихиду по А.А.Шахматове в Академии наук; потом заходил к Шахматовым. Вдова предполагает собрать мне труды покойного (я отказался от платы за погребение и панихиды).

В 5 часов было заседание совета Богословского института. Довольно долго обсуждали вопрос о порядке замещения кафедр и присвоении звания профессора. Это потому, что неудачно, наспех была составлена редакция проекта Ю.П.Новицкого. На кафедру литургики пригласили Карабинова. Рассмотрели смету, увеличили плату за лекции до 750 р. за 40 минут...Собрание закончилось в 7 часов, после чего я стал принимать первые зачеты от студентов. Сдавали 8 человек; все хорошо отвечали, готовились; волновались. Спрашивал минут по 15-20. Сегодня днем разнес в университет повестки на экстренное заседание совета Богословского института в память Б.А.Тураева.

19 августа / 1 сентября 1920 г. Среда.

Много событий за несколько дней....Вечером собрание Софии. Было (с моими) 15 человек. Беседовали по содержанию V-й главы Матфея и по поводу вопроса, затронутого в прошлый раз о христианской политике, ее возможности и характере. Нет договоренности, потому что поднявший вопрос о. Н.В.Чепурин не ставит его конкретно и потому вращается в сфере общих разговоров, когда отдельные частные случаи ближе подвели бы к разрешению. М.Д.Приселков высказал об «ошибках» в христианском смысле, допускавшихся христианами, участвовавшими в делах государства. Ф.К.Андреев спросил - было, что именно надо считать за эти «ошибки», но вопрос остался без ответа. В общем, в конце О.А.Добиаш высказала, что надо идти и работать христианам в этом «языческом» мире, программы общей быть не может в силу различия индивидуальностей, - кто что может: не лгать, можно молчать, идти на исповедничество, если кто в силах; вообще же, как выражался Л.П.Карсавин: «молиться и ждать озарения о том, что делать».

Н.И.Лазаревский собирается прочитать в институте для студентов цикл лекций на тему «Церковь и государство». Это будет очень интересно в связи с затронутым в «Софии» вопросом. Присутствовали: Е.Ф.Тураева, Е.А.Лебедева, О.А.Добиаш, А.П.Карсавин, М.Д.Приселков, А.А.Франковский, о. Н.В.Чепурин, о. П.П.Аникиев, Ю.П.Новицкий, Ф.К.Андреев, И.П.Щербов, я, жена, Аня и Коля.

Вчера вечером, в 40-й день кончины Б.А.Тураева было заседание совета Богословского института, посвященное памяти Бориса Александровича. Были вдова и родственники, Преосв. Евфимий, о. Дернов, корпорация, о. Богоявленский, академики, и профессора, между прочим, С.М.Лукьянов, Э.Радлев, Латышев, Красножен, Бородин и многие другие. Читали: Глубоковский, Крачковский, Карабинов, Королев и Лозина-Лозинский; я предварил и заключил. Пред началом - панихида. Все прошло очень хорошо, но Глубоковский затянул речь на 1 час 15 минут, сказавши обо всем, что его мучит. Потом был чай, устроенный студентами. В общем, было радушно и хорошо. Разошлись в 11 часов.

25 августа / 7 сентября 1920 г. Вторник.

В четверг начал лекции 2-го семестра по педагогике по Блонскому. В условиях нынешнего времени, при большой занятости и отвлечениях разними делами в сторону, очень трудно работать вновь над созданием курса лекций и волей-неволей приходится слишком много заимствовать. К тому же я первый год вообще читаю педагогику и потому сам еще вхожу только в эту область и знакомлюсь с ней...

Вчера вечером было собрание «Софии», небольшое - 11 человек. Председательствовал Карсавин. Вопрос шел о 6-й главе и молитве Господней. Дружно, тепло. В конце обсуждали ряд организационных мер...М.Д.Приселков в задачи братства вводил бы разработку вопросов для будущего: 1) «Будущее Церкви», ибо она, несомненно, будет игралищем политическим; и 2) идеал православного христианства - к чему пастырь должен звать свою паству.

Я увеличил братское моление, введя в начало еще молитву Господню и в окончание - несколько тропарей канона из службы св. Софии - Премудрости Божией.

1/14 сентября. 1920 г. Вторник.

Вчера было собрание «Софии». Было 16 человек с моими: председательствовал о. П.Новицкий, были: Карсавин, Франковский, Алексеев, Гревс, Приселков, Щербов, Тураева, Лебедева, Андреев, я, жена, Коля, Боря и Аня (дети - Л.А.).

Приселков прочел короткий, но очень обстоятельный доклад о «будущем русской Церкви». Обмен мнений показал очень разнообразные точки зрения. Вопрос не закончился, перенесли на следующее собрание, но все-таки, в конце концов, надо согласиться с Приселковым, что Церковь должна быть свободна от государства, но государство не может быть отделено от Церкви, и Церковь, как справедливо говорил Гревс, должна пронизывать культуру государства религиозного, и в этом ее национальное значение. Идеал этой решимости должен видеться в Православии, которое должно стать вселенским.

19 сентября / 2 октября 1920 г. Суббота.

15 сентября, во вторник (ст. ст.), т.е. 28 сентября н. ст. начал занятия с детьми по Закону Божию в храме. Записалось 16 человек, было 14 человек, обе группы; побеседовал вообще о молитве и перешел к храму, о внутренности которого и говорил. Показал наглядно все в храме и на престоле. Заинтересовало очень. Со старшими потом будет заниматься Е.Ф.Тураева (о богослужении), а с младшими Е.А.Лебедева (Священную историю); первая - по вторникам, вторая - по пятницам. В пятницу тоже занимались, но детей было только 3 человека...

С календарем дело к концу подходит. Но монашествующие о.о. Иннокентий и Лев - очень плохие работники и подвели: ни который не приготовил того, что ему было поручено. Иннокентий месяц держал у себя все святцы и хоть бы пером ткнул! За это время я сам давно проставил бы цитаты апостольских и евангельских чтений (что от него требовалось). Все равно, очевидно, придется все сделать самому. Работники!.. и это будущие архиереи! Будут выезжать на других...

Верусины именины в четверг прошли хорошо. Утром она сходила к литургии в Казанский собор, причем подавала просфору, которую ей заблаговременно (по нынешним временам!) приготовила Е.Ф.Тураева. Потом я отслужил дома молебен. В пятом часу, к обеду пришли Е.Ф.Тураева с Юрочкой и мадемуазель. Елена Филимоновна подарила книгу «Экскурсионного Вестника», 14 и 15 ч., что хотел сделать еще Борис Александрович в день ее рождения, Юрочка - тоже книгу, как и другие дети вечером. После обеда Веруся с Юрочкой и мадемуазель пошли в Александринский театр на «Ревизора», которого Веруся прочла раньше, и о котором я ей рассказывал. Это тем более интересно, что она первый раз в театре.

4/17 октября 1920 г. Воскресенье.

В понедельник в правлении заслушивалось сообщение о разрешении к отпечатанию календаря; выдали Заборовскому 700 тысяч на расходы. Цитаты апостольских и евангельских чтений на весь год пришлось проставить самому, причем сомнительные случаи (вследствие большой "отступки") перенес вчера на обсуждение богослужебного отдела, в который меня правление избрало заведующим после покойного Б.А.Тураева. Через тот же отдел проведем и богослужебные напоминания. Сам написал для календаря все общие календарные сведения, а также статью о религиозном просвещении детей, дополнить которую отдал о. Н.В.Чепурину.

В понедельник было собрание св. Софии. Председательствовала Е.Ф.Тураева; читали главу VШ-ю Матфея и толковали; суждения большие вызвал отдел о нечистых духах, их телесности, способах одержимости ими людей и т.п. Были: я, Е.Ф.Тураева, Е.А.Лебедева, И.М.Гревс, А.А.Франковский, о. А.И.Боярский, Ю.П.Новицкий, И.П.Щербов, Ф.К.Андреев, С.А.Алексеев, жена.

Уроки Закона Божия продолжаю; в последнюю пятницу было 14 человек малышей да двое старших.

В Покров литургии в своем храме не было, потому что служил у о. В.А.Акимова. Народу там была масса, богослужение обставлено торжественно, хозяин очень предусмотрителен и любезен.

Сегодня с женой были у Е.Ф.Тураевой: я служил молебен и панихиду. Молитва за Покров - праздник в деревне. Елена Филимоновна подарила мне образ Влахернской Б.М., писанный на шелку, привезенный Б.А.Тураевым из Константинополя и, кажется, полученный им от Вселенского Патриарха. Осмотрел у нее несколько икон, которые она дает в церковь. Несколько хороших икон подарила А.Ф.Кириллова. Вместе с другими у нас набирается порядочно икон русских святых - мечта Бориса Александровича. Думал все их симметрично расположить в трех комнатах храма нашего.

11 / 24 октября 1920 г. Воскресенье.

Неделю чувствовал недомогание: продуло, болела надкостница, вздуло левую щеку, так что ни вчера, ни сегодня не служил в церкви; замениться было некем, так что не было вовсе службы, как ни старался достать священника о. В.К.Лозина-Лозинский (о. диакон - Л.А.).

Сегодня вечером все-таки думаю пойти в Андреевский собор: там служение Преосв. Венедикта (вечерня и молебен) специально для детей по случаю начала занятий по Закону Божию. Просил собраться и своих учеников в свой храм, откуда Аня со мной, поведет их в Андреевский собор.

Во вторник и пятницу занимались Законом Божиим Елена Филимоновна и Екатерина Александровна. Надо сделать еще третью группу и пригласить А.А.Лобачеву - применительно к программе, выработанной законоучительским совещанием...

На пятницу о. Богоявленский приглашал было служить по случаю праздника Корсунской иконы Б.М., но у меня как раз накануне была своя лекция.

Для газеты написал статью о Богословском институте и некролог «Памяти Б.А.Тураева». Для календаря исправляю статьи И.П.Щербова о Богословском институте и А.И.Боярского - о регистрации, дисциплине и браке и разводе.

30 октября / 12 ноября 1920 г. Пятница.

Вечером 27-го была у нас и обедала Е.Ф.Тураева (без меня, так как я был на заседании совета института). Вчера прислала нам в подарок блюдо с изображением русской Потсдамской церкви - трудов о. А.П.Мальцева и в письме добавляла: «Это воспоминание для нас с Борисом Александровичем приснопамятного о. А.П.Мальцева. Изображенная Потсдамская русская церковь - место начала трудов о. А. П-ча, а для Бор. Ал-ча - место его лучших воспоминаний о первой заграничной поездке - времени его юных грез, его надежд, как личных, так и религиозно-национальных». «Душевно желаю, чтобы Ваша деятельность, Н.К., увенчалась бы таким же успехом, как деятельность о. Алексия; желаю также, чтобы Ваш дом с Вал. Дм. служил подобно Мальцевскому приюту - местом отдохновения для всех путников тяжелого жизненного пути. Для Вас это тем легче, что у вас есть теплый семейный уют, чего лишен был «белый архиерей» Берлина»...

29 декабря 1920 г./11января 1920 г. Вторник.7утра.

В субботу вечером был за всенощной в университетской церк­ви, служил уже о. Лозинский, начинает нравиться прихожанам. После всенощной был рождественский вечер для детей, я сказал слово, де­ти говорили стихотворения, пили чай; я раздал им Евангелия.

Вчера Е.Ф.Тураева принесла мне в подарок «от Бориса Алек­сандровича» изображение ап. Павла на камне из Рима, приобре­тенное им в Риме. И сопроводила это письмом: «Примите это изображение Первоверховного ап. Павла, приобретенное Б.А-чем в Риме в соборе, - при мощах апостола. Подобно изображению Божией Матери Влахернской (ранее мне подаренное), приобретенной во П-м Риме - Царьграде, да будет оно Вам твердым подкреплением в трудах Ваших. Я уверена, что Борис Александрович, любя Вас, и сейчас пережи­вает Ваши радости и Ваши волнения; дерзновенно уповаю, что мо­лится в ином мире так же, как молился, бывало, о Ваших на­чинаниях в Богословском институте.

Думаю, поэтому, что и для Вас святыни, дорогие по самому их существу, будут дороги и как воспоминание о полюбившем Вас человеке. И в праздник Рождества Христова, столь любимый Борисом Ал-чем, решилась поднести этот подарок, как бы от лица его».

10 / 23 января 1921 г. Воскресенье. 5 часов вечера.

Сегодня в университетской церкви соборне (с о. Платоновым и о. Лозинским) служили литургию и панихиду по Б.А.Тураеве (в полугодовой день его кончины), кстати, и 9 день смер­ти отца Елены Филимоновны. Пел братский андреевский хор. Про­шло все торжественно и тепло. Слово сказал о. Лозинский. Я - несколько слов пред отпуcтом панихиды. Потом обедал у Тураевой.

21 июня/ 6 июля 1921 г. Понедельник.

В субботу вечером и вчера утром служил в университетской церкви о. Лозинский старается и нравится, так что прихожане просили меня о награждении его набедренником. Только Тураева чрезвычайно щепитильна и совершенно разошлась с ним, вышла из старост и вчера не присутствовала, а была в Князь-Владимирском соборе, куда приглашали и меня, но я должен был быть в университетской церкви. После литургии был чай, за которым речи с восхвалениями.

Вечером у Тураевой кружок учеников Бориса Александровича. Меня выбрали председательствовать. Наметили 14 сентября 1922 года издать историю египтологии (биография Шампальона, краткий очерк западной и подробно историю русской египтологии); дата избрана потому, что в этот день, 100 лет назад, Шампальон прочел доклад о своем открытии - дешифровке надписей Египта. Потом решили принять меры к изданию Академией наук сборника в память Б.А.Тураева; сами решили к каждому собранию приносить материалы для биографии Бориса Александровича.

10 / 23 июля 1921 г. Суббота.

Вчера вечером была всенощная ввиду сегодняшнего праздника в левом приделе. После нее я был в институте. Там в 9 часов - панихида по Тураеве, которому сегодня годовой день кончины. Пред панихидой я сказал слово, служили Богоявленский, я и еще - всего 7 человек из членов Общества приходов.

11 / 24 июля 1921 г. Воскресенье. 10 часов вечера.

Сегодня со студентами ходили в лавру, служили молебен у раки св. Александра Невского, литию на могиле Тураева, осматривали Никольское кладбище, могилы Преосв. Антония, Преосв. Анастасия, блаж. Матфея, академических профессоров; осматривали лаврский музей. Устал.

29 июля / 11 августа 1921 г. Четверг.

...24 июля/6 августа, в день памяти Бориса Александровича Тураева (Благг. Борис и Глеб, страстотерпцы Российские - Л.А.), собрались у нас его ученики; был и я, и опять председательствовал в их кружке египтологов. Решили: к будущему году (к годовщине) приурочить выставку в новой зале Эрмитажа с выделением как-то имени Тураева, подготовить аналитическую библиографию его трудов на подобие имеющейся на французском языке Броссе (на русском еще ничего подобного нет). Тогда все доклады о нем можно было бы отпечатать и к ним присоединить библиографию; это и был бы сборник в память Бориса Александровича. Решили переговорить с Марром и двинуть дело.

15/ 28 августа 1921 г.

В воскресенье вечером были с женой у Тураевой, где были проф. П.Г.Васенко с женой и детьми и где тоже приятно провели в беседе время и познакомились,...Тураева передала мне «Воспоминания о муже» «для близкого ему по душе о. Чукова», где записала все, что касается наших отношений с Борисом Александровичем, начиная с нашего знакомства первого, - все, что он обо мне говорил, судил, предполагал; тут же, и об институте. Интересно, и для меня назидательно.

12 / 25 октября 1921г. Вторник.

Сегодня удивительно беспокойный день. Были: Тураева, Новицкий, ключарь, о. Акимов, доктор, о. Зинкевич, о. Маренин, и, наконец, долго сидела приехавшая вчера из Петрозаводска Н.М.Гостинчикова. Елена Филимоновна принесла поэму Г.Ф.Церетели (Григорий Филимонович (Григо́л) Церетели, проф. СПб ун-та, зав каф. филологии, член-корр., филолог-классик, папиролог, основатель классической филологии в Грузии, брат Е.Ф. -Л.А.) «Лишний человек» - хорошие стихи; книжку о богослужении, старую, но обстоятельную для прохождения с детьми, и передала просьбу Юрочки о моей фотографической карточке.

27 ноября / 10 декабря 1921г. Суббота.

...В четверг приходила ко мне Тураева и сообщила, что она для самособранности решила принять тайный постриг. Советовалась об этом. Я подтвердил ее мысль.[5]

 * * *

Верная спутница Бориса Александровича Елена Филимоновна, урожденная Церетели, была глубоко верующим человеком. Историк, она написала магистерскую диссертацию о княгине Елене Иоанновне, дочери царя Ивана III; в 1912 году вышла ее книга «Начало династии Романовых», приуроченная к 300-летнему юбилею. Она преподавала Русскую историю в Женском педагогическом институте. Тураевы и Чуковы дружили домами.

После смерти мужа, она передала часть его библиотеки Петроградскому Богословскому институту и прот.Николаю, и целиком занялась изданием трудов Бориса Александровича.

В публикуемом письме к прот.Н.К.Чукову Елена Филимоновна Тураева писала: «...Тяжкое время переживаем! А Вам, как пастырю, сугубо тяжело. Да покрыет же Царица Небесная своим покровом, да направит, умудрит Она Вас в решительные минуты! - Хотя и дерзновенно, но думаю, что и мой Боричка молится за Вас тамъ...».[6]

В 1922 году ни 23-го июля, ни 6-го августа прот.Николай не мог отслужить панихиду в храме, т.к. вместе с митрополитом Вениамином, Ю.П.Новицким и другими новомучениками и исповедниками Российскими пребывал в камере смертника.

Елена Филимоновна, уже монахиня Иулиания, писала о. Николаю в тюрьму теплые письма, относила посылки и морально поддерживала матушку Валентину Дмитриевну с детьми. А вскоре отцы и церковный народ, память о которых сохранил на страницах дневника прот.Н.К.Чуков, разделятся. Кто «налево» пойдет, кто - «направо», а кто - прямо.

Думается, что Борис Александрович (Боричка) в Царствии Небесном немало был удивлен, увидев оттуда, что Елена Филимоновна стала называть себя «истинно-православной», в отличие от о. Николая Чукова. Однако Господь, как и всегда, в свое время все управит. Отпевал монахиню Иулианию в 1948 году митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий, как она того и хотела.

 * * *

В своем слове памяти Бориса Александровича «Тураев как литургист» бывший профессор СПбДА И.А.Карабинов, который заменил Б.А. Тураева на кафедре литургики Петроградского богословского института, также внесший немалый вклад в литургическую науку, сказал:

«Б.А. (не) был ни просто человеком с «дьячковской жилкой», ни рядовым уставщиком - ревнителем внешней стройности и упорядоченности богослужения, ни, наконец, только любителем богослужебного благолепия, элементы всего этого у него можно было наблюдать, но они были лишь второстепенными частностями, имели производное значение, основа его интереса к богослужению была несравненно глубже... Интерес к богослужению обнаружился у Б.А. еще в детские годы, по-видимому, этому благоприятствовали и воспитание, и жизнь в родительской семье. Б.А. рассказывал мне, что еще в до-гимназическом возрасте он выступал в качестве церковного чтеца в различных храмах Вильны; один раз ему пришлось быть сотрудником псаломщика, которой почему-то его лично не знал; юный чтец помимо исполнения им свих обязанностей, начал указывать различные уставные упущения, делавшиеся церковнослужителем, последний на это смог только ответить: «Да ты, вероятно, из Тураевых». В другой раз как-то в разговоре с Б.А. мне пришлось коснуться Ушинского и его «Родного слова», - оказывается, Б.А. вынес из своего детства самое теплое воспоминание об этих книжках. «А знаете, - прибавил он, - что постоянно мне нравилось и доселе нравится в ней, - это описание праздников». Но было бы ошибкой думать, что первоначальное воспитание и было главным фактором, создавшим, то влечение к богослужению, которым так отличался Б.А., в таком случае это влечение следовало бы свести поросто к привычке, а также к симпатии к впечатлениям и переживаниям детского возраста. Но у Б.А. данное влечение в позднейшие годы его жизни было слишком могущественным, чтобы объяснять его так просто... Б.А. не просто любил его (богослужение. - Л.А.), не только высоко ценил его художественную сторону, не только признавал его громадное педагогическое значение в росте христианской жизни, но и относился к нему так же серьезно, как к теоретическим и моральным истинам христианства. Открывшись в юной душе Б. А-ча, интерес к богослужению по мере формирования его духовной личности, затем значительно расширился, отношение его к этому предмету параллельно с общим уклоном Б.А. к научной деятельности, приобретало все более сознательный, а затем и научный характер. Близкое знакомство со славянскими текстами перешло у Б.А. в редкостное знание его порядка и текстов, повлекло за собою тщательное изучение его греческого оригинала, интерес к богослужению в связи с ученой пытливостью уяснить его происхождение - привели Б.А. к сравнительному изучению богослужебных установлений различных христианских церквей и к широкой осведомленности в литературе по изъяснению и истории богослужения. И все это Б.А. успевал делать одновременно с напряженными занятиями в области своей ученой специальности. Мало того, помимо усвоительной работы, Б.А., пользуясь своими специальными знаниями, нашел возможность дать ряд весьма важных для литургики печатных трудов, главным образом изданий и переводов богослужебных памятников эфиопской и коптской церквей. Для литургиста богослужение этих церквей интересно в двояком отношении: во-первых, в нем привлекают внимание местные александрийские богослужебные обычаи, отличающиеся простотой и сохраняющие весьма много архаических элементов из первых времен христианской жизни... затем в коптском и эфиопском богослужении есть много заимствований из более позднего греческого и сирийского ритуалов, оригиналы которых до нас не сохранились или пока еще не найдены. Ценность тщательно выполненных трудов Б. А-ча возрастает еще от того, что вообще изданий памятников коптского и эфиопского богослужения не особенно много... Изданные Б.А. памятники распадаются на три группы. Первая относится к суточному богослужению эфиопской и коптской церквей, таковы самый крупный труд - «Часослов эфиопской церкви», а также «Ночное богослужение Эфиопской церкви по рукописи №143 Археологического Музея при Киевской Духовной Академии» и отчасти «Пасхальная служба коптской церкви», и рецензия на издание италианского ученого-эфиописта I. Guidi-Qene e Inni Abissini и некоторые другие более мелкие статьи и сообщения. До изданий Б.А. русская богословская литература имела единственное, кажется, издание часослова коптской церкви в переводе, сделанном еще преосв. Порфирием Успенским с арабского. Б.А. в своих изданиях дает текст, сверенный по нескольким рукописям, и притом разного времени и состава, снабженный славянским переводом и указанием греческих оригиналов... не только предлагает литургисту надежный перевод, но также и материал для истории чинопоследований. Так, его издание эфиопского часослова вызвало рецензию и историко-литургический этюд проф.В.В.Болотова, установившего при помощи издания Б.А. факт перехода эфиопской церкви XIV в. от древнего часослова к более позднему, переведенному с коптской переработки православного часослова. Другая часть изданных Б.А.текстов относится к литургии, каковы эфиопские анафоры с именем св. Василия Великого и св. Григория, Просветителя Армении... третью группу изданных Б.А. богослужебных памятников составляют тексты эфиопских и коптских песнопений и туземного творчества и переводных с греческого или созданных под греческим влиянием... они (данные тексты. - Л.А.) сообщают интересные сведения о богослужебном языке в коптской церкви, подтверждая отмеченный другими учеными факт употребления в этой церкви греческого языка едва ли не до XII в... На Соборе, своими познаниями в области богослужения, которыми он превосходил даже и профессионалов практиков, и специалистов-ученых, Б.А. обратил на себя внимание членов богослужебного отдела и был избран в трехчленную комиссию для выработки доклада о богослужебных преобразованиях, легших в основу суждений отдела (На 8-м заседании Отдела 10 октября 1917 г. были заслушаны три доклада: профессора СПбДА И.А.Карабинова «О происхождении и истории богослужебного Устава», профессора КДА В.Д.Прилуцкого «О непорядках в современном богослужении» и Б.А.Тураева «Проект руководственных указаний для применения Церковного Устава к практике приходских храмов»)...основная мысль этого доклада (Б.А.Тураева. - Л.А.) - необходимость преобразования не самого устава, но выполнения богослужения: нужно упорядочить нашу богослужебную практику, уничтожить царящую в ней пестроту, прекратить произвол исполнителей богослужения, доходящий иногда до анархии, погоню за разного рода художественными и церемониальными эффектами, в ущерб содержанию богослужения, потворство людской лености. Типик в качестве богослужебной нормы должен быть оставлен в монастырях... соборные храмы должны приближаться к монастырской норме; для приходских храмов, т.к. они обслуживают рядовых мирян, занятых житейскими делами, уставная норма значительно облегчается за счет переменный частей богослужения, кафизм, стихир, канонов и т.п., например - отменяется повторение песнопений, полные кафизмы заменяются одним целым в рядовом их порядке и т.д., но зато устанавливается однообразный минимум таких частей для всех храмов, постоянные части богослужения сокращению не подлежат... Б.А. дает в своем докладе обширный проскрипционный список вошедших у нас в обычай типичных нарушений и искажений уставной нормы...; проектирует возобновление давно оставленного и забытого у нас, кроме Великого поста, службы с «аллилуйя» и поклонами для 3-х других постов... (например, им, кажется предложено в Рождественский пост 1917 г. применить службу с «аллилуйя», поклонами и молитвою Ефрема Сирина). В связи с этим же основным докладом Б.А. внес... несколько интересных предложений - об установлении праздника всем русским святым (это предложение было принято и Собором)... Собор не был ученым конгрессом: нужды того времени побуждали членов Собора от вопросов о церковных реформах перейти к делу укрепления и спасения церкви, чтобы помочь гибнущему государству. И сам Б.А. был не только ученым, не только одним из редкостных членов Церкви, но также и одним из лучших сынов России. Развал великого государства, гибель культуры, духовная и особенно моральная дикость, проявившаяся при этом, действовали на его впечатлительную и идеалистическую душу особенно угнетающим образом. В сущности, его кончина есть только результат моральной агонии, начавшейся с 1917 г.».[7]

Б.А. Тураев - автор свыше 150 работ, охватывающих проблемы истории, истории религии и Церкви, археологии, искусства, филологии, источниковедения и историографии. Помимо основных избранных им дисциплин - египтологии и эфиопистики - Б.А.Тураев занимался также семитологией, ассириологией, шумерологией, коптологией, хеттологией, урартоведением и др. Он создал отечественную школу историков и филологов по Древнему Востоку и Эфиопии. В 1919 г. вместо старых факультетов историко-филологического и восточных языков в Петроградском университете был образован факультет общественных наук, на одном из отделений которого велось преподавание языков и истории народов Древнего Востока. Впервые в России была создана специальная кафедра египтологии, на которой преподавали академик Б. А. Тураев, приват-доценты И.М. Волков и В.В. Струве, Н.Д. Флиттнер. В университетском музее древностей работал ученик Тураева В.Ф. Гесс. Однако новую кафедру постигли тяжелые испытания: сначала скончался И.М. Волков, прот.Николай 21 декабря 1919 года отслужил у себя в университетской церкви по нему панихиду. Когда не стало Бориса Александровича, В.В. Струве возглавил кафедру в звании профессора, а на Н.Д. Флиттнер легла вся тяжесть преподавания египтологических дисциплин и истории Древнего Востока. Ученики воздвигли Борису Александровичу «памятник нерукотворный», продолжив его дело и издав многие труды. После смерти Бориса Александровича его ученики собирались у Е.Ф. Тураевой или у прот.Николая, и он руководил этими собраниями. Прот.Николай не только благословил учеников издавать труды мэтра, но и сам активно в этом участвовал. Первые публикации появились уже в конце 1920 года.[8]

Академик В.В.Сруве писал: «Действительно, если как филолог в области египтологии и абиссиноведения, Б. А. Тураев входил в число крупнейших специалистов этих дисциплин, то как историк древнего Востока он не знал себе равного ни у нас, ни за рубежом».[9]

В день погребения Бориса Александровича у его могилы митрополит Вениамин передал прот. Николаю на память несколько листков, написанных его рукой. Посвящены записи кончине А.С.Пушкина. Это выдержки из «Северной пчелы» от 29 января 1837 года, «Жена у гроба поэта...», «В Европе такие катастрофы невозможны. Ведь сумели сберечь Вольтера и Гете...», слова Тургенева, который вез тело поэта в Святогорский монастырь: «Я перевозил в моей жизни много драгоценного, инкубалы и ватиканские рукописи, помпейскую бронзу и римские бюсты, древние вазы и медали. Думал ли я когда-нибудь, что мне придется перевозить тело Величайшего русского поэта?..» и другие.

В дневниках владыки Григория нет указаний на то, когда Борис Александрович сделал эти записи, но, судя по их виду и плохому качеству бумаги, очевидно, что сделано это было после 1917 года и скорее всего во время болезни. Возможно, это последний автограф Бориса Александровича.

Великий русский поэт увековечил память о своем прадеде Абраме (Ибрагиме) Петровиче Ганнибале, сыне абиссинского эмира, похищенном и привезенном в Россию, в своем незаконченном произведении, которому издатели после смерти А.С.Пушкина дали название «Арап Петра Великого». Как считают пушкинисты, он обогатил образ прадеда своими собственными чертами. Татьяна Григорьевна Цявловская писала: «Читаешь словно не об И[брагиме], а о Пушкине».[10]

Трудно удержаться от того, чтобы не сказать: «Читаешь словно не только о А.С. Пушкине, но и о самом Б.А. Тураеве», зная историю получения о. Николаем публикуемого здесь автографа Б.А.Тураева, посвященного кончине великого поэта:[11]

 «В истории России, столь еще скудной великими художественными дарованиями, происходит трагическое событие неизмеримого значения. Аустерлиц и Бородино, быть может, бледнеют перед этой утратой носителя творческой культуры в бедной, суровой и несчастной стране»,

«Собираем теперь что каждый из нас видел и слышал, чтобы составить полное описание, засвидетельствованное нами и докторами. Пушкин принадлежит не одним ближним друзьям, но и отечеству, и истории. Надобно, чтобы память о нем сохранилась в чистоте и целостности истины. Но и из сказанного здесь мною ты можешь видеть, в каких чувствах, в каком расположении ума и сердца своего кончил жизнь Пушкин. Дай Бог нам каждому подобную кончину», - писал П.А. Вяземский.

В «Путешествии в Арзрум» А.С. Пушкин писал: «Что вы везете? - Грибоеда. - Это было тело убитого Грибоедова, которое препровождали в Тифлис... Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны...».[12]

«Какая тяжелая потеря и для науки, и для Церкви!», «Б.А. был не только ученым, не только одним из редкостных членов Церкви, но также и одним из лучших сынов России», - были слова прот.Николая Чукова и проф.И.А.Карабинова.

Прот.Н.Чуков в своих чудом дошедших до наших дней дневниковых записях сделал не только подробное, по дням и часам, описание служения Богу и Церкви Б.А. Тураева в последний год с небольшим его жизни, но и его кончины. И говоря словами П.А.Вяземского, из дневника прот. Николая можно видеть, в каких чувствах, в каком расположении ума и сердца кончил свою жизнь Б.А.Тураев. И такую кончину - дай Бог каждому!

В 1919 году, в первый год восстановления Русской Церковью праздника памяти Всех русских святых, воскресенье второй недели по Пятидесятнице выпало на 22 июня. В этот день прот.Николай и Борис Александрович молились по составленной им с игуменом Афанасием Сахаровым службе в церкви св.апп. Петра и Павла, а в 1920 г. - уже в церкви, освященной в честь всех святых, в земле Российской просиявших.[13] Освящение ее состоялось 27 августа 1919 года. Закрыта церковь была 19 июля 1923 года вследствие требования Оптического института освободить помещение. Прот.Н.Чуков, с 14 декабря 1920 года бывший настоятелем Казанского кафедрального собора, но продолжавший опекать полюбивший его приход, в июле 1923 года пребывал в заключении и не имел возможности попытаться найти другое помещение, да и вряд ли что-либо из этого вышло бы без Б.А.Тураева, без владыки Вениамина...[14]

В те годы, когда новых храмов вообще не открывали, очевидно, что это был не только первый, но и единственный в России храм в честь Русских святых, а другие появились не раньше 90-х годов XX в. Просуществовала домовая церковь Петроградского университета четыре года, и молитва в ней о. Николая Чукова и Б.А. Тураева, а затем о. Владимира Лозина-Лозинского была сильной.

«Инициаторам восстановления памяти Всех русских святых очень хотелось составленную ими службу «провести через Собор», который вот-вот должен был закрыться. Поэтому еще неполностью готовая, 8 сентября 1918 г., на предпоследнем заседании богослужебного отдела Поместного Собора, новая служба была рассмотрена, одобрена и передана на последующее утверждение Святейшему Патриарху и Священному Синоду. 18 ноября, уже после закрытия Поместного Собора, Патриарх Тихон и Священный Синод благословили печатание новой Службы под наблюдением митрополита Владимирского и Шуйского Сергия (Страгородского), что и было осуществлено до конца 1918 г. в Москве с большими трудностями. 13 декабря того же года всем епархиальным архиереям был разослан указ о восстановлении дня памяти Всех русских святых, а 16 июня 1919 г. направлен и типографски отпечатанный текст службы с указанием совершать ее в ближайший воскресный день по получении».[15]

Было ли восстановление Собором праздника всех Русских святых таким же важным для судеб России и Русской Церкви событием, как и восстановление Патриаршества, - это знает Бог, и Волей Его в роковом 1941 году этот праздник также пришелся на 22 июня. Русская Церковь (вернее, то, что нее осталось) вознесла молитву всем Русским святым, и через четыре года война закончилась.

В 1952 году второе воскресенье по Пятидесятнице пришлось на 22 июня. Митрополит Ленинградский и Новгородский Григорий писал в дневнике: «Сегодня день Ангела моего отца; годовщина нападения Гитлера на СССР; день памяти всех святых, в Российской церкви просиявших... Бывало, в этот день мы с Борисом Александровичем Тураевым, составившим службу на этот день, с особым чувством молились в нашей маленькой Университетской церкви в 1919 и 1920 гг., посвященной в честь Русских Святых... Все позади... И отца нет уже с 1889 года; и Университетская церковь не существует (кажется с 1923 г.), и Тураев умер в 1920 году. А война унесла без числа... Но жизнь предъявляет свои требования, и приходится, «предняя забывая», с усердием работать, несмотря на слабеющие силы, на отсутствие помощников и т.п...».[16]

«Иду служить... много неразрешенных вопросов осталось», - были последние слова Б.А.Тураева. Судя по дневниковым записям владыки Григория, единомышленниками его на архипастырском пути в то непростое время были митрополит Новосибирский и Барнаульский Варфоломей (Городцев) и прот. Всеволод Шпиллер, который пришел к владыке на прием в Софии, когда митрополит Григорий возглавлял делегацию РПЦ в Болгарию в апреле 1945 года. После этой беседы с владыкой прот. Всеволод стал думать о возвращении на Родину. Но таких «близких по душе» людей, как Б.А. Тураев, в жизни митрополита больше уже не было.

[1] Митрополит Григорий (Чуков): вехи служения церкви Божией. Части 2 и 3. http://www.bogoslov.ru/text/747541.html ; http://www.bogoslov.ru/text/747851.html . Автор приносит сердечную благодарность Т.А.Богдановой за предоставленные материалы.

[2] Тураев Б.А. Проект обители ученых иноков. Опубл.: ВЦОВ.1917.№141 (11 ноября ст.ст.). С.2-3, и в сборнике Христианский Восток. СПб. М.2001.С.370-375. Публикацию подготовил И.С.Клочков.

[3] Чуков Н.К., протоиерей (митр. Григорий). Дневник, фрагменты, фотографии (1920 г.). Архив Историко-богословское наследие митрополита Григория (Чукова) © Александрова Л.К.СПб.2010. А.С.Николаев - историк-архивист, активный мирянин, член Совета Богословского института и правления Общеприходского совещания. В 1920 году отошел от церковной работы, в 1921-1924 гг. директор Петроградского археологического института.

[4] Чуков Н.К., протоиерей (митр. Григорий). Слово при отпевании профессора-академика Бориса Александровича Тураева 26 июля 1920г. Архив тот же.

[5] Чуков Н.К., протоиерей (митр. Григорий). Дневник. Фрагменты. (1920 -1921). Архив тот же.

[6] Тураева Е.Ф. Письмо к прот.Н.Чукову.1921 г. Архив тот же.

[7] Карабинов И.А. Тураев как литургист. Слово, произнесенное профессором И.А.Карабиновым 31 августа 1920 г. в сороковой день по кончине Б.А.Тураева на чрезвычайном заседании Совета Богословского Института, посвященном его памяти. Христианский Восток. Спб.М.2001.С.377-384. Публикацию подготовил И.С.Клочков.

[8] Египтология и ассириология в Ленинградском университете. См.: http://www.egyptology.ru/history/egiptologassir.pdf ; Тимакова. О. Признание в любви См.: www.egyptology.ru/history/Turaev.pdf

[9] Там же.

[10] См.:http://dic.academic.ru/dic.nsf/litheroes/146/%D0%98%D0%91%D0%A0%D0%90%D0%93%D0%98%D0%9C

[11] Тураев Б.А. Автограф. Архив Историко-богословское наследие митрополита Григория (Чукова) © Александрова Л.К.СПб.2010.

[12] Пушкин А.С. Полное собрание сочинений в 6 томах. Под редакцией М.Я.Цявловского.ACADEMIA. М.- Л.1936.Т.4.С.407-408.

[13] Чуков Н.К., прот. Слово на память всех святых, в Российской Церкви просиявших. См.: http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=9771&Itemid=3

[14] Митрополит Григорий (Чуков): вехи служения церкви Божией. Часть 3.См.: http://www.bogoslov.ru/text/747851.html

[15] История праздника всех святых в земле Российской Просиявших. См.: http://www.pravoslavie.ru/put/2367.htm ; http://azbyka.ru/days/dni_pamiati_sviatikh/vseh_svetih_v_zemle_ruskoi-all.shtm l

[16] Григорий (Чуков), митр. Дневник. Архив Историко-богословское наследие митрополита Григория (Чукова) © Александрова Л.К.СПб.2010.