О сирийском отшельнике Иакове, вспоминаемом сегодня Церковью, сохранились сведения у Феодорита Кирского в его «Истории боголюбцев» (глава 21 полностью). Сам Феодорит, будучи епископом г. Кира (город, расположенный недалеко от Антиохии Сирийской), много общался со святым Иаковом, который жил и проходил свой подвиг на одном пустынном холме, находившемся примерно в 5 километрах к востоку от Кира.
По свидетельству Феодорита, Иаков был учеником другого известного в той местности подвижника по имени Марон, который подвизался в небольшом жилище, устроенном на месте бывшего языческого святилища. Вероятно, после смерти последнего Иаков удалился в то место, где его часто посещал для общения епископ Кирский Феодорит, и где Иаков предавался продолжительным молитвенным стояниям (часто не прекращая молиться в течении трех дней до полного изнеможения), жесточайшей аскезе (он съедал не каждый день по горсти размоченной в воде чечевицы, а также носил цепи, или вериги, на теле).
Судя по описанию Феодорита, подвижник избрал себе, мягко говоря, весьма необычный образ жизни: он жил под открытым небом и на открытом пространстве, так что постоянно мог быть виден всеми проходившими мимо во все светлое время суток, молился ли он, отдыхал ли, принимал ли пищу или занимался чем-то еще... Более того, к нему мог подойти и пообщаться любой желающий, каковой возможностью постоянно пользовались и местные жители, и паломники из других мест. Автор жизнеописания святого приводит даже такую пикантную подробность, указывающую на то, какую огромную популярность имел Иаков и какие неудобства это ему доставляло. Как-то раз (дело было в присутствии Феодорита), святой, одолеваемый громадным количеством пришедших, «старался превозмочь потребности тела, считая неприличным удовлетворять их при множестве народа, но и не находя возможности уклониться от народа».
При этом такая невиданная доступность подвижника-отшельника для посетителей сочеталась в нем с острым сознанием того, что свое духовное делание он совершает, прежде всего и по преимуществу, для личной пользы, а никак ни для душепопечения и руководства другими. Святой так прямо и заявил Кирскому епископу, когда Феодорит укорял его за грубое обращение с посетителями (к слову сказать, имелись в виду зеваки, которые постоянно одолевали его и не давили спокойно предаваться молитве и размышлению): «Я поселился на этой горе не для других, а для себя. У меня у самого множество ран от прегрешений, и сам имею нужду в серьезном лечении». Кстати, в этом разговоре отшельника и епископа очень ярко проявляется и та внутренняя независимость, которую всегда сохранял и о которой временами заявлял подвижник будь то в отношении опекавшего его епископа Кирского, будь то в отношении высокопоставленных особ, вплоть до самого римского первосвященника. Чему подтверждением в какой-то степени может служить несогласие признать по просьбе императора Льва I законность Тимофея II Элура, архиеп. Александрийского.[1]
Крайности физического аскетизма, причиной или следствием чего часто были монофизитские настроения и воззрения в среде сирийского и египетского монашества, в духовном делании святого Иакова преодолевались, как можно судить по житию, его огромной скромностью, открытостью и терпением других (еще каким терпением!), а также отсутствием какого-либо желания пользоваться влиянием на своих почитателей.
Примеров, иллюстрирующих такое благостное и уравновешенное внутреннее устроение подвижника, приводится немало в повествовании о нем Феодорита. В целом же (и здесь нужно отдать должное огромной мудрости Кирского епископа, оставившего нам волнующие своим реализмом и непосредственностью записки), впечатление, которое остается от личности Иакова — это осознание и некоторое даже сопереживание глубочайшей захваченности, предельной устремленности, которыми жил подвижник и которые имели своим источником, выражаясь словами Феодорита, «красоту Возлюбленного», любовно созерцаемую святым. В свете этой захваченности Богом становится во многом понятна и вообще вся жизнь подвижника, полная, на первый поверхностный взгляд, изуверской борьбой с естественными физиологическими потребностями и якобы бессмысленным терпением капризов природы. Становится ясно, что иначе Иаков с его несколько ригористическим отношением к миру и телу и не мог действовать. Его, как и многих других подвижников подобного типа, влекли высоты отрешения от земного, желание слияния с Единым, в жертву чему он готов был принести всю свою жизнь во всех ее проявлениях путем ее аскетического изживания, истощания.
Дополняется образ любвеобильного и крайне строгого отшельника его участием в церковных и общественных делах. Так, он содействовал Феодориту Кирскому в его полемике и борьбе с маркионитами; кроме того, принимал участие в петиции, направленной епископом префекту Констанцию с просьбой снизить сумму податей с населения города.[2]
В связи с Иаковом Сирийским хотелось бы высказать некоторые соображения по поводу рассказа о нем (надо сказать, крайне сжатого) у свт. Дмитрия Ростовского в его «Житиях святых». Здесь сразу бросается в глаза исключительное внимание к внешнему подвигу и чудесным проявлениям святости преподобного Иакова. С одной стороны, конечно, сам Феодорит дает повод для такого отношения, в начале своей характеристики образа жизни подвижника детально описывая и многословно возвеличивая его малоядение, жизнь под открытым небом, ношение на теле цепей. Однако у Феодорита это уравновешено рассказом о душевных качествах Иакова Отшельника, а также рассуждениями о причинах такого сурового подвижничества. У свт. Димитрия же заметно явное упрощение образа подвижника, что, учитывая вообще его акцент на внешне-чудесной стороне и во многих других житиях, приходится, предположительно, объяснять лишь необходимостью соответствовать довольно ограниченным интеллектуальным вкусам и духовным представлениям того времени, в которое жил святитель.
[1] См. А.Карташев. Вселенские соборы. IV Вселенский собор 451 г. в Халкидоне, Перемены на троне и шатания императоров — http://www.krotov.info/history/05/01/451_kar.html
[2] Феодорит Кирский. Письмо 42. — http://khazarzar.skeptik.net/pgm/PG_Migne/Theodoretus%20of%20Cyrrhus_PG%2080-84/Epistulae%20Collectio%20Sirmondiana.pdf