Кто не знает митрополита Вениамина (Федченкова) – выдающегося архипастыря, богослова и талантливого духовного писателя, автора книг «Божьи люди», «На рубеже двух эпох», «Всемирный светильник», «Небо на земле» и многих других? Яркая и насыщенная жизнь владыки Вениамина протекала в сложный для нашего Отечества и русского народа период. Ему, сыну крепостного крестьянина, еще в младенчестве пророчили будущее святительство. Выпускник Тамбовской духовной семинарии и Санкт-Петербургской духовной академии, кандидат богословия, духовное чадо архиепископа Феофана (Быстрова) и собеседник праведного Иоанна Кронштадтского, аскет и архиерей, патриот, изгнанный из горячо любимой Родины-матери, ставшей в XX веке для многих своих сынов мачехой, – вот основные вехи его многотрудного жизненного пути.

Биография митрополита Вениамина, в миру Ивана Афанасьевича Федченкова (1880–1961), хорошо известна православным читателям по его книге воспоминаний «На рубеже двух эпох». Среди прочих в ней упоминается одно событие, которое могло в корне изменить не только жизненный путь митрополита Вениамина, но и кардинально повлиять на формирование личности будущего святителя, – участие в семинарских беспорядках 1898 года. Однако Промысл Божий устроил так, что воспитанник 1-го класса Тамбовской духовной семинарии Иван Федченков учился в то время, когда Тамбовскую кафедру возглавлял епископ Александр (Богданов), сыгравший важную роль в судьбе молодого семинариста.

Епископ Тамбовский и Шацкий Александр (Богданов, 1830–1898 годы) был назначен в Тамбов в 1894 году, прожив здесь до самой своей кончины в 1898-м. На момент смерти ему было 68 лет, 45 из которых он отдал ревностному служению Церкви и Отечеству.

Сын бедного сельского священника Тульской губернии, умный и способный мальчик, Александр Богданов демонстрировал блистательные успехи в духовном училище и семинарии. Как лучший воспитанник, он был послан в Киевскую духовную академию, которую окончила в 1853 году со степенью магистра. Был преподавателем и ректором Орловского духовного училища, а затем ректором Орловской духовной семинарии. Благодаря его стараниям, Орловская семинария, находившаяся в то время в бедственном положении, «в несколько лет превратилась в одну из благоустроенных семинарий»[i]. Пережив утрату жены, «лет через пять, когда все члены семьи его подросли» (два сына и две дочери), отец Александр принял монашество. А вскоре, через год, 12 февраля 1889 года, архимандрит Александр был хиротонисан во епископа. С неугасимой ревностью владыка Александр трудился сначала в качестве епископа Муромского, викария Владимирской епархии, затем возглавил Енисейскую кафедру, а в 1894 году назначен епископом Тамбовским и Шацким.

Некролог, опубликованный в «Тамбовских епархиальных ведомостях» в 1898 году, так характеризовал деятельность покойного архиерея: «Из краткого обзора служебной деятельности Преосвященного Александра видно, какой громадный запас опытности во всех делах епархиального и учебного управления имел он ко времени назначения на Тамбовскую кафедру. Трудно указать дело, которого бы он сам не делал, и должность, которой бы он не проходил <...> По епархиальному же ведомству Преосвященный личным опытом изведал службу и безприходного соборного и приходского священника. Ему известны были и обязанности членов консистории и дела по училищному совету»[ii].

Современники характеризуют его как кроткого, миролюбного, благоразумно осторожного, но твердого и даже, когда нужно, строгого архипастыря. Снисходительность к немощам человеческим, отеческая попечительность о всех нуждающихся руководили всеми его поступками и оказали немалое влияние на судьбу не только будущего митрополита Вениамина, но и многих других[iii].

Некролог утверждает, что «при всей сложности, многочисленности в разнообразии трудов, которые приходилось нести ему при управлении такою громаднейшею епархиею, как Тамбовская, Владыка, не щадя себя, находил время и силы внимательным образом относиться к делам семинарии и духовных училищ. Он тщательно просматривал не только журналы педагогическаго правления, но и экономическаго, давая, где нужно, руководственныя указания»[iv]. Подтверждение тому, какой глубокий интерес проявлял епископ Александр к делам Тамбовской духовной семинарии и духовных училищ, можно также найти на страницах журналов педагогического правления, испещренных развернутыми резолюциями, сделанными рукой владыки.

Епископ Александр возглавлял Тамбовскую кафедру всего четыре года. За несколько месяцев до его смерти в семинарии произошел неприятный инцидент, повлекший за собой беспорядки среди семинаристов, названные также в журнале педагогического собрания правления Тамбовской духовной семинарии № 8 от 28 Марта 1898 года «демонстративными действиями воспитанников»[v]. Об этом происшествии и о последовавшем за ним бунте вспоминает и митрополит Вениамин в книге «На рубеже двух эпох».

Владыка Вениамин пишет: «Причиною первого [бунта. – Прим. Е.Н.] был жестокий преподаватель В.П. Розанов. Он своими манерами так запугивал класс, что мы забывали и то, что знали.

Я, первый ученик, и то терялся от него. И скольких учеников он представлял к увольнению своей математикой. И так было 27 лет! Но и это все еще терпели. А однажды он за подсказку вывел из класса в коридор юношу лет 20, взяв его за ухо. Это было последней каплей. Депутация из всех классов обратилась к ректору с просьбой удалить его. Тот отказался. Тогда начался бунт: шиканье, свист, шум, вечером битье стекол в дверях и окнах. Вызвали полицию. Семинарию временно закрыли. Нас, делегатов и дежурных, оставили и допрашивали. Среди них был и я: как первый ученик, всегда предводитель класса перед начальством. На допросе меня убеждали открыть имена зачинщиков и особых бунтарей. Я не сказал ничего, конечно. Тогда один из членов правления говорит:

– Вы из крестьян?

– Да.

– Так смотрите же, если мы и своих не пожалеем, то подавно и вас, крестьян.

Я промолчал.

Семинарское училище решило уволить до 70 человек (из 600), в том числе и меня... О, что бы это был за удар для матери! Возможно, со своим нездоровым сердцем она могла и умереть тут же от разрыва. Но тогдашний архиерей, епископ Александр, говорят, положил такую резолюцию на журнале правления семинарии: «Не хочу плодить новых нищих на белом свете. Дело предоставить Синоду с моим мнением».

В Синоде отнеслись разумно. Розанова удалили из семинарии, но с повышением в смотрительство. А к нам приехал товарищ обер-прокурора Синода Саблер и говорил какую-то витиеватую речь, но никого не уволили, а только наказали карцером. Это была особая комната в больнице, где нас одевали в больничный халат и давали лишь воду и хлеб, но товарищи через окно подавали пирожков мне, как жертве, пострадавшей за общественные интересы»[vi].

 Судя по всему, этот случай глубоко врезался в память митрополита, что подтверждается сопоставлением его воспоминаний, написанных спустя сорок с лишним лет, и архивными документами, составленными непосредственно по горячим следам: рапорт и. д. инспектора, рапорт ректора, журнал педагогического собрания и развернутая резолюция епископа Александра на нескольких листах[vii].

Преподаватель Михаил Надеждин, который в то время являлся и. д. инспектора семинарии, в своем рапорте отмечал: «По заявлению помощников Инспектора – Феодора Иловайского, Феодора Назарьева, Ивана Яхонтова и Ивана Говорова, неотлучно дежуривших в классных корридорах во время безпорядков 23 и 24 Марта, замечены были ими в непосредственном участии в безпорядках или в подстрекательстве к ним других 88 воспитанников, коих по степени их виновности можно разделить на три категории. Первую категорию составляют воспитанники, принимавшие непосредственное участие в безпорядках сами и подстрекавшие к ним других»[viii]. Надеждин относит к первой категории бунтовщиков 15 воспитанников, в числе которых Иван Федченков, учившийся на тот момент в 1 классе, 1 отделении.

Этот рапорт был воспроизведен целиком в журнале педагогического собрания правления Тамбовской духовной семинарии № 8 от 28 Марта 1898 года, а затем частично процитирован при вынесении наказания для виновных. Семинарская администрация действительно, как вспоминает митрополит Вениамин, решала уволить наиболее активных, на ее взгляд, бунтовщиков, зачинщиков и подстрекателей беспорядков, включенных и. д. инспектора в первую категорию. Это постановление исключало будущего митрополита Вениамина и еще 14 человек не только из Тамбовской духовной семинарии, но закрывала им путь вообще в семинарии и значительно уменьшала возможности поступления в другие учебные заведения. Дословно оно было сформулировано следующим образом: «… отнесенных в рапорте И. д. Инспектора к первой категории воспитанников <...> как непосредственно принимавших участие в безпорядках и подстрекавших к ним других, ранее не отличавшихся исправностию, известных своею резкостию в объяснениях с Семинарским Начальством и членами инспекции, неподчинением иногда распоряжениям начальства и прямыми нарушениями правил Инструкции – уволить из Семинарии без прошения; но при этом, принимая во внимание легкомыслие, свойственное юношескому возрасту, и то, что демонстративныя действия вызваны непедогогичным и безтактным поступком преподавателя В. Розанова, – чтобы не заградить другие, вне Семинарии, пути к жизни – почтительнейше просить Его Преосвященство о разрешении аттестовать вышепоименованных воспитанников баллом по поведению четыре (4)»[ix].

Неизвестно, как бы сложилась судьба митрополита Вениамина дальше, если бы это постановление было утверждено, но в дело вмешался епископ Тамбовский Александр (Богданов). В Государственном архиве Тамбовской области сохранилась обширная резолюция Преосвященного, занимающая два отдельных листа и приложенная к журналу педагогического собрания № 8 от 28 марта 1898 года. Изучая оригинал, мы не нашли точной цитаты, приведенной митрополитом Вениамином в воспоминаниях, однако епископ Александр действительно был в корне не согласен с решением семинарского правления: «Так как, по моему мнению, вышеуказанные действия учеников суть не что иное, как нарушение ими требований семинарской дисциплины, то присужденное Правлением семинарии ученикам всех трех категорий наказание я признаю слишком строгим»[x]. Поэтому Преосвященный предложил ограничиться лишь дисциплинарными взысканиями, что и было затем утверждено Синодом: «В виду всего вышеизложенного, я, оставаясь верным моей точке зрения на беспорядочные действия учеников, нахожу возможным ограничиться на сей раз одними дисциплинарными взысканиями, а именно: учеников 1-й категории каждого порознь подвергнуть двухдневному карцерному заключению, учеников 2-й категории наказать двухдневным голодным столом, при чем ученикам той и другой категории уменьшить балл по поведению на единицу, поручить их особому надзору семинарской инспекции и предупредить их, что, если они на будущее время нарушат в каком либо отношении правила семинарской дисциплины, немедленно будут исключены из семинарии с уменьшенным баллом поведения. Постановления Правления семинарии относительно взысканий, присужденных ученикам 3-й категории привести в исполнение, но только без отметки по поведению баллом 3-ой, а с понижением балла по поведению на единицу»[xi].

Как видно из воспоминаний митрополита Вениамина, резолюция епископа Александра была утверждена в Святейшем Синоде, и на этом все закончилось. Будущий святитель, щедро снабженный пирожками, благодаря своим товарищам, действительно отбыл назначенное ему наказание в карцере, а затем продолжил свое обучение в родной семинарии. Остается загадкой, знал ли митрополит Вениамин, что именно епископ Александр настолько сильно повлиял на его судьбу в этот переломный момент, и как сложилась бы его жизнь в ином случае: пошел бы он по духовной стезе, остался ли истово верующим, стал ли выдающимся духовным писателем? Несомненно одно: мудрость, отеческое попечение и снисходительность владыки Александра к человеческим немощам внесли свой вклад в формирование неординарной личности будущего митрополита Вениамина и, как знать, скольких еще юных душ.